Психотерапия в контакте: Проблема присутствия психотерапевта в контакте. Психотерапия: учебник для вузов

Содержание

Проблема присутствия психотерапевта в контакте. Психотерапия: учебник для вузов

Проблема присутствия психотерапевта в контакте

Установление контакта является важной составляющей психотерапевтического процесса. Хороший контакт – не только условие психотерапии, но и в ряде случаев ее суть. В частности, если механизмом изменения клиента в конкретном случае является рекапитулирующий эмоциональный опыт, который клиент выносит из психотерапии, то само качество контакта обретает саногенную роль. В психотерапии контакт понимается и описывается по–разному. Одной из составляющих контакта является объектное присутствие психотерапевта. В этом случае психотерапевт принимает на себя все фантазии и желания клиента/пациента. Психотерапевт как человек отсутствует, он минимально представлен в психотерапии как живой, чувствующий субъект, имеющий свои желания. Психотерапевт выступает как своего рода «белый экран», на который пациент/клиент проецирует свои ожидания, страхи, опасения, желания и т. п. Объектное присутствие не позволяет психотерапевту обнаружить истинного себя для клиента. Предполагается (прежде всего, в психоаналитическом подходе) что такое качество присутствия психотерапевта является «хорошим», продуктивным, определяющим эффективность психотерапии. В таком взаимодействии эффективность понимается как осознание пациентом с «белым экраном» своих истинных и неосознанных желаний, опасений, страхов, чувств вины и стыда и т. п. Чем «чище» экран, чем больше психотерапевт в таком контакте является «persona incognita», тем больше возможностей у пациента наделить такого психотерапевта своими фантазиями, желаниями и страхами. Это первое и важное условие психотерапевтического изменения пациента. Вторым условием является наличие у пациента зрелого Эго – только в этом случае он сможет диссоциироваться от собственных желаний, лишить их качества: «Это желание – не мое (это не Я), оно во мне». Такое забвение собственных желаний, отказ от них приводит пациента к ряду последовательных разочарований. В результате у пациента происходит «отказ от желания иметь «то, что не так, как у меня». Эти шаги взросления не сделать без боли и жертв» (Мак–Дугалл, с.12). Такое взросление через отказ от инфантильных желаний и овладение ими за счет их осознания и отстранения от них делает взрослую жизнь ясной, понятной, адекватной реальности. Но существует и другая сторона такого овладения – жизнь теряет краски, радость, тепло, то, что специфично для ребенка и, соответственно, то, что в психоанализе называется инфантильным. В результате психотерапии у пациента меньше страданий, но и радости меньше.

В гуманистической и экзистенциальной традиции важным представляется понятие подлинности. Поведение человека в результате терапии может стать осознанным, более того, он овладевает теми своими желаниями, которые не прошли тестирование реальностью. Но насколько при этом то, что он делает и как живет, является выражением его подлинных желаний? Счастливый человек всегда находится в том, что он делает. В телесно–ориентированных моделях психотерапии метафорой психологического[195] здоровья является ребенок. Только тогда, когда человек обретет спонтанность и непосредственность чувств, как у ребенка, можно говорить об успешно проведенной психотерапии. У В. Райха такой идеал свободы, спонтанности и здоровья представляет «генитальный» характер. Несмотря на то, что телесно–ориентированная терапия является вариантом психодинамической психотерапии, она ориентирована на другой образец психологического здоровья. Такая же подлинность бытия представлена и в модели «полностью функционирующей личности» К. Роджерса, и в модели «аутентичной личности» Ф. Перлса. В психоаналитическом подходе также может быть ориентация не на обуздание внутреннего «ребенка» и на ограничение своих желаний, а на их удовлетворение в психотерапевтической ситуации. В данном случае речь идет о рекапитулирующем эмоциональном опыте. «Внутренний ребенок» в контакте с психотерапевтом получает такую удовлетворяющую теплоту и такое принятие, которые делают его счастливым, «накормленным» любовью. И этот психотерапевтический опыт изменяет, перестраивает «ребенка», делает его счастливым, свободным от страха быть брошенным, чувства вины и стыда и т. п. Вместе с тем, для психоанализа такой путь все–таки является опасным, ибо насытить любовью «ребенка» очень трудно. Поэтому любое проявление тепла к «ребенку» часто приводит к тому, что тот «цепляется» за психотерапевта, входит в зависимые отношения, освободиться от которых оказывается не в состоянии.

С приведенными выше рассуждениями относительно механизмов изменения клиента связаны и представления о стилях[196] поведения психотерапевта. Если реализуется стратегия отстраненности, безучастности, эмоциональной нейтральности, то психотерапия ориентирована на осознание, дистанцирование от собственного «ребенка» и его обуздание. Если же психотерапевт в контакте теплый, принимающий и т. п., то психотерапия направлена на восполнение недополученного «ребенком» в детстве.

Объектное присутствие описывает психотерапевта в терминах профессионала. Вместе с тем психотерапевт представлен в психотерапии как личность. В этом смысле можно говорить о субъектном присутствии психотерапевта. Концепция присутствия важна и в экзистенциальной, и в клиент–центрированной психотерапии. Ролло Р. Мэй (Мэй, с. 81) цитирует Карла Ясперса, который сетовал на то, «какие возможности понимания мы упускаем из–за того, что в какой–то решающий момент, при всех наших знаниях, нам недостает простой добродетели: полного человеческого присутствия». Наряду с отношениями переноса, объектным или профессиональным присутствием, «любой терапевт экзистенциален хотя бы потому, что при любой профессиональной технике… он или она все равно могут относиться к клиенту «как одна сущность, общающаяся с другой сущностью», если воспользоваться определением Бинсвангера» (Мэй, с. 81). Субъектное присутствие следует понимать как встречу «лицом к лицу» двух людей. В сознании психотерапевтов объектное и субъектное присутствие часто рассматривается как альтернатива – либо психотерапевт эмоционально нейтрален, либо является эмпатичным, искренним и, безусловно принимающим, одним словом – любящим. В первом случае он реализует психоаналитическую стратегию, а во втором – экзистенциально–гуманистическую. И у первого, и у второго стиля поведения психотерапевта можно найти преимущества, что и делается в литературе. Тем более, что все больше психотерапевтов психоаналитического направления всерьез обсуждают необходимость быть эмпатичным в контакте. Но эмпатия эмпатии рознь. Карла Роджерса обвиняют (см. главу 9) в том, что он, за счет теплого и принимающего поведения, провоцирует терапевтический перенос и формирование зависимости клиента от терапевта. Но почему же К. Роджерс говорил о том, в психотерапии клиент не должен регрессировать и не должен терять зрелое Эго, о том, что в клиент–центрированной психотерапии не должно возникать переносов клиента на психотерапевта?! Почему возникает такая несогласованность представлений о клиент–центрированной психотерапии? В каждом долгосрочном психотерапевтическом контакте перенос и регрессия клиента все–таки возникают. Неужели К. Роджерс был слеп в оценках своей практики, всего того, что случается с клиентом в психотерапии? Тип присутствия, о котором говорят К. Роджерс и его последователи, – это присутствие не профессионала, а человека, т. е. психотерапевт сталкивается с реальностью другой человеческой судьбы, «не берет на себя» клиента, когда он против «цепляния» клиента, но он любит клиента как человеческое существо, верит в клиента, в его возможности быть самим собой и реальность его изменения. Думается, что неправильным является понимание субъектного присутствия, составляющими которого являются искренность (подлинность, прозрачность для клиента), эмпатия[197] и безусловное позитивное отношение, как проявления тепла к внутреннему «ребенку» в клиенте и принятие его. Именно в связи с таким пониманием субъектного присутствия психотерапевта подход К. Роджерса подвергается необоснованным нападкам. Действительно, если принимать и любить в клиенте его темные и неразумные силы[198] («ребенка» в нем), то последний начинает капризничать и вовсе не стремится изменяться – для него главное получить суррогатное удовлетворение инфантильных желаний любви, принятия, близости за счет превращения психотерапевта в замещающий объект (маму, папу, сексуального партнера и т. п.). Эмпатия к «ребенку» и его безусловное принятие приводят к утере клиентом взрослой позиции, к его регрессии, к формированию переносных отношений с психотерапевтом, к утере клиентом личности психотерапевта

per se[199] (психотерапевт существует только для клиента и в качестве мамы, папы и т. п.) и ответственности за свою жизнь. К. Роджерс не был сторонником жалости, провоцирующей у клиента слабость, он предложил «лечение любовью, и способ, с помощью которого он помогал людям изменяться, в корне отличается от слащавой сентиментальности, характеризующей некоторых «новейших» терапевтов» (Канн, с. 41). Для Карла Роджерса важна эмпатия не к «ребенку» в клиенте, а к человеческому[200] в нем. Такое присутствие, по тонкому замечанию Ролло Р. Мэй (Мэй, с. 81), «твердо и последовательно определяется отношением терапевта к людскому роду вообще…Это ничуть не заменяет чрезвычайно важных и глубоких соображений Фрейда по поводу трансфера. Но мы обязаны помнить, что отношения терапевта и клиента никогда не сводятся только к трансферу. Под этим термином в психотерапии обычно подразумевают, как мне кажется, избегание реальных отношений. Трансфер, бесспорно, представляет собой ценное понятие и, вероятно, он присутствует во всех коммуникациях. Однако экзистенциалисты стараются не использовать термин «трансфер» как извинение за что–то, о чем неловко говорить». Дж. Бьюдженталь (Бьюдженталь, с. 245) пишет о том, что «между психотерапевтом и пациентом часто возникают отношения, которые невозможно назвать иначе, чем любовные, и которые никак не могут быть просто результатом действия переноса и контрпереноса». Субъектное присутствие психотерапевта – это встреча «лицом к лицу» двух взрослых людей – психотерапевта и ответственного (за себя, а, соответственно, свою жизнь и своих близких) клиента. В реальном контакте с клиентом сосуществуют два уровня присутствия психотерапевта – объектный и субъектный. Наличие этих двух уровней определяется двойственной[201] природой человека. Преобладание какого–либо уровня определяется не только исповедуемым психотерапевтическим подходом, но и личностью самого психотерапевта. П. Тиллих (Тиллих, Роджер, с. 146) очень удачно выразил суть человеческого уровня в отношениях, в том числе и психотерапевтических, назвав его «присутствием священного в общении». Это «священное», по П. Тиллиху, как впрочем, и по К. Роджерсу, существует в особом пространстве принятия – «лишь подлинное «принятие» является необходимым мостом между людьми, по которому они должны пройти, прежде чем перед ними откроется измерение абсолютного» (Тиллих, с. 142). Майкл Кан (Канн, с. 41) полагает, что принятие, в понимании К. Роджерса, адекватно описывается словом «любовь»: «Под словом «любовь» Роджерс понимал то, что древние греки называли агапе…Агапе…характеризуется желанием удовлетворить возлюбленного. Такая любовь ничего не требует взамен и хочет только роста и процветания объекта любви. Агапе – любовь крепнущая, любовь, которая по определению не обременяет и не обязывает того, кого любят. Не имеет значения не только теория, но и техника. Вы можете практиковать недирективное клиент–центрированное отражение[202], которое Роджерс развивал в ранние годы, или интерпретировать свободные ассоциации на манер классического психоанализа, делать упражнения из гештальт–терапии или анализировать перенос. Это не важно. Все, что удовлетворяет теории и стилю терапевта, остается благим до тех пор, пока успешно передается агапе. Что было действительно важно, так это способ передачи агапе». Такое «священное» присутствие психотерапевта «не следует путать с сентиментальным отношением к клиенту» (Мэй, с. 81). П. Тиллих (Тиллих, с. 149) называет агапе «вслушивающейся любовью», т. е. любовью, которая внимательна к другому и самому себе; любовью, которая слушает другого, а не говорит ему; любовью, которая дает, а не берет. Моделью такой любви психотерапевта к клиенту является «любящий родитель»[203], который «ценит» своего ребенка, «испытывает сильные положительные чувства к ребенку, чувства, не являющиеся собственническими и не требующие от ребенка быть таким, каким его хотят видеть. Родитель свидетельствует, что даже если время от времени ребенок и вызывает раздражение, гнев, недовольство или отвращение, то все равно, по существу, ребенок любим и мил, неважно, за что. Успешная терапия зависит от того, насколько в таких случаях терапевт в состоянии учитывать
человеческую полноценность (выделено авт.) клиентов, отстаивающих свой собственный путь роста и развития, принадлежащий им по праву рождения» (Кан, с. 46, 47).

В когнитивных моделях психотерапии (рационально–эмоциональная психотерапия Эллиса и когнитивная психотерапия Бека) предполагается иное, чем в клиент–центрированном подходе качество присутствия психотерапевта: «С одной стороны, когнитивный психотерапевт обеспечивает безоговорочное принятие и поддержку клиента, даже при работе (которая технически воплощается в виде конфронтации) с его иррациональными верованиями, даже, когда тот не выполняет домашние задания или опаздывает на сессию» (Prochaska, Norcross, p. 330). Однако полное принятие клиента не предполагает, что психотерапевт должен демонстрировать теплоту или любовь к клиенту. Такая теплота не является необходимой для успешной терапии. Когнитивный терапевт соприкасается не с личностью клиента, а с его дисфункциональными убеждениями, иррациональными верованиями, неадаптивными когнициями. Когнитивные терапевты полагают, что сочувствие к клиенту, поощрение эмоционального отношения клиента к своей травме (проблеме) приводит к ухудшению его состояния – он становится подавленным, депрессивным, раздражительным, плаксивым, слабым, беспомощным и т. п. Самое главное удержать клиента на рациональном уровне, когда он способен здраво рассуждать и находить рациональные причины собственных проблем. Поэтому психотерапевт сам должен быть весьма рациональным, примером исследовательского, а не эмоционального отношения к жизни. Психотерапевт (особенно в рационально–эмоциональной терапии) может открыто обсуждать с клиентом собственные верования, жизненную философию, а также некоторые свои проблемы, связанные с наличием иррациональных верований. Психотерапевт не становится «белым экраном», но он также не становится и любящим родителем. Это наставник, учитель мысли, ученый. Перенос в отношениях не поощряется, психотерапевт требует от клиента взрослого, рационального отношения к жизни. Позиция психотерапевта представлена ролевой комбинацией философ/учитель/ученый. Сама же психотерапия является разновидностью образования, когда клиент учится рационально мыслить. Конфронтация в рамках рационально–эмоциональной терапии возможна, но это конфронтация с иррациональными верованиями клиента, а не с ним самим. В споре ни психотерапевт, ни клиент не должны терять взрослость и холодную рассудительность. Таким образом, характер присутствия психотерапевта в когнитивной терапии отличается и от психоаналитического, и от клиент–центрированного, и от процессуального способа присутствия психотерапевта. Это особый способ субъектного присутствия. В табл. 14.1 приведены характеристики двух уровней присутствия психотерапевта в контакте с клиентом.

Следует подчеркнуть, что представленные уровни присутствия психотерапевта сосуществуют в любом конкретном взаимодействии. Вопрос состоит лишь в том, какой из этих уровней преобладает. Конечно, идеалом является одновременное удержание психотерапевтом этих двух уровней, что, однако, в реальном психотерапевтическом взаимодействии достичь крайне трудно. Вместе с тем и в контексте подготовки психотерапевтов, и в контексте реальной психотерапевтической практики различение (а не противопоставление) двух указанных уровней присутствия психотерапевта в контакте с клиентом позволяет повысить эффективность психотерапии. В аспекте обучения акцент на субъектном присутствии приводит к необходимости повышения терапевтической сенситивности в рамках специальных групп (групп сенситивности). Повышение чувствительности к клиенту позволяет без лишних слов проникать в те «закрытые» области его личности, которые недоступны при психотерапии «разговорного жанра». Причем такая чувствительность психотерапевта обеспечивает не только понимание (как «чувствование кожей») того, что происходит в клиенте, но и помощь клиенту в том, чтобы войти в переживание, в эти «закрытые» области, а не говорить о них со стороны. В этом смысле интересно высказывание Фриды Фромм–Райхман, которая говорила: «Пациенту нужен опыт, а не объяснения» (Мэй, с. 81).

