Социально-методический центр поддержки СО НКО Московской области

10 самых популярных Youtube каналов

Длительное пребывание в однообразной обстановке может пагубно сказаться на нашем ментальном здоровье. Один из способов сохранить спокойствие и расслабленность - медитация. 

Эксперты портала Psychicworld.com провели исследование и составили список из десяти самых популярных музыкальных каналов для медитации, доступных на Youtube.

1

Возглавляет список Soothing Relaxation с ежемесячной аудиторией 54 миллиона просмотров. Норвежец Педер Хелланд самостоятельно сочиняет музыку для своего канала.

2

Еще один канал родом из Норвегии — Meditation Relax Music, 8 миллионов просмотров ежемесячно:

3

Канал PowerThoughts Meditation Club (Норвегия) с 5 миллионами зрителей:

4

Еще один канал с музыкой для медитации YellowBrickCinema ежемесячно собирает аудиторию 28 миллионов (!):  

5

Индийский канал Meditative Mind (22 миллиона просмотров в месяц):

Читайте также: Ловим дзен: Лучшие приложения для медитации

Канал Nu Meditation Music (Португалия, 12 миллионов просмотров):

7

Австралиец Джейсон Стивенсон создает музыку для одноименного канала Jason Stephenson (6 миллионов в месяц): 

8

Входят в список и каналы родом из Британии. У канала Meditation and Healing 5 миллионов зрителей:

9

Еще один британский канал The Honest Guys ежемесячно собирает аудиторию 3 миллиона:

10

На канале Michael Sealey доступны тематические видео (4,5 миллиона просмотров):

Кстати, создатели этих каналов — очень успешные Youtube-блогеры. Эксперты Psychicworld.com посчитали их примерный месячный  доход от размещения рекламы и прямых продаж продуктов:

В Твери «Пилот-радио» запустило уникальный вокальный видеопроект

В новой онлайн программе «Вокальный стрим» будут принимать участие известные тверские музыканты и певцы.

Благодаря новому проекту и поддержке нашего портала Tverigrad.ru», «Пилот-Радио» теперь можно не только слушать, но смотреть в прямом эфире, ставить лайки и делать репосты трансляции.  Гости новой программы «Вокальный стрим» — музыканты и исполнители из Твери, Тверской области и других регионов — в прямом эфире, споют как каверы российских хитов, так и песни собственного сочинения.

Прямую видео трансляцию, наряду с соцсетями самого «Пилот радио», портал Tverigrad.ru дублирует во все свои социальные сети и на YouTube :

«Вконтакте»: https://vk.com/tverigradnews

Instagram — instagram.com/tverigrad.ru

YouTube youtube.com/user/Tverigrad

Первый выпуск программы состоялся 13 сентября 2021 года. Участником стала известная тверская группа «Витамин Б». Его можно посмотреть здесь:

Автор и ведущий проекта Виктор Карач отметил, что уникальность программы в том, что в студии «Пилот» радио формируется качественный контент, который можно в том числе в  прямом эфире посмотреть  сразу на нескольких площадках: это Tverigrad.ru , и радио «Пилот». В том числе, прямой эфир можно смотреть в группе Вконтакте, в инстаграме @tverigrad.ru. Выходить программа пока будет один раз в неделю в 19:00 по понедельникам.

-Зрители прямой трансляции могут активно участвовать в стриме, писать в чат, голосовать за понравившуюся песню, написав её номер, задавать вопросы, которые ведущий озвучит гостям. Для автора лучшего, интересного вопроса мы обычно исполняем крайнюю песню стрима. Задача проекта рассказать о талантливых исполнителях Твери и Тверской области, чтобы их не только услышали, но и увидели. Для самих же музыкантов — это хорошая площадка для выставки своего творчества, ведь дорогу осилит поющий!

Илья Быков, солист группы «Витамин Б», которая неоднократно была участником популярных вокальных конкурсов на федеральных каналах, и которой выпала честь стать первым участником стрима, также отметил важность таких проектов.

-Спасибо, за приглашение и тёплый приём. Было приятно провести время в эфире и поделиться своим творчеством. Очень здорово, что есть возможность вещать на радио и выходить в видеоформате на таких площадках. Подобные проекты нужны и важны для поддержки местных артистов. Благодаря таким мероприятиям мы имеем возможность представить свои песни на более широкую аудиторию, которая впоследствии может оказаться поклонниками нашего творчества. К тому же — живое общение и хороший звук! Надеемся, что мы положили хорошее начало.

-сказал артист. 

Следующим гостем программы «Вокальный стрим» в понедельник 27 сентября 2021 года в 19.00 станет известная группа «ЯНЖИМА». 

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Ведущий Джеймс Корден назвал фанатов BTS «15-летними девочками» — оценки его шоу рухнули

Разозленные поклонники оставляют гневные отзывы в сервисах Google и IMDb.

В понедельник кей-поп-группа BTS выступила в Генеральной ассамблее ООН в третий раз, исполнив песню «Permission to Dance». Об этом также рассказал ведущий Джеймс Корден в своем комедийном ток-шоу «The Late Late Show with James Corden» на канале CBS. Он назвал музыкантов «очень необычными гостями», а также добавил: «У лидеров нет иного выбора, кроме как воспринимать BTS всерьез: у них одна из самых больших „армий“ на планете Земля (фандом BTS называет себя army, в переводе с английского — „армия“. — Прим. ред.). Исторический момент: впервые 15-летние девочки захотели быть на месте генерального секретаря [ООН] Антонио Гутьерреса».

Фанаты группы были разочарованы. Слова ведущего они назвали «дешевой шуткой»

Actually I’m still pissed about this. @JKCorden has had BTS on the show several times and said so many nice things about them. He also introduced them in the WSJ Mag Innovator award video, singing their praises, but threw all of it away to use them (and us) for a cheap joke. https://t.co/k96k7hXjq5

— bora ⛱ (slow) (@modooborahae) September 22, 2021

«Честно говоря, я все еще злюсь. Джеймс Корден столько раз приглашал BTS и столько раз говорил о них много приятного. Он также представлял и хвалил их в ролике „WSJ Mag Innovator“, но забыл об этом, чтобы использовать их (и нас) в дешевой шутке»

Кто‑то из поклонников заметил, что Корден пригласил на шоу рестлера Джона Сину, чтобы поговорить о его любви к BTS, и он точно не 15-летняя девочка

ah yes, James Corden interviewing a BTS fan, a famous fifteen year old girl. pic.twitter.com/mHgU5V8gt0

— 𝖆𝖙𝖍𝖊𝖓𝖆 (@ccrrppkk) September 22, 2021

«Ах да, Джеймс Корден берет интервью у фанатки BTS, знаменитой 15-летней девочки»

После возмущения в соцсетях отрывок о BTS был удален из соцсетей «The Late Late Show with James Corden», что также не оставило равнодушными поклонников

JAMES CORDEN DELETED THE VIDEO??
WE BETTER GET AN APOLOGY AS WELL pic.twitter.com/xUr2LQqXUC

— H⁷ ⋆⁺₊⋆ ☾ ⋆⁺₊⋆ ☁︎ | 🇦🇺 (@agustdtae_) September 22, 2021

«Джеймс Корден удалил видео? Лучше бы нам услышать извинения!»

После выпуска оценки шоу в сервисах Google и IMDb упали до 1,4, а во всех последних отзывах говорится о непрофессионализме Кордена. «Очень разочарована поведением Джеймса. Он проявил неуважение не только к фанатам, но и к самим BTS. Его комментарии было некомфортно слышать. Он проявил сексизм и апеллировал к стереотипам», — говорится в одном из комментариев в Google. «Почему люди продолжают игнорировать „Арми“? Они до сих пор не понимают, что это самый большой фандом в мире, и мы не шутим, когда дело касается [BTS]», — пишут фанаты.

Ранее Корден тесно сотрудничал с группой, неоднократно приглашал их в качестве музыкальных гостей, а выпуск «Carpool Karaoke» с участием кей-поп-звезд набрал почти 90 млн просмотров на ютьюбе. Ведущий даже получил свой собственный псевдоним в рамках фандома — Папа Мочи. Это отсылка к псевдониму одного из участников BTS Чимина, которого, в свою очередь, прозвали Мочи.

Подробности по теме

BTS прочитали речь на сессии Генеральной ассамблеи. На ютьюб-канале ООН новый рекорд по просмотрам

Дмитрий Быков — Один — Эхо Москвы, 24.09.2021

Д. Быков― Доброй ночи, дорогие друзья! Понятно, что три основные темы вопросов, приходящих на «Одина» накануне — это трагедия в Перми, трагикомедия в Москве (я имею в виду электронное голосование и происходящую из-за этого травлю Венедиктова и его защитников), и, соответственно, 85-летие Эдварда Радзинского.

Эдварда Радзинского я поздравляю — здесь моя позиция совершенно очевидна. Он один из моих любимых драматургов. Драматургов в широком плане, потому что историю он тоже рассматривает как драматургию и, может быть, наверное, грешит тем, что законы жанра история иногда навязывает. Она у него получается очень уж зрелищной. Не зря я, собственно, пародировал его когда-то: «И тогда его окровавленная голова выкатилась из камина, и вращая безумными глазами, произнесла: «Проклятье!»». Это очень эффектно. Но при этом он чувствует и знает, как всякий драматург, настоящие законы истории, среди которых назидательность и зрелищность являются, в общем, не последними.

Он, конечно, автор лучшей, на мой вкус, книги о Сталине — я имею в виду «Апокалипсис от Кобы». Но посмотрим — сейчас закончится трилогия Коткина, сравним ее. Он автор прорывной книги о Николае, очень важной книги об Александре, на мой взгляд, исключительно любопытной книги о Распутине. Как драматург, он автор бессмертной «Турбазы», замечательная пьесы «Снимается кино» и превосходной, на мой взгляд, гениальной пьесы «Она в отсутствии любви и смерти».

В общем, его цинизм, гротеск, его несколько когоутский (он действительно такой русский Когоут) интерес к садизму, садомазохизму и психологии власти, его ранняя, уже тогда не наивная драматургия, его поздняя античная трилогия (ну, она не совсем античная, потому что «Лунин» — это уже XIX век) — в общем, всё это чрезвычайно серьезный вклад и в литературу, и в просвещение, и в воспитание нескольких поколений зрителей.

Я считаю, что Радзинский с его высоким издевательким голосом, с его завораживающей манерой повествования, с его очень жестким и негативным мнением о человеческой природе в целом, с его неумирающей надеждой на творческую силу человека — всё это явление знаменательное, характерное, противопоставленное как тупости позднесоветской эпохи, так и деревянности эпохи современной. Вот кто же знал, что после века серебряного и бронзового будет век деревянный? Видимо, на полпути к каменному. Большой, конечно, молодец Эдвард Станиславович, привет ему горячий!

Д.Быков: Я в этих выборах не участвовал никак, есть мероприятия, участие в которых их не спасет, а вас дискредитирует

Это совершенно порочная практика. Но тут ведь, понимаете, наблюдается тот парадокс, который, собственно, Евтушенко описал еще в 1968 году. Когда он говорил «Русский писатель раздавлен русскими танками в Праге», он не лукавил и не преувеличивал. Он не пытался отвлечь внимание от чешской трагедии и привлечь к собственной под предлогом такого центропупизма, эгоцентризма и так далее. Нет, он совершенно справедливо заметил, что Прага уничтожила его нишу — нишу порядочного человека, который, тем не менее, ходит в верховные кабинеты; который выступает таким своего рода мостом между элитами культурными и властными; которой позволяет себе говорить довольно жесткие вещи (например, писать «Бабий Яр») и при этом оставаться лояльным и даже подчеркнуто советским.

Он уже в ранних стихах понимал двойственность этой позиции, предавался саморуганию. Но просто после Праги стало нельзя считать себя порядочным человеком и с ними дружить, получать от них иногда задания, иногда возможности.

Так вот и сейчас. На наших глазах уничтожается ниша посредника, ниша человека, который, с одной стороны, является либералом, может быть руководителем крупного СМИ, а с другой, как-то ходит в известные кабинеты, получает оттуда инсайды и договаривается. Проблема в том, что без этой ниши не останется тех немногих островков свободной прессы, которая здесь пока еще есть.

Сегодня Муратову начинают всё припоминать. Я, например, полагаю, что Муратов поступил совершенно правильно, логично и в своем лучшем корпоративном духе, вступившись за Венедиктова. Я вступаюсь за Венедиктова… То есть, кто я такой, чтобы за него вступаться? Мое мнение, в общем, никоим образом не может повлиять на его участь. Но я, безусловно, понимаю логику поведения Венедиктова.

С одной стороны, он верит, что электронное голосование дает меньше шансов для фальсификации. Может быть, он в этой вере наивен. С другой, он полагает, что те или иные формы диалога с властью на его посту необходимы. Просто потому, что если этого диалога не будет, то не будет ни инсайдов, ни гарантий, и будет уничтожен очень существенный ресурс.

Я могу об этом говорить довольно объективно, потому что я на «Эхе» денег не получаю. Это тоже моя принципиальная позиция, и никто меня в данном случае корыстью попрекнуть не может. Хотя я прекрасно понимаю и то, что топтание своих, ругань своих, выявление провокаторов в рядах своих на ближайшее время станет основным занятием российской интеллигенции.

Так уже было в эпоху мрачной реакции 80-90-х. Так уже было в эпоху 70-х. И одно из последствий такого выявления описал Даниэль в своем «Искуплении». Это, по-моему, самое жесткое и самое талантливое его произведение — даже более талантливое, чем «Говорит Москва».

То есть в армии, которая потерпела поражение, всегда распространены такие настроения. Единственное, что я бы не стал это рассматривать как поражение. Потому что тут не было боя — тут было узурпация. И если не рассматривать себя постоянно как проигравших, то можно избегнуть вот этих драматичных внутренних эксцессов, этих постоянных разборок: а вы предатели, а вы предатели, а вы виноваты и так далее.

Здесь нужно, мне кажется, наоборот, посильно сплотиться, Понять, что так сложились исторические обстоятельства. Вот такая сейчас погода. В том, что такая погода, можно найти миллион виноватых, но здесь же поиском виноватых проблема не решается.

Поэтому я бы предложил перечитать рассказ Дунского и Фрида «Лучшие из них», вспомнить эту тюремную ситуацию, когда начинаются бесконечные внутренние разборки в переполненной камере, и как-то выйти из камеры, если угодно. Конечно, в гетто можно спорить о моральной обоснованности юденратов, но мне кажется, пора перестать ощущать себя гетто. Это не гетто. И вообще, как в «Гадких лебедях», еще непонятно, кто от кого отгородился.

Я бы в данном случае рассматривал ситуацию не как поражение, а как одну из форм неучастия. Потому что в самом деле, понимаете, поражения никто никому не наносил. Они не вступили в игру. Они просто вместо игры в шахматы действительно, как в одном шендеровичевском рассказе, перешли на драку досками. Это другой вид спорта.

Мне кажется, что сейчас по-настоящему надо оставить им их игры, их Думу, их мнение, что они чем-то управляют. А до какой степени они ничем не управляют, показывают нарастающие всё более печальные, всё более трагические происшествия в стране. И одно из них — вот эта история в Перми.

Прежде всего я хотел бы выразить свою поддержку профессору Сыромятникову, достоеведу (он профессор, по-моему), который продолжал читать лекцию. Это абсолютно лютеровский подход: «Если бы я узнал, что завтра умру, сегодня я бы еще посадил дерево». Или августиновский: «Если бы, играя в мяч, я узнал, что скоро конец света, я продолжал бы играть в мяч, потому что тогда я бы делал это лучше всего».

Я думаю, что в этой действительно трагической ситуации самым верным был отказ от паники, запирание двери и продолжение лекции. В каком-то смысле это лучшее, что мы можем сделать сейчас. Вот разгуливает по пространству страны в данном случае не один конкретный маньяк, а банда людей с неясными конечными намерениями, которые действительно точечно постреливают. Пока еще постреливают тюремными уроками. Скоро, может быть, будут постреливать, вернув смертную казнь. Неясно. Но ясно то, что в этих условиях единственное, что можно сделать — это по мере сил запереться и продолжать читать лекцию, не допуская паники.

Д.Быков: Мне кажется, что сейчас по-настоящему надо оставить им их игры, их Думу, их мнение, что они чем-то управляют

Я не знаю, поступил он так по причине своего глубокого знакомства с Достоевским и интереса к экзистенциальным (читай пограничным) ситуациям. Поступил ли он так от растерянности, потому что иногда, когда растеряешься, Бог вдохновляет тебя. Вот почему сумасшедших называли божевильными, объяснял мне Виктюк. Потому что они своей воли не имеют и находятся в Божьей. Поэтому растерявшийся человек иногда интуитивно делает самый верный выбор.

Но он, безусловно (по плодам их узнаете их), спас тех студентов, которым повезло в этот момент находиться на его лекции. Запереть дверь и продолжать без паники делать свое дело. Вот в этом смысле я его поддерживаю. А те, кто его осуждает, и особенно задает вопрос: «А представьте, что там бы находились ваши дети», — я был бы рад, что мои дети находятся под присмотром хорошего преподавателя. А представьте себе, что ваши дети поступили так, как Сыромятников?

Вообще везде ставить этот вопрос: «А представьте, что за рулем были ваши дети», «А представьте, что задавили ваших детей»… А представьте себе, что ваш сын неожиданно для вас взял винтовку и пошел стрелять. Что вы будете говорить? Что бедного мальчика довели? Дети — это самый болезненный и самый неверный аргумент.

Мне тут присылают такое интересное предложение, что если бы ввести законодательно норму о расстреле родителей маньяка (если, конечно, он дострелялся до человеческих жертв), то тогда маньяк бы на преступление не пошел. Да ничего подобного, что вы? Маньяк как раз идет на преступление как на самоубийство. И в данном случае именно с этим конкретным (не будем называть его фамилию) подростком, с этим студентом была ровно такая же история. Хотя он уже, по-моему, не тинейджер он уже повзрослее.

Была ровно такая же история. Человека, который идет, как шахид, самоподрываться, вы никак не остановите судьбой родителей. Человек, отважившийся, решившийся на самоубийство, да еще и с человеческими жертвами, и родителей не пожалеет, и себя не пожалеет. Он вообще находится по ту сторону ваших человеческих критериев.

В принципе, конечно, по нынешней российской ситуации любой, кто предлагает расстреливать, имеет такую, что ли, моральную правоту или, если хотите, ресурс народного уважения, потому что чем жестче (вот ненавистное мне слово), тем лучше. «Жестко ответить», «жестко потребовать», «жестко отреагировать». Давайте всех расстреляем. Ну правда. Единственная превентивная мера, который приведет к уничтожению преступности под корень — воровства, терактов, экстремизма — это тотальный расстрел российского населения, после чего самострел всех, кто этот расстрел производил.

И для меня это, в общем, очень большая трагедия, что крупный пермский силовик, руководитель Следственного комитета, насколько я помню, покончил с собой в Перми на следующий день после этого теракта (или через 2 дня). Потому что, видимо, он получил или такой разнос, или такие инструкции, которые оказались в буквальном смысле несовместимы с жизнью.

Очень смешно, и даже не смешно, а страшно читать эти официальные домыслы о семейных проблемах, который его преследовали. Человек на таком посту, стреляющийся от семейных проблем — это что-то совершенно неадекватное. Может быть, он от угрызений совести застрелился, что он такое допустил — не знаю. Но в любом случае, когда сразу, как домино, падает некоторое количество руководителей в проблемном регионе, в регионе, где только что и так произошло массовое убийство, это, мне кажется, не есть борьба с деструктивными тенденциями. Напротив, это хуже.

А так-то, в принципе, по-хорошему смертной казни заслуживает любой живущий. И что самое удивительное, хотя и с большой отсрочкой, но этот приговор абсолютно над всеми будет приведен в исполнение. То есть всех, кто любит расстрелы, я могу утешить: живым отсюда не выйдет никто. Другой вопрос, что некоторые продолжают мечтать еще о Божьем суде, который одних реабилитирует, других расстреляет вторично. А некоторые представляют себе Божий суд как еще одну волну массовых репрессий.

В принципе, для того, чтобы казаться сегодня правильным, моральным, адекватным (я уверен, в новой Думе будет немало таких людей), надо всё время призывать к массовым расстрелом. Но не не экстремизм ли это, если честно?

«Фэнтези — это, по моему пониманию, произведение о мире, в котором большую роль играет магия». Нет, я бы с этим не согласился, хотя это хорошее определение. Просто фэнтези — это сказка, которая сохраняет главные черты сказки. А именно некоторую одномерность персонажей, некоторую их плоскостность.

Д.Быков: Дети — это самый болезненный и самый неверный аргумент

Конечно, то, что здесь приведено из текстов Дяченок — это фэнтези только по формальному признаку. На самом деле у них как раз однолинейных героев нет, одномерных нет. Например, «Страх» — первое их сочинение, которое я прочел и которое меня поразило своим неожиданным литературным качеством — это как раз история о том, как у одномерного персонажа появляется второе дно. И Начало этой рефлексии лишает героя способности действовать. Это довольно любопытно.

«В одной из последних передач вы сказали, что плохо относитесь к феминитивам». Не ко всем. Только к тем феминитивам, которые кажутся мне искусственно образованными. Например, «директорка» вместо «директриса». В принципе, ничего не имею против феминитивов. И против феминисток я ничего не имею. Хотя я много раз высказывался против них, но я умоляю простить и забыть мои ошибки. Феминистки — хорошо. Феминитивы — хорошо. Всё с корнем «фемин» прекрасно. Женщина не может ошибаться. Феминистка не может ошибаться. Феминистка, которая схватила помповое ружье и пошла уничтожать мужчин, будет оправдана в любом суде.

«Как вы понимаете песню БГ «Волки да вороны»?». Я с удовольствием ее разберу, потому что это одна из моих любимых песен.

«Если измерять нынешний российский абсурд в условных Кафках и Войновичах, на какой из этих двух шкал показатели были бы выше? Или это всё-таки разные явления?». Вот это вопрос непраздный и довольно любопытный, потому что тема Кафки и Войновича разная.

Тема Кафки — это тоталитарное устройство самого бытия. Он понимает мир как тоталитарную систему, Бога как абсолютного диктатора, человека как жертву неизменно и непрерывно идущего судебного процесса, в конце которого, как я уже сказал, только высшая мера наказания, и когда она будет приведена в исполнение, мы не знаем.

Поэтому Кафка — это писатель не то чтобы антитоталитарный. Это скорее описатель, дескриптор тоталитарного устройства любой жизни. Просто потому, что человек никаких прав человека не имеет. По Кафке права человека — это оксюморон (не помню, кто это сказал, но сказал точно).

Мир Кафки — это кошмар. Вера в Бога там — это рефлекс, как в «Исследованиях одной собаки». Это рефлекс подчинения. Главные занятия людей — это либо наблюдение за казнью, либо совершение казни, как в новелле «В исправительной колонии». Основа самоощущения — это абсолютное изгойство даже в собственной семье, как новелле «Превращение».

Словом, мир Кафки увиден глазами человека, который, работая на нелюбимой работе, живя в проблемной семье с очень властным отцом, всё время вынужден был очень рано вставать. А ранние подъемы — честно сказать, ничто так не травмирует психику.

Мне кажется, что при всей мучительности предсмертной болезни Кафка умер с облегчением. Потому что его жизнь была непрерывной пыткой, а его тексты — отчетом об этой непрерывной пытке. И удивительно, что среди всего этого он умудрялся оставаться добрым, солнечным, искренним в любви, необычайно гуманным человеком. Таким его вспоминают все — от Макса Брода до Милены Есенской.

Что касается Войновича. Войнович был противоположностью Кафки по множеству позиций. Прежде всего потому, что Войнович — человек здоровый, отважный и большей частью счастливый. От ни разу так и не женившегося Кафки, по-моему, трижды женатый и счастливый в любви Войнович отличается очень серьезно.

Главный пафос сочинений Войновича — это ненависть к тому, что осложняет, если угодно, извращает изначально здоровую сущность человека. По Войновичу человек вообще изначально свободен. Если дать ему — даже такому, в общем, лоховатому, как Чонкин — жить нормально, он, как тот же Чонкин, будет прекрасным любовником, умелым хозяином, счастливым семьянином. В общем, нормальным американским гражданином.

Это напоминает мне такое, как подчеркнуто у Чернышевского, различие между грязью здоровой и грязью больной. Если кто читал «Что делать?», там в одном из снов Веры Павловны различаются грязь здоровая и грязь больная. Грязь здоровая — это просто земля, черная почва, которая сама по себе грязью не является, а является, наоборот, плодородной средой. Условно говоря, нормальная жизнь. А вот грязь больная, зловонная, которое возникает там, где возникает застой почвы, где почва заболачивается из-за отсутствия движения воды — это грязь больная. Это тот случай, когда социальные условия нарочито дурные, когда их главная цель — несвобода, мучительство, сдерживание творческих порывов человека и так далее.

Мне представляется, что Кафка — это грязь здоровая. Просто несправедливость жизни как она есть. А Войнович — это человек, который писал всю жизнь о грязи больной. Об унижениях, извращениях, о том, как мучают человека нарочно. Как нарочно портят и без того несладкую жизнь, если на то пошло.

«В прошлой передаче, состоявшейся на следующий день после Йом-Кипура, вы резко прошлись по израильским националистам. Случайно ли это совпадение, или это был неосознанный наказ Господа, когда вы посетили НРЗБ?». Нет, такого наказа я совершенно точно не посещал. Если Господь мне что-то там и говорил, довольно для меня полезные, то профессиональных указаний он мне не давал и мишени для программы «Один» тоже не указывал. Его интересовали совершенно другие вещи.

«Как раз националисты, правые израильтяне, как правило, бывшие советские люди, бывшие коммунисты». Нет, что вы, ничего подобного. Правый националист может иметь коммунистические корни, а может диссидентские — это совершенно неважно. Это такое устройство личности. Я подчеркиваю, что ненавижу любых националистов и нацистов.

«Кто владеет уникальной пряностью дикой планеты Дюна, говорил барон Владимир, тот владеет миром. Сегодня реально живущий барон Владимир располагает уникальным веществом в виде природного газа. Случайное ли это совпадение, и не будет ли прокатных проблем у фильма «Дюна»?».

Насчет прокатных проблем фильма «Дюна» не знаю. Прокатные проблемы фильма «Бенедетта» Верховена, как мне кажется, вызваны (я об этом написал в «Новой газете») как раз тайным желанием Минкульта показать этот фильм максимальному количеству народа. Потому что фильм, вокруг которого существует скандал, точно будет любой ценой просмотрен российским населением.

Естественно, люди сами сделают вывод о том, как Верховен тонко и отважно увязал в этом фильме проблему религиозную с проблемой властолюбия и самоутверждения. То есть для него религия — всего лишь частный случай желания подчинять и подчиняться, один из инструментов такого подчинения. Отсюда взаимное тяготение власти и общества. Можно долго об этом спорить. Или власти и искусства, например.

Д.Быков: Человека, который идет, как шахид, самоподрываться, вы никак не остановите судьбой родителей

У меня сложное отношение к «Дюне». Я много раз говорил о том, что эта книга очень значительная и абсолютно мне чуждая. Но под этим углом зрения, под углом зрения проблемы ресурсной, я ее никогда не рассматривал. Очень может быть, что Россия и есть такая Дюна, где нет ничего, кроме песков, червей и спайса.

Это любопытная идея. Во всяком случае, Николай Караев, один из моих любимых исследователей фантастики, писал о том, что именно Владимир в этом контексте уже в 60-е годы был глубоко неслучаен. Да, наверное, если бы на Дюне был интеллектуальный ресурс, а не природный, судьба планеты была бы иной.

«Спасибо за интервью с Горбуновым!». Горбунову спасибо! «К слову, вы не обмолвились с ним, не повлиял ли на него Леонид Быков?». Леонид Быков повлиял очень сильно на всех людей 70-х годов. На Горбунова, думаю, меньше всего, потому что герой Горбунова — Шико. Он поэтому, кстати, и вцепился в эту возможность сыграть именно Шико. Я спросил его, не был бы ему интереснее, например, Генрих. Он сказал, что вообще Шико — единственный герой в трилогии, которого хочется играть, потому что это соединение рыцаря и шута, бойца, воина и шута. И это в большей степени увлекательно.

Он такой парадоксальный, гротескный мастер. Горбунов же не может никогда играть линейного героя. Он играет очень изломанного героя. Это то, к чему он стремится. Поэтому я думаю, что гораздо сильнее, чем Леонид Быков, на него повлияли мастера гротеска — такие, как, может быть, Филипенко, как зрелый Кзаков, не знаю, как Гафт в чем-то. То есть люди, которые ищут корни мужества в аскезе, в отчаянии.

Вот тут вопрос о мести. ««Рука» Алешковского — это история сотрудника КГБ, который мстит за убитых большевиками родителей. Месть становится единственной причиной, по которой герой делает карьеру в карательных органах и становится телохранителем Сталина. Имеет ли смысл так делать карьеру и так мстить?».

Да нет, конечно. Месть иногда приносит личное удовольствие — в этом никто не сомневается. Правильно говорил Сталин: «Самое большое наслаждение — это отомстить и выпить бокал хорошего грузинского вина». Не знаю насчет бокала вина, но вообще месть — это одно из серьезных удовольствий. Греховных, конечно, sinful pleasures. Даже, я бы сказал, dark pleasures. Но ничего не поделаешь, это в человеческой природе. Пушкин называл отмщение добродетелью христианской. Здесь, я думаю, она не христианская, а библейская, дохристианская: око за око, зуб за зуб. Ветхозаветная добродетель, такая доблесть варвара.

Я думаю, что в потакании этому sinful pleasure нет ничего особенно хорошего. Абсурдность мести, бессмысленность мести замечательно показал Мотыль в «Багровом цвете снегопада». Да и многие. Прежде чем вы успеете отомстить, Господь уже вмешается многократно. Особенно в России. Ну и вообще месть очень сильно выжигает мстителя, очень сильно вредит ему самому. Поэтому всё происходит немножко по Кедрину:

Я спал и видел сны об этом дне.

«Теперь, мечтал, проткну я кавалера!».

А он сидит, каналья, на судне,

И у него кровавая холера.

Это такое, как бы сказать, опоздавшее счастье. И как раз Алешковский в «Руке» рассказывает о том, как человека сжирает это намерение.

«К вопросу о грехе. У моих близких друзей случился роман. Я позавидовал, заревновал и из-за своих дурных наклонностей отбил девушку. Сатана в таких победах оставляет лишь черепки. Всё это кончилось тем, что между нами тремя теперь стена и периодически бытовой алкоголизм. Я полный неудачник в личной жизни. Мне кажется, это из-за того, что я прогневил Бога, пойдя против себя. Можно ли это отмолить, или уж умерла так умерла?».

Конечно можно, Влад. Господне милосердие бесконечно. И потом я думаю, что если вы в юности наделали ошибок, то у вас достаточно времени для их исправления. Полюбите, и всё это пройдет. Всё, что вам кажется сегодня мрачной и масштабной проблемой, отступит.

Всё это тоже от безделья. От того, что заняться нечем. Но у нас сейчас вообще не очень много дел, прямо скажем. В классе занимаются буллингом, когда классу неинтересно учиться. Мне представляется, что самое неприятное следствие происходящего — это упомянутый вами бытовой алкоголизм. Вот с этим надо завязывать совершенно точно.

«Как вы относитесь к католицизму?». С величайшим интересом. «Все знают, как к католикам относился Достоевский. А вы?». Ну, к католикам я отношусь лучше, чем к Достоевскому. При том, что (я вот только что давал урок по Достоевскому) Федор Михайлович, конечно, очень крупный писатель, иначе бы мы о нем сейчас не спорили. Спорили бы о Потапенко или, например, о Писемском, которого, впрочем, мой друг Аркадий Рух считает писателем не хуже Достоевского.

Д.Быков: Феминистки — хорошо. Феминитивы — хорошо. Всё с корнем «фемин» прекрасно. Женщина не может ошибаться

В общем, я не люблю людей, чьи мнения бесспорны, чьи мнения априорно верны. Поэтому для меня Достоевский всё равно художник важный, значительный, серьезный. Но его отношение к Европе, католицизму, полякам, евреям, некоторым студентам, конечно, никак не может рассматриваться как эталонное.

Скажите, а разве все мнения, например, Андрея Платонова можно рассматривать как эталон? Большой писатель вообще очень редко бывает таким рупором банальности. Обычно мы как раз запоминаем тех, кто плюет против ветра. И более того, в повторении банальностей, сколь бы уютным оно ни было («умиротворяющая ласка банальности», говорил Георгий Иванов), нет никакой доблести.

Конечно, надо напоминать о простых истинах. Но мы потому и любим Окуджаву, что он, напоминая о ценности простых истин (это формула Галины Андреевны Белой), как раз шел против советских банальностей. Он настаивал, например, что в некоторых ситуациях прав одиночка, а не коллектив. Что в нонконформизме есть своя правда, что маму надо любить больше, чем общество, и так далее. Это банальность только для очень хороших людей.

«Когда уже все хорошие люди соберутся и дадут звездюлей всем плохим?». Этого не будет никогда. Плохие люди могут спать спокойно. Правда, утешает то, что и плохие люди тоже никогда не соберутся. Иначе бы они давно передушили всех хороших. Просто плохих людей снедают такие амбиции, что их объединение возможно только до поры. Дальше они начинают ссориться из-за денег.

«Недавно стало известно, что Энтони Хопкинс для роли Ганнибала Лектера в качестве имиджевого референса брал отсылки к Трумену Капоте — манеры, внешнюю хрупкость, утонченность. Понравилось бы это Трумену?». Конечно понравилось бы. Трумен, в отличие от большинства современников, относился к себе очень дурно, считал себя маньяком. Не маньяком, но плохим человеком себя считал, эгоцентриком. Считал абсолютно заслуженной ту обструкцию, которой его время от времени подвергали.

Он вырос с самосознанием изгоя, и это сделало его большим писателем. Я думаю, ему понравилось бы, что Ганнибал Лектер таким образом зависит от него, слеплен с него. Да и понравился бы ему и сам Ганнибал Лектер с его эстетизацией патологии, с его редчайшим случаем полидактилии — с его красивыми 6-ю пальцами. Ему бы это очень понравилось.

«Мне кажется, русский рок и русская литературная фантастика взаимосвязаны». Нет, они близки по тону, но скорее уж русская фантастика в лице Стругацких была тесно связана с авторской песней. Русский рок и русская фантастика — тут, понимаете, совпадения единичные. Только Юлий Буркин из фантастов на моей памяти серьезно занимался музыкой и периодически выступал.

Фантасты интересовались роком, не более того. Роднит их интерес к готике, такая мрачноватая энергетика. Но в целом русская фантастика, как мне кажется, всегда была в каком-то смысле оптимистичнее, светлее, конструктивнее, чем русский рок. Вот этот драйв самоуничтожения совершенно не присущ русской фантастике.

Да и слава Богу. Русская фантастика искала идеал, искала способ жизни. А русский рок, в силу своего провинциального ренессанса, воспитывался в промышленных мрачных городах, где у молодежи не было ни чувства перспективы, ни ощущения свободы.

Вот это очень интересно, что если, скажем, искусство «оттепели» было оптимистичным — без надрыва, без искусственности, просто радостным, как фильм «Я шагаю по Москве», то искусство перестройки было преимущественно мрачным, как песни Башлачева и Янки Дягилевой. Таким суицидальным оно было. Потому что ясно было, что это уже не попытка прорыва и обновления, а крах проекта. Просто большой крах большого проекта. А фантастика всегда, как мне кажется, искала альтернативы.

Д.Быков: Что касается УГ и ЭГ, слово «Г» красноречиво. Я не вижу большой разницы между умным Г и электронным Г

Мне поздняя Катерли — например, начиная с «Цветных открыток» или «Полины», вполне реалистических — нравится ничуть не меньше ранней. Просто, знаете, это примерно та же история, как у Линча с «Простой историей»: когда человек, некоторое время позанимавшись фантастикой и сюрреализмом, решил с теми же средствами рассказать что-то очень простое, но перестал опираться на материал, а решил выехать за счет повествования.

«Простая история» — ничуть не менее сюрреалистическое кино, чем «Человек-слон» или «Дюна». Ну, «Дюна» не самый удачный пример — допустим, «Синий бархат». Просто сюрреализм здесь достигается углом зрения, высотой взгляда, а не сюжетными, неформальными костылями.

Вот и Катерли, мне кажется, попробовав себя в сказках, стала писать реализм, но с теми же сказочными приемами. Почему она формально, так сказать, сменила жанр? Потому что ее повестями «Червец» и «Бермудский треугольник» (она же «Сенная площадь») заинтересовались компетентные органы. Но это была внешняя причина. По-настоящему, мне кажется, она просто достигла той степени мастерства, когда не только сказки можно писать увлекательно, а можно интересно писать про жизнь.

Кстати, она никогда от фантастики не уходила. Ее последние новеллы (дай Бог, не последние), сделанные частично с дочерью Еленой Эфрос, а частично самостоятельно, несут отпечаток такой же сюрреалистической фантастики. От городских сказок Катерли не уходила никогда. Как любил повторять Александр Введенский, «я никогда не отрекался, ты знаешь, от левого искусства». Так вот и здесь.

«Нельзя не заметить, как падает рейтинг голливудских и, напротив, растет рейтинг европейских, и в особенности азиатских фильмов. Видимо, не только меня разрешают смена акцента в пользу лояльности к цветным и лесбиянкам в ущерб качеству. Что перевернет ситуацию — мерцающее банкротство Голливуда или естественная потребность возврата к мастерству?».

Да нет, вы, по-моему, всё-таки переоцениваете проблемы Голливуда, связанные с политкорректностю. В кинематографе идет тот же процесс, который Шкловский обозначил в литературе — такая диалектика мейнстримного и маргинального. Мейнстримом постепенно становится то, что было по окраинам. Условно говоря, альбомная, мадригальная лирика выдвигается в мейнстрим, потом дневники и свидетельства, документальная проза.

То есть движение жанров, как и движение, кстати, ведущих кинодержав, происходит от окраины к центру, как это называлось у Бродского. Действительно, на первый план выдвигается то кино азиатское (например, как частный случай, корейское), то кино румынское, то неожиданно главным кинематографистом становится Апичатпонг Вирасетакул — немногие могут это произвести, уверяю вас. A Голливуд остается себе массовой культурой, которая не подвержена таким уж особенным мутациям.

Правда, есть гораздо более интересная тенденция, чем триумф политкорректности. Это то, что зло, раньше бывшее осмысленным, имевшее raison d’etre, причину быть, становится всё чаще беспричинным и самоцельным. Это началось со «Звонка» у Вербинского, который, по сравнению с японским, сдвинут именно в эту сторону. Девочка Самара не знает, почему она творит свое ужасное зло. Она его бессознательный носитель. Поэтому значительно чаще злодеями становятся дети. Вспомним, например, сравнительно недавние фильмы — целый залп таких картин. «Реинкарнацию» вспомним — по-моему, гениальная картина.

Как раз зло — это не родовое проклятие, не месть, не секта. Это просто в отношении, если угодно, «новой этики». Ведь в чем заключалась «новая этика», когда Нойман ее изобрел? Со злом принято было бороться, а «новая этика» говорит, что оно в человеческой природе, и надо научиться с ним жить, научиться его обуздывать. Побеждать его бессмысленно. Нойман был юнгианец, и он, естественно, полагал, что коль скоро зло в человеческой природе присутствует, его нельзя считать чем-то насосным. Она, видимо, неистребимо.

Дальше, если развивать эту же идею, современный Голливуд резко изменил свое отношение к природе зла в целом. Как писала когда-то Ирина Лукьянова, зло стало непобедимым, потому что если его победить, нельзя делать сиквел. Это правильно. Как в замечательной пародии Дмитрия Филатова «Фигня», «Фигня-2», и «Фигня возвращается».

Д.Быков: Лирические отступления у Звягинцева всегда интереснее главной темы

«Будете ли вы участвовать в Международной книжной ярмарке?». К сожалению, нет. У меня по времени не получается.

«Почему мир принял Роулинг благосклоннее, чем Толкиена, а Толкиена благосклоннее, чем Льюиса?». А Льюиса, добавлю, благосклоннее, чем Честертона. А Честертона серьезнее, чем Дойла. Дело в том, что тут две тенденции. С одной стороны, жанры, казалось бы, инфантильные и уж точно не мейнстримные — сказка, фэнтези — отвоевывают себе место в мейнстриме и, более того, становятся мейнстримом.

Я помню, когда-то речь шла о том, что фантастика — это гетто. Ольга Славникова тогда совершенно справедливо заметила, что это гетто давно стало мейнстримом. Разговоры о том, что фантастика прозябает где-то на периферии читательского, а тем более критического внимания — это давно уже неактуально. Премия «Новые горизонты» давно вызывает гораздо больший интерес, чем, рискну сказать, «Ясная поляна» — условно говоря, корневая, почвенная. Не хочу обидеть «Ясную поляну» — все премии прекрасны, но динамика, конечно, за фантастикой.

Вторая тенденция тоже довольно важная. Всё новое (вы будете смеяться) всегда встречается скептически. Более того, уровень скепсиса, с которым это новое встречается, и есть показатель новизны. Книга, которая встречена дружным хором похвал, скорее всего, никаких новых горизонтов не открывает.

Вот именно это и наводит меня на мысль о том, что книга Литтелла «Благоволительницы», в отличие от книги Гроссмана «За правое дело», в общем, довольно банальна. Как банальность зла. Вот когда вышел Гроссман, его всю первую половину 50-х в Советском Союзе топтали, и только после смерти Сталина частично реабилитировали. А «Благоволительницы» были встречены дружным хором восторгов именно потому, что это произведение глубоко и неосознанно вторично. Так мне кажется. Те же, кто его защищают, защищают собственную глубокую неосознанную вторичность.

«Ученики вверенного вам класса, безусловно, уважают вас прежде всего как человека самодостаточного. Но будут ли они уважать рядового учителя?». Будут, конечно. Они же не знают о моих литературных заслугах, и уж конечно не читали моих книг. И о моей оппозиционной деятельности они не наслышаны. Тем более, что и деятельности-то никакой особенной не было, кроме выступления на нескольких митингах 10-летней давности и проекта «Гражданин поэт», которого они точно не знают. А рэп я не читаю. Поэтому они относятся ко мне потому, что я умею поставить интересный вопрос. Вот и всё. И потому, что я с уважением отношусь к их мнениям. Но это в нашей школе так принято, в «Золотом сечении».

Вот тут интересна вторая мысль: «Может быть, реформу образования начать с обязательного дресс-кода? Хотя бы с такого, как у чиновников в коридорах и кабинетах. Может, это мелочь, но, как ни крути, по одежке встречают». Корнелий, дорогой, у меня в новом романе уже введена форма. Там все люди ходят в форме. У домработниц своя форма, у официантов своя, у курьеров, у чиновников. У поэтов своя форма. Такой тотально формализованный мир, чтобы сразу можно было по мундиру понять, кто перед тобой.

В царской России такое практиковалось. В новой России будущего, мне кажется, тоже такое будет. Просто при этом люди, скажем, множественной личности тоже носят форму особой расцветки, а так называемые монолиты — люди, у которых нет множественных личностей — одеты в такие государственные мундиры, более правильные. А в Америке наоборот.

«Что вы можете сказать об акунинской «Дороге в Китеж»?». Я не читал ее, много раз уже об этом говорил. У меня художественная часть проекта «История государства Российского» отложена на потом. Я с наслаждением ожидаю момента, когда смогу предаться разнузданному чтению Акунина.

«Порекомендуйте хорошего психотерапевта для взрослого». Алиса, это не ко мне. Я сам не психотерапевт. Если бы вам нужен был хороший словесник, все словесники более или менее друг с другом знакомы, в чем я лишний раз убедился в Воронеже, повстречавшись с любимыми преподавателями. А что касается психотерапевта, тем более для взрослого, в интернете полно этих вещей. Психотерапией дочь моя занимается, а не я. Да и она, скорее всего, не будет ничего советовать, потому что сейчас у нее совершенно другие увлечения.

«Доверие к УГ априорное, а чем больше приводят аргументов в защиту ЭГ (имеется в виду электронное голосование), тут же раздаются крики: «Всё фальшак!»». Я могу только еще раз сказать, что чем больше будет это ощущение поражения, тем больше будет криков, поляризации, ненужных споров о том, является ли Навальный авантюристом и провокатором, является ли Венедиктов наймитом власти. Нам надо ценить тех, безусловно, хороших и ярких людей, которые у нас есть, а не обвинять их постоянно, не искать всё время, кого бы послать, перефразируя Дунского и Фрида. Вот эти гнилые базары, как там это названо, глубоко мне неприятны.

И сейчас эти постоянные крики: «Этот Быков кончился — несите нового»… Стоит мне кому-то сказать, что решение национального вопроса в СССР было лучше, чем сейчас, тут же определенная часть украинских патриотов кричит: «Поскреби либералы, увидишь имперца», «На украинском вопросе заканчивается каждый русский либерал». Это всё тоже приметы поражения — постоянное искание, кого бы из своих отправить в изгои. Неинтересно мне это.

Д.Быков: Путин действительно выражение чаяний народных. Изначально он был совсем не тем, каким он стал сейчас

НОВОСТИ.

РЕКЛАМА.

Д. Быков― Продолжаем разговор. Вот некоторые вопросы уже отвечались. Например, «Как вы думаете, с чем может быть связан интерес к готике и ужастикам в России в 90-е годы»? Елена Иваницкая уже подробно и многократно писала о том, что интерес к готике, к литературе ужасов является не показателем жестокости общества, а наоборот, средством его защиты. Как вам сказать? Скорее всего, она права: это механизм вытеснения. Это попытка отвлечься от настоящих ужасов придуманными.

И ведь действительно, книги о Гулаге, в которых рассказаны действительно ужасные вещи, или, например, рассказ Варлама Шаламова «Прокаженные» никогда не были хитами и бестселлерами. Хотя они будут страшны по-настоящему, в полном смысле слова. Фантастика Кинга не страшная — она увлекательная. Она если и пугает, то не за счет отвращения, не за счет физиологического отдергивания от каких-то ужасов. Наоборот, она увлекает, она засасывает в эту мягкую альтернативную, довольно уютную бездну. Поэтому интерес к готике был следствием некоторого перенасыщения мира кошмаром. Такими болезненными явлениями.

Я думаю, что атмосферу 90-х, совершенно невыносимую, честно говоря, сопоставимую с нынешней по степени невыносимости, отчасти передает только роман Сорокин «Сердца четырех», который я и то считаю полуудачей из-за того, что гениальный замысел несколько испорчен слишком радикальным воплощением. Там красоту замысла не успевает понять человек, ослепленный и отвращенный чудовищным физиоологизмом некоторых описаний. Но ничего не поделаешь — это тоже было средство отвлечения и отчасти реакцией. Я понимаю, что это была реакция ненависти на время торгашества, подлости и полного забвения критериев.

«Вы говорили о связях рока и фантастики. Есть ли связь между литературой и джазом?». Прямая, конечно. Играешь регтайм — играй медленно, не торопись» — эпиграф к знаменитому роману. Кстати говоря, я думаю, что не зря Аксенов взялся в свое время эту книгу переводить. Сейчас я уточню, Аксенов ли. Да, роман Доктороу, который был одной из сенсаций 70-х годов, переводил Василий Павлович для «Иностранной литературы». Переводил не просто потому, что денег не было, а потому, что любил этот джазовый стиль повествования, полифонический роман, свободную смену стилей, свободное владение рифмам, бесконечные вариации, отсутствие линейного сюжета и тра-та-та.

Я думаю, что джаз, эпоха джаза породила не только определенный литературный стиль, но и определенный слой и тип персонажей. Классический роман эпохи джаза — это Фитцджеральд, конечно. А вот Хемингуэй совсем нет. Хотя некоторые черты эпохи джаза с ее упоением богатыми бездельниками можно найти, например, в «Фиесте», наиболее нелюбимом мной романе Хемингуэя. Эпоха рок-н-ролла тоже что-то такое породила — битников, например. Но это уже совсем другое, гораздо более мрачное порождение.

«Прочитал сценарий Стругацких «Чародеи». Почему созданный идеальный гений-потребитель оказался монстром?». Андрей, потому что с точки зрения Стругацких, как и с моей точки зрения (может быть, эта точка зрения идеалистическая), монстр потребления не должен и не может рассматриваться как идеальная фигура будущего. Потребление — это занятие, которое не является доблестью, которое не может быть целью и смыслом жизни, которое не может внушать человеку стимул преодолевать жизнь.

Стругацкие совершенно справедливо полагали (Борис Натанович часто это формулировал), что человек живет, чтобы работать, а не работает, чтобы жить. Многие думают иначе. В принципе, для меня как раз катастрофична ситуация, когда люди конкурируют в потреблении. Именно об этике потребления говорят целыми днями: как правильно питаться, как правильно выпивать, как правильно одеваться, как вести себя в той или иной ситуации. Мне кажется, это совершенно неправильно.

«Анна Каренина, работающая на заводе — это героиня Елены Лядовой в «Левиафане» Звягинцева. Тот кадр, когда она едет в автобусе с коллегами по рыбному заводу — он зловещ и красив. Один этот кадр оправдывает нецелостность концепции всей картины». Я согласен с тем, что лирические отступления у Звягинцева всегда интереснее главной темы. Дай Бог ему здоровья! Я знаю, он поправляется, вышел из комы. Много еще чего снимет прекрасного, уверен я.

В «Левиафане» и в «Нелюбви» самые сильные кадры — это кадры, где в ткань кино, в его материю прямо-таки врывается безысходность жизни. Особенно этот кадр в «Нелюбви», где за окном ноябрьский снегодождь, а училка в школе стирает с доски. Вот за один этот кадр по степени его безнадежности и омерзения просто можно, не знаю, всё понять без сценария.

Дорогая Алиса Jag! Вы третий раз присылаете мне один и тот же глупый вопрос. Я не то что не буду его зачитывать в студии — я вообще никак не буду на него отвечать, потому что это вопрос глупого провокатора. Вот умный провокатор — это интересно. Глупый провокатор — это даже не смешно.

Спасибо дорогой Жене, которая прислала мне фотографию кружки. Эту кружку подарили ее маме, регулярно слушающей нашу программу. На этой кружки мой портрет. Если я своим портретом не порчу вкуса чая вашей маме, то это уже большая радость.

Я всегда, как и мой учитель Лев Мочалов, с большим интересом относился к дизайну посуды, радовался, что искусство шагнуло в жизнь, что гениальная художница Любовь Попова делала великолепные эскизы супрематической посуды. Я тоже считаю, что украшение чайных чашек — это не последняя проблема. Из чего пить чай — это очень важно. И я с удовольствием даю вам полное право распространять это изображение как вам будет угодно. Если я не отбиваю аппетита у семьи.

«Почему в России так плохо вакцинируется население? По статистике, менее 30%. Неужели народ не хочет жить?». Это один из вариантов. Другой — он верит в авось. Третий — не верит тому, что говорят о вакцинировании. Четвертый — архаический страх перед прививками. Пятый — лень.

А мне всё-таки кажется, что вакцинировалось гораздо больше народу. По своему общению, по своему кругу я вижу, что процентов 60-70 вакцинировались. Я очень большую уверенность, большой прилив радости жизни ощутил, когда сделал сначала первую вакцину, потом вторую. Да я и третью сделаю, не сомневайтесь. Мне нравится это делать. Я же вообще считаю, что природа — не храм, а мастерская.

«Что вы имеете в виду под умной провокацией? Как отличить одно от другого?». Умная провокация — это когда человек пытается вас спровоцировать, демонстрируя при этом знание ваших взглядов. Задает умный вопрос. Может быть, искусственный, не имеющий ответа именно потому, что он ложно сформулирован — как выбор между свободой и порядком. Но и то, и другое, и третье — это вопрос, по крайней мере, человека начитанного или думающего.

Д.Быков: Главный герой истории сейчас народ, и главные претензии будут к нему. А народ эволюционирует очень интересно

«Насколько искренни стихи Багрицкого «Нас водила молодость в сабельный поход, нас бросала молодость на кронштадтский лед»?». Знаете, сказать, что Багрицкий воспевает карателей, легко, потому что он же там сказал про свой век: «Если он скажет «солги» — солги, если он скажет «убей» — убей».

У Багрицкого, как у такого выразителя, а может быть, даже доводителя до абсурда некоторых отвратительных тенденций, есть право поэта эти тенденции выражать. У него действительно были моменты (например, в поэме «Февраль»), когда он совершенно искренне рассматривает изнасилование женщины как, что ли, акт ее такой социальной и отчасти психологической реабилитации. В принципе, у Багрицкого есть страшноватые стихи. В том числе и в «Смерти пионерки» есть страшноватые строчки.

Но всегда можно отмазать его, памятуя тот способ, каким многие интерпретируют Окуджаву. «И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной» — может быть, это поется от лица белогвардейца. Точно так же и здесь: «нас бросала молодость на кронштадтский лед» — а с какой стороны мы были-то? Может быть, мы были самими кронштадтскими мятежниками? Тем более, что в начале 30-х (об этом писал Алексей Н. Толстой) уже начала как-то рубцеваться эта трещина, проходившая по многим российским семьям. Правда, потом всё равно всех, конечно, выловили.

Но я к тому, что поэт выражает время иногда бессознательно и безоценочно. Багрицкий наговорил полно жестоких вещей. Да, он был таким рупором своего времени, что для поэта довольно естественно. Я не знаю, был ли он ритором или транслятором. Думаю, скорее всё-таки транслятором, потому что голос эпохи у него в стихах очень часто слышнее собственного.

При этом он был очень крупным поэтом. Я думаю, что в лучших стихах он достигал пастернаковской силы (вспоминая Марка Щеглова и его дневниковое сравнение Пастернака с Багрицким). Конечно, их нельзя сравнивать по уровню в целом, но это поэт значительный и поэт полезный. И ранние, романтические его сочинения, и поздние, революционные, послереволюционные, в любом случае дают ценнейший материал. Он каким-то образом продолжает одну из линий Гумилева. Я думаю, что весь Багрицкий вышел из строчек «И пахнет звездами и морем твой плащ широкий, Женевьева». Вот как-то так. Но он действительно пахнет звездами и морем. Я чрезвычайно высоко его ценю.

«Как по-вашему, кто Камилл из «Далекой радуги»? Он один из, кажется, 9-ти исследователей, которые провели над собой страшный эксперимент сращения человека с машиной. Появление бессмертного человека, у которого логика вместо эмоций, у которого потребности вместо желаний — это довольно страшная история.

Камилл бессмертен. Когда он там говорит: «Я скоро в третий раз очнулась на покрытой пеплом планете», он свидетельствует о своем безусловном и безмерном отчаянии. Хотя есть такая точка зрения, что раз уцелел Горбовский, то волна этого типа не убийственна, и можно выжить после нее. И вот интересно, как Роберт и Таня будут потом общаться с этими детьми, которые выживут.

Кстати, вот даю идею! Слава Рыбаков, школьник, написал продолжение «Далекой радуги», когда прилетел корабль и всех спас. А попробуйте написать продолжение «Далекой радуги»… Меня сейчас озарила эта мысль. Может быть, я его напишу. У меня сейчас как раз в работе книжка рассказов, и пары рассказов не хватает. Назвать его «Близкая радуга».

Представляете сцену, когда волна прошла, и как они все, внезапно пощаженные, будут смотреть друг на друга. Горбовский испытывает такую божественную благодать, потому что волна прошла мимо, ну или оказалась не смертельной. Камилл уже несколько раз погибал под волной и выжил. И оказалось, что это не благодаря его машинной природе, а благодаря особенностям волны. А те дети помните, которые остались там, в лесу, когда у них не хватило горючего — те дети после волны обрели какие-то новые особенные свойства, чудесные.

И Роберт, и Таня, встречаясь с ними, чувствуют себя ужасно виноватыми, боятся, что они будут их судить. А именно с детьми что-то произошло — со взрослыми нет. Эти дети — у них другие представления о добре и зле. Они даже не понимают: «За что вы просите прощения?». Может, у них появились какие-то новые волшебные свойства, может быть, они благодарны волне за эти свойства.

Можно хороший рассказ написать — «Далекая радуга-2». Потому что полностью упраздняется, для них полностью не существует всё, чем жили эти люди — наука, экспансия, интерес к познанию. Это всё осталось где-то позади. А в них появились какие-то другие качества, другие способности. Они стали как те жрицы партеногенеза: «Ты умеешь делать живое мертвым?». — «В смысле, убивать?». — «Нет, делать живое мертвым».

Всё-таки тут есть о чем подумать. Я придумаю такой рассказ, спасибо за идею! Точнее, вы как бы подали голевой пас — идея-то моя, но пас вовремя сделан. Хорошая история, что будет с людьми, которые как бы побывали под непосредственной близостью смерти. Особенно интересно, что будет с этим слепым, который играет на банджо и поет: «Ты, не склоняя головы, смотрела в прорезь синевы и продолжала путь». Он будет петь совсем другие песни.

«Как связаны между собой Лев Абалкин и Тойво Глумов?». Тойво Глумов — сын Льва Абалкина. Так я это всегда понимал. И поэтому он тоже кроманьонец, поэтому он люден. Есть такая точка зрения, что это не императивно. Что роман Льва Абалкина с Майей Глумовой, может быть, и не привел к таким последствиям. Но я абсолютно убежден, что тайна личности Льва Абалкина заключается, собственно, в том, что у него есть на Земле такой сынок, довольно необычный — Тойво Глумов. Это, кстати, пролило бы некоторый свет на загадочное происхождение вот этих артефактов, так называемых эмбрионов — что, может быть, это тоже дело Странников.

«Можно ли сказать, что людены — фактор эволюции, или это так, бесперспективная флуктуация?». Андрюша, а кто вам сказал, что эволюция — это не флуктуация? Эволюция — это такой набор случайных флуктуаций. Мутации, из которых, если брать дарвинистский смысл эволюции, выживают наиболее полезные. Есть концепция направленной эволюции, которую, насколько я знаю, даже самые упертые эволюционисты не вовсе отрицают. Там можно спорить, но я не спец в этом и никогда, кстати, не высказывался на эти темы. Даже когда как ведущий делал об этом программу в «Картине маслом», я своей точки зрения не навязывал никому.

У меня есть ощущение, что людены — это неизбежный этап развития человечества. Потому что главный вектор в развитии всего — диверсификация, усложнение. И род человеческий будет распадаться на несколько веток. Можно сказать, что это расизм, но это глупо, потому что люди не едины, не одинаковы.

Будет происходить диверсификация. Я скорее поддерживаю меморандум Бромберга, где сказано, что человечество разделится на две части по неясному нам критерию (мне сейчас он уже ясен), причем одна половина быстро и навеки обгонит вторую. Я бы даже сказал иначе. Я бы предложил принять этот пункт Бромберга в моей более мягкой формулировке: при этом одна часть человечества будет стремительно прогрессировать, а вторая медленно деградировать. И эту деградацию мы наблюдаем довольно наглядно.

«Почему-то глядя на вождя на самоизоляции, я вспоминаю образ из книги «Голова профессора Доуэля». С чего бы?». Тоже не знаю, с чего. Профессор Доуэль был добрый, умный, прекрасный человек, оказавшийся жертвой собственного жестокого эксперимента. Никакой головы профессора Доуэля, мне кажется, мы здесь не наблюдаем. Понимаете, голова профессора Доуэля — это же такая экзотическая история. А мы наблюдаем историю до отвращения банальную и предсказуемую. Поэтому ничего особенно интересного здесь нет.

К тому же, главный герой история сейчас совершенно не Путин. С ним всё понятно. Главный герой истории сейчас общество. И это великолепное наследие тех времен, великолепный результат, что мы наблюдаем поразительно любопытные и наглядные вещи, происходящие с народом.

Я совершенно согласен с формулой Майи Туровской: «Это не Россия Путина, а Путин российский». Путин действительно выражение чаяний народных. Изначально он был совсем не тем, каким он стал сейчас. А народные чаяния действительно многое определяют.

Наверное, надо признать, что в результате ХХ века народ стал вот таким. Как он будет себя вести, как он будет себя спасать из этого болота, вытаскивать себя из него за волосы, есть ли для него еще путь? А может быть, и нет, кстати говоря. Ведь далеко не все империи переживали свой распад, далеко не все народы благополучно дожили до наших дней. Бывает, что Бог какой-нибудь народ, ему несимпатичный, разделывает просто как Бог черепаху. Это, наверное, не очень приятно.

Есть у меня такое ощущение, что главный герой истории сейчас действительно народ, и главные претензии будут к нему. А народ эволюционирует очень интересно. Он действительно диверсифицируется стремглав. Люденов я вижу, но вижу, к сожалению, и каммереров.

«Вы говорили как-то, что, по вашему мнению, бессмертная душа есть не у всех людей. Но возможно ли такое в принципе?». Нет, конечно, невозможно. Вообще не надо слушать того, что я говорю. Если вы несогласны до такой степени, до степени онтологической, зачем же слушать?

«Разве душа — это не некий квант, который везде?». Нет, душа — это возможность. Ее можно развить. Ну, как талант. Талант же есть не у всех.

«Не тождественна ли душа эмоциональному телу?». Не знаю, что такое эмоциональное тело. Я никогда его не видел.

Приводится подробно письмо Тимура (не хочу лишний раз называть его фамилию). Не буду цитировать это письмо, широко ходящее в сети. Если я его процитирую, это будет пропаганда.

«Он отличается от казанского стрелка. Здесь не просто деградация, деменция, психическая неуравновешенность, но выстроенная аргументация». Аня, это просто попытка обосновать какой-то теорией свою ненависть к людям. Вот и всё. Банальная раскольниковщина. У меня один мальчик написал замечательное сочинение (я его напечатал в «Новой газете»), что Раскольников убил старушку, потому что он был маньяк, а не потому, что у него была теория. Теорию он подогнал под обоснование, и выйдя с каторги, он продолжает убивать старушек. И Порфирий Петрович его на этом ловит. «Черного кобеля не отмоешь добела», говорит он ему.

Если этот мальчик написал что-то о вреде законопослушания, подонок этот, прости Господи… Хотя, наверное, сейчас, когда он на грани жизни и смерти, ругать его не надо. С другой стороны, как его назвать, убийцу? 6 человек убил, больше 40 ранил. Наделал такого шороху, довел до самоубийства крупного городского силовика. Погубил свою жизнь, жизнь своей матери и жизнь своего отца. Ну о чем тут говорить? Говорить, что он выступил против законопослушности? Да знаете, в таком случае законопослушность начинает как-то оправдываться в моих глазах.

Скажу больше, всё это демагогия. Демагогия человека, который одинок, непопулярен, хочет, чтобы о нем говорили и обзывает себя борцом против морали. Это примерно как люди, которым хочется поубивать и пограбить, называют себя борцами за независимость или за славянское единство. Или, как у Толстого в финале «Анны Карениной» тоже примазываюся к делу об освобождении братьев-славян. Там же 8-ю часть Катков именно из-за этого не стал печатать.

«Недавно прочитала о том, как вел себя Гумилев перед расстрелом. Насколько совпало его мировоззрение и действительность? Был ли он стоик?». Он был не стоик, а просто мужественный человек, который действительно учил, как не бояться и делать что должен.

Он относительно опасности, как он сам писал, испытывал такое же чувство, какое испытывает очень старый пьяница перед бутылкой старого коньяка. Он много рисковал жизнью на войне, он много и бессмысленно рисковал в мирной жизни, когда вольтижировал на спине лошади, вообще первый раз встав в седло и один из первых дней сев в седло. Он вообще постоянно подвергал себя смертельному риску. Ему нравилось. Бывают такие люди — непрерывно занимаются ницшеанской самопроверкой.

Д.Быков: Россию спасут волки да вороны — грешники и изгои. Потому что только у них есть опыт внутреннего сопротивления

Дух этого времени там передан неплохо, в «Иприте». «Иприт», конечно, совершенно безумное сочинение. Относиться к нему как к литературному шедевру невозможно, но дух пойман верно. Пойман этот дух, понимаете, воздушной утопии. Он есть ли в поэме «Летающий пролетарий». Казалось, что человек, разогнанный до невероятных скоростей и поднятый на небывалую высоту, станет сверхчеловеком. Эта утопия накрылась, но озон этой утопии сохранился. Почему-то всем думалось, что в высоких слоях этой атмосферы какой-то особенный воздух. А там никакого. Это оказалось огромным разочарованием.

«Ваш критерий разделения человечества на две части — люди, которые эффективны в одиночку, и которые эффективны в социуме?». Да, это мой критерий, вы совершенно правы. Но не совсем так, не совсем дословно так. Одни люди — часть человейника, а другие люди не вписываются ни в какую сеть. Хотя есть, конечно, и другие критерии или другие формулировки того же критерия. Так мне кажется.

«Поделитесь профессиональным секретом: пользуетесь ли вы словарем рифм или берете из головы?». Два раза пользовался только чтобы убедиться, что он вообще не нужен. Нет, рифмы я придумываю, как правило, сам. Я шепчу при этом. Если несколько раз повторить, то хорошо получается. Вот недавно я, по-моему, неплохие рифмы придумал для стишка в «Новой газете».

«Сегодня нон-фикшн вытесняет художественную литературу. Вы, кажется, говорили о популярности документального романа. А можно ли написать гибридный роман? Скажем, нон-фикшн о законах экономики, а потом ввести художественный слой — скажем, детективную историю или авантюрный сюжет?».

Такие примеры есть. Например, последний роман Александра Мирера, вообще большого экспериментатора, «Мост Верразано», где часть сюжета — документальные размышления о нефти, о невозможности пока ее заменить и об опоре всех авторитарных режимов на имманентности, на ресурсы. А потом появляются изобретатель, который сумел эту зависимость победить. И кстати говоря, Мирер сам считал свой роман скорее документальным. Ну, не документальным, а научным. Это справедливо.

«Противопоставление человека и природы. Не является ли степень этого противопоставления эволюционно обусловленной, то есть заложенной природой в человека изначально?». То, что человек должен всё дальше отходить от природности, всё дальше уходить от изначально заложенного — это безусловно так.

Об этом сказано еще у апостола Павла (любимая цитата БГ): «Тварь с надеждой ожидает откровения сынов Божьих». Люди должны объяснить природе, как надо — я, во всяком случае, всегда понимал это так. Человек не часть природы. Человек — дитя природы, отошедшее от нее, переросшее ее и победившее в себе ее законы. Человек действует по законам антиприродным. Человек способен действовать в ущерб себе, а природа — нет.

Но многие мне, конечно, возразят, что очень многие животные в природе способны уничтожать себя во имя вида. Но я бы сказал, что действие человека, если брать кантовское доказательство бытия Божия, непредсказуемы, не детерминированы ничем, в том числе интересами вида. Человек способен действовать иррационально. За это я его люблю особенно.

««Писатель с перепуганной душой — потеря квалификации» (цитата из Зощенко). Не находите ли вы таким себя? Да и кто из деятелей искусства может считать себя внутренне свободным? Обтекаемые формулировки, иносказания, откровенное игнорирование животрепещущих тем переполняют не только ваши произведения. Хотя, вероятно, вы пишете в стол, и разговоры на кухне с женой, должно быть, гораздо занимательнее, чем жизненные вещи», — пишет мне Петро Иваненко.

Петро Иваненко, если бы вы обладали литературным талантом и бесстрашием, мы бы сейчас обсуждали ваши произведения, а не мои. Они были бы посвящены животрепещущим проблемам. Мне же кажется, что самые животрепещущие проблемы — ну, волнующие меня — как раз и отражены в моей прозе. И мне лучше знать, что волнует меня.

Мне представляется, что упрекать в трусости человека, который публично дает оценки текущей ситуации, может тот, кто ведет себя более отважно. А тот, кто является Петром Иваненко, никому не ведомым, и, скорее всего, под псевдонимом пишет какие-то гадости в эфир, не имеет права никого не в чем упрекать. Упрекать меня в трусости вы будете тогда, когда я буду уходить от обсуждения животрепещущих тем. Да и тогда лучше вам не упрекать меня в трусости, а подумать о своей храбрости и продемонстрировать нам ее. Пока вы подонок, извините. Подонок и хам. Простите, я не должен этого говорить, но ведь я обращаюсь к анониму. Поэтому вы можете всегда сказать, что я обращаюсь к литературной маске.

Почему я называю вас подонком и хамом, хотя, казалось бы, это та самая грубость, в которой я когда-то упрекал журналистов «Эха» в своей, по-моему, довольно симпатичной статье «Йеху Москвы»? Потому что в наших обстоятельствах выяснять отношения с публичными политиками и ораторами имеет право только тот человек, который, как Навальный, демонстрирует последовательное бесстрашие, и за это бесстрашие последовательно платит.

Вы не платите ничем. Вы из безопасного псевдонимного убежища, опять-таки, из норки пытаетесь упрекать в трусости нас. Более того, реконструируете мои кухонные разговоры с женой, которых вы, слава Богу, не слышали, потому что мы проводим их… Ну вот ребенок наш их слышит, а вы нет. Вообще упоминать чужую жену вы никакого морального права не имеете. Это поведение подонка и хама.

Но плевать на вас. Мы говорим сейчас о другом. Мы говорим о том, что выяснение отношений — кого под шконку, а кого, наоборот, короновать — характерно для зоны. Люди, загнавшие себя в гетто, всё время выясняют, кто из них виноват, кто из них предатель. А им надо за либо за оружие браться (я имею в виду ситуацию гетто, подчеркиваю), как в романе Рыбакова «Тяжелый песок» (как раз рекомендую свежий «Дилетант», где об этом статья), либо обсуждать, как им сбежать. Но никак не заниматься вот этим пошлейшим выяснением, кто и какие имеет заслуги перед режимом или перед идеей свободы.

Конечно, очень многие сегодня становятся подонками и хамами. Потому что вместо того, чтобы подумать хоть немного о собственном нравственном кодексе, они упрекают в трусости других. Давайте вы уже что-нибудь сделаете, как делаем мы, а потом будем выяснять отношения, кто белоснежен, кто прекрасен, кто вообще солнышко.

Я думаю, что кроме Алексея Навального, честно-то говоря, сегодня никто не имеет морального права особенно упрекать Муратова и Венедиктова. А он как раз не очень-то их упрекает, между прочим. Хотя выражает свое несогласие. Мне, честно говоря, не очень нравятся и все эти попытки опускать, простите за выражение — ну, не опускать, а в буквальном смысле топить Явлинского. У Явлинского есть свои заслуги в назывании многих вещей своими именами.

Ведь досада в том, что люди, которые высказывают эти свои негодования — «С Венедиктовым давно всё понятно» и так далее — это люди, через собственные заслуги, как журналистские, так и правозащитные и диссидентские, стремятся к минимуму. Вот эта диссидентская нетерпимость, кстати говоря, была многократно осмеяна у Войновича. Вообще она как-то характеризует именно замкнутые, несвободные, мучительные сообщества.

Я думаю, что даже Зощенко, называя себя «писателем с перепуганной душой», всё-таки лукавил. Ну, не лукавил, а самоумалялся. Потому что его поведение во время второго круга травли (Ахматова говорила: «Бедный Мишенька не выдержал второй волны») было безупречным. Оно было мужественным. Когда он кричал с трибуны на Симонова и прочих: «Я приму любую судьбу, кроме той, которую имею», это был подвиг. Он вел себя как штабс-капитан. А штабс-капитаны и прапорщики на этой войне долго не жили. Поэтому когда он называл себя писателем с перепуганной душой, он имел право так о себе говорить. А подонки и хамы не имеют права этого повторять, как и жулики и воры.

И кстати говоря, жуликам и ворам и их партии сегодня особенно помогают те, кто вносит смуту в ряды людей, что-то понимающих. Кто там намечает себе врагов и оппонентов. Есть люди безупречно честные, чистые. Они имеют право предъявлять претензии к любым, кто как-то договаривается с властью. Имеют — это их право, опять же. Но что-то я не вижу особенно много безупречно честных и чистых людей вокруг себя, грешного. Это, наверное, потому, что я нахожусь вообще в среде людей не особенно нравственных. Иначе мы все давно уже были бы в раю.

Просто понимаете, еще раз повторяю и сколько угодно готов повторять: в современной России, в гнилой среде с гнилым руководством и гнилыми критериями, людей нравственно безупречных нет и быть не может. В мире вообще очень мало ангелов, и судьбы их, как правило, печальны. Но есть в мире люди, есть в мире нравственные системы, где, по крайней мере, грязь здоровая как-то доминирует. А мы сегодня живем в больной грязи, в стране, где искусственно создается такая безнравственная, душная среда. Когда-нибудь все люди, к этому причастные, будут так ужасно каяться! А некоторые буду говорить: «Ну что вы, мы же нарочно убыстряли этот распад, чтобы всё быстрее закончилось». Я им верить не буду, и слушать их не буду.

Действительно, бывают такие времена, бывают эпохи, бывают территории, где нет праведников. Когда село, грубо говоря, без праведника не стоит, и когда и праведников нет. Да, бывают такие. И правильно сказано у Пелевина, что от таких стран, от таких сообществ Бог просто отворачивается. Он перестает на них смотреть. Есть комнаты, в которые Бог не смотрит, в которые врывается поток бесконечного белого света. Это было, кажется, в «Empire V». Правильно, я тоже так думаю. Я совершенно не исключаю, что Россию ожидает именно такая участь. Но хочется надеяться, что всё-таки здесь слишком много драгоценных человеческих ресурсов, чтобы так ужасно распорядиться.

Ну, будем говорить о песне Бориса Борисовича «Волки и вороны», которая очень сложна и совершенно заслуженно считается, мне кажется, одной из вершин его творчества. Это песня из начала 90-х. Песня из «Русского альбома», который, на мой взгляд, изумительно точно отражает главную русскую интенцию, главное русское настроение.

Отношение Бориса Борисовича ко всему русскому довольно амбивалентно и укладывается, я думаю, в отношение Юрия Кузнецова. Кстати говоря, корни поэтики БГ, конечно, не в британском роке, хотя отчасти и в нем, и не в заимствовании, скажем, мотивов из английского абсурда. Его русская лирика, лирика на русскую тему, вот это некоторое любование хтонью — любование, граничащее с отвращением, как и в русском характере сентиментальность граничит со зверством — это имеет корни в поэтике семидесятников, и прежде всего в поэзии Юрия Кузнецова. Я много раз уже говорил, что весь «Русский альбом» БГ вытекает по настроению из знаменитых строчек Юрия Кузнецова. Помните стихотворение «Завижу ли облако в небе высоком»?

Но русскому сердцу везде одиноко.

И поле широко, и небо высоко.

Это мотивы одновременно и любования, и ужаса. И в «Русском альбоме» они есть. Это сложное сочетание тесноты и пустоты. Тесная пустота. Вот я бы сказал, что, по БГ, Россия — это тесная пустота. «Тесно и пусто разом» — у меня была такая формула. Вот рассмотрим текст этого стихотворения, этой песни, которая, конечно, многое теряет без музыки, которая стала настоящей жемчужиной «Русского альбома». По-моему, именно оттуда.

Может, Бог, а может, просто эта ночь пахнет ладаном.

А кругом высокий лес – темен и замшел.

То ли это благодать, то ли это засада нам –

Весело наощупь, да сквозняк на душе.

Вот идут с образами – с образами незнакомыми,

Да светят им лампады из-под темной воды.

Я не помню, как мы встали, как мы вышли из комнаты,

Только помню, что идти нам до теплой звезды…

Вот стоит храм высок, да тьма под куполом.

Проглядели все глаза, да ни хрена не видать.

Я поставил бы свечу, да все свечи куплены.

Зажег бы спирт на руке – да где ж его взять?

А кругом лежат снега на все четыре стороны;

Легко по снегу босиком, если души чисты.

А мы пропали бы совсем, когда б не волки да вороны;

Они спросили: «Вы куда? Небось, до теплой звезды?».

Назолотили крестов, навтыкали, где ни попадя,

Да променяли на вино один, который был дан.

А поутру с похмелья пошли к реке по воду,

А там вместо воды – Монгол Шуудан.

А мы хотели дать веселый знак ангелам,

Да потеряли их из виду, заметая следы;

Вот и вышло бы каждому по делам его,

Если бы не свет этой чистой звезды.

Так что нам делать, как нам петь, как не ради пустой руки?

А если нам не петь, то сгореть в пустоте;

А петь и не допеть – то за мной придут орлики

С белыми глазами, да по мутной воде.

Только пусть они идут – я и сам птица черная.

Смотри, мне некуда бежать: еще метр — и льды;

Так я прикрою вас, а вы меня, волки да вороны,

Чтобы кто-нибудь дошел до этой чистой звезды…

Как все песни Гребенщикова, и как, кстати, многие абсурды Кафки, она поразительно сочетает точность и непонятность — точность в деталях и непонятность в целом. БГ всегда выступал против прямой и дотошной трактовки своих песен. Всегда отказывался давать к ним какие-либо пояснения, говоря, что всё сказано. И действительно, сказано всё.

Конечно, совершенно очевидны корни этого произведения. Это не только Юрий Кузнецов с его такой диковатой и одновременно святой русской хтонью, с такой апологией русского язычества, но это как раз, как мне кажется, во многом растет из двух песен Высоцкого, образующих эту знаменитую дилогию «Очи черные» — «Что за дом притих, погружен во мрак?».

Вот этот храм, где тьма под куполом — это и есть та страна, которую герой Высоцкого увидел, откуда-то вернувшись. Когда «припадочный малый, придурок и вор, мне тайком из-под скатерти нож показал». Это именно ощущение, что променяли на вино крест, который был дан — единственный. Заменили это всё золочеными крестами, то есть огромным количеством официальной и фальшивой церковности. Конечно, в том и ужас, что формально тишь, да гладь, да Божья благодать, но под этой тишью, конечно, страшная гниль, темнота, полное забвение правил и так далее.

Тут, кстати, отношение БГ к ладану — «может, Бог, а может, просто эта ночь пахнет ладаном». Я думаю, что ладан, обычный сосновой ладанный запах, вообще-то не вызывает у БГ особенно теплых ассоциаций, если вспомнить написанного чуть позже «Истребителя», одну из моих любимых песен: «От ромашек-цветов пахнет ладаном из ада». Действительно, ромашковый запах летом немножко похож на ладан. Но «пахнет ладаном из ада» — это очень важное проговорка. Не буддийская, потому что в основе своей творчество БГ как раз полно христианских мотивов и, может быть, я думаю, оно глубоко христианское под духу. Но действительно, вот это ощущение адского ладана, продажных золоченых крестов — это вполне заслуженное отношение к официальной церковности.

Вот тут очень важное противопоставление: «То ли это благодать, то ли это засада нам». В той ситуации, в которой мы живем в сегодняшней России, в условиях ситуации полного морального падения или полного отсутствия моральных ориентиров, это можно рассматривать как благодать. Потому что это великолепный вызов. Это попытка сформулировать всё заново, во многих отношениях начать с нуля. Потому что понятно уже, что эта парадигма официальной народности — самодержавие, православие, народность, духовность, соборность — это скомпрометировано в наше время так, что этой концепции уже не воскреснуть.

Тут уже говорить не о чем, это всё. А вот что будет вместо, и что мы вместо этого придумаем и сконструируем — то ли это благодать, то ли это засада нам. И вот это ощущение: «Весело наощупь, да сквозняк на душе». Почему сквозняк? Сквозит из будущего. Помните, у БГ слово «сквозняк» подробно объяснено:

Может быть нет, может быть да,

На нашем месте в небе должна быть звезда;

Ты чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно

Вот «весело наощупь, да сквозняк на душе» — это оттого, что на месте звезды (теплой звезды) пустота. Кстати говоря, почему она теплая — это тоже очень важно. Для холодной страны светлая звезда не так важна, как теплая. Для холодной страны не так важен закон, как благодать; не так важен закон, как милосердие. Кстати говоря, об этом милосердии тут сказаны замечательные слова: «Некуда бежать: еще метр — и льды». В такой холодной стране единственной ценностью является тепло, в том числе тепло милосердия.

Кстати, «вот идут с образами, с образами незнакомыми», это ощущение незнакомой страны, в которую герой откуда-то вернулся — это тоже из песни Высоцкого, когда он не узнает тот край. Что с вами случилось? «

Траву кушаем, век на щавеле.

Скисли душами, опрыщавели.

Что еще здесь, на мой взгляд, принципиально важно? Что такое волки и вороны? Тут, кстати, очень точен этот образ: А поутру с похмелья пошли к реке по воду,

А там вместо воды – Монгол Шуудан.

Вместо прежней русской души там азиатчина. Вот это та азиатчина, которую Блок увидел в 1908 году в «Поле Куликовом», вот этот Монгол Шуудан, а потом в страшном помрачении ума в 1918 году в «Скифах» благословил ее. Пришел к этому панмонголизму, на мой взгляд, совершенно извращенно поняв слова Владимира Соловьева.

Но что действительно важно в этой песне — это волки и вороны. Понимаете, в драме Леонова «Нашествие» довольно очевидный мессидж: спасать нас будут не чистюли, не подхалимы, не сталинские соколы. В критической ситуации спасать нас будут враги народа. Ольга Берггольц писала: «Если бы не опыт тюрьмы, мы не высли бы блокады». Это, конечно, страшные слова, но наверное, она имела на них право, и наверное, за ними какая-то ее личная правда стоит.

Иными словами, когда государство переживает критический момент, оно спасается не чистюлями и праведниками, («праведниками» в кавычках, разумеется), оно спасается изгоями. И вот эти волки да вороны — те, от кого все отвернулись — они в критический момент могут спасти страну. Потому что все остальные разбежались. Потому что когда метр — и льды, когда некуда отступать, вся надежда на изгоя. Это, как сказано у той же Берггольц:

Как мне праведники ваши надоели,

Как я наших грешников люблю.

Это как войну выигрывают штрафники. Это как в ситуации разрухи командование берут маргиналы, бандиты — может быть, даже вроде Котовского. А потому, что чистюлям нечего делать. И вот эти волки и вороны — это те герои, которые, по выражению Гейдара Джемаля, соткутся из тумана.

Любопытно здесь у БГ, что «как нам петь, как не ради пустой руки», то есть совершенно бескорыстно — это понятно. «А если нам не петь, то сгореть в пустоте». Действительно, единственным занятием, сколько-нибудь осмысленным в условиях полной гибели, становится только музыка, только искусство. Всё остальное себя скомпрометировало абсолютно.

И конечно, великолепный образ этих сталинских соколов — ну, таких лояльных, если угодно, слуг этой ситуации, опричников. «За мной придут орлики с белыми глазами да по мутной воде». Они всегда ловят что-то в мутной воде. Мутная вода для них оптимальная среда. С белыми глазами — с глазами ничего не выражающими, пустыми, с глазами яростными, белыми от ярости. «За мной придут орлики» — это совершенно наглядное самоощущение человека в разгар 90-х. Этих орликов тогда уже было видно.

«Только пусть они идут — я и сам птица черная». Вот то, что БГ, вроде бы светлый, вроде бы такой сладкозвучный, ощущает себя как птица черная, непрозрачная, прямо скажем — это очень продуктивно. И в нем есть эта чернота, и он этой черноты не стесняется. Потому что если бы не она, он бы элементарно не выжил ни в этой среде, ни в этой стране.

Почему он птица черная, принадлежащая, безусловно, к волкам и воронам? А потому, что он не паинька, потому что он незаконопослушен, потому что он не говорит то, что от него ждут, и всякий раз умудряется ломать и опровергать ожидания, всякий раз выходит за рамки любых условностей. И с каждым режимом умудряется ссориться, и никому не дает себя присвоить.

Более того, он и в диссидентах не засиживается, потому что он подлинно ведет себя так, как хочет. Его стратегия абсолютно гениальная. Он поет, и это единственное, что он может хорошо делать. Ну и писать, конечно. Но он не вписывается ни в какие ряды. То, что он и сам птица черная — это единственная его надежда.

Конечно, тут очень точно:

Мы хотели дать веселый знак ангелам,

Да потеряли их из виду, заметая следы.

Это для меня наиболее темные строчки. Может быть, это такая, как говорила Цветаева, заглушка, вставленная ради рифмы. Но понятное дело, что «потеряли их из виду, заметая следы» — возможно (я так это интерпретирую), шифруясь, спасаясь эзоповой речью. Она действительно налагает на душу некоторый рабский оттенок. Но то, что говорит БГ — это не эзопова речь. Это метафора, более высокий слой. Некоторыми это рассматривается как тайнопись. Но так можно смотреть обкомовец, действительно.

Важная мысль —

Вот и вышло бы каждому по делам его,

Если бы не свет этой чистой звезды.

Дело в том что, что наличие в мире света, наличие светлой звезды — это вера в милосердие. А именно милосердие — это и есть та соль земли, та основа основ, на которой в России всё держится. Можно воздавать по делам в более теплой стране. Но в такой холодной, как наша, чистая звезда должна давать надежду. А воздавать по делам — довольно бессмысленное занятие. Вы этим никого не улучшите. Вы этим утолите свое чувство мстительности, но никоим образом не спасете никого.

Мне кажется, что на очередном историческом переломе, который мы очевидно переживаем уже сейчас, Россию спасут волки да вороны — ее грешники, ее изгои. Потому что только у них есть опыт резистенции, есть опыт внутреннего сопротивления. И готическая мрачная песня БГ, которая светит нам из-под воды, как Китеж, остается (для меня, во всяком случае) одним из залогов будущего возрождения. Ну а мы, как всегда, услышимся через неделю. Пока!

🎵 Топ-100 песен ❤️

Первое радио — Радио городских романтиков

  📸 © Пип