Почему Мухаммед Али принял ислам? / Марфуга Шапиян
«Если бы я не принял ислам, мир бы никогда не узнал Мухаммеда Али»
Мухаммед Али — американский боксёр-профессионал, выступавший в тяжёлой весовой категории; Чемпион XVII Летних Олимпийских игр 1960 года в полутяжёлой весовой категории, абсолютный чемпион мира в тяжёлом весе (1964—1966, 1974—1978). Он один из самых известных и узнаваемых чернокожих боксёров в истории мирового бокса. Заслуги Мухаммеда Али в спорте существенные, а вклад в развитие ислама отдельная тема для разговора.
«Я никогда не боксировал только для того, чтобы просто победить».
Детство Мухаммада Али совпало со временем, когда в США царила атмосфера расового неравенства, чернокожих постоянно принижали и издевались над ними. Именно расовое неравенство среди населения сильно повлияло на формирование личности 10-летнего Кассиуса. Маленького чемпиона волновали следующие вопросы: «Почему белым людям всё дозволено, а чернокожим много ограничений? Ведь на самом деле все люди равны», «Почему всё хорошее белое, а плохое чёрное?».
На Мухаммада такое положение дела сильно подействовало, что ему захотелось выбиться в люди и доказать всем свою значимость, и он начал тренироваться в секции бокса. Для него просто заниматься боксом было недостаточно, он считал, что он должен быть лучшим в боксе, чтобы получить признание белых людей. В действительности Мухаммад Али в 18 лет стал первым чернокожим спортсменом в Америке в тяжёлой весовой категории.
В 1960 году он получил приглашение на Олимпийские игры, и когда выяснилось, что невозможно плыть кораблём, он сказал своему тренеру, что отказывается от участия в Олимпийских играх, потому как страдал аэрофобией (боязнь полета). Тренер убеждал его: «Это соревнование очень важное событие для тебя, если ты победишь в Олимпийских играх, все будут прислушиваться к твоим словам». В итоге Кассиус согласился лететь, но, согласившись на все меры предосторожности, а именно приобретение парашюта и нахождение в нем на протяжении всего времени полета. В Олимпийских играх ему не было равных.
Во время вручения наград, 18 летний Мухаммад Али, стоящий на пьедестале первенства, смотря на своих белых соперников – поляка и русского, был счастлив.
Так, в аэропорту родного Луисвилла его встретили мэр города и сотни фанатов, но он практически сразу получил очередной урок — золотая медаль на шее, с которой Кассиус первое время не расставался даже во время сна, не привела к успеху в борьбе с дискриминацией. С медалью на груди чемпион зашел в закусочную с характерной для Америки того времени вывеской перед входом: «Только для белых». «Я думал, — вспоминает он, — что поставлю их на место, всё-таки победитель Олимпиады». Но услышал: «Неграм не подаём». «Все в порядке, — отреагировал 18-летний талант, — я не нищий». Однако он оказался выставленным на улицу. После этого Кассиус направился к реке Огайо, куда и отправил покоиться свою золотую медаль, завоеванную им для страны.
После этого случая началась настоящая борьба Мухаммада Али. «Я никогда не боксировал только для того, чтобы просто победить.
У меня была цель: Добиться успеха, чтобы заставить людей прислушаться к моим словам. Я знал, что на меня смотрят люди по всему миру» — признался в одном из своих интервью Мухаммад Али.
В Ислам Мухаммада Али привела не духовная стезя, а нахождение в этой религии тонкостей, совпадающих с идеями борьбы за расовое равноправие, ведь посещая церковь, белые и чёрные христиане не смогли достичь равенства между собой, что и пробудило его интерес к исламу.
Как Мухаммед Али принял ислам?
В 1959 году в Чикаго Кассиус Клей впервые услышал выступление лидера «Нации ислама» Элайджи Мухаммада. В то время эта организация занималась защитой прав чернокожих людей, и призывала к экономической и религиозной свободе. Спустя год, в период тренировок в Майами, он познакомился с Абдулом Рахманом. По словам Мухаммада Али, этот последователь Элайджи, пригласил боксера послушать в мечети его лекцию «об истории наших предков». Вместе они отправились в местную мечеть.
Перед началом первого боя за звание чемпиона мира в тяжёлом весе со знаменитым Сонни Листоном в феврале 1964 г. Кассиус, вместе с братом, помолился Аллаху. А после победы в той встрече — официально объявил о принятии Ислама и вступлении в «Нацию Ислама».
Тогда чемпиону было 22 года. Позже в одном из интервью, когда Мухаммада Али спросили, жалеет ли он о чём-то в своей жизни? – он ответил:
– Да, безусловно. Если бы мне был дан шанс, прожить жизнь снова, я принял бы Ислам в десятилетнем возрасте.
«Если бы мне был дан шанс, прожить жизнь снова, я принял бы Ислам в десятилетнем возрасте».
Урождённый Ка́ссиус Маркеллус Клэй в 1964 году принял Ислам и изменил имя на «Мухаммад Али».
Сначала репортёры игнорировали его новое имя и называли его, как раньше – Кассиус Клей, но он начал орать каждому в ухо: «Меня зовут по-другому! Я Мухаммад Али». Теперь во всем мире знают его — как Мухаммада Али, и не каждый помнит его прежнее имя. «Если бы я не был мусульманином, я бы не добился всего того, что имею. Если бы я не был мусульманином, я бы не поменял свое имя и не распространял бы добро. Я бы не был тем, кем являюсь, если бы не стал мусульманином, мир бы никогда не узнал Мухаммада Али», — признаётся чемпион.
«В моей жизни были прекрасные моменты. Но то чувство, которое я испытал, когда во время Хаджа стоял на горе Арафат, было ни с чем не сравнимым».
С принятием Ислама цель жизни Мухаммада Али изменилась. Реакция общественности на новость была по большей части негативной. Эд Лассман, президент WBA, сказал: «Клей нанёс ущерб боксёрскому миру… и подаёт плохой пример молодёжи». Он попытался лишить Али титула. Но Мухаммад был непреклонен.
И после этого, достигнув немалых успехов в жизни, Мухаммад Али все достижения связывал с Исламом. И неустанно повторял, что самым большим успехом в жизни, он считает то, что он принял Ислам. Он всем сердцем старается выполнять все предписания религии.
Вот что Али говорил в одном из интервью, после того как принял Ислам: «В моей жизни были прекрасные моменты.
Но то чувство, которое я испытал, когда во время Хаджа стоял на горе Арафат, было ни с чем не сравнимым. Я был окружен непередаваемой духовной атмосферой на этом месте, где более полутора миллионов мусульман взывали к Богу, умоляя Его простить им грехи и даровать Свое благословение. Было очень волнующим моментом наблюдать, как люди разного цвета кожи и национальности, короли, главы государств и выходцы из простого народа, все одетые в два куска простой белой ткани, молились Богу, оставив какое бы то ни было чувство гордости и превосходства. Это было практическим проявлением концепции равенства в Исламе».
Каким бы мировым чемпионом он не был, он старался избегать чувства горделивости. Ведь он не посчитал за унижение извиниться перед противником за прошлые ошибки, за то, что в юные годы перед матчами оскорблял Джо Фрезера и куражился над ним, говоря, что «уроды чемпионами не бывают, чемпионы должны быть красивыми как я». Спустя тридцать лет я перед ним извинился за своё поведение — и он принял мои извинения», — сказал чемпион.
«Убивать невиновных людей – противоречит моей религии».
Следом наступило еще одно испытание, когда Али должен был определиться с конкретным шагом. Не идеологическим, не теоретическим, а практическим шагом, который мог стоить ему профессиональной карьеры.
Во второй половине 1960-х, в разгар войны во Вьетнаме, призванный в армию США Али отказался исполнить свой воинский долг. Обосновал он это, как известно, собственной позицией — вьетнамская война оценивалась им, как несправедливая и убивать невиновного человека, противоречит требованиям его религии.
Это событие из своей жизни боксёр вспоминает следующими словами: «После того, как я получил повестку с призывом участвовать во вьетнамской войне, все советовали мне согласиться. Однако, мои религиозные убеждения не были совместимы с обязанностями солдата в бою. Я не согласен с причинами, по которым армия США воевала во Вьетнаме. Я не мог заставить себя ранить или убить людей, которых я даже не знаю. Людей, которые никогда не причиняли никакого вреда ни мне, ни моей стране.
Хотя многие пытались представить этот шаг как боязнь идти на фронт, ни общественное мнение, ни угроза отлучения от бокса из-за отказа идти в армию не испугали Мухаммада Али.
В результате, он был отстранен от профессиональной карьеры на три года. Его возвращение на ринг стало, конечно же, триумфом. Он вновь стал чемпионом. Потому что всегда был и оставался им.
Теракты не представляют мою религию
Трагические события, произошедшие 11 сентября 2001 года, потрясли мир, но особенно это было тяжелым ударом для американских мусульман. После этого трагического события, большинство американцев стал ассоциировать Ислам с терроризмом. Спортсмен, заметив формирование негативного отношения к Исламу, предпочёл не молчать. Он обратился к народу со словами: «Я мусульманин. Я был мусульманином в течение 40 лет… Вы меня знаете. Я боксер. Меня называют величайшим. Вы знаете меня как боксера и как правдивого человека. Я бы не представлял Ислам, если бы он был на стороне террористов… Я думаю, что все люди должны знать правду и прийти к пониманию истины. Ислам — это мир.
«Я — мусульманин. Я – американец.
Будучи американским мусульманином, выражаю глубокие соболезнования по случившемуся 11 сентября 2001.
Будучи американским мусульманином, выражаю глубокие соболезнования по случившемуся 11 сентября 2001.Ислам – религия мира и спокойствия. Ислам не поддерживает терроризм и убийство людей.
Я не могу сидеть спокойно и позволять людям во всем мире думать, что Ислам – религия убийц. Мне больно видеть, что могут сделать радикально настроенные люди именем Ислама. Эти люди совершают поступки, противоречащие законам Бога. Мусульмане против жестокости.
Если виновники всего этого действительно мусульмане, они растоптали учение Ислама. Теракт в США никоим образом не представляет Ислам. Бог не на стороне террористов. Кто бы это не совершил, он должен поплатиться за свое зло».
Речь такого влиятельного человека, как Мухаммад Али помогло воспрянуть духом многим мусульманам.
В 1998 году Мухаммад Али становится посланником мира ООН, а спустя четыре года после этого отправляется в Афганистан. Здесь он «сразу же ощутил подобие гармонии со страной и ее жителями», почувствовав себя как дома.
Все вокруг «были моими братьями и сестрами». Но Мухаммад Али очень переживал за афганских детишек в условиях постоянной нестабильности в стране. И он написал им письмо, в котором призвал придерживаться на пути становления трех аспектов: веры в Бога, обязательности учебы и получения качественного образования и достижения физической крепости. Так он описывал свою поездку: «Я стал посланником мира Организации Объединенных Наций. Это имело для меня очень важное значение. Многие будут удивлены, узнав, что я, будучи боксером, всегда был против насилия любого рода. Может, это и смешно, однако, это, правда. Я всегда пытался не навредить оппоненту, старался не ранить противника, поэтому, когда я услышал эту новость, был чрезмерно горд. В ноябре 2002-го года я побывал в Афганистане с трёхдневной миссией. Когда мы приехали, я сразу же почувствовал какую-то гармонию со страной и местными людьми. Это мусульманская страна, и, несмотря на опасность, я чувствовал себя дома. Все вокруг были моими братьями и сёстрами.
Мне нравилось обнимать и целовать всех детей. Казалось, что их развлекают фокусы, которые я им показывал. Ислам учит не обманывать, поэтому всем тем маленьким детям, которые, возможно, верили в то, что я на самом деле заставляю шарф исчезнуть, приходилось раскрывать секреты фокусов. Мне было сложно покинуть детей. Они все были так чисты и невинны. Я молился, чтобы они были в состоянии удержать всё это в их стране. Я надеялся, что их будущее будет ярче прошлого».
Из этого случая его жизни можно понять, что Мухаммад Али также очень любил детей, как и Пророк (да благословит его Аллах и приветствует). Доказательством служит следующие слова чемпиона: «Когда я нахожусь рядом с сыновьями и дочерями, когда я разговариваю с ними, я чувствую себя ближе к Всевышнему Аллаху».
Чем сейчас занимается Мухаммед Али?
«Мы все настолько малы в огромной вселенной, созданной Богом», — любил повторять он, проводя параллель с ощущениями человека в самолете, когда при взлете пассажиры видят дома или автомобили в уменьшенном размере.
Все сущее на земле становится размером с муравья. И что мы можем? Поэтому жизнь каждого зависит от Бога, предоставляющего сигналы, в т. ч. и Мухаммаду Али, «как и куда двигаться».
Интересно, знает ли он, что он сделал существенный вклад в Исламскую религию?
Мухаммад Али стал образцовым мусульманином для всех людей по всему миру.
Али вдохновил многих соотечественников на принятие Ислама. Он посвятил себя творению добра: «Перед сном я всегда спрашиваю себя, буду ли я, гордится тем, как жил сегодня, если утром не проснусь. Я всегда старался делать много хорошего. Столько, сколько в моих силах. Хотя бы подписать автограф или пожать чью-то руку. Я просто стараюсь сделать людей счастливыми и попасть в рай. Я не идеален. Знаю, что должен еще многое поменять, и я работаю над этим. Некоторыми совершенными мной действиями я не горжусь. Особенно, когда я причинял боль другим людям. За это я прошу прощения у Бога».
Как вы сейчас проводите время? — спросил как-то один журналист в одном из интервью.
— Я читаю самые различные книги — самая любимая из них, конечно, священный Коран. Когда я был молодым, читать особо не любил — так что сейчас наверстываю упущенное. Я помогаю бедным, еще я строю спортзалы для детей, потому что, когда я был ребенком, меня в них не пускали — везде висели таблички «Только для белых». Но самая главная цель моей жизни сейчас — восхвалять Бога и пропагандировать ислам.
Жена Мухаммада Али говорит о нём следующее: «Если он раньше не любил читать, то сейчас часами проводит время за чтением, читая Коран, выписывает некоторые отрывки из него, чтобы выучить их. В основном читает исламскую литературу, и научно-исследовательские книги и сравнивает их противоречие с Евангелием. Раздаёт милостыню бедным, чтобы они купили одежду, но ведь известно, что они берут деньги, чтобы пропить. Но, он всё равно продолжает давать милостыню».
Вы проигрывали бой всего три раза за свою карьеру. Как реагировали на это?
— Я этому не радовался, но понимал — я сделал все, что мог, выложился по максимуму. И если при этом вышло так, что я проиграл, значит, так угодно Богу.
Боксёр неустанно призывает всех окружающих и своих поклонников к исламу. О своём постоянном призыве он высказывает следующую мысль: «Петух кукарекает только тогда, когда он видит свет, оставьте его в темноте, и он никогда не произнесет ни звука. Я вижу свет и я кричу».
«Всевышний Аллах послал мне болезнь в качестве испытания».
Два года тому назад Мухаммад Али отмечал 70-летний юбилей, сейчас он страдает от болезни Паркинсона. У него ухудшился слух, речевая функция и моторные функций организма. Мухаммад Али говорит следующее о своей болезни: «Меня точно испытывают: буду ли я молиться дальше, сохраню ли я веру? Бог подвергает испытаниям всех великих людей. Я не утрачу силы воли, не упаду духом. Всевышний Аллах послал мне эту болезнь, чтобы показать, что Он «первый», а не я».
Действительно болезнь не помешала ему совершать поклонение и делать добро. Он сделал значительные вклады в финансирование исламских институтов, такого как Масджид аль-Фатир, первая мечеть, построенная с нуля в городе Чикаго. По-настоящему великие люди, как сказал он однажды, не хотят быть великими, но хотят помогать другим, быть ближе к Богу. Следующие советы, обращенные к молодёжи, которая стремится быть известными: «Будь сильным, читай Коран, поклоняйся Богу. Это, безусловно, поможет тебе», — служат наставлениям для всех нас.
Цитат и крылатых фраз о Мухаммаде Али много, однако, одно из них особенное: «Я не курю, но продолжаю носить спичечный коробок в кармане. Когда мое сердце скользит к греху, я зажигаю спичку, подношу к ладони и тогда говорю себе: «Али, ты не можешь вынести это тепло, так как ты вынесешь нестерпимый жар Ада?». После я отступаю от плохих мыслей». Эти слова должны быть примером для всех мусульман.
На вопрос «С кем бы вы пожелали встретиться?», Мухаммад Али ответил: «С Пророком Мухаммадом (да благословит его Аллах и приветствует). Он придерживался канонов Ислама в трудные времена, стал примером для всех мусульман по всему миру, призывал к добру».
Мы желаем ему исполнения его мечты, умереть с верой в сердце и встретиться с Пророком (да благословит его Аллах и приветствует) на том свете, на дне райской реки Каусар.
Перевод с казахского — Айнагуль Джумагазиева
Интервью с Познером о неимоверной любви к спорту: пример Мохаммеда Али помог устоять перед КГБ, в школе зауважал бейсбол, в 86 лет без тенниса ноет тело — Пять углов — Блоги
Вадим Кораблев наслаждался погружением.
Когда я впервые позвонил Познеру – это было еще в феврале – и сказал, что хочу поговорить с ним о спорте, он ответил, что есть люди, которые любят спорт сильнее и знают намного больше историй. Мы договорились не сразу, но все-таки спустя месяц созвонились по скайпу, и стало очевидно: возможно, и есть люди, у которых больше историй, но найти тех, кто в 86 лет пять раз в неделю занимается теннисом и фитнесом, создавал в СССР бейсбольную команду, а потом возил ее в Штаты и Австралию, кому бы дарил мяч король бейсбола Джо ди Маджо и жал руку Мохаммед Али, все-таки тяжеловато.
Отец создал баскетбольную команду из эмигрантов, которая выиграла чемпионат Франции.
Познеру дарили мячи легендарные игроки– Сколько вам было лет, когда вы поняли: да, спорт меня цепляет?
– Понял, что очень люблю спорт, лет в семь. В американской школе мы играли в софтбол и в европейский футбол. Я очень увлекся, правда, не задумывался, цепляет или нет. Но когда заглядываю в прошлое, понимаю, что примерно тогда любовь и случилась.
Потом я стал просить родителей, чтобы меня учили теннису, дальше очень активно играл в бейсбол, а в старшей школе, которая соответствует нашим 8-9-10 классам, серьезно занимался бегом.
– Родителям это было важно?
– Мама не следила, а папа в свое время был, можно сказать, полупрофессиональным спортсменом. Когда жил во Франции, он был одним из тех, кто создал баскетбольную команду, которая называлась «Русская баскетбольная команда». Она состояла из эмигрантов и прошла путь от четвертого дивизиона до чемпионства в главной лиге Франции. Это, конечно, 30-е годы, когда профессионального спорта не было, но тем не менее.
Отец очень увлекался спортом. И всегда в этом поддерживал.
Меня сильно привлекали его медали – у него была целая коробка. И пара кубков.
– В Нью-Йорке вас в 10 лет отдали в теннис. Как я понимаю, в то время это был спорт для богатых.
– Это так, но меня учили теннису там, где это было не для богатых. Огромная бетонная площадь, нарисовано несколько кортов. Были и сетки, естественно. Учитель выходил с корзиной высотой примерно 1,30 м: сверху широкая, шла вниз на конус, нижняя часть была в виде небольшого круга. Корзина была набита старыми теннисными мячами. Урок длился до тех пор, пока все мячи не были использованы. Смысл такой: раз ты хочешь дольше играть, делай все возможное, чтобы вернуть мяч через сетку.
Когда начинаешь, ничего не получается, и урок заканчивается очень быстро. Но по мере того, как ты понимаешь технологию, занятие длится дольше. У нас не было специального тренера, который учил держать ракетку и объяснял детали. Это был суровый способ тренировки, но я его вспоминаю с удовольствием.
Владимир Познер
– А в бейсбол играли в школе?
– Ну да, это было не очень большое открытое помещение – такой прямоугольник метров 50 в длину и 30 в ширину. Слишком мало для бейсбола, но нормально для софтбола. Отличий, в принципе, не так много: в софтболе только мяч побольше и помягче, а игроки без ловушки. Алюминиевых бит тогда не было – только деревянные. Я полюбил эту игру совершенно страстно. И сейчас очень люблю. К сожалению, почти не могу играть в Москве – как-то негде. Но после поездки в Японию для съемок нового фильма у меня появился один знакомый, который скоро приедет работать сюда. Он отъявленный софтболист, сказал, что японцы часто играют, и могут меня позвать.
– В Японии ведь культ бейсбола.
– Там это, наверное, самый популярный спорт наряду с гольфом. Они очень хорошо играют, немалое количество японских бейсболистов потом переходят в американскую MLB. На меня сильное впечатление произвело, что у них дети выглядят как профи – все в формах, очень все серьезно.
– У вас в школе с друзьями была игра – бейсбол на косточках. Объясните принцип.
– Ее придумал мальчик по имени Бобби Холландер. Его папа был хорошо знаком с владельцем «Янкиз» – самой богатой команды.
Каждый бросок косточек и комбинация, которая выпадала, обозначала бейсбольное действие, они у нас были прописаны. Мы создавали свои команды из литературных и исторических героев, создавали свои лиги. Вели тетради, это было целое дело.
– В России бейсбол не понимают. Можете объяснить, в чем кайф?
– Вы знаете, у нас играют в бейсбол, даже есть команды, которые участвуют в европейских чемпионатах. Бейсбол – очень специфический спорт, нужно разбираться, так просто этого не объяснить.
Мне кажется, спортом начинают увлекаться, если его пропагандируют. А у нас бейсбол не пропагандируют совсем. У нас нет стадионов, в Москве один более-менее приличный. Когда-то японцы построили неплохой в МГУ, но он пришел в полную негодность.
То есть у нас не было попытки развить бейсбол.
А почему у нас вообще развивают какой-либо спорт? В cоветское время – чтобы выиграть очередные медали на Олимпиадах, чемпионатах мира и доказать, что советский строй и социализм – самые лучшие. Это была сугубо политическая задача. Сегодня, к счастью, этого уже нет. Хотя все равно победа российского спортсмена должна символизировать преимущество чего-то. Не знаю чего.
– А вы за какую команду болели?
– Железно за «Янкиз». Хотя по политическим воззрениям я должен был болеть за «Бруклин Доджерс», потому что она считалась не то что командой неимущих, но командой народа. Они первыми взяли в состав чернокожего американца Джеки Робинсона. Это было нечто очень прогрессивное и уникальное, так как весь спорт был белым. Но потом «Доджерс» перебрались в Лос-Анджелес, и началась уже совсем другая история.
И я бы болел за «Доджерс», но в «Янкиз» играл легендарный Джо ди Маджо – я был влюблен, он был для меня кумиром.
– Вы же с ним встречались.
– Да, но гораздо позже. Когда в 1991 году я поехал в турне по Штатам в связи с выходом книги, я оказался в Сан-Франциско – в городе, где родился и жил ди Маджо. Во второй половине дня мне позвонили и сказали: «Мистер Познер, мы вас очень просим прийти на ужин». Я ответил, что никак не могу, дико занят, да и вообще нет ни одной свободной минуты. Тут мне говорят: «Знаете, будет Джо ди Маджо». А я был настроен так: даже если там окажется президент, это не имеет никакого значения. Но Джо ди Маджо!
В общем, я пришел к восьми часам. Там были очень высокомерные люди, снобы, а никакого ди Маджо не было и в помине. Я подумал, что меня обманули, и стал лихорадочно придумывать повод поскорее уйти. Вдруг дверь открылась, и вошел Джо ди Маджо: невероятно красивый, грациозный, серебристые волосы. Как Федерер в теннисе. Он подошел ко мне, протянул руку и сказал: «Здравствуйте, я Джо ди Маджо». Я что-то проблеял в ответ, не было слов.
Он полез в карман: «У меня для вас кое-что есть». Вытащил бейсбольный мяч и дал его мне.
На этом мяче написано: «Для Владимира, я очень хотел с вами познакомиться. С самыми добрыми пожеланиями. Всегда ваш, Джо ди Маджо». Он смотрел мои передачи. Невозможно передать, что это значит для американца.
Потом еще один мяч мне подарил тоже очень известный игрок того времени Фил Риззуто. Написал: «Владимиру, настоящему «Янки» в сердце своем. С приветом, Фил Риззуто». Ну, Риззуто – это, конечно, очень хорошо, он в зале славы бейсбола, но, конечно, это не ди Маджо. Я даже не знаю, с кем его можно сравнить. Это был символ джентльменства и порядочности. Он был вторым мужем Мэрилин Монро. И единственным человеком, который каждую неделю привозил цветы на ее могилу.
– Потом вы были в Сан-Франциско с командой «Московские чайники», которую создали в конце 80-х. Не выдержали без бейсбола?
– Да, хотелось. А «Чайники» – так мы играли как чайники, не очень здорово.
Когда начали, всем было за сорок, всех надо было тренировать, учить. Но дошло до того, что я вывез команду в Америку, мы проиграли чемпионам Сан-Франциско – они тоже, конечно, были в возрасте – 5:7, что было очень неплохо. А потом мы поехали в Австралию на первенство мира среди любителей, заняли третье место.
– А почему вас меньше цеплял баскетбол? Тем более, отец основал команду во Франции.
– Может быть, потому что я не очень хорошо играл. В бейсбол я играл шикарно, теннис мне очень удавался, а баскетбол как-то не так. Я вообще больше люблю не командные виды спорта. В теннисе очень не люблю парный разряд, всегда играю одиночку. Тут такой момент: если я проиграл, значит, я виноват. Если выиграл, значит, что-то получилось.
Бейсбол, конечно, командный вид спорта, но в гораздо меньшей степени, чем другие. Когда ты выходишь бить, то ты стоишь один. Если ты в поле, то поймал мяч сам. Конечно, есть моменты, когда тебе подсказывают, что ты должен пожертвовать собой или надо сделать бант (удар без замаха, при нем биту держат параллельно земле и гасят ей скорость полета мяча, опуская его на землю – Sports.
ru), но это большая разница.
Может, это связано с характером. Я, например, никогда не играл в футбол, кроме школы.
В школе Познер постоянно дрался, его даже перевели к старшим, потому что они были крупнее. Его герой – Мохаммед Али, однажды они встречались
– Какое-то время вы занимались боксом. Где это было?
– В Америке, мне было 11-12 лет. Как-то летом меня определили в католический лагерь, хотя мои родители совсем не были католиками (отец Владимир работал звукорежиссером в кинокомпании Metro-Goldwyn-Mayer, а мама – француженка Жеральдин Люттен – монтажером в Paramount Pictures – Sports.ru). Но лагерь находился в удобном месте, там был какой-то знакомый. Надо сказать, что католики очень жестко воспитывают детей, бокс там был очень развит. Не дай бог тебе заплакать – это вообще невозможно. У меня довольно хорошо получалось, и тренер сказал, что надо продолжить.
Я занимался три года, но потом мама восстала: сказала, что она категорически против.
Ну раз так, что я мог поделать?
– А были эпизоды, когда вам пригодились боксерские навыки?
– Даже неоднократно. Мне так кажется: если человек занимался боксом, достиг каких-то успехов, то он отдает себе отчет, что у него большое преимущество в физическом столкновении один на один. Боксер обладает оружием, холодным оружием. Удар ведь это не просто взять и размахнуться кулаком: ты знаешь как правильно бить, вкладываешься от пятки до кулака, просчитываешь скорость удара, умеешь сам от него уходить, уходить и одновременно бить.
В СССР я знал много боксеров и однажды, можно сказать, участвовал в драке в одном из ресторанов Москвы – мы были там с чемпионом страны. Фамилию называть не буду, но он укладывал людей одним ударом. При том, что их было больше, но вскоре стало меньше.
Человек, который владеет такими приемами, должен отдавать себе отчет, что может применять их только в самом крайнем случае. Можно ведь и изуродовать человека.
Владимир Познер
– А вы драться вообще любили?
– Я очень много дрался, даже не знаю почему.
Видимо, у меня были какие-то проблемы, неудовлетворенность. Но я это не могу объяснить.
Я дрался настолько часто, что в школе City & Country в Нью-Йорке, очень уважаемой школе, меня директор перевела через класс. Я учился сначала с семилетками, потом с восьмилетками, а вот с девятилетками своими уже нет. Чтобы я успокоился, меня сразу перекинули к десятилеткам: они были больше и сильнее. Я ужасно огорчался, плакал, просил этого не делать – не потому, что боялся старших, а потому, что привык к своим. Тогда учительница погладила меня по головке и сказала: ничего-ничего, все будет в порядке.
Даже не знаю, почему я так дрался. Мне до сих пор непонятно. Я ведь вообще не драчун, не люблю никого провоцировать. Нет, если надо, я могу. Но ничего хорошего в этом нет.
– Когда умер Мохаммед Али, вы так начали свою прощалку: «Ушел один из моих героев». Герой – это очень сильное слово. Можете расшифровать, почему так его назвали?
– Али – величайший тяжеловес в истории бокса, другого такого не было.
Но для меня он больше чем боксер.
Его смелость – отказ идти воевать во Вьетнам при том, что его лишали титула. Его публичные слова о том, что ни один вьетконговец не называл его ниггером. Его готовность все потерять. Готовность придерживаться своих принципов. Это поражает до сих пор. А ведь потерял он очень многое – в лучшие годы его лишили возможности защитить титул. Да, через 5 лет он это сделал, но все-таки это был уже другой Али. Но он никогда не выражал сожаления по этому поводу.
Это был очень гордый, самостоятельный, невероятно остроумный и обаятельнейший человек. Он действительно был одним из моих героев: и спортивных, и человеческих.
– Вы общались с ним после передачи коллеги Фила Донахью.
– Один раз. Он уже сильно болел, у него был очень тяжелый Паркинсон. Еле-еле говорил, потому что Паркинсон влияет на голосовые связки.
Меня с ним познакомили, и я ему сказал, что он – один из моих кумиров. Человек, поступок которого меня лично вдохновил.
Я бывал в тяжелых ситуациях, и когда надо было принять тяжелое решение, его поступок помог мне не прогнуться. Я ему об этом сказал – и ему было очень приятно.
– Он помог вам в каком-то конкретном случае?
– Я ведь был невыездным в течение почти 30 лет, меня не выпускали из Советского Союза, потому что я отказался сотрудничать с КГБ, отказался стучать на коллег по университету и после. Они довольно долго меня уговаривали, предлагали, говорили: если согласишься, получишь то и то. А когда я окончательно с ними разругался, и их представитель сказал мне, что, мол, ты нас попомнишь, я думал о Мохаммеде Али. Нет, не сравнивал себя с ним. Я все-таки рос во Франции и Америке, моя профессия связана с этими странами, и пока эти 30 лет я не мог выехать, то соблазн сделать так, чтобы выпустили, был велик. Но я никогда, даже ни на йоту не пошел по этому пути.
И отчасти в этом сыграл роль Мохаммед Али.
Познер говорит, что сейчас для наших спортсменов главное – деньги.
Он за то, чтобы на Олимпиадах не было флагов стран, а спортсмены представляли себя– Когда в 1952 году вы переехали в СССР, все оказалось не так, как вы себе представляли. А у вас были иллюзии по поводу советского спорта?
– Я очень хорошо помню первое участие СССР в Олимпиаде – это 1952 год. Я еще не был в Москве, жил в Германии, но страшно болел за СССР и радовался победам. И в дальнейшем, когда приехал, всегда очень болел за наших спортсменов. Конечно, я понимал, что наши любители – никакие не любители, а профессионалы. И они были величайшими спортсменами – хоккеисты, футболисты.
Советские легкоатлеты на Олимпиаде-1952
Меня это очень радовало. Но была и ложка дегтя – постепенно я понял, что в нашем спорте распространены запрещенные вещества, допинг. Я это понял довольно давно. И хотя говорили, что государство не имеет к нему никакого отношения, я в это не верил и не верю. Потому что в СССР государство имело отношение ко всему.
Вообще ко всему, поскольку победа в спорте имела политическое значение. Когда на Олимпиаде наша сборная по футболу проиграла югославам, команду, по указанию Сталина, разогнали (сборная в основном состояла из игроков ЦДСА, после турнира команду расформировали на два года – Sports.ru). Это было очень неприятно.
– А советский спортсмен чем-то отличался от западного?
– Трудно сравнивать. Сегодня наши спортсмены, конечно, стали гораздо свободнее. Они лучше говорят, они не боятся. Все-таки советские спортсмены понимали, где они живут и что с ними могут делать все что угодно. Что они должны быть очень послушными. Сегодня не такая ситуация. Многие играют за рубежом, особенно в НХЛ.
Могу сказать, чем отличается советский спортсмен от российского. Сегодня для наших спортсменов главный стимул – это деньги. Для советского спортсмена блага, конечно, имели значения: автомобиль, квартира, повышение, если ты играл, например, за ЦДКА. Но все-таки материальный момент был менее важным, чем сегодня.
Так мне кажется.
Я понимаю, профессиональный спортсмен должен зарабатывать. Желание заработать – абсолютно нормальное, но с другой стороны, когда выдающийся футболист получает миллионы, его покупают и продают за огромные деньги, это мне кажется неправильным. Потому что есть, например, хирург. Выдающийся хирург, который спасает жизни каждый день. И когда он не получает даже 10% зарплаты футболиста, это несправедливо. Мне ответят: да, но футболист же приносит огромные деньги, на него ходят тысячи людей. Это правда. Но тем не менее в этом что-то есть неправильное. Да, футболист меня развлекает, но если у меня будет инфаркт, то футболист мне не поможет. А хирург спасет.
Все-таки гигантские деньги развращают, приводят к тому, что родители отдают детей в секции, только чтобы заработать в будущем.
– В 60-е вы болели за футбольное «Торпедо». Почему?
– Я работал в Агентстве печати «Новости». Не имел к этому отношения, но почему-то агентство взяло шефство над командой, была группа людей, которая могла ездить и что-то рассказывать.
Поскольку я был белой вороной с моим опытом жизни, меня попросили читать лекции. Я ездил в Мячково, где познакомился со всеми: Валентином Ивановым, Эдуардом Стрельцовым, Анзором Кавазашвлили, Валерием Ворониным.
Это как раз годы, когда «Торпедо» было очень сильно, даже стало чемпионом СССР. Я не дружил с футболистами, хотя у меня были товарищи, с которыми они вместе выпивали. Но я знал игроков, да.
«Торпедо»-1965
– Что это были за лекции?
– Я им рассказывал о международном положении, что происходит в Америке и так далее. Кто-то интересовался, кто-то не очень, кто-то тихо спал.
– Пару лет назад я писал текст про Валерия Воронина. Оказывается, вы ему возили джазовые пластинки.
– Это правда. Я очень увлекаюсь джазом, начал еще ребенком в Америке. У меня огромная коллекция.
Воронин любил джаз. Он мало чего знал, но то, что слышал, ему нравилось. Когда я узнал об этом, стал ему привозить пластинки.
– Каких исполнителей?
– Сейчас не могу вспомнить. Наверняка там были Элла Фицджеральд, Луи Армстронг, Дюк Эллингтон.
– В СССР у вас появились герои, сравнимые с Али и ди Маджо?
– Пожалуй, нет. Мне нравились некоторые спортсмены, но чтобы они еще занимали гражданскую позицию, – такого не было.
Фетисов, желая уехать в НХЛ, держал твердую позицию, не уступал – здорово, но это было для него же. То есть Фетисов защищал Фетисова. Это не то же самое, что, например, выступать против войны в Афганистане.
– Писатель Евгений Водолазкин мне сказал, что он не любил СССР и находил спасение в футболе: «Там все было настоящее, никто не симулировал выборы, собрания». А вам спорт помогал осваиваться?
– Я понимаю, о чем говорит Водолазкин. Но, вы знаете, он намного меня моложе, рос совсем в другом Союзе. Я в начале очень верил, очень любил и только позже разочаровался.
Но да, футбол – это футбол.
И это был реальный футбол. Там наверняка были свои шахер-махеры, но тем не менее: все были равные, ты пришел на стадион и чувствовал себя иначе. Кто-то выиграл, кто-то проиграл.
Хотя помню, в «Советском спорте», который я читал просто религиозно, была новость, что «Спартак» обыграл «Крылья Советов» со счетом 2:2.
– Что вы запомнили про Олимпиаду-80?
– Я работал на ней, только на иностранном языке. Комментировал для главной редакции вещания на США и Англию, потому что на иновещании не было никого, кто понимал спорт. Меня сразу взяли.
В основном я комментировал легкую атлетику, остались три ярких впечатления.
Первое. Я разговаривал с американским комментатором, который объяснил мне, что настоящий комментатор легкой атлетики должен суметь за 10 секунд назвать тройку, вырвавшуюся вперед, тройку лидеров на половине дистанции и тройку на финише. И это, конечно, очень трудно – надо быть большим профессионалом.
Второе. Когда был финал бега на 10 тысяч метров, среди финалистов оказался эфиоп Миртус Ифтер, невысокого росточка, он даже не знал, сколько ему лет.
Он был явно немолодым (тогда ему было 36 лет – Sports.ru). И примерно за полтора круга до финиша появилось ощущение, что у него ноги превратились в колеса, он унесся со страшной силой и выиграл забег. У меня это до сих пор в памяти, ярчайшее впечатление.
Миртус Ифтер (№191) на Олимпиаде-1980
Третье. Очень трогательное закрытие. Вышибало слезы.
– Как вы отнеслись к бойкоту Олимпиады? С понимаем или негодованием?
– С негодованием. Со всех сторон причем. Недаром же де Кубертен говорил, что Олимпийские игры вне политики, вне войны. Но то, что происходило в Афганистане, это ужас.
– Вы уже говорили, что спорт в СССР был очень важен для политиков. Сейчас ведь так же?
– Да, я согласен. Это источник патриотизма, веры в себя: вот какие мы молодцы. Не только у нас, но у нас точно это имеется.
Я вообще сторонник идеи де Кубертена, который говорил, что Олимпийские игры – это торжество отдельно взятого спортсмена.
Будь моя воля, не было бы никаких флагов, я бы праздновал победу отдельного спортсмена. Но тут уже ничего не изменишь. Это так и воспринимается в мире: слава Америке, России, Китаю и так далее.
– Россия – спортивная страна?
– На мой взгляд, да. Русские очень способные в спорте, есть целая плеяда блестящих советских спортсменов – причем в разных видах. Борьба, бокс, фехтование, тяжелая атлетика, волейбол, легкая атлетика, спортивная гимнастика, стрельба. У нас действительно много выдающихся спортсменов и результатов.
Познера очаровала Тутберидзе. Его раздражает, что спортсмены идут в Госдуму, потому что от них нет толка
– Интересно задать вам пару вопросов, которые уже задавал тому же Водолазкину. В Госдуме сейчас работают 17 спортсменов. Почему они так активно рвутся в политику?
– А куда им идти-то? Это большой вопрос.
Профессиональный спортсмен должен с утра до вечера заниматься спортом – как пианист, скрипач, балерина.
Только тот же пианист может играть до конца своих дней, а у спортсмена наступает предел. То же самое у балерины, но они, как правило, уходят на пенсию. Спортсмены привлекательны для избирателя, потому что очень популярны. Партии с удовольствием их берут, они придают им дополнительный окрас.
Думаю, толку от спортсменов немного, хотя наверняка есть те, кто неплохо соображает. Но они не политики. Если бы они были политиками, то не занимались бы спортом. Они только придают определенную ауру: вот, смотрите, у нас есть Роднина, Исинбаева.
В других странах, насколько мне известно, спортсменов в парламентах крайне мало, если они есть вообще.
– То есть вас не устраивает, что условный Валуев отвечает за решения, которые касаются всех нас?
– Меня это не устраивает совершенно. Я не хочу сказать ничего плохого о Валуеве, хотя боксер он был совершенно никакой. Мягко говоря, не Мохаммед Али.
У меня нет ощущения, что он владеет вопросом в той степени, в которой необходимо владеть.
– А почему спортсмены почти всегда поддерживают действующую власть?
– Это их надо спросить. Я думаю, что если человек хочет делать карьеру и дальше продвигаться, то один из способов добиваться этого – поддерживать сильных мира сего. Показать свою преданность, патриотизм и так далее.
Кстати, когда какой-нибудь спортсмен начинает критически говорить о власти, обычно это не кончается уж очень хорошо.
– А были спортсмены, которые вас удивили в хорошем смысле? Эрудицией, воспитанием и так далее.
– Вы знаете, меня удивила Тутберидзе. Умница, очень естественная, ни во что не играет. Говорит как есть. Произвела просто прекрасное впечатление. Лучше многих-многих-многих других. Но она не спортсменка, а тренер. Это все-таки чуть-чуть другое.
Я не сомневаюсь, что среди спортсменов немало умных людей, но насчет эрудиции у меня есть сомнения. Этим людям некогда читать книги, ходить в театр, смотреть кино.
– К вам в программу приходили спортивные чиновники.
Сложился общий портрет?
– Я их приглашал по определенному поводу – скандала с допингом. Последним был новый министр спорта Олег Матыцин. Он мне понравился, говорил прямо и откровенно, без всяких намеков на заговор: какое решение будет у суда – мы должны его принять.
Все остальные абсолютно похожи на советских чиновников, которые ничего не признают и употребляют тот же набор набивших оскомину слов.
– Вы смотрите спорт по российским каналам?
– По «Матч ТВ» смотрю хороший футбол. Всегда смотрю теннис, но на «Евроспорте». Иногда удается посмотреть бейсбол, люблю хороший бокс.
ESPN, к сожалению, в России смотреть не получается, хотя с удовольствием бы это делал – они шикарно показывают. И англичане тоже: когда бываю в Лондоне, смотрю Sky News. Их футбольные трансляции – обалдеть можно. И комментируют великолепно, мне даже немножко обидно, потому что есть чему учиться: очень профессиональная оценка происходящего, грамотно обозначены детали – ничего лишнего.
У них самый рядовой комментатор – ну очень хороший.
– Что нравится в «Матч ТВ»?
– Мне нравится, что хотя бы существует канал, где есть спортивные трансляции. А так, очень много рекламы, много букмекеров. Я считаю, что это лишнее, но, конечно, они должны зарабатывать деньги.
– У вас есть любимые спортивные комментаторы в России?
– Мне очень понравилось, как Сафин комментировал теннис. Чувствуется, что человек досконально понимает игру. Очень интересный стиль, он как бы подсказывал игроку: ну же, иди вперед, чего стоишь!? Я получил колоссальное удовольствие, потому что очень люблю теннис и понимаю его. А то иногда рассказывают бог знает о чем: в 1932 году случилось… А в это время идет игра. Да лучше расскажите мне, что происходит.
Познер занимается спортом 5 раз в неделю. Делает упражнения для пресса и бицепса
– Вам исполнилось 86 лет, и вы в отличной форме. Как поддерживаете ее во время карантина?
– Три раза в неделю занимаюсь фитнесом – как следует, до пота.
А обычно занимаюсь 5 раз в неделю: трижды играю в теннис и дважды хожу на фитнес. Теннис пока закрылся, а своего корта у меня, к сожалению, нет.
– Фитнес – это что?
– В основном силовые упражнения: для бицепса, трицепса, мышц пресса, спины, ног. Есть упражнения на гибкость и равновесие.
– Как вы все это успеваете?
– Сейчас ко мне приходит тренер, мы занимаемся с 9 до 10:30. Потом день свободный, делай что хочешь. Особенно сейчас, когда никуда не нужно идти, никаких встреч нет. Можно заняться вещами, до которых не доходили руки: привожу в порядок документы, фотографии, выкинул пять мешков ненужных бумаг.
А в обычное время я играю в теннис в 8 утра. Потом весь день впереди, ничего не мешает.
– Есть соперник, которого вы обыграли в теннис, и этим гордитесь?
– Конечно. Я не буду называть имена, потому что они не громкие, но я играл с людьми, которые явно сильнее меня, и выигрывал. Это самое приятное.
Теннис – это ведь такая игра, где очень многое в голове. Когда ты понимаешь, что у соперника в голове непорядок, этим можно очень хорошо пользоваться.
– А вы вообще умеете проигрывать?
– Я очень не любил. Когда был пацаном, сильно плакал, говорил, что виноват не я, а ветер не в ту сторону дул. Я довольно долго не умел проигрывать и вообще стыдно об этом вспоминать. Но сейчас проигрывать научился.
Я очень злюсь на себя. Но не когда меня обыгрывают, а когда я сам плохо играю, ничего не получается. Вообще важно уметь проигрывать: улыбнуться, поздравить соперника.
– Вы говорили, что когда не играете в теннис, вам становится не по себе. Что вы чувствуете?
– Тело скучает, прямо ноет. Вот прямо очень хочется пойти на корт, ударить ракеткой по мячу.
– Лучший матч, который вы когда-либо видели?
– Да, хороший вопрос (Познер сказал это после 10 секунд молчания – Sports.ru). Это очень трудно, я помню много прекрасных матчей.
Не могу вспомнить точные годы, но мне нравится пара финалов Федерера на «Уимблдоне».
В боксе – бой за титул чемпиона мира в среднем весе между Шугаром Рэй Робинсоном и Рокки Грациано 1952 года. И еще бой Мохаммеда Али и Джорджа Формана в Африке.
– Представьте, что у вас есть возможность провести целый день с любым спортсменом. Кто бы это был?
– Одного не назову. Думаю, Мохаммед Али. Может, Эмиль Затопек – единственный человек, который за одну Олимпиаду выиграл 5 тысяч, 10 тысяч и марафон. Может, Пааво Нурми – величайший бегун на длинные дистанции. Может быть, Федерер – он мне кажется очень интересным человеком.
Кто знает, может, я бы потом разочаровался, потому что ни с кем из них не разговаривал. Но хотелось бы.
– Слова Льва Толстого: «Надо непременно встряхивать себя физически, чтобы быть здоровым нравственно». Вы согласны?
– Еще древние римляне говорили Mens sana in corpore sano, то есть «в здоровом теле – здоровый дух».
Это, конечно, не закон, но, наверное, вещи связанные. Я склоняюсь к тому, что если тело не здорово, с духом сложнее.
Другие интервью Вадима Кораблева:
Фото: East News/PRESTON STROUP; globallookpress.com/Yohei Osada/AFLO, Bai Xue/Xinhua; РИА Новости/А.Починин, Анатолий Гаранин, Олег Ласточкин, Евгений Одиноков, Алексей Дружинин, Кирилл Каллиников; pozneronline.ru; commons.wikimedia.org/Valeriy Shustov
Рекордно низкий IQ, приход к исламу и ненависть к предкам: тайны жизни Мохаммеда Али
Имя этого легендарного тяжеловеса знают даже те, кто никогда не интересовался боксом, а его знаменитый девиз «Порхать, как бабочка – жалить, как пчела» стал поистине крылатой фразой. Ровно 80 лет назад родился один из величайших в мире боксеров – Мохаммед Али. Он начал учиться боксировать, когда ему было 12, и тренеры не возлагали на него больших надежд. Однако Али стал единственным боксером, трижды завоевавшим титул чемпиона мира в тяжелом весе. За свою карьеру он провел 61 поединок, из которых 56 увенчались победой, в 37 из них Али отправил противника в нокаут.
Имя Мохаммеда Али стало нарицательным, и для тысяч боксеров во всем мире – как начинающих, так и уже опытных профессионалов – он остается примером для подражания. Многим он казался непобедимым, но далеко не все знают, через какие испытания пришлось пройти легендарному боксеру, и поединки – лишь их часть. О вечной борьбе с «белой кровью» в собственных жилах, принятии ислама и финальном сражении со страшной болезнью, которое Али так и не смог выиграть – читайте в нашем материале.
«Даже Иисус был белым на картинках»: ирландские предки и ненависть к расизму
Будущий чемпион появился на свет 17 января 1942 года в Луисвилле (штат Кентукки, США). Родители назвали мальчика Кассиус Марселлус Клей-младший – именно под этим именем спустя 22 года он выиграет свой первый бой. Мать Клея, Одесса, была домработницей и трудилась в основном в домах обеспеченных белых семей. Отец, Кассиус-старший, зарабатывал на жизнь рисованием рекламных вывесок, мечтая стать профессиональным художником.
Впрочем, гораздо лучше у него получалось выпивать и проводить время с гулящими женщинами – возможно, из-за этого, уже став знаменитым, Мохаммед Али практически не упоминал о нем в своих интервью.
Клеи были типичными представителями чернокожего среднего класса и по меркам того времени, учитывая царившее в Штатах расовое неравенство, жили неплохо. Со временем им даже удалось накопить на небольшой коттедж в очень приличном «черном» районе. Правда, проблемы расизма терзали Кассиуса с самого детства. Уже в 10 лет он задавался вопросом о том, почему чернокожих в его стране считают второсортными людьми. Подливала масла в огонь и мать, которая очень гордилась тем, что в ее жилах течет «белая кровь» – дед Одессы был ирландцем.
Отец же, напротив, не скрывал своей неприязни к белым и не упускал случая рассказать Кассиусу и его младшему брату Рудольфу, каково на деле «белое правосудие». Сильнее всего на будущего боксера повлияла история о чернокожем мальчике по имени Эмметт Тилль. С ним жестоко расправились на почве расовой ненависти, а убийц так никто и не наказал.
Неудивительно, что маленький Клей в какой-то момент стал презирать белое сообщество. Собственного прапрадеда-ирландца он всегда называл «насильником-рабовладельцем», хотя на самом деле тот состоял со своей чернокожей супругой в законном и счастливом браке.
«Когда я смотрел на себя в зеркало, я был горд тем, что я вижу, но было много черных людей, которые не хотели ими быть. Маленькие черные мальчики не имели примера для подражания. У нас не было ни одного героя, кто выглядел бы как мы, – говорил Мохаммед Али, вспоминая себя в детстве. – Даже Иисус всегда был белым на картинках. Затем я заметил, что все ангелы на картинках были белыми. Так что однажды я спросил маму: «Что будет, когда мы умрем? Мы попадем в рай?»
Позднее, уже будучи опытным боксером, Мохаммед Али не раз говорил о том, что «белая кровь» делает его слабее. Впрочем, его соперники наверняка могли бы с этим поспорить.
«Я говорил, что я величайший, а не умнейший»: украденный велосипед, первые победы и низкий IQ
На ринг юный Кассиус Клей пришел из-за украденного велосипеда.
Казалось бы, не такая уж трагедия, ради которой стоит в корне изменить свою жизнь. Однако для 12-летнего Кассиуса ярко-красный «железный конь» был главной гордостью и сокровищем – ведь он купил его на собственные заработанные деньги. Как-то раз, обнаружив, что велосипед угнали, парнишка пообещал непременно отомстить обидчикам. И именно в этот момент ему на пути встретился полисмен по имени Джо Мартин. Мальчик рассказал ему о своей беде и жажде мести, на что коп ответил: «Прежде чем кого-то побить, нужно сначала этому научиться». Выяснилось, что Мартин не только работает в полиции, но еще и тренирует юных боксеров. Он пригласил Кассиуса в спортзал, куда он привел и младшего братишку Рудольфа. На этом любительском