Таблица 14.1.

Характеристики присутствия психотерапевта на разных уровнях психотерапевтического контакта

Э. Минделл (Минделл, с. 160) предложила концепцию метанавыков, в рамках которой она пыталась найти базисное основание психотерапевтической практики. Под метанавыком Э. Минделл понимает осознанные чувства и переживания психотерапевта, которые направляют работу психотерапевта. Она (Минделл, с. 15) пишет: «Меня поразило то, что чувственные качества процессуального[204] – непосредственность, сострадание, юмор, склонность к игре, шаманизм – позволяли его базисным убеждениям и верованиям войти в практическую жизнь. Я хотела бы развить эти качества до уровня мастерства, отдавать им должное и оттачивать с той же любовью и глубиной, что и обычные приемы (т. е. обычные психотерапевтические техники – Примеч. авт.)». Часто психотерапевты рассматривают собственные переживания как помеху объективной психотерапии. Действительно, скука, злость, раздражение, брезгливость и т. п. чувства, возникающие у психотерапевта, могут стать помехой, так как вызывают понятное желание психотерапевта «отодвинуться» от клиента, стать более дистанцированным по отношению к нему. Для успешной работы психотерапевту следует либо осознать эти чувства и справится[205] с ними, либо осознать эти чувства и войти в них. «Войти в эти переживания» означает сделать объектом процессуальной работы взаимные чувства психотерапевта и клиента. Жалобы клиента на то, что происходит вне пространства психотерапии (отношения с мужем, женой, лицами противоположного пола и т. п.) обретают вполне определенную чувственную форму – проблемы клиента всплывают в контакте с психотерапевтом. Психотерапия в этом случае представляется не как разговор с клиентом о том, что происходит где–то, а как переживание клиентом того, что случается здесь–и–теперь в контакте с психотерапевтом. Осознание психотерапевтом своих чувств и следование им позволяет психотерапевту войти в процесс и пригласить в него клиента. Психотерапевт при этом выступает как музыкальный инструмент, на котором играет клиент, или, говоря иначе, психотерапевт (его тело, эмоции, мысли) входит в резонанс с клиентом, отзывается на него. Если психотерапевт не замечает своих чувств, или отстраняется (даже если замечает) от них, то он уходит от процесса сам и уводит из него клиента. В содержательно–ориентированной психотерапии, где мишенью психотерапии являются инфантильные травмы, особенности Эго–объектных отношений, Эго–защитные стратегии личности и т. п., а также в проблемно–ориентированной психотерапии, где объектом анализа и проработки является содержание проблемы клиента, процесс не является способом существования психотерапевтического контакта.

Переживания и чувства психотерапевта отражают его глубинные представления о жизни. Например, «стремление терапевта подталкивать человека может исходить из уверенности, что люди лучше «растут», если их подталкивать снаружи. Тревога может появиться у клиента, когда он чувствует, что терапевт убежден, что люди больны и их следует лечить, хочет проделать это с ним. Привычка терапевта быть расслабленным может показывать его веру: лучше уйти с дороги и позволить природе следовать своим курсом. «Желание терапевта контролировать ситуацию может открывать его веру в то, что природа – хаос и ее нужно приручить» (Минделл, с. 26).

Открытие психотерапевтом в себе «своего мира переживаний» и следование ему в процессе психотерапии превращает психотерапевта в художника, создающего полотно как проявление своей внутренней природы, своих переживаний. Джеймс Бьюдженталь (Бьюдженталь, с. 250) пишет, что «большинство зрелых психотерапевтов более художники, чем ремесленники.», причем «искусство – в нем самом, а не в его выразительных средствах» (Бьюдженталь, с. 251).

П. Тиллих (Тиллих и Роджерс, с. 148, 149) не согласен с К. Роджерсом в том, что передача агапе (любви) от психотерапевта клиенту является единственным и главным фактором изменения клиента. Он пишет, что вторым (а может быть и первым) таким фактором является вера, «но не вера в смысле верований, а в смысле связи с предельным», вера «в предельный смысл жизни и абсолютную и безусловную серьезность этого стремления к предельному смыслу жизни».

Таким образом, присутствие психотерапевта в контакте – сложный и многоуровневый феномен, который не сводится к чисто профессиональной роли. Неотъемлемой частью такого присутствия является чисто человеческое присутствие, когда «пациент и психотерапевт – это два человеческих существа, партнеры в тяжелом, опасном и чудесном предприятии…» (Бьюдженталь, с. 245). Второй, субъектный тип присутствия отражает и особый тип мироощущения. Если 3. Фрейд считал «свободу личности почти призрачной» (Мак–Дугалл, с. 13), отстаивая идею Закона, предопределенности, тотального детерминизма, то экзистенциально–гуманистические теоретики видят в человеческой жизни богатство возможностей и Свободу[206]. Если нам как психотерапевтам удается отстоять в себе идею личной свободы, мы можем транслировать ее смыслы нашему клиенту. Такая стратегическая линия психотерапии существенно дополняет психоаналитические представления о технических возможностях формирования (точнее, способствования становлению) зрелого Эго в психотерапии. Зрелость – это, прежде всего, ответственность за себя и за свою жизнь, которая успешно развивается в условиях субъектного присутствия.

Сложности, переживаемые психотерапевтом, его внутренние сомнения и опасения, емко представил Дж. Бьюдженталь (Бьюдженталь, с. 257), «быть психотерапевтом – значит быть одиноким кочевником, богом, неудачником, сатаной, чувствовать угрозу, быть предметом страстной любви и ненависти и задавать себе вопросы. Наша работа постоянно расстраивает нас, потому что мы всегда не уверены, постоянно встречаемся с сопротивлением тех, кому хотим помочь, успех наш никогда не бывает полным, а неудачи отчетливы до навязчивости. Самая лучшая работа часто не видна даже тому, с кем она была проделана, и сами мы бесповоротно одиноки в своей работе, даже в том случае, если большую часть времени проводим в чьей–то компании».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Психологическое присутствие и психотерапия

В статье обсуждается значение психологического присутствия для жизни человека в целом и для его развития в процессе психотерапии в частности. Проводится различие между присутствием физическим и психологическим. Под последним понимается присутствие своей Жизнью в Жизни Другого. Размышляя о практике психотерапии, фокусированной на переживании, автор особое внимание уделяет риску и усилию терапевта переживать самому в терапевтическом процессе. Психологическое присутствие терапевта рассматривается как важнейший инструмент диалогово-феноменологической психотерапии.

Ключевые слова: диалогово-феноменологическая психотерапия, контакт, переживание, психологическое присутствие, риск и усилие Быть, контакт, феноменологическое поле.

Присутствие в жизни Другого своей жизнью является неотъемлемым условием переживания, равно как и самой жизни. Жить можно, только присутствуя. Это единственная ее форма. Любые попытки вынести жизнь за пределы пространства присутствия ее убивают. В случае успешной попытки такого рода Жизнь как витальный процесс превращается в своеобразную мумию, которая с течением времени «обрастает» множеством психологических или соматических симптомов. Именно с ней мы обычно встречаемся в начале психотерапии. Поэтому основной задачей терапевта, практикующего диалогово-феноменологический подход и ориентированного на восстановление у клиента переживания, является реабилитация способности присутствовать.

Присутствие представляет собой одно из важнейших свойств контакта, в частности терапевтического. Оно выступает необходимым условием восстановления процесса переживания. Необходимым, но не достаточным. Причем это свойство, напомню, примечательно тем, что им можно управлять в большей или меньшей степени. Выражаясь иначе, мы можем рискнуть присутствовать в том или ином контакте, приняв соответствующее волевое решение и ответственность за его последствия.

Однако, как демонстрирует нам терапевтическая практика, зачастую клиенты с большей или меньшей настойчивостью отказываются от своего права присутствовать. Разумеется, что и Жить при этом им не приходится. Никакого риска, но и радости жизни тоже никакой. Разумеется, что на этом динамика не заканчивается. Умирающая таким образом жизнь (прошу читателя простить меня за такое странное и, казалось бы, противоречивое словосочетание, но именно оно в полной мере отражает суть того, что я хотел бы донести) с течением времени обрастает множеством симптомов психического, социального или психосоматического характера. Вот они-то и служат подходящим поводом обращения человека за психотерапией: «Проблема не в том, что я уже много лет психологически умираю (эта часть послания, как правило, скрыта ввиду отсутствия в зоне осознавания), а в том, что меня мучают симптомы, от которых с вашей помощью я планирую избавиться». Или еще лучше: «Надеюсь, в результате вашей работы беспокоящие меня симптомы исчезнут». И вот на этом фоне жалоб и надежд, с которых начинается психотерапия, нам и предстоит помочь человеку начать Жить, дыша полной грудью, одним из важнейших этапов чего является восстановление способности рисковать Быть или присутствовать. Разумеется, что, учитывая вышесказанное, без разочарований на этом пути не обойтись. Попробуйте переориентировать клиента с желания избавиться от страданий на намерение присутствовать в них как можно полнее и целостнее. В этом и заключается искусство диалогово-феноменологического психотерапевта. Каким же образом это происходит?

Присутствуя в терапии

Способность Быть и переживать свою жизнь у клиента может появиться лишь в присутственном контакте, первичным условием которого является присутствие самого терапевта. Любые интервенции, даже самые точные и сильные, ничего не стоят, если производятся вне присутствия терапевта, присутствия его душой и сердцем в контакте с клиентом. Я не специалист в лингвистике, но полагаю, что слово присутствовать означает находиться «при сути». Выражаясь иначе, быть своей сутью при сути Другого, своей жизнью при жизни Другого. Именно в таком смысле в дальнейшем мы и будем использовать это слово.

Здесь приходит на память один забавный случай. Меня пригласили на одну из конференций, посвященную современной психотерапии, попросив сделать доклад и мастерскую о том, чем я живу в своей практике в настоящий момент. Я назвал свою мастерскую «Психотерапия присутствием». Организаторы ничего не сказали мне, но были очень удивлены. Вскоре на конференции стали обсуждать в кулуарах, что, по всей видимости, Погодин очень устал, просто истощился, поскольку решил ничего не делать на мастерской, а просто прийти на нее. Некоторые даже с иронией говорили, что тот факт, что я пришел, уже означает суть терапии. Вот так далеко мы иногда находимся от понимания сущности присутствия в психотерапии. Хотя в некотором смысле участники конференции были близки к истине.

Суть психотерапии, действительно, заключается в присутствии терапевта. Но не в простом физическом присутствии, а в присутствии всей своей сутью одновременно – и сердцем, и телом, и головой и, простите, попой . Как правило, присутствуя, я оказываюсь очень чувствительным к тому, что происходит со мной и с другим человеком, а также к полю нашего контакта. Сам по себе факт присутствия зачастую значительно повышает качество и объем осознавания. Опытному в присутствии терапевту в поле контакта может быть доступно в короткий промежуток времени до нескольких десятков феноменов , что при условии свободного выбора обеспечивает появление терапевтической интервенции значительной силы.

Но вернемся же к значению для психотерапии присутствия обоих ее участников. Зачастую некоторые терапевты тратят массу усилий на восстановление способности присутствовать у клиента. Все их интервенции сфокусированы на этом. Но сами присутствовать отказываются. Тогда как зачастую единственно возможный и всегда наиболее простой, хоть зачастую и не легкий, путь к восстановлению этой способности у клиента – самому терапевту рискнуть присутствовать в контакте.
Возникает вопрос – почему именно клиента нужно подталкивать к риску Быть? Не честнее ли самому терапевту сделать этот шаг? Более того, если поддерживать клиента в этом акте, то важно отдавать себе отчет в том, а с кем он/она будет присутствовать. Может оказаться так, а зачастую так и бывает, что терапевт провоцирует клиента к присутственному контакту, а сам избегает его. Я бы квалифицировал это как вредительство постольку, поскольку риск клиента быть пораненным или травмированным в этом случае значительно повышается. Хотя, как показывает терапевтический опыт, если сам терапевт не позволяет себе Жить в контакте, то совершенно бесполезно требовать этого от клиента. Инстинкт самосохранения не позволит этому произойти. Особенно это имеет отношение к травматикам и пограничным клиентам, которые, несмотря на внешнюю нечувствительность, довольно чутки к подобного рода обману со стороны терапевта. Хуже обстоят дела с людьми, склонными к установлению созависимых отношений. Но и в этом случае любые попытки терапевта фасилитировать их присутствие вне ответного движения в контакте тщетно – вне наличия присутственного контакта просто не вырвать человека из «цепких клешней» конфлуенции. Итак, прежде чем поддерживать клиента в риске Быть, терапевту стоит задать себе вопрос: «А готов ли я встретиться с этим человеком? Чем я присутствую рядом с ним?» И продолжить планируемые интервенции лишь после утвердительного ответа на него. А если терапевт не готов делать шаг с целью присутствия и переживания происходящего в терапевтическом контакте, стоит вовсе отказаться от соответствующей фасилитирующей интервенции.

Постоянно действующая супервизионная группа. Терапевтическая сессия с включенной супервизией. Клиент Нина, молодая женщина 32 лет, выбрала в качестве терапевта мужчину Сергея, того же возраста. Заявка звучала следующим образом. Нина находится в тревоге по поводу процесса ее «женского увядания», со страхом наблюдает за тем, что «кожа становится менее упругой, появляются морщины, портится фигура». Важно сказать, что Нина – ребенок из семьи с чрезвычайно пуританским воспитанием. Ее родители очень контролирующие, требовательные и скупые на признание люди. В результате Нина получила «в наследство» совершенно неустойчивые представления о себе, и соответственно этому, была очень уязвима в зоне признания. Разумеется, что ни о какой свободе в обращении с другими людьми, а мужчинами в особенности, речи не могло и быть.

Но вернемся в терапевтическую сессию. После того, как Нина произносит эти первые фразы, она останавливается и замолкает, как будто чего-то ожидая от Сергея. В воздухе повисает пауза, поскольку Сергей также ожидает продолжения рассказа Нины. Причем оба по очереди спрашивают друг друга: «Ты от меня чего-то ждешь?», и также оба отвечают: «Да нет, ничего не жду». Разумеется, что через некоторое время пауза становится чрезвычайно напряженной. Нина говорит: «Знаешь, я думаю, что у нас не получится разговора с тобой. Зря я вышла на сессию». Снова пауза. После этого Нина как будто начинает атаковать Сергея претензиями, говоря очень спутано, но страстно о том, почему не может доверять ему. В череде обвинений звучат претензии о его «черствости и холодности». Все это время Сергей, не пытаясь оправдываться или нападать в ответ, старался «поддерживать и беречь контакт», в основном храня молчание. Вдруг он произнес, глядя прямо в глаза Нины: «Ты очень красивая сегодня!» Лицо Нины «залилось краской», она опустила глаза и даже отвернулась. После чего сказала: «Не говори так, мне очень неловко» Сергей, как будто оживившись, снова произнес: «Да-да ты очень красивая!» Нина даже вскочила со своего места и отбежала к стене. Потом, правда вернулась, но все время опускала глаза под пристальным взглядом терапевта. Сергей выглядел ожившим и, по всей видимости, удовлетворенным своей интервенцией. Он продолжил: «Расскажи мне, что с тобой сейчас происходит?» Не добившись ответа от Нины, Сергей продолжил «фасилитировать» процесс переживания. Он прилагал много усилий и демонстрировал завидное усердие в этих попытках. Однако чем активнее в этом процессе был Сергей, тем менее живой казалась Нина. Этот дисбаланс витальности просто бросался в глаза. В довершение ко всему Сергей произнес «Расскажи мне о себе. Какая ты женщина?» После этого в сессии снова воцарилось молчание. Казалось, что неловко было уже обоим. Вдруг Сергей предлагает Нине обратить внимание на группу и поконтактировать с участниками, например, поговорив с ними о том, как они относятся к происходящему с ней. Признаюсь такого рода интервенция, произошедшая на фоне неловкости в контакте терапевта и клиента, казалась удивительной и вызвала неловкость теперь и у меня. Разумеется, что напряжение Нины от этого предложения Сергея не уменьшилось, а только усилилось. Она отказалась от эксперимента, и неловкая пауза вернулась вновь. Так продолжалось несколько минут. И вдруг Нина стала говорить о том, как она относится к Сергею. Напряжение «как рукой сняло». Сказала, что очень «уважает его, как человека и как терапевта». Сергей был «очень тронут» словами Нины и признался ей в своей симпатии, «как человеку и терапевту». После этого любезного обмена признанием, «человеческим» и «профессиональным», оба выглядели довольными и несколько расслабились. Но жизнь из сессии ушла навсегда. Еще несколько минут разговор продолжался в довольно дефлексивном режиме. «Ввиду логического завершения терапии» Сергей предложил Нине остановить сессию за 10 минут до оговоренного времени ее окончания.

После предъявления эмоциональных реакций участниками группы, которые сводились в основном к смущению, переживаемому ими, скуке и испытываемому некоторыми одиночеству, началась супервизия. Я попросил Сергея рассказать немного о его жизни в процессе сессии. Он начал говорить о том, что ему было очень приятно получить от Нины признание, в первую очередь, профессиональное. После этого он сделал паузу и сказал, что ему было непросто в сессии: он испытывал много смущения, тревоги и даже некоторый страх. Я попросил Сергея рассказать мне немного подробнее о том моменте сессии, где дискомфорт был наиболее интенсивен для него. Выяснилось, что эта ситуация первой половины сессии, когда он признался Нине, что она красива. И хотя он сказал эти слова совершенно искренне, поддерживать контакт дальше он не мог, «потому что не знал, как это делать». Вот тут и стала нарастать тревога и смущение, которое очень скоро трансформировалось в сильный стыд. Я предложил Сергею отодвинуть на время вопрос «Что делать?» в сторону и сосредоточиться на переживании ситуации: «Что же произошло с тобой в тот момент, когда ты признался в симпатии Нине, а она стала смущаться?» Некоторое время Сергей все еще находился в поиске ответа на вопрос «Что делать?», говоря мне о своем стыде возможного профессионального провала. Но через некоторое время признался, что испытывал неловкость в вязи с тем, что не уверен в том, что он как мужчина интересен женщинам вообще, и Нине, в частности. Несмотря на свой возраст, он «ощущал себя скорее неопытным юношей, нежели зрелым мужчиной». Разумеется, присутствовать в контакте с Ниной своими переживаниями Сергей был не готов. Для него это было бы очень большим риском: «Я бы сгорел от стыда и совершенно бы утратил терапевтическую позицию». Я спросил, удалось ли ему в этой сессии сохранить себя как терапевта. Сергей ответил, что нет, поскольку ему пришлось игнорировать себя. Он, разумеется, не имел никаких ресурсов поддержать переживание Нины в теме, совершенно аналогичной его собственной. Я сказал, что, возможно, он преувеличивает опасность риска разговора о переживании стыда, и предложил ему поговорить об этом со мной. После этого у нас состоялся разговор о том, как Сергей переживает свой образ себя, а также стыд, с этим связанный, и смущение, которое появляется в контакте с женщинами, симпатичными ему. Это был разговор двух мужчин, очень искренний и трогательный. Он позволил нам оказаться рядом друг с другом и способствовал осознаванию реакций, ранее игнорируемых Сергеем – удовольствия от сексуального возбуждения, которое появляется в контакте с красивой женщиной, желания заботиться о ней, благодарности за то, что она рискует приблизиться к нему, радости от встречи, теплоты и нежности. Я сказал, что удивлен тем, что его психологическая Жизнь значительно богаче той, что он дал возможность проявиться в сессии и спросил: «Скажи, пожалуйста, а ты мог бы рискнуть поговорить с Ниной так же, как это сделал со мной только что?» Сергей сказал, что мог бы попробовать, особенно на фоне тех новых появившихся в супервизии и удививших его чувств. Он добавил, что в качестве «рока его терапевтической судьбы» у него сейчас в терапии находятся две женщины, с которыми происходят совершенно аналогичные сложности в контакте. Да уж, поистине, «рыбак рыбака видит издалека». Интересным было то, что на следующей встрече супервизионной группы Сергей сообщил, что в терапии с двумя его клиентками, о которых он рассказал в конце предыдущей сессии, наметились значительные терапевтические сдвиги после того, как он рискнул присутствовать в полной мере в процессе переживания их сексуальности. Сергей поблагодарил меня за опыт, который продемонстрировал ему со всей очевидностью следующее. То, что казалось ему раньше его «ущербностью и уязвимостью как терапевта», оказалось бесценным ресурсом терапевтической работы. Такого рода новое для него отношение дало возможность развития и для его клиентов, и для него самого.

Итак, если терапевт не готов переживать стыд в контакте с клиентом, не следует пытаться лишь технически «поддерживать его переживание» у последнего. Если терапевт не намерен встречаться со своей уязвимостью и ранимостью в той или иной теме, то не следует делать из себя специалиста по фасилитации переживания соответствующих феноменов у клиента. Другими словами, до интервенции, даже самой, казалось бы, удачной, терапевту стоит задать себе самому вопрос: «Насколько для меня сейчас возможно переживать то, в чем я собираюсь поддержать клиента?» Следует помнить, что в описываемом смысле личные ограничения терапевта оказываются одновременно и ограничениями контакта.

Присутствие терапевта как фактор его развития в процессе психотерапии

Хотя не все так печально и категорично. Мудрость поля неисчерпаема. Ограничения терапевта в контакте и переживании – это ограничения сегодняшнего дня. Завтра все может быть иначе. Стоит ли терапевту обращаться за терапией для себя самого каждый раз, когда он сталкивается с осознанием подобных ограничений? С утвердительным ответом на этот вопрос встретиться, казалось бы, вполне естественно. Именно такого рода рекомендации можно услышать иногда в супервизиях коллег, когда они отправляют терапевта «разобраться со своими личными проблемами».

Но так ли уж это необходимо? Как уже не раз отмечалось ранее, завершить терапию невозможно. Отсюда два возможных вывода. Первый скорее в поддержку рассматриваемых рекомендаций супервизора – терапия терапевту нужна всегда. Второй, на первый взгляд, прямо противоположный. Его я сформулирую так – если свою личную терапию сам практикующий профессионал не сможет завершить никогда, то стоит ли пытаться избавляться от своих ограничений именно этим способом? Тем более что не в последнюю очередь эти ограничения определяют и специфику психотерапевтического процесса, и выбор клиентом того или иного специалиста. Может показаться, что я противоречу сам себе. Однако я уже постепенно подхожу к сущности того, что я хотел сказать этими пространными размышлениями.
Действительно, психотерапевт в процессе столкновения со своими ограничениями в терапии оказывается перед необходимостью развития. Однако для этого не единственный способ – пойти к своему терапевту. Хотя иногда он и, правда, самый разумный, и стоит выбрать именно его. Но психотерапевт развивается также в самом терапевтическом процессе вместе (но не вместо) со своими клиентами. И это, пожалуй, даже более важно, чем личное совершенствование себя как профессионала в кабинете своего терапевта. Что же для этого нужно? Ответ прост – риск психологического присутствия. Если раз от раза терапевт, поддерживая переживание своих клиентов, рискует сам переживать и присутствовать чуть больше, чем раньше, то и сам терапевт, и собственно терапия только выигрывают от этого. На мой взгляд, это совершенно честный способ терапии терапевта. Как говорил в свое время Карл Густав Юнг, «в процессе анализа находятся оба – и клиент, и его психоаналитик».

Настоящий пример взят мною из практики длительной пролонгированной динамической супервизии. Динамической не в смысле отсылки к соответствующей психотерапевтической парадигме, а в значении ее содержания – в фокус внимания супервизии помещались не только текущие сложности терапевта, но и собственно динамика его профессионального развития. Супервизируемая Татьяна, женщина 38 лет, замужем, мать двоих детей, сертифицированный гештальт-терапевт, опыт частной практики несколько лет, в терапии у нее несколько клиентов. Довольно скоро в фокусе внимания супервизии появились трудности, которые она испытывает в терапии клиентов, переживающих острый кризис. А именно таких клиентов по какой-то причине у нее оказалось больше всего. Довольно теплый и открытый человек, Татьяна становилась как будто «замороженной», бесчувственной, вместе с тем «очень техничной, как автомат» в тот момент, когда клиент оказывался перед необходимостью переживания интенсивных чувств, относящихся к какой-либо травме. Татьяна в этот момент практически не осознавала, что делает, а уж тем более, каким образом то, что она предпринимала в терапии, связано с контекстом происходящего.

На одну из супервизионных сессий Татьяна пришла совершенно растерянная. Как она выразилась сама, «разрушенная и полуживая». Причиной тому была сессия, которую она проводила накануне супервизии. Клиент Оксана, молодая женщина 30 лет, обратилась к ней за психотерапией в связи с потерей ребенка. На 7 месяце беременности плод замер, и ребенка удалили из материнского чрева. Отчаянию женщины не было предела, она испытывала чудовищную боль, смешанную с яростью, а также заявляла о нежелании жить дальше. Татьяна отреагировала оцепенением еще в самом начале рассказа Оксаны, причем ее испугали не сообщения клиента о суицидальных намерениях. Она встретилась с чудовищной болью еще раньше. Я попросил Татьяну, несмотря на ее тяжелое состояние рассказать о том, как она ее переживает. Она стала говорить об очень сильной боли, почти нестерпимой, которая появилась у нее во время сессии и которая напрямую связана с ее личной историей. Много лет назад Татьяна испытывала переживания, схожие с теми, о которых говорила Оксана. Она также потеряла ребенка при аналогичных обстоятельствах. Она видела и до сих пор помнит, как «отдельные части ее ребенка врач доставал из нее и бросал в тазик, стоящий рядом». Она сказала: «Я до сих пор помню звуки, запахи, которые были вокруг, и цвет кафеля в операционной». Отчаяние Татьяны было очень велико и сейчас. По ходу ее рассказала я также испытывал боль, смешанную с ужасом от услышанных подробностей, а также соболезнование несчастной женщине, которая находилась передо мной. Только этим я пока и мог поддерживать наш контакт. Оказалось, что описываемой ситуации Татьяна посвятила много лет своей личной психотерапии, но боль и отчаяние от этого не стали менее мучительными. После такой ужасной смерти первого ребенка Татьяна родила двух совершенно здоровых детей. Она сказала: «Только вторая беременность спасла меня от суицида». Всю сессию мы провели в процессе переживания Татьяной этого чудовищного события ее жизни. Равно как и несколько последующих встреч, которые были посвящены тому, как ей сохранить свою профессиональную терапевтическую позицию по отношению к Оксане. Разговаривать с клиентом на эту тему не представлялось для Татьяны возможным: «Я просто умру, если начну про это говорить». И хотя вскоре после описываемой супервизии клиентка покинула терапию, все еще находясь в остром кризисе (по всей видимости, ввиду невозможности в терапии с Татьяной переживать его), сложности в профессии Татьяны не закончились. Более того, они усугубились тем чувством вины, которое она испытывала перед Оксаной после ее ухода из терапии. К боли присоединилась еще и вина. Татьяна оказалась в профессиональном кризисе и всерьез подумывала уйти из профессии.

Она все же осталась психотерапевтом, но рок в виде практики из «кризисных» клиентов постоянно преследовал ее. А темы абортов и погибших детей клиентов просто убивали израненного терапевта. На одной из сессий, когда Татьяна снова говорила о невыносимости поддерживать процесс переживания и присутствовать с клиентом, который в этом очень нуждается, я сказал ей, что такая позиция довольно высокомерна и вызывает у меня не только сочувствие, но и злость: «На Земле, похоже, не так много людей, способных выдержать тебя с твоей болью. Может, и правда, тебе лучше уйти из профессии, чтобы избежать разрушения и себя, и своих клиентов». Лицо Татьяны изменилось и показалось мне испуганным. Она начала говорить о том, что «ее проблемы не должны загружать клиентов». Я спросил, удается ли ей это проконтролировать: «Ты же не считаешь своих клиентов людьми, не способными чувствовать, что с тобой что-то происходит?» Татьяна как будто задумалась и после этого сказала, что «вообще считает единственно возможным способом обращения со своей травмой контроль переживаний и, по возможности, игнорирование ее существования в опыте»: «По крайней мере, так легче». В продолжение супервизии мы обсуждали значение игнорирования, психологической анестезии и контроля переживания в жизни Татьяны и в процессе психотерапии. Я спросил: «Все ли ты можешь контролировать? О ценности ли контроля ты, правда, хочешь сообщить своим клиентам? И этому ли ты обучаешь их? И действительно ли это твоя жизненная и терапевтическая позиция?» Чуть погодя, не дождавшись ответа озадаченной моим вопросом Татьяны, я добавил: «Кажется, твои чувства к потере ребенка не поддаются контролю, несмотря на многолетние старания. Глядя на то, как ты страдаешь, я чувствую боль и тревогу за тебя. Мне кажется, ты поступаешь несправедливо по отношению к себе». Татьяна расплакалась, как-то тихо и одновременно трогательно. Казалось, что впервые за время нашей супервизии она плакала именно мне. Так закончилась очередная сессия динамической супервизии, которая все в большей степени начинала напоминать мне психотерапию с той лишь разницей, что в фокусе внимания наших разговоров всегда присутствовали такие же израненные женщины и мужчины, клиенты Татьяны.

Супервизия продолжалась еще несколько месяцев. Однажды Татьяна пришла ко мне в очередной раз в состоянии, одновременно печальном и возвышенном. Она рассказала, что к ней обратилась Ольга, женщина, переживающая потерю своей маленькой дочери в результате тяжелой, но скоротечной болезни. Сначала Татьяна даже внутренне вздрогнула, ужас накрыл ее. Первая мысль: «Следует отправить клиентку к другому терапевту». Но почти в этот же момент она услышала свой собственный голос, который предательски согласился на работу с несчастной женщиной. С первой же сессии обе женщины оказались в потоке чудовищно трудных для переживания чувств. Только одна говорила о них, а другая молча «сохраняла шаткую терапевтическую позицию». Разумеется, что при таком положении вещей обе оставались в некотором большем или меньшем одиночестве. На одной из сессий, когда чувства Ольги были очень интенсивны, и она в очередной раз рассказывала о смерти дочери, Татьяна вдруг с трудом проговорила Ольге: «Мне тоже очень больно, я тоже когда-то потеряла ребенка» и расплакалась. Ольга поинтересовалась, как это произошло. Татьяна рассказала, и обе женщины остаток сессии провели в том, что тихо одновременно плакали. Причем впервые в опыте Татьяны как терапевта, да и, разумеется, в опыте Ольги, плакали лично друг другу. Несмотря на все свои опасения Татьяна, по ее ощущениям, сохранила себя как терапевта. Более того, по ее мнению, она «стала более живым терапевтом». Ситуация взаимного переживания не «уничтожила» ее, как предполагалось ею ранее. Даже наоборот, сделало ее более устойчивой. Терапия Татьяны и Ольги оказалась очень продуктивной и полезной. Причем полезной для них обеих. Произошло это, похоже, в тот момент, когда внутренне Татьяна позволила Ольге позаботиться о себе. Это, в свою очередь, освободило душевные силы Татьяны, теперь способную поддержать Ольгу в ее чувствах. Более того, для Ольги оказалось очень важным и целебным сам по себе факт, что она может поддерживать другую женщину в похожих на ее собственные переживаниях. Так, две израненные женщины смогли позаботиться друг о друге в процессе взаимного исцеления преисполненных болью сердец.

Думаю, что если терапевт не развивается лично в процессе психотерапии, то стоит задуматься, а терапия ли это вовсе. В процессе своей профессиональной подготовки и получения психотерапевтического образования я, разумеется, проходил свою личную терапию – и в гештальт-подходе, и в еще большем объеме, в групповом психоанализе. И это было необходимо для меня как для психотерапевта. Без этого, полагаю, я даже не смог бы начать свою практику, уж не говоря о том, чтобы сохранить ее и сделать довольно стабильной. Однако наиболее значимые для меня жизненные изменения произошли со мной за последнее десятилетие моей психотерапевтической практики, когда я позволил процессу терапии вообще и моим клиентам, в частности, быть терапевтичными для меня. Проще говоря, я позволил моим клиентам и нашему терапевтическому контакту «лечить» меня. Оглядываясь назад, я вспоминаю, что многие мои жизненные изменения происходили благодаря риску и порой титаническому усилию присутствовать и переживать, которые я предпринимал для моих клиентов и благодаря моим клиентам. Другие мои психологические перемены происходили тогда, когда я рисковал Быть рядом с моими близкими, друзьями и коллегами. И снова делал я это для них и благодаря им. На мой взгляд, оба этих словосочетания подходят и для описания продуктивного терапевтического процесса, и для рассказа о полноценной жизни с окружающими.

Автор: Погодин Игорь Александрович

Психотерапия по видам воздействия в Санкт-Петербурге, отзывы на Zoon.ru

Здравствуйте, Дарья Петровна.
По Вашему случаю сервисной службой нашей клиники проведена проверка.
Позвольте ответить Вам по существу Ваших претензий.
Что касается ожидания – действительно, пластический хирург Глинский Роман Сергеевич, на консультацию к которому Вы были записаны, задержался на сложной операции, такое случается, любой человек, работающий в медицине, это знает. Как только стало ясно, что врач не освободится к назначенному времени – администратор отделения стала Вам звонить, однак … – показать

о Вы не вышли на связь. Поэтому, как только Вы пришли, администратор очень вежливо объяснила ситуацию – на что Вы не выразили особого недовольства и даже уверили, что немного прогуляться не составит для Вас проблемы. Когда хирург освободился – Вам сразу позвонили и пригласили в клинику на назначенную консультацию. Со стороны клиники в данной конкретной ситуации всё было сделано, согласно правилам сервиса и медицинской этики.
Далее Вы пишете об отсутствии халата на враче. На это Ваше заявление даже странно возражать – совершенно ясно, что без специальной одежды хирург не мог бы оперировать накануне встречи с Вами. Да, на Романе Сергеевиче не было халата – вместо него на враче, идущего в ногу со временем, был надет дорогостоящий медицинский костюм американской фирмы!
Далее – о самой консультации. Ваши настойчивые требования хирургически иссечь еле заметный шрам были отвергнуты Глинским Р.С., пластическим хирургом высшей категории с 20-летним стажем, исключительно по профессиональным соображениям! Единственный адекватный способ сделать подобный шрам совершенно незаметным – это контурная пластика губ, что и рекомендовал Вам врач. Если же прибегнуть, по Вашему желанию, к средствам пластической хирургии – велика вероятность усугубить ситуацию. Сейчас шрам как таковой не виден, но если его тронуть скальпелем – станет только хуже.
Наши врачи – настоящие профессионалы с огромным опытом в хирургии, четные и ответственные люди, свято чтущие основной постулат клятвы Гиппократа «Не навреди!». Оперировать без показаний, только ради денег – не наш стиль. Мы отвечаем за работу, которую выполняем, и за те рекомендации, которые даем пациентам.
С уважением – сервисная служба клиники «Долголетие».

Почему нужна психотерапия

Почему нужна психотерапия и как она работает?

Иногда человек понимает, что ему нужна психологическая помощь, но никак не решится обратится к психотерапевту. Полагаю, что одной из причин, смущающих потенциального клиента, является недостаточное понимание того, что такое психотерапия. В этой статье я постараюсь объяснить, что это такое и как это работает.

Предмет психотерапии — субъективная психическая реальность человека и её проявления в контакте с окружающим миром и в отношениях с другими людьми. Задача терапии — прояснение и трансформация этой субъективной реальности в контакте с терапевтом. В результате человек приобретает большую свободу самовыражения и научается изменять свое поведение в собственных интересах.

Из чего складывается субъективность и как она может меняться? Сочетание врожденных особенностей с уникальной личной историей создает неповторимую индивидуальность каждого человека. Воспринимая мир через призму своего личного опыта, человек создает свою картину мира, наделяя объективные факты своим собственным субъективным смыслом. Другими словами, субъективность человека создается его опытом. В первую очередь — опытом отношений со значимыми близкими людьми. Самые базовые и самые устойчивые личностные паттерны закладываются в ранние годы в отношениях с матерью или тем, кто её заменяет. Затем опыт отношений включает себя отца и других родственников. Далее — друзья, возлюбленные, учителя, коллеги, и так далее. С возрастом меняться и приобретать новый опыт становится все сложнее. Сложившаяся картина мира стремится защищать себя от изменений. Но прежде эффективные субъективные модели реальности могут терять свою эффективность в новых жизненных условиях, а новые модели не формируются из-за срабатывания психических защит. Такая ситуация вызывает хроническое психическое напряжение, поскольку какие-то потребности человека регулярно не удовлетворяются. Это напряжение переживается как тревога, которая далее может конвертироваться в фобии, навязчивости, гиперконтроль, зависимость, психосоматику, депрессию и др. Чаще всего, переживая эти симптомы, люди обращаются за помощью к психиатру. Однако устранение симптомов с помощью таблеток является попыткой взять тревогу под контроль, при этом не изменяя неадекватные субъективные модели реальности, то есть, причина симптомов при медикаментозном лечении не устранятеся.

Таким образом, задача психотерапевта — создать своему клиенту такие условия, чтобы его подавленное психическое напряжение развернулось в чувства и переживания в отношениях с терапевтом. Осознавание и выражение собственных чувств и связанных с ними потребностей при поддержке психотерапевта постепенно изменяет субъективную реальность клиента. Он приобретает новый опыт в здесь и сейчас, создавая свой способ быть в контакте с другим человеком. Уникальность терапевтических отношений заключается в том, что в них один человек, терапевт, настраивается на другого человека, клиента, и пытается поддержать важные для него психические процессы, регулируя свои собственные проявления в интересах клиента. В обычных партнерских отношениях участники коммуникации не сдерживают свои потребности в отношении партнера, что ограничивает разворачивание субъективности до определенной степени, допустимой в данных отношениях. В терапевтических отношениях терапевт получает компенсацию в виде оплаты за то, что работает на сессии в интересах клиента, а не в своих. Ограниченность общения одним или двумя часами в неделю и оплата этого времени клиентом создают творческую безопасность этих отношений для клиента и терапевта.

Различают краткосрочную терапию, направленную на устранение симптомов и решение конкретных задач, и долгосрочную, направленную на устойчивое изменение личностных поведенческих паттернов через трансформацию субъективной реальности клиента. Одним из актуальных направлений современной психотерапии является гештальттерапия, созданная в середине ХХ века Фрицем Перлзом и его соратниками. Взяв лучшее из психоанализа, экзистенциальной философии, гештальтпсихологии, феноменологи и дзен-буддизма, гештальттерапия творчески переработала их идеи, предложив эффективный и практичный подход в психотерапии. Одним из достоинств гештальттерапии, по моему мнению, является её сочетаемость со многими методиками, которые могут быть взяты из других видов психотерапии, таких, как современная психоаналитическая психотерапия, семейная терапия, психодрама, телесноориентированная терапия и др. Универсальность гештальттерапии позволяет использовать ее для решения широкого круга задач в психотерапии, от простого устранения симптомов и повышения качества жизни до глубоких личностных изменений.

ГБУЗ РКПЦ МИНЗДРАВА РБ, Центр психотерапии Уфа

Консультативно-диагностическое отделение №1

Психотерапевтические отделения №1, №2, №3

Дневной стационар №1

Адрес:

Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Рихарда Зорге, дом 73/3

Телефон:

Регистратура — 8 (347) 285-75-70, 8 (347) 285-77-07

Приемное отделение — 8 (347) 285-75-77

Психотерапевтическое отделение №1 (отделение кризисных состояний) – телефон: 8 (347) 285-77-15

Психотерапевтическое отделение №2 (отделение неврозов) – телефон: 8 (347) 285-55-75

Психотерапевтическое отделение №3 (отделение аффективных расстройств) — телефон: 8(347)287-30-50

Дневной стационар №1, телефон: 8 (347) 285-50-55

E-mail: [email protected]

Консультативно-диагностическое отделение №2

Консультативно-диагностическое отделение №3 (подростковое)

Дневной стационар №2

Адрес:

Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Подполковника Недошивина, дом 6

Телефон:

Регистратура — 8 (347) 241-85-57, 8 (347) 285-77-07.

Дневной стационар №2 — 8 (347) 241-80-09.

E-mail: [email protected]

Консультативно-диагностическое отделение №4 (детское)

Психотерапевтическое отделение №4 (детское отделение)

Адрес:

Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Достоевского, дом 14

Телефон:

Регистратура — 8 (347) 251-19-20, 8 (347) 285-77-07.

Психотерапевтическое отделение №4.

Телефон-приемное отделение 8 (347) 251-71-51.

E-mail: [email protected]

Медико-реабилитационное отделение №1

Адрес:

Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Шота Руставели, дом 29, помещение 2

Телефон:

Регистратура — 8 (347) 284-60-36, 8 (347) 285-77-07.

E-mail: [email protected]

Медико-реабилитационное отделение №2

Адрес:

Россия, Республика Башкортостан, г. Уфа, ул. Энтузиастов, дом 6, помещение 62

Телефон:

Регистратура — 8 (347) 248-30-66, 8 (347) 285-77-07.

E-mail: [email protected]

Психотерапевтические отделения №5 и №6

Адрес:

Россия, Республика Башкортостан, Уфимский муниципальный район, сельское поселение Николаевский сельсовет, территория ГАУЗ РКПЦ МЗ РБ

Телефон:

Приемное отделение 8 (347) 222-83-60.

Психотерапевтическое отделение №5 – 8 (347) 222-83-61, 8 (347) 222-83-62.

Психотерапевтическое отделение №6 – 8 (347) 222-83-58, 8 (347) 222-83-59.

E-mail: [email protected]

Литература по психотерапии — Образовательное отделение ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева»

Литература по психотерапии — Образовательное отделение ФГБУ «НМИЦ ПН им. В.М.Бехтерева»
Литература по психотерапии

ПСИХОТЕРАПИЯ
Основная литература
Александров А.А. Психотерапия: Учебное пособие / А.А.Александров. – СПб.: Питер, 2004. – 480 с.
Бабин С. М. Психотерапия психозов: практическое руководство / С. М. Бабин. – СПб.: СпецЛит, 2012. – 335 с.
Базисное руководство по психтерапии / А.Хайл-Эверс, Ф.Хайгл, Ю.Отт, У.Рюгер. – СПб.: Восточно-Европейский Институт Психоанализа; Изд-во «Речь», 2001. – 784 с.
Бурлачук Л. Ф. Психотерапия. Психологические модели: учебник. – 3-е изд, доп. / Л. Ф. Бурлачук, А. С. Кочарян, М. Е. Жидко. – СПб.: Питер, 2009. – 488 с.
Вид В. Д. Психотерапия шизофрении. – 3-е изд., перераб. и доп. / В. Д. Вид. – СПб.: Питер, 2008. – 512 с. – (Серия «Краткие руководства»).
Клиническая психология и психотерапия. – 3-е изд. / под ред. М. Пере и У. Баумана: пер. с нем. под ред. В.А. Абабкова. – СПб.: Питер, 2012. – 943 с.
Клиническая психология: учебник для вузов. – 5-е изд., доп. / под ред. Б. Д. Карвасарского. – СПб.: Питер, 2014. – 896 с.
Клиническая психотерапия в наркологии: (Руководство для врачей-психотерапевтов) / В. В. Арсеньева, И. В. Бубнова, Д. И. Громыко и др.; под ред. Р. К. Назырова и др. – СПб.: Изд. НИПНИ им. В. М, Бехтерева, 2012. – 456 с.
Клиническая психотерапия в общей врачебной практике / под ред. Н.Г. Незнанова, Б.Д. Карвасарского. – СПб.: Питер, 2008. – 528 с.
Макаров И. В. Клиническая психиатрия детского и подросткового возраста / И. В. Макаров. – СПб.: Наука и Техника, 2013. – 416 с.
Практикум по семейной психотерапии: современные модели и методы: учебное пособие для врачей и психологов / под ред. Э. Г. Эйдемиллера. – 2-е изд, испр. и доп. – СПб.: Речь, 2010. – 425 с.
Психотерапия: учебник для вузов – 4-е изд., / под ред. Б.Д. Карвасарского. – СПб.: Питер. – 2012. – 672 с.
Психотерапия: учебное пособие / под ред. В. К. Шамрея, В. И. Курпатова. – СПб.: СпецЛит, 2012. – 496 с.

Дополнительная литература
Александров А. А. Интегративная психотерапия / А.А. Александров. – СПб.: Питер, 2009. – 352 с.
Александрова Н. В. Современные модели психотерапии при ВИЧ/СПИДе: Учебное пособие для врачей и психологов / Н.В. Александрова, М. Ю. Городнова, Э. Г. Эйдемиллер. – СПб.: Речь, 2010. – 191 с.
Бурно М. Е. Клинический театр-сообщество в психиатрии (руководство для психиатров, клинческих психологов и социальных работников) / М.Е. Бурно. – М.: Академический проект; Альма Матер, 2009. – 719 с.
Бурно М. Е. О терапии творческим самовыражением больных шизотипическим расстройством, осложненным алкогольной зависимостью: учебное пособие / М. Е. Бурно, Г. Р. Мухаметзянова. – М.: Изд. Рос. МАПО, 2009. – 46 с.
Бурно М. Е. Психотерапия пациентов со специфическими расстройствами личности с преобладанием ипохондрии : учебное пособие / М. Е. Бурно, А. С. Иговская. – М.: Изд. Рос. МАПО, 2009. – 34 с.
Бурно М. Е. Терапия творческим самовыражением (отечественный клинический психотерапев тический метод) / М. Е. Бурно. – 4-е изд.,испр. и доп. – М.: Академический проект; Альма Матер, 2012. – 487 с.
Бурно М.Е. Клиническая психотерапия / М.Е.Бурно. – 2-е изд.,доп. и перераб. – М.: Академический Проект; Деловая книга, 2006. – 800 с.
Ганнушкин П. Б. Клиника психопатий, их статика, динамика и систематика / П.Б. Ганнушкин. – М.: Медицинская книга, 2010. – 124 с.
Гусева О. В. Интегративная модель психотерапии эндогенных психических расстройств: интеграция образовательного, когнитивно-поведенческого и психодинамического подходов: Руководство для врачей / О. В. Гусева, А. П. Коцюбинский. – СПб.: СпецЛит, 2013. – 287 с.
Деменции: Руководство для врачей / Н.Н. Яхно, В.В. Захаров, А.Б. Локшина и др. – 2-е изд. – М.: «МЕДпрессинформ», 2010. – 264 с.
Дереча В. А. Общая психопатология: учебное пособие / В.А. Дереча. – Ростов на Дону: Феникс, 2011. – 188 с.
Детская и подростковая психиатрия: клинические лекции для профессионалов /под ред. Ю.С. Шевченко. – М.: ООО «Медицинское информационное агентство», 2011. – 928 с.
Детская психиатрия: учебник / под ред. Э.Г. Эйдемиллера. – СПб.: Питер, 2005. –1120 с. – (Серия «Национальная медицинская библиотека).
Желдак И. М. Практикум по групповой психотерапии детей и подростков с коррекцией семейного воспитания / И. М. Желдак. – М.: Ин-т общегуманитарных иссл., 2001. – 240 с.
Игумнов С. А. Основы психотерапии детей и подростков: справочное пособие / С. А. Игумнов; под ред. В.Т. Кондрашенко. – М.: Изд-во Института Психотерапии, 2001. – 176 с.
Исаев Д. Н. Психиатрия детского возраста. Психопатология развития: учебник / Д. Н. Исаев. – СПб.: СпецЛит, 2013. – 469 с.
Казаковцев Б. А. Развитие служб психического здоровья: руководство для врачей / Б.А. Казаковцев. – М.: ГЭОТАР-Медиа, 2009. – 672 с.
Капустин С. А. Критерии нормальной и аномальной личности в психотерапии и психологическом консультировании / С. А. Капустин. – М.: Когито-Центр, 20014. – 239 с.
Классен И. А. Практическая психотерапия: курс лекций / И. А. Классен. – М.: МЕДпресс-информ, 2004. – 768 с.
Консторум С. И. Опыт практической психотерапии. – 3-е изд. / С. И. Консторум. – М.: Медицинская книга, 2010. – 172 с.
Копытин А. И. Арт-терапия наркоманий: Лечение, реабилитация, постреабилитация / А.И. Копытин, О.В. Богачев. – М.: Психотерапия, 2008. – 167 с.
Копытин А. И. Арт-терапия психических расстройств/ А. И. Копытин. – СПб.: Речь, 2011. – 368 с.
Копытин А. И. Психодиагностика в арт-терапии / А.И.Копытин. – СПб.: Речь, 2014. – 288 с.
Коханов В. П. Психиатрия катастрооф и чрезвычайных ситуаций: теория и практика / В.П. Коханов, В.Н. Краснов. – М.: Практическая медицина, 2008. – 448 с.
Лаукс Г. Психиатрия и психотерапия: справочник / Г. Лаукс, Х.-Ю. Мёллер: пер. с нем.; под общ. ред. П. И. Сидорова. – М.: МЕДпресс-информ, 2010. – 510 с.
Личко А. Е. Подростковая психиатрия: руководство для врачей / А. Е. Личко. – Л.: Медицина, 1985. – 416 с.
Личко А. Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. Патохарактерологический диагностический опросник для подростков (ПДО) / А. Е. Личко. – СПб.: Речь, 2009. – 256 с.
Лыткин В. М. Семиология психических расстройств (краткий клинико-исторический экскурс) / В. М. Лыткин, В. В. Нечипоренко. – М.: ВМедА, 2014. – 234 с.
Мадорский В. В. Практическая психотерапия шизофрении / В. В. Мадорский. – Ростов-на-Дону: ООО «Донской Издательский Дом», 2011. –344 с.
Макаров И. В. Лекции по детской психиатрии / И. В. Макаров. – СПб.: Речь, 2007. – 293 с.
Методы арт-терапевтической помощи детям и подросткам: отечественный и зарубежный опыт / под ред. А. И. Копытина. – М.: Когито-центр, 2012. – 286 с.
Николаева Е. И. Психофизиология. Психологическая физиология с основами физиологической психологии: учебник / Е. И. Николаева. – М.: ПЕР СЭ, 2008. – 624 с.: ил.
Овчинников Б. В. Технологии сохранения и укрепления психического здоровья: учебное пособие / Б. В. Овчинников, Г. П. Костюк, И. Ф. Дьяконов. – СПб.: СпецЛит, 2010. – 302 с.
Патология сознания. Диагностика и оказание неотложной помощи: учебно-методическое пособие для врачей догоспитального этапа и студентов старших курсов / под ред. проф. Н.Н. Крюкова. – Самара: ГП «Перспектива»; СамГМУ, 2002. – 76 с.
Психиатрия войн и катастроф: учебное пособие / под ред. В. К. Шамрея. – СПб.: СпецЛит, 2015. – 431 с.
Психиатрия войн и катастроф: учебное пособие / под ред. В. К. Шамрея. – СПб.: СпецЛит, 2015. – 431 с.
Психиатрия и наркология: Учебное пособие для студ. высш. мед. уч. заведений / В. Д. Менделевич, С. Я. Казанцев, Е. Г. Менделевич, Р. Г. Садыкова; под ред. В. Д. Менделевича. – М.: Изд. центр «Академия», 2005. – 368 с.
Психодиагностика и психокоррекция / под ред. А. А. Александрова. – СПб.: Питер, 2008. – 384 с.
Психопатология детского возраста. Хрестоматия / под ред.А. Ю. Егорова. – СПб.: Изд-во «Дидактика Плюс», 2002.– 368 с.
Романин А. Н. Основы психотерапии: учебник. – 2-е изд. / А. Н. Романин. – М.: КНОРУС, 2015. – 680 с.
Семейная пстихотерапия. Хрестоматия / сост.: Э.Г.Эйдемиллер, Н.В.Александрова, В.Юстицкис. – СПб.: Речь, 2007. – 400 с.
Слабинский В. Ю. Основы психотерапии: практическое руководство / В.Ю. Слабинский. – СПб.: Наука и Техника, 2008. – 459 с.
Слабинский В. Ю. Семейная позитивная динамическая психотерапия: практическое руководство / В. Ю. Слабинский. – СПб.: Наука и Техника, 2009. – 462 с.
Снежневский А. В. Общая психопатология: курс лекций / А. В. Снежневский. – 5-е изд. – М.: МЕДпресс-информ, 2008. – 208 с.
Соловьёва С. Л. Депрессия в терапевтической клинике (патопсихологические, психотерапевтические и психофармакотерапев-тические аспекты): Руководство для врачей / С. Л. Соловьёва, Ю. П. Успенский, Е. В. Балукова. – СПб.: «Информ-Мед», 2008. – 204 с.
Строганов А. Е. Психотерапия на базе театральных систем: практическое руководство / А. Е. Строганов. – СПб.: Наука и Техника, 2008. – 496 с.
Тополянский В. Д. Психосоматические расстройства: руководство для врачей. – 2-е изд., перераб. и доп./ В. Д. Тополянский, М. В. Струковская. – М.: ГЭОТАР-Медиа, 2015. – 544 с.
Хойфт Г. Геронтопсихосоматика и возрастная психотерапия: учебное пособие / Г. Хойфт, А. Крузе, Г. Радебольд. – М.: Изд.центр «Академия», 2003. – 370 с.
Эйдемиллер Э. Г. Аналитико-системная семейная психотерапия при шизофрении / Э. Г. Эйдемиллер,С. Э. Медведев. – СПб.: Речь, 2012. – 207 с.
Эффективная терапия посттравматического стрессового расстройства / под ред. Э. Фоа, Т. М. Кина, М. Фридмена: пер. с англ. – М.: «Когито-Центр», 2005. – 467 с.
СПИСОК методических рекомендаций и пособий, изданных НИПНИ им. В.М. Бехтерева
по специальности «Психотерапия» в 2000-2014 гг.
Алгоритм краткосрочной психотерапии, направленной на разрешение внутриличностных и межличностных конфликтов у больных с невротическими расстройствами: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; авторы: В.А. Абабков, И.Н. Бабурин, Т.А. Караваева и др. – СПб., 2014. – 21 с.
Алгоритм оценки эффективности психотерапии при невротических расстройствах: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: В. А. Абабаков, Т. А. Караваева, Е. А. Колотильщикова, Е. Б. Мизинова, С. В, Полторак,И. Н. Бабурин, Е. И. Чехлатый, А. В. Васильева. – СПб., 2014. – 21 с.
Арт-анализ-метод психотерапевтической коррекции больных эндогенными психическими расстройствами: пособие для врачей и психологов / СПб. НИПНИ им. В.М. Бехтерева; авторы-составители: А.П. Коцюбинский, Т.А. Аристова, В.В. Зайцев, Е.С. Сулакшина, А.Ю. Склярова. – СПб., 2007. – 28 с.
Вспомогательные методы групповой психотерапии у пожилых больных с психическими расстройствами: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; авторы: Н.М. Залуцкая, В.А. Осипова. – СПб., 2014. – 23 с.
Групповая психотерапия подростков с шизотипическими расстройствами личности: пособие для врачей / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; автор-сост.: В.В. Дементьев. – СПб., [2002]. – 14 с.
Индекс функционирования SELF-системы (на основе теста оценки нарциссизма): пособие для врачей / Санкт-Петербургский научно-исследовательский психоневрологический институт им. В. М. Бехтерева; авторы-составители: Н. М. Залуцкая, А. Я. Вукс, В. Д. Вид. – СПб., 2003. – 47 с.
Краткосрочная динамическая групповая психотерапия невротических расстройств: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; авторы: И.Н. Бабурин, Т.А. Караваева, О.А. Мастакова и др. – СПб., 2014. – 25 с.
Краткосрочная психотерапия больных алкоголизмом с неврозоподобными расстройствами: новая мед. технология / СПб. НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: О.Ф. Ерышев и др. – СПб., 2007. – 32 с.
Лечение невротических расстройств в условиях полипрофессиональной бригады в период социально-экономических перемен в связи с задачами повышения эффективности психотерапии: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Т.А. Караваева, Б.Д. Карвасарский, Е.И. Чехлатый, И.Н. Бабурин, Е.А. Колотильщикова, Е.Б. Мизинова и др. – СПб., 2014. – 20 с.
Метод определения мотивационных сценариев для выбора оптимального взаимодействия психотерапевта и пациента и планирования психотерапии при пограничных нервно-психических расстройствах: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М.Бехтерева; Б.Д. Карвасарский, Д.М. Сарайкин, А.В. Васильева, В.А. Абабков, В.В. Бочаров, А.Л. Калинина, Е.И. Чехлатый. – СПб., 2011. – 30 с.
Методы определения психосоциальных предикторов затяжного хронического течения невротических расстройств и их влияние на психотерапевтические и реабилитационные программы: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: А.В. Васильева, Б.Д. Карвасарский, Д.О. Белогорцев, П.В. Харин, Е.И. Чехлатый. – СПб., 2014. – 21 с.
Методы определения соотносительной роли психотерапии и психофармакотерапии при невротических расстройствах в аспекте задач повышения их эффективности и рентабельности с целью совершенствования стандартов оказания психиатрической и психотерапевтической помощи: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: С.В. Полторак, В.А. Абабков, И.Н. Бабурин и др. – СПб., 2014. – 17 с.
Нормативно-методические материалы по организации арт-терапевтического центра в психиатрическом стационаре: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Р.К. Назыров, М.А. Акименко, С.В. Ляшковская и др. – СПб., 2014. – 31 с.
Определение психосоциальных предикторов затяжного хронического течения невротических расстройств и их влияние на психотерапевтические и реабилитационные стратегии: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: А. В. Васильева, Б. Д. Карвасарский, Д. М. Сарайкин,П. В. Харин, Е. И. Чехлатый. – СПб., 2012. – 25 с.
Определение роли психотерапии и фармакотерапии тревожных расстройств, их эффективности и рентабельности с целью разработки стандартов оказания психотерапевтической помощи: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: С. В. Полторак, В. А. Абабков, И. Н. Бабурин, Б. Д. Карвасарский, Е. И. Чехлатый. – СПб., 2012. – 23 с.
Оптимизация психофармако- и психотерапии психозов: пособие для врачей / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; сост.: В.Д. Вид, Н.Б. Лутова. – СПб., 2000. – 11 с.
Организация внебольничной психотерапевтической помощи с разработкой технологии ведения пациентов с невротическими расстройствами при их лечении в условиях клинического подразделения амбулаторной (психотерапевтический кабинет, психотерапевтический центр) и внебольничной психотерапии (внутрибольничного психотерапевтического центра) учреждений, оказывающих психиатрическую и психотерапевтическую помощь: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; авторы: Р.К. Назыров, М.Б. Ремесло, В.Я. Сазонов и др. – СПб., 2014. – 27 с.
Организация деятельности регионального амбулаторного психотерапевтического центра (организационные, клинико-эпидемиологические, психотерапевтические и экспериментально-психологические исследования): методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Р.К. Назыров, М.Б. Ремесло, А.К. Королёв и др. – СПб., 2014. – 24 с.
Организация и проведение психотерапии в условиях клинического подразделения внебольничной психотерапии (внутрибольничного психотерапевтического центра), учреждений оказывающих психиатрическую и психотерапевтическую помощь: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: В. В. Холявко, Р. К. Назыров, М. Б. Ремесло, С. В. Логачева, В. Я. Сазонов. – СПб., 2014. – 35 с.
Особенности системы отношений личности пациентов с невротическими расстройствами в процессе психотерапии: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Н. Н. Мурычева, А. С. Яковис, Р. К. Назыров и др. – СПб., 2014. – 17 с.
Оценка качества психотерапевтического контакта в процессе психо-терапии невротических расстройств: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: И. В. Бубнова, И. О. Павловский, Р. К. Назыров, М. Б. Ремесло, А. С. Яковис. – СПб., 2011. – 15 с.
Оценка качества психотерапевтического контакта в процессе психотерапии невротических расстройств: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: И.В. Бубнова, И.О. Павловский, Р.К. Назыров, М.Б. Ремесло, А.С. Яковис. – СПб., 2014. – 12 с.
Правовые основы организации психотерапевтической помощи в условиях первичной медицинской сети: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: В. А. Абабков, А. В. Васильева, Т. С. Вьюнова, Т. А. Караваева, Б. Д. Карвасарский, Е. И. Чехлатый. – СПб., 2012. – 38 с.
Применение видеопротоколирования при проведении индивидуальной психотерапии у больных с невротическими расстройствами в аспекте задач повышения её эффективности: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Р.К. Назыров, М.Б. Ремесло, А.С. Яковис, И.О. Павловский. – СПб., 2014. – 19 с.
Применение опросника для определения дифференцированных показаний к психотерапии у пациентов с невротическими расстройствами: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: И. О. Павловский, Р. К. Назыров, М. Б. Ремесло и др. – СПб., 2014. – 22 с.
Применение системной арт-терапии в лечении и реабилитации больных в учреждениях, оказывающих психиатрическую и психотерапевтическую помощь: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: В.А. Абабков, А.В. Васильева, А.И. Копытин, Е.И. Чехлатый. – СПб., 2014. – 24 с.
Проведение клинико-психотерапевтического анализа в системе оказания помощи больным с пограничными психическими расстройствами: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: С.В. Ляшковская, Р.К. Назыров, М.Б. Ремесло, В.Я. Сазонов, В.В. Холявко, И.В. Бубнова. – СПб., 2014. – 20 с.
Проект протокола проведения клинической супервизии в индивидуальной психотерапии невротических расстройств: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: Р. К. Назыров, В. В. Холявко, А.Г. Кондинский, С. В. Ляшковская и др. – СПб., 2014. – 19 с.
Психодинамическая структура взаимоотношений в семьях больных эндогенными психозами как мишень психотерапевтической коррекции: пособие для врачей / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; автор-сост.: Н.М. Залуцкая. – СПб., 2002. – 14 с.
Психокоррекционные и психотерапевтические мероприятия в учреждениях. оказывающих психиатрическую помощь: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Р. К. Назыров и др. – СПб., 2014. – 23 с.
Психотерапевтические мероприятия в учреждениях во время стационарного принудительного лечения (принципы организации, формы и методы работы): методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; ГНЦ ССП им. В.П. Сербского; авторы-сост.: В.Г. Булыгина, Р.К. Назыров, И.В. Елизарьева, А.В. Четвериков. – СПб., 2014. – 31 с.
Психотерапевтические мероприятия пострадавшим при чрезвычайных ситуациях: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; ГНЦ ССП им. В.П. Сербского; авторы: Т.Б. Дмитриева, З.И. Кекелидзе и др. – СПб., 2014. – 37 с.
Психотерапевтические методы в работе врача общей практики: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: В. А. Абабков, Т. С. Вьюнова, Т. А. Караваева, Б. Д. Карвасарский, С. В. Полторак, С. П. Семёнов, Е. И. Чехлатый. – СПб., 2012. – 25 с.
Психотерапевтические подходы к лечению пациентов с наркотической зависимостью: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Р. К. Назыров, С. В. Ляшковская, В. В. Холявко и др. – СПб., 2014. – 21 с.
Психотерапия в лечебно-профилактических учреждениях наркологического профиля (принципы организации, формы и методы работы): методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; ННЦ наркологии; авторы: Т.Н. Дудко, И.В. Белокрылов, Е.М. Райзман, Р.К. Назыров и др. – СПб., 2014. – 51 с.
Психотерапия в работе врача общей практики: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: В.А. Абабков, Т.С. Вьюнова, Т.А. Караваева и др. – СПб., 2014. – 19 с.
Психотерапия и психосоциальная реабилитация психически больных в условиях центра профессиональной адаптации: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Р.К. Назыров, С.В. Ляшковская, С.А. Прощенко, С.В. Чаплыгина и др. – СПб., 2014. – 19 с.
Разработка методики интерперсональной психотерапии для лечения невротических расстройств и оценка её эффективности: методические рекомендации / СПб.НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: В.А. Абабков и др. – СПб., 2007. – 49 с.
Семейная психотерапия в комплексном лечении больных с невротическими расстройствами: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; авторы-сост.: Р.К. Назыров, М.Б. Ремесло, В.В. Холявко. – СПб., 2014. – 20 с.
Семейная психотерапия психически больных: пособие для врачей / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: А.П. Коцюбинский, В.В. Зайцев. – СПб., 2004. – 36 с.
Совершенствование системы психотерапевтических и реабилитационных мероприятий на разных этапах посттравматического стрессового расстройства: методические рекомендации / НИПНИ им. В.М. Бехтерева; Н. Л. Бундало, Е. И. Чехлатый. – СПб., 2014. – 20 с.
Соотношение методов долговременной и краткосрочной психотерапии при неврозах: пособие для врачей / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Б.Д. Карвасарский, В.А. Абабков, Г.Л. Исурина и др. – СПб., 2000. – 10 с.
Соотношение психотерапии и фармакотерапии при невротических расстройствах: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: Б. Д. Карвасарский, И. Н. Бабурин, В. Д. Вид, С. В. Полторак, А. В. Васильева, Т. А. Караваева, Е. И. Чехлатый. – СПб., 2012. – 26 с.
Типология психотерапевтических мишеней и её использование для повышения качества индивидуальных психотерапевтических программ в лечении больных с невротическими расстройствами: методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-сост.: Р. К. Назыров, М. Б. Ремесло, С. В. Ляшковская, В. В. Холявко, И. О. Павловский. – СПб., 2014. – 18 с.
Трансдраматическая психотерапия (методы и психологические механизмы): методические рекомендации / СПб. НИНПИ им. В. М. Бехтерева; авторы: В.А. Абабков, А.В. Васильева, Т.С. Вьюнова, Т.А. Караваева, Б.Д. Карвасарский, С.В. Полторак, А.Е. Строганов, Е.И. Чехлатый. – СПб., 2008. – 33 с.
Формирование «психотерапевтического контракта» в диаде «врач-пациент» в системе психотерапевтической помощи : методические рекомендации / НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы: Р.К. Назыров, В.А. Ташлыков, М.Б. Ремесло и др. – СПб., 2014. – 22 с.
Этико-правовое обеспечение психотерапии невротических расстройств в современных условиях: пособие для врачей / СПб. НИПНИ им. В. М. Бехтерева; авторы-составители: Б.Д. Карвасарский, Т.А. Караваева, В.А. Абабков, Е.И. Чехлатый, Т.С. Вьюнова. – СПб., 2007. – 43 с.

Well done
Пациентам о психотерапии | Обучение
В процессе психотерапии Вы оказываетесь вовлеченными в тесные взаимоотношения с терапевтом, так что, скорее всего, Вы испытаете сильные чувства по отношению к нему. Эти чувства могут происходить как из самого психотерапевтического процесса, так и возникать вне зависимости от него. Признание и понимание их является ключевым моментом терапии. Позитивные чувства, направленные на психотерапевта, являются залогом успеха. Если Вы не будете испытывать к терапевту положительно окрашенных чувств, Вам будет трудно быть открытым и ощущать себя защищенным. Терапевт также показывает Вам, насколько желательно Ваше доверие ему, что также подкрепляет Ваши чувства. Однако Ваши чувства больше чем прибор, показывающий степень успешности контакта, они могут стать «крестом психотерапии». Чем больше Вы настроены в соответствии со своими чувствами в процессе терапии, чем более оживленно проходят встречи, чем более Вы вовлечены эмоционально, тем эффективнее Вы и Ваш психотерапевт сможете подойти к пониманию Вас. В открытом эмоциональном взаимодействии между Вами и терапевтом, Вы научитесь большему, если не полному, пониманию себя, чем если бы Вы обсуждали Ваши чувства, связанные с другими ситуациями. Ваши отношения с другими все же вторичны в процессе терапии, а Ваш контакт с психотерапевтом является непосредственным и имеет потенциально высочайшую ценность. Психотерапевтические отношения построены таким образом, что в них Вам предоставляется помощь приблизиться к своим чувствам и выразить их. В отличие от других близких взаимоотношений, психотерапевтический процесс не основан на взаимности обязательств. Эмоциональные потребности клиента являются основным фокусом деятельности терапевта. Так рождается ситуация безопасности, где Вы не испытываете страха быть отвергнутым. Испытав гнев, Вы можете быть уверены, что терапевт не обратит на Вас такого же чувства. Испытывая нежность, Вы также должны быть убеждены в том, что психотерапевт не воспользуется этим чувством в своих интересах. Если сравнить отношения терапевта и клиента с отношениями отца и ребенка, то в обоих случаях можно отметить стремление к росту личности, к достижению полноценности и независимости. Вместе с тем, в отношениях отца и сына существует скрытый договор. Принятие сына отцом обусловлено возможностью ребенка соответствовать потребностям отца. В противоположность этому, психотерапевт должен быть готов к безусловным обязательствам по отношению к клиенту и уважать клиента, каким бы он ни был и каким бы он ни стремился стать. Конечно, как и другие люди, психотерапевты редко бывают совершенны, и нет достаточных оснований ждать, что терапевт будет всегда в состоянии отложить собственные потребности в аффективном отдалении, необходимом для хорошей терапии. Это одна из причин для постоянной проверки своих чувств к психотерапевту и чувств психотерапевта к Вам. Клиенты часто говорят, что психотерапевтические отношения между людьми нельзя назвать «настоящими». Это правда, в том смысле, что профессиональная позиция терапевта ограничивает его личную вовлеченность для того, чтобы защитить клиента от того, чтобы он начал отвечать потребностям психотерапевта. Тем не менее, психотерапевтические отношения «настоящие» в том смысле, что двое людей испытывают подлинные чувства по отношению друг к другу, которые перерастают то, что имело место между ними. Психотерапевтические системы отличаются в своем понимании природы и назначения взаимных чувств клиента и психотерапевта, однако, согласны в важности их значении. Фрейд использовал термин «перенос» для описания чувств клиента к терапевту. Его убеждением было то, что люди испытывают неразрешенные чувства по отношению к взрослым раннего периода своей жизни и теперь «переносят» их на другие значимые фигуры. Клиент относится к психотерапевту так, словно тот является его отцом или матерью, и анализ этих чувств поможет привести клиента к его подлинной проблеме. Салливан (известный американский психиатр, психоаналитик ― прим. ред.) ввел термин «паратаксическое искажение», согласно которому, клиент искажает свое восприятие психотерапевта, вследствие неадекватного распространения жизненного опыта, при этом ранние детские переживания служат как бы глиной, из которой вылепливаются люди, встречающиеся в процессе жизненного пути. Экзистенциалисты считают, что отношения между клиентом и психотерапевтом это подлинные взаимоотношения, а не феномен «переноса», хотя искаженные пути восприятия могут изменять образ чувств, с которым клиент относится к психотерапевту. То, как Ваш психотерапевт объясняет природу Ваших чувств, имеет большое значение для всего психотерапевтического процесса.
Типичные чувства к психотерапевту
На ранних стадиях психотерапии Вы, скорее всего, будете впечатлены личностью Вашего терапевта. Ведь когда Вы пришли растерянным, он сохранял ясность и понимание ситуации. Он смог быстро распознать, что беспокоит Вас больше всего и помочь Вам увидеть проблемы в новой перспективе. Вас могли впечатлить его знания, и Вы сделали заключение о том, что он очень умен. Из-за того, что психотерапевт помог расширить Ваше восприятие, легко поверить и Вам хочется поверить, что терапевт знает все и может помочь всегда. Чем больше веры Вы вложили в созданный Вами образ идеализированного психотерапевта, тем более оптимистично Вы относитесь к продолжению психотерапии. Вы можете начать фантазировать о том, что психотерапевт является совершенной личностью. Если он так знает людей, если его собственная жизнь так естественна и беззаботна, все что он делает, должно быть чудесным. К сожалению, таким совершенством обладают очень немногие, но к еще большему сожалению, очень многие психотерапевты будут считать необходимым поддерживать восхищение клиентов, всячески поощряя это, вместо того, чтобы выявить искажение восприятия, которому Вы подверглись. Необходимо, чтобы психотерапевт Вам нравился, и Вы относились к нему с уважением, но способность терапевта помогать Вам через понимание Вас не делает еще его сверхчеловеком. Также помните, что мудрость и компетентность чудесного психотерапевта еще не является дорогой к успеху, ведь важно не то, чтобы психотерапевт понимал Вас, а то, чтобы он мог помочь научить Вас понимать себя лучше. Тенденция идеализировать терапевта возникает также из естественного стремления к тому, что эта чудесная личность также восхищается Вами. Не удивляйтесь, если Вы обнаружите в себе желание привлекать внимание психотерапевта и вызвать в нем более личный интерес к Вам. Если, например, Вы стали дольше задумываться о том, в чем бы прийти на прием или приходите немного раньше, возможно, что Вы хотите того, чтобы терапевт уделил Вам большее внимание. Возможно, Ваши интересы немного изменились и, что удивительно, стали совпадать со вкусами Вашего психотерапевта. Если на стене кабинета помещены картины самого терапевта, Вы начинаете любоваться ими и обсуждать их. Возможно, Вы будете разыскивать все публикации Вашего психотерапевта, и говорить о них во время встреч. Также возможно, что Вы, как и многие другие, начнете испытывать сексуальный интерес к Вашему психотерапевту и захотите взаимности. Знание того, что терапевт находит Вас сексуально привлекательной, говорит Вам о том, что он восхищается Вами. Если психотерапевт не отвечает Вам восхищением и интересом, Вы чувствуете себя уязвленной или отвергнутой и ощущаете, как холоден и безжизненен Ваш психотерапевт. Вас может даже удивить, как такая личность, очевидно неспособная заботиться, показалась Вам прекрасной. Какие бы чувства Вы ни испытали, посмотрите на них в перспективе Вашей ситуации. Знание того, что нет ничего необычного и обидного в том, чтобы быть отвергнутой в подобных обстоятельствах, поможет Вам понять, возникли ли Ваши чувства от нереалистичных ожиданий или от особого «подогревающего» поведения со стороны психотерапевта. Нереалистическое восхищение может привести к другим негативным чувствам. Часто, если для клиента психотерапевт был «богом», то теперь он окрашивается в дьявольские тона. Так становится невозможной перспектива дальнейшей работы. Если же Вы не ожидаете совершенства, и психотерапевт на него не претендует, то вы оба способны лучше признавать и справляться с ошибками психотерапевта, когда и если они произойдут.
Чувства, связанные с непереносимостью психотерапевта
Если мы порой испытываем раздражение, неприязнь, непереносимость, связанную с событиями, людьми, а иногда и по отношению к себе, нет ничего невероятного в том, чтобы предположить, что Ваше отношение к психотерапевту с самого начала будет отрицательным. Если Вам кажется, что люди находят Вас неинтересным, то Вы будете искать признаки пренебрежения Вами на каждом шагу. Простой взгляд терапевта будет воспринят Вами так, словно терапевту заранее будет скучно все, что Вы ему скажете. Вы можете заметить зевок и сделаете вывод, что психотерапевт не испытывает ни малейшего интереса к Вам. Если Вы осознаете за собой эту особенность ― настороженное чувство обиды из-за того, что Вами пренебрегают ― то, скорее всего, психотерапевт здесь не при чем. Пока вы не выделите терапевта из круга других людей, относительно которых вам ясно, что они не интересуются Вами, Вы не сможете начать продуктивную работу. Если Вы не чувствуете в себе желания и сил глубоко вовлечься в психотерапевтический процесс по «проработке чувств переноса», если Ваши посещения специалиста, который раздражает Вас достаточно редки и Вы не возлагаете на них надежд, есть смысл прекратить их. Вы останетесь со своим «комплексом плохого отношения к Вам», пока не решитесь глубоко и ответственно исследовать его с помощью психотерапевта. Проведенные исследования самоотчета клиентов, которые посещали психотерапевтов, показали, что успех психотерапии не зависел от того, как они отнеслись к психотерапевту в начале процесса. Среди ответов были ― «разочарование», «глубокая привязанность», «ярость» и «нейтральность». Таким образом, не существует «правильного» отношения к психотерапевту. Складывающиеся отношения зависят от Ваших чувств, от чувств терапевта к Вам и от того, какие цели Вы ставите. Интенсивные позитивные чувства по отношению к психотерапевту не являются гарантией хорошей терапии. Как позитивные, так и негативные чувства ограничивают вашу ясность восприятия мира и психотерапевта. Вам надо быть открытым перед психотерапевтом потому, что Вы решились изменить себя, а не потому, что выбрали именно этого специалиста. Быть искренним ― это более позитивный опыт, чем робость или слезы, возникающие от нереалистичных ожиданий или от ненависти. Постарайтесь оценить Ваши психотерапевтические отношения, исходя из того, какой смысл они имеют для Вас, а не ориентируясь на впечатления Ваших друзей.
Что чувствует психотерапевт к Вам
Согласно традиционным школам, предполагается, что психотерапевт должен быть безличностным и анонимным. Причиной предосудительного отношения к психотерапевтам, позволяющим открывать личные чувства и информацию о себе, служит мнение, что чем меньше клиент знает о терапевте, тем больше терапевт сможет уловить искажения в восприятии клиентом терапевта, иными словами, каким бы содержимым не наполнял клиент форму психотерапевта, это будет ясно отражать чувства клиента. Многие психотерапевты пришли к пониманию того, что они не просто пустой экран или зеркало для клиента, но личность, которая даже сидя спокойно, испытывает чувства и желания. Психотерапевт не может избежать эмоциональной вовлеченности, он может только отрицать ее. В исследованиях было показано, что успешность психотерапии зависит от подлинности, теплоты и эмпатии психотерапевта и что трудно достичь психотерапевтических целей, оставаясь отдаленным и индифферентным. Опытные психотерапевты осознают свои чувства по отношению к клиентам, но удерживают их для того, чтобы не помешать психотерапевтическому процессу, незрелые психотерапевты либо отрицают эти чувства, либо полагают их впереди интересов клиента. Психотерапевтам свойственно реагировать на клиентов так, как они реагируют на остальных людей. Терапевты, которые вне работы отличаются терпением, с такой же терпеливостью будут относиться к своим клиентам. Неуверенные в себе психотерапевты будут насторожены и напряжены в ответ на любое изменение поведение клиента. Психотерапевты, чувствующие себя более комфортно с женщинами, будут легче работать с клиентами женского пола. Психотерапевты, преисполненные материнским чувством заботы предпочитают зависимых клиентов, а склонные к авторитарности терапевты ― подчиняемых клиентов. Нельзя ожидать того, что специалист, к которому Вы обратитесь, будет лишен личных пристрастий, но Вы можете надеяться, что он осознает в себе эти чувства, вместо того, чтобы отрицать их, и следит за тем, чтобы они оставались под контролем или выявились в психотерапии наиболее возможным позитивным образом. Психотерапевты могут испытывать неприязненные чувства по отношению к клиентам, которые они постараются удерживать недоступными для клиента. Терапевту, как и любому человеку, скорее понравится клиент, которому он нравится. Враждебность в клиенте вызывает тревогу и враждебность в психотерапевте, который тогда обнаруживает защитное поведение. Менее компетентные психотерапевты испытывают больше негативных реакций к клиентам, по сравнению с более опытными терапевтами. Психотерапевт менее эффективен, если проблемы его клиентов совпадают с его собственными. Чувства терапевта по отношению к клиентам сильно изменяются день ото дня. Исследования показывают, что если терапевт чувствует себя хорошо, он выказывает больше теплоты в своих отношениях с клиентами, он более искренен и более эффективен, чем, если ему физически плохо, или он загружен личными проблемами. Одним из наиболее проблематичных аспектов являются сексуальные чувства психотерапевта по отношению к своим клиентам. В своем стремление получить принятие и одобрение, клиенты могут быть сексуально соблазнительны. Иногда психотерапевты встречают клиентов, которые открыто хотят сексуального контакта, что является формой подтверждения того, что терапевт ими интересуется. Проблема усложняется тем, что большинство обращающихся за психотерапией имеют сексуальные трудности и стремятся от них избавиться. В этом случае фигура психотерапевта предстает комбинацией сексуального учителя и объекта для секса. Многие терапевты испытывают сексуальное влечение по отношению к клиентам, хотя пытаются рационализировать свой сексуальный интерес как реакцию на соблазн со стороны клиента. Так как большинство психотерапевтов мужчины, а среди клиентов преобладают женщины и обычно моложе, чем психотерапевты, то старые шутки о профессорах и ассистентках, врачах и медсестрах, начальниках и секретаршах, получают новое подтверждение в этой ситуации. Хотя статистики о вовлеченности терапевтов в сексуальные отношения с клиентами не существует, многие женщины ― клиентки признаются в этом, и некоторые психотерапевты, например Мартин Шепард в книге «Лечение любовью», открыто провозглашают, что сексуальные контакты могут с терапевтом могут идти на пользу клиенту. Есть основания предполагать, что психотерапевтов, имеющих сексуальные отношения с клиентами, больше чем тех, которые открыто в этом признаются. В книге «Женщина и безумие» Филлис Чеслер приводит множество интервью с женщинами, имевших сексуальную связь со своими психотерапевтами, что большей частью повлекло за собой несчастливые последствия. Вполне понятно, что интимная атмосфера уютного кабинета способствует развитию сексуального влечения между клиентом и терапевтом. Однако с того момента как возникли сексуальные отношения, закончились профессиональные. Несомненно, контакт с любящим сексуальным партнером может быть психотерапевтичным, но это не психотерапия. Если клиент и психотерапевт испытывают сильные взаимные чувства друг к другу, следует расторгнуть психотерапевтический контракт. Возможно, наиболее неприятным аспектом сексуальной связи психотерапевта и клиента является практика, когда клиент продолжает оплачивать «психотерапевтические встречи». В этом случае, каким бы профессионализмом ни отличался психотерапевт, его деятельность относится скорее к проституции, чем к психотерапии.
Межсессионный контакт и телефонный коучинг в DBT
Стефани Вон, PsyD
Эта презентация представляет собой отрывок из онлайн-курса «DBT на практике: освоение основ».
Особенности
Межсессионный контакт включает любое общение между терапевтом и пациентом, кроме того, которое происходит во время назначенных терапевтических сеансов.
Межсессионный контакт не является терапией.
При DBT пациенту не обязательно находиться в критическом состоянии, чтобы обратиться к терапевту.

Индивидуальные терапевты должны быть разумно доступны между сессиями, чтобы обеспечить межсессионный контакт в полном комплексном DBT. Межсессионный контакт — один из четырех компонентов стандартного протокола DBT. Любой контакт терапевта с клиентами между сеансами терапии классифицируется как межсессионный контакт. Это включает электронную почту, текстовые сообщения, телефонные звонки и личный обмен мнениями. Как следует из названия, межсессионный контакт не является терапевтическим сеансом и не должен рассматриваться как таковой.Терапевты DBT часто используют термин телефонный коучинг для обозначения телефонных звонков и текстовых сообщений или просто коучинг для обозначения всех методов контакта.

DBT — единственная модель психотерапии, в которой межсессионный контакт фактически является обязательным для лечения. Этот контакт не зависит от кризиса. Другими словами, клиенту не обязательно связываться с терапевтом, чтобы связаться с ним. Есть определенные цели для телефонного наставничества, о которых мы поговорим в следующей записи.Любые злоупотребления или отказ от телефонного коучинга должным образом считаются поведением, препятствующим терапии.

Методы коучинга включают телефон, электронную почту, текстовые сообщения и личное общение, и каждый из них традиционно предоставляется индивидуальным терапевтом.

Индивидуальный терапевт предоставит как минимум личный номер мобильного телефона и адрес электронной почты. Иногда терапевт может предоставить пейджер, чтобы позволить клиенту оставить свой номер телефона и, возможно, серьезность его потребности, чтобы терапевт мог ответить на их телефонный звонок.

Если лидер группы разговаривает с пациентом между сеансами, будь то лично или по телефону, большую часть времени функция контакта будет заключаться в том, чтобы удерживать участника в группе или, возможно, обучать его навыкам. перерыв внутри группы. Но большинство звонков будет направлено индивидуальному терапевту. Это даже во время группового обучения. Если проблема отдельного члена группы такова, что неэффективно решать ее один на один в группе, руководитель группы может побудить их вызвать индивидуального терапевта для наставничества.

Телефонный коучинг может быть адаптирован и должен быть адаптирован для индивидуального или стационарного лечения или в других местах, где иметь телефон и позвонить терапевту невозможно. Он также может быть адаптирован для подростков, и существуют определенные правила, которые не применяются при лечении подростков и семей. А в случае, если по какой-либо причине возникают логистические барьеры, важно работать с командой, чтобы разработать план решения этого жизненно важного компонента модели верности DBT.

Частота и продолжительность межсессионных контактов различаются. Это зависит от пациента, имея в виду его предпочтения и склонности. Некоторые будут звонить больше, чем другие. В некоторых вам вообще будет сложно заставить их позвонить. Он варьируется в зависимости от возможностей терапевта. Таким образом, некоторые терапевты более охотно, чем другие, принимают звонки. Некоторые более охотно отправляются в текстовые сообщения. Некоторые будут или не будут участвовать в коучинге по электронной почте. И пределы терапевта также меняются изо дня в день и просто от их личности в целом.Этот вопрос рассматривается далее в разделе «Соблюдение пределов».
Жизненные обстоятельства также определяют частоту и продолжительность звонков. Это жизненные обстоятельства пациентов и поставщиков. Поэтому, когда пациент находится в более высоком состоянии потребности, скорее всего, он будет чаще пытаться связаться с терапевтом. Это не всегда так, но когда у вас есть клиент, который постоянно использует телефонный коучинг в качестве дополнения, он, скорее всего, будет расширять свои контакты в стрессовые периоды.Частота и продолжительность также различаются в зависимости от функции, а это значит, почему мы с самого начала устанавливаем межсессионный контакт? Если функция состоит в том, чтобы увеличить использование клиентом навыков в их среде, тогда у нас может быть больше звонков в начале терапии, когда клиенты только начинают понимать применение навыков, по сравнению с более поздним временем, когда они будут лучше способны получить доступ, извлечь эти навыки из памяти и отработать их достаточно, чтобы не нуждаться в помощи терапевта в их реализации.

Как правило, звонки короткие. А звонки продолжительностью более 10 минут — редкость. Они могут длиться до 20 минут или дольше в зависимости от характера звонка. Надеемся, что для опасного для жизни поведения это редкость, но будут моменты, когда терапевту потребуется полностью оценить клиента на предмет опасного для жизни поведения и, возможно, госпитализации. Конечно, это относится к любой модели психотерапии, а не только к ДПТ. Звонки могут быть запланированными или спонтанными.Таким образом, могут быть случаи, когда терапевт инициирует телефонный звонок или, возможно, может попросить клиента позвонить ему до конца дня. Или, в недавнем примере, я попросил клиента связаться со мной и сообщить, что ее дневниковая карточка была помещена в такое место, где ей было бы наиболее полезно не забыть заполнить ее. Так что она прислала мне фото той дневниковой открытки. Так что они могут быть запланированы, но они могут появиться неожиданно. Они могут быть неожиданными.
Ключевые моменты
Межсессионный контакт включает любое общение между терапевтом и пациентом, кроме того, которое происходит во время назначенных терапевтических сеансов.
Межсессионный контакт не является терапией.
При DBT пациенту не обязательно находиться в критическом состоянии, чтобы обратиться к терапевту.
Практическое применение DBT: овладение основами презентаций
Если взрослый пациент, который может представлять опасность для себя, перестает приходить на сеансы психотерапии и не реагирует на попытки установить контакт, разрешает ли HIPAA терапевту связаться с членом семьи, чтобы проверить самочувствие пациента, даже если у пациента сказали терапевту, что они не хотят, чтобы информация передавалась этому человеку?
Ответ:
Да, при двух возможных обстоятельствах:
Учитывая, что пациент больше не присутствует, если терапевт на основании профессионального суждения определяет, что может возникнуть чрезвычайная ситуация и что контакт с членом семьи отсутствующего пациента отвечает его интересам; или
Если раскрытие информации необходимо для уменьшения серьезной и неминуемой угрозы, и член семьи в состоянии предотвратить или уменьшить угрозу.
Принимая решение о наилучших интересах пациента, поставщик медицинских услуг может принимать во внимание ранее выраженные пациентом предпочтения в отношении раскрытия его информации, если таковая имеется, а также обстоятельства текущей ситуации. В любом случае поставщик медицинских услуг может делиться или обсуждать только ту информацию, которую член семьи должен знать об уходе за пациентом или о плате за лечение, или о минимуме, необходимом для предотвращения или уменьшения угрозы вреда.
Кроме того, если член семьи является личным представителем пациента, терапевт может связаться с этим человеком. Однако поставщик медицинских услуг может принять решение не относиться к кому-либо как к личному представителю, если поставщик считает, что пациент подвергался или может подвергаться насилию, жестокому обращению или пренебрежению со стороны личного представителя, или если пациент может подвергнуться опасности из-за того, что обращается с этим человеком как личный представитель; и поставщик на основании профессионального суждения определяет, что обращение с этим лицом как с личным представителем не в интересах пациента.См. 45 CFR 164.502 (g) (5).
См. Руководство по обмену информацией, связанной с психическим здоровьем, https://www.hhs.gov/hipaa/for-professionals/special-topics/mental-health/index.html
Руководство по личным представителям, https://www.hhs.gov/hipaa/for-professionals/privacy/guidance/personal-presentatives/index.html
Клинические и этические аспекты несексуальных прикосновений в психотерапии
Выявление расстройства аутистического спектра в повседневном клиническом взаимодействии

С 14:00 до 18:00 по тихоокеанскому времени / с 17 до 18:00 по восточноевропейскому времени
Этот курс с 1 кредитом разработан для специалистов по социальной работе.В этом курсе Тереза Риган, доктор философии, поможет профессионалам лучше понять, как распознавать клинические признаки и симптомы расстройства аутистического спектра (РАС) в повседневном общении. Презентации случаев послужат иллюстрацией того, как врачи могут лучше распознать это состояние и разработать более эффективные стратегии и вмешательства.
Целевая аудитория: этот курс подходит для всех специалистов в области психического здоровья. Однако кредиты на повышение квалификации будут получать только социальные работники.
Уровень содержания: от начального до среднего
Об инструкторе
Тереза Риган, Ph.D. , взрослый нейропсихолог (специалист по взаимоотношениям между мозгом и поведением), родитель удивительного ребенка в спектре аутизма и сертифицированный специалист по аутизму IBCCES. Она приносит подтверждение, надежду и цель людям и их семьям, живущим в спектре аутизма.
С этой миссией она основала и руководит клиникой OSF HealthCare для диагностики аутизма у взрослых в центральном Иллинойсе.Ее книги включают «Понимание аутизма у взрослых и пожилых людей» и «Понимание аутичного поведения». Она также является автором курса Института Цура «Расстройство аутистического спектра: что должен знать каждый клиницист».
Цели обучения
После прохождения этого курса участники смогут:
Опишите преимущества диагноза аутизм в любом возрасте.
Определить особенности аутизма у взрослых клиентов-подростков, взрослых и пожилых людей.
Обсудите красные флажки расстройства аутистического спектра.
Определите терапевтические вмешательства для клиентов-аутистов для достижения наилучших результатов.
Краткое содержание курса
Введение и обоснование этого вебинара
Обзор ASD
Клинический случай 1
Клинический случай 2
Клинический случай 3
Вопросы и ответы
Заключение
Взаимодействие с курсом и системные требования
Этот онлайн-семинар полностью интерактивен.Слушатели могут задавать вопросы и отвечать на них во время презентации, а также участвовать в опросах под руководством инструктора.
Системные требования:
Этот веб-семинар будет проходить через Zoom. После регистрации участникам будет предоставлена ссылка, по которой они смогут получить доступ в прямом эфире с любого компьютера, ноутбука, планшета или смарт-устройства.
Взнос и регистрация
НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ, ЧТОБЫ ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬСЯ. Стоимость бесплатна и включает 1 кредит CE. Зарегистрируйтесь до 23 сентября.
Завершение курса и информация CE
Чтобы получить кредит CE, социальные работники должны войти в систему в назначенное время и присутствовать на всей сессии.По завершении вебинара участникам будет предоставлена информация о том, как зарегистрироваться для прохождения онлайн-оценки курса и сразу же получить сертификат CE.
Институт Zur, провайдер № 1113, утвержден программой непрерывного образования (ACE), одобренной Ассоциацией советов по социальной работе (ASWB). В качестве поставщиков ACE утверждаются организации, а не отдельные курсы. Регулирующие советы штатов и провинций имеют окончательное право определять, может ли отдельный курс быть принят для продолжения образования.Институт Zur несет ответственность за этот курс. Период утверждения поставщика ACE: 1 июня 18-6 января 2021 года. Социальные работники, участвующие в этом курсе, получают 1,0 кредит на непрерывное образование.
Если у вас возникнут вопросы, возникнут проблемы или запрос на особые условия, отправьте электронное письмо по адресу [email protected]
Искусство первого контакта с клиентом: 10 задач
Искусство первого контакта с клиентом: 10 задач
Барбара Грисволд, LMFT (обновлено 1 августа 2021 г.)
С начала пандемии многие терапевты увидели рост потенциальных новых клиентов, нуждающихся в поддержке.А с переходом на телездравоохранение привлечение новых клиентов стало более сложным, поскольку все задачи необходимо выполнять на расстоянии.
Первый контакт с клиентом — это отчасти навыки, отчасти искусство и все о балансе. Вы должны позволить клиенту рассказать свою историю, проявив сочувствие, которое посеет семена связи и взаимопонимания. Это создает хорошие клинические отношения и в то же время увеличивает вероятность того, что клиент появится на первом сеансе. Однако, возможно, вы не захотите открывать дверь, чтобы провести полноценный сеанс терапии по телефону.Кроме того, вам необходимо быстро выполнять задачи, связанные с клиническим обследованием и финансами.
Вот 10 задач первого звонка с примерами фраз:
1) ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ. Звук теплый и оптимистичный. Дай надежду и хвалу.
«Я знаю, что сделать первый звонок и обратиться за помощью — нелегко. Я так рада, что вы мне позвонили.
«Давно искали терапевта? Мне жаль. Найти терапевта не должно быть так сложно.Я действительно восхищаюсь вашей настойчивостью ».
2) КРАТКАЯ ПРОВЕРКА: Находятся ли вопросы клиента в сфере вашей практики / компетенции?
«Прежде чем мы назначим встречу, было бы полезно узнать немного о проблемах, с которыми вы имеете дело, чтобы я мог понять, могу ли я вам подойти. В нескольких предложениях не могли бы вы дать мне представление о том, что именно заставило вас пойти на консультацию прямо сейчас? »
После того, как клиент рассказывает историю, и вы задаете дополнительные вопросы: «Я уверен, что вы только что рассказали мне небольшую часть истории, но уже я слышу, что вы действительно через многое прошли, и что вы имеете дело». с множеством стрессовых вещей.Я так рада, что вы обратились к вам — нет причин, по которым вы должны проходить через это в одиночку ».
«Судя по тому, что вы мне до сих пор рассказывали, я имею большой опыт в решении ваших проблем, с которыми я помогаю клиентам каждый день. Так что я был бы счастлив назначить для нас встречу и посмотреть, подходит ли она ».
3) ИХ ВОПРОСЫ.
«У вас есть вопросы ко мне?» «О, да, это отличный вопрос…» По моему опыту, индивидуальные клиенты чаще всего спрашивают о моем терапевтическом подходе, в то время как пары чаще всего спрашивают, каков мой успех в спасении отношений.Попрактикуйтесь в ответах на эти вопросы, используя нетехнический язык.
4) ПЛАТА / СТРАХОВАНИЕ. Плата должна быть снята до того, как клиент войдет в дверь.
“ Итак, прежде чем мы вытащим наши календари, давайте разберемся со скучными деловыми вещами. Плата за первый сеанс составляет $ ___, а затем за ___ минутный сеанс — $ ___. Есть ли у вас страховка, которая может покрыть это, или вы будете платить сами? »
Если вы не являетесь поставщиком их страхового плана или у них нет страховки, и клиент указывает, что он не может позволить себе оплату в полном объеме. : Скажите: «Я понимаю.Как ты думаешь, сколько ты можешь себе позволить? » затем договоритесь о доступной цене или направьте их в другое место. Вы также можете сказать: «Хотя я не являюсь поставщиком вашего страхового плана, многие планы PPO или POS дадут некоторую компенсацию, когда вы встретитесь с любым лицензированным поставщиком. Или, может быть, у вас на работе есть план FSA / MSA / HSA, который поможет вам оплачивать ваши расходы? » На этом этапе, если вы действительно хотите привлечь этого нового клиента, вы можете предложить проверить его покрытие. Или вы можете сказать: «y , возможно, вы захотите позвонить в свою страховую компанию и узнать о своем возмещении вне сети для телемедицинских / личных сеансов.Вы заплатите полностью на сеансе, и я дам вам счет, который вы должны отправить в ваш план для возмещения расходов ».
Если вы являетесь сетевым поставщиком страхования : «Что ж, хорошие новости! Я являюсь предпочтительным поставщиком вашей страховки, поэтому я позабочусь о выставлении счетов за вас, и вам, возможно, придется внести только доплату. Мне нужно будет позвонить в вашу страховую компанию, прежде чем мы встретимся, чтобы проверить ваше страховое покрытие ».
5) НАЛИЧИЕ:
«Давайте посмотрим на планирование.У меня есть эти отверстия… »

6) ГДЕ ВЫ ВСТРЕЧАЕТСЯ
Если лично: «Мой офис находится по адресу ________. Вам нужен маршрут? »
Если телемедицина: предоставьте клиенту ссылку на видео или инструкции о том, как клиент ее получит.
7) ИНСТРУКЦИИ ПО АННУЛИРОВАНИЮ
«Отлично! Теперь, если вам все же нужно отменить, пожалуйста, напишите мне / позвоните мне с максимально возможным уведомлением. Моя политика отмены ___________.Кроме того, сообщите мне свой адрес электронной почты / номер телефона, по которому вы будете в тот день, если мне нужно будет отменить подписку ».
8) СТРАХОВАЯ ИНФОРМАЦИЯ (ЕСЛИ ПРИМЕНИМО):
«Итак, прежде чем мы повесим трубку, почему бы вам не получить свою страховую карточку, чтобы я мог проверить вашу страховку перед нашим первым сеансом?» (вы также можете попросить клиента отправить изображение или копию лицевой и оборотной сторон своей карты по электронной почте). Примечание: в моей книге и пакете с формами практики, доступном на сайте www.theinsurancemaze.com/store, у меня есть раздаточный материал «Проверка страхового покрытия: основные вопросы», в котором вы можете задать вопросы плану при звонке.
9) ПОДТВЕРЖДЕНИЕ И ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ИНСТРУКЦИИ:
«Хорошо, давайте подтвердим: наша встреча назначена на _______ день и ________».
«Я пришлю вам несколько форм для заполнения [скажите, как вы будете отправлять]. Очень важно заполнить и вернуть их перед сеансом.”
10) ЗАКРЫТИЕ:
«Есть последние вопросы?»
«Было так приятно с вами поговорить, и я так рада, что вы обратились за поддержкой. Я с нетерпением жду встречи с вами и совместной работы ».
Последняя рекомендация : даже если вы впервые связываетесь по электронной почте, поговорите с клиентами по телефону до того, как они придут. Это прямое соединение не только поможет вам определить соответствие клиента, но и снизит вероятность отказа. Показать.
________. ________
Не могли бы вы воспользоваться доступным коучингом по деловой стороне вашей практики? Свяжитесь со мной!

Зрительный контакт в терапии, часть I
Самый быстрый способ сделать ваш удобный личный разговор неловким? Подробно обсудите зрительный контакт. Бывает каждый раз. Даже в терапии.
Я снова открываю пыльный почтовый ящик, чтобы заняться темой, которая, похоже, достигла масштабов эпидемии.Прошлым летом меня засыпали просьбами обсудить зрительный контакт во время терапии. Судя по всему, взгляды падают с ошеломляющей скоростью. Многочисленные замаскированные и искаженные письма от неизвестных и, возможно, вымышленных читателей выглядели примерно так:
Мне невероятно трудно смотреть в глаза терапевту. Почему это так и что я могу с этим поделать?
Проблема довольно распространена и проявляется во многих формах. Некоторые клиенты паникуют при мысли о том, что они посмотрят своему терапевту в глаза, что, вероятно, является проблемой и за пределами комнаты. Для других избегание взгляда характерно для терапевтического кабинета или определенных моментов сеанса.Например, при разговоре о сексе может быть трудно смотреть вверх. В любом случае, это проблема, из-за которой клиент может чувствовать себя отключенным от терапевта и бояться или даже прекратить терапию. Терапия не всегда помогает вам чувствовать себя лучше, но она не должна заставлять вас чувствовать себя более изолированными. Почему это происходит?
Давайте рассмотрим основы зрительного контакта. Матери на протяжении тысячелетий и исследователи на протяжении десятилетий знали, что важный момент развития наступает, когда младенец и мать (или основной опекун) поддерживают тихий, близкий зрительный контакт друг с другом.Понятно, что это основная часть привязанности и связи. Ребенок, смотрящий в глаза мамы, укрепляет связь, получает зеркальное отражение и создает чувство безопасности. Это также интенсивно. Даже любящие внимание младенцы должны время от времени отворачиваться от зрительного контакта, чтобы немного расслабиться (см. Стр. 13 этой статьи). С самого начала мы оба жаждем и боимся силы этой связи.
Когда возраст и опыт добавляют больше осознания себя и других, ставки становятся еще выше.Глаза отправляют и получают так много информации, что это может казаться ошеломляющим. Родители хотят, чтобы дети смотрели им в глаза, чтобы обнаружить ложь. Мы стараемся уловить потенциальные любовные интересы. Нас бьют за то, что мы смотрим на кого-то неправильно. Многие сказали бы, что зрительный контакт — это то место, где случаются ужас и волнение от близости. Для тех, кто испытывает глубокое чувство вины, стыда или беспокойства, зрительный контакт кажется опасным — , если ты заглянешь глубоко внутрь, ты непременно отвергнешь меня .
Теперь возьмите кого-нибудь с любым из этих страхов в терапию, где по обычаю сидят лицом друг к другу и помещают жизнь клиента под микроскоп, сосредотачиваясь на проблемах.Все еще задаетесь вопросом, почему некоторым сложно смотреть в глаза во время терапии?
К сожалению, сложно найти много теории или исследований по этой теме. Психотерапевтов учат отмечать зрительный контакт среди многих других форм поведения при проведении оценки, но статистику относительно того, когда и как устанавливается зрительный контакт во время сеанса и что считается «нормальным», найти трудно (кроме подобных вещей). Возможно, исследователь психотерапии найдет этот пост и поделится своей сокровищницей увлекательных и актуальных статей.
Помимо терапии, мы находим множество исследований и мнений о зрительном контакте. Как вы можете себе представить, люди с социальной тревожностью, расстройствами настроения и расстройствами аутистического спектра часто сталкиваются с проблемами в этой области. Недавнее исследование британского когнитивного психолога доктора Питера Хиллса показало, что грустные люди склонны избегать зрительного контакта, в то время как счастливые люди активно ищут его. Он предполагает, что здесь есть цикл: избегание зрительного контакта ведет к социальной изоляции, что усиливает депрессию, что приводит к плохому зрительному контакту.
Я связался с доктором Хиллсом, чтобы узнать его мнение о силе и вызове зрительного контакта, и он любезно поделился своим вдумчивым ответом:
По крайней мере, в западных культурах глаза являются наиболее полезным визуальным элементом. Они подсказывают эмоции, возраст и взгляд (что полезно для совместного общения, теории разума и обучения). Они также предоставляют очень диагностические подсказки для идентификации. Из-за огромного объема информации, которую могут передать глаза, они больше всего фиксируются на визуальных характеристиках, и потенциально это объясняет, почему (говоря эволюционным языком) они находятся посередине лица (по вертикальной оси).Глаза — это зеркало души, и в данном случае это связано с информацией, которую они передают. Потенциально глаза трудно обрабатывать, потому что они передают очень много информации и вызывают когнитивную перегрузку. В качестве альтернативы люди могут избегать зрительного контакта, чтобы не показывать эту информацию людям.
Интересный материал. Подразумевается, что культурные нормы зрительного контакта довольно сильно различаются. Мы, жители Запада, ожидаем и дарим много прямого зрительного контакта, но во всем мире это может рассматриваться как неуважительное, кокетливое или даже враждебное.Стандартный зрительный контакт может быть нормой, но не всем это под силу. Даже со своим терапевтом.
Назад к вопросу читателя художественной литературы о том, почему может быть трудно смотреть терапевту в глаза. Некоторые возможные первопричины варьируются от вины, стыда, беспокойства, низкой самооценки, застенчивости, жестокого обращения в прошлом, депрессии или расстройств аутистического спектра до различных культурных норм и когнитивной перегрузки. Чтобы упростить: если глаза — это окно в душу, и вы не чувствуете себя в безопасности, показывая свою душу, вы опустите жалюзи.
Все разумные возможности, но как терапевт я склонен исследовать опыт клиента в отношении симптома, прежде чем отдать свой голос. Я бы хотел поинтересоваться некоторыми вопросами. Зачем закрывать глаза? Каким был зрительный контакт в вашей семье? Чего ты боишься? Вас беспокоит то, что вы увидите или что покажут ваши глаза? Что вы получаете, если не смотрите в глаза? Что для вас значит смотреть в глаза? Было ли время, когда зрительный контакт был комфортным? Когда это изменилось? Что случилось, когда вы смотрели в последний раз? Каково было бы видеть , сейчас здесь со мной?
Мы еще не закончили с этим: Часть II: Что с этим делать .
Контакт — Чикаго Психотерапия, PLLC
Имя *
Имя
Фамилия
Адрес электронной почты *
Телефон *
(###)
###
####
Услуга
Выберите тип услуги, о которой вы хотите поговорить с нами о
ТерапияОценка тревожностиКоучинг для родителейПрофессиональный коучинг или консультацияКлиническое обучение, супервизия или консультацияПубличные выступления или профессиональное обучение Другое
Сообщение (Пожалуйста, кратко опишите услуги, которые вы ищете, и мы назначим вам бесплатный звонок для проверки поступления, чтобы получить более подробную информацию, обсудить соответствие нашим услугам и поделиться дополнительной информацией о наших текущих поставщиках.Спасибо!) *
Лучшие дни и время для связи с вами
Можем ли мы оставить сообщение по этому номеру?
Спасибо за ваше сообщение! Если вы новый клиент и не получите от нас ответа в течение 1-2 рабочих дней, отправьте электронное письмо нашему менеджеру клиники по адресу jenn @ chicago-psychotherapy.com. Мы с нетерпением ждем возможности связаться с вами!
Связаться с Ayama Psychotherapy, State College PA
Как добраться: Мы находимся в нескольких минутах от центра State College, PA. Парковка бесплатная и легко доступна. Чтобы найти нас, найдите знак «Schreck Alley», расположенный прямо на противоположной стороне улицы от входа на нашу парковку . Войдите в наш офис через СИНЮЮ дверь в передней части здания (Люкс 2).
Поездки / автобусы: CATA автобус «M», маршрут между 10-15 минутах езды от кампуса или всего несколько минут на Uber.Щелкните ЗДЕСЬ, чтобы увидеть расписание автобусов.
Политика отмены: Предварительное уведомление об отмене требуется, потому что у нас часто есть люди, ожидающие, чтобы попасть на более ранний сеанс. Чтобы помочь нашему бизнесу работать, незаезд и отмена в тот же день будут взиматься с платы в размере 20 долларов за час, который вы запланировали.
«Почему бы вам не добавить дополнительные страховки?» Люди обращаются к нам благодаря нашему качеству обслуживания и индивидуальному вниманию, которое мы уделяем клиентам с первого контакта.Мы считаем, что страхование добавляет непредсказуемости и непоследовательности нашей практике, что снижает качество наших услуг. Будучи экспертом в работе с несколькими страховыми компаниями, мы можем помочь вам справиться с проблемными претензиями, вместо того, чтобы оставлять вас наедине с этим бременем. Пожалуйста, знайте, что мы также делаем все возможное, чтобы лечение было эффективным, поскольку мы понимаем финансовое бремя внесетевых льгот. Прокрутите вниз, чтобы узнать о сборах и страховании.
«Могу ли я заплатить кредитной картой или FSA / HSA?» Да.
«У вас есть список ожидания?» Вы можете подписаться на наш ежемесячный список адресов электронной почты и звонить, как только мы будем делать объявления о вакансиях.
Posted in Разное

Социально-методический центр поддержки СО НКО Московской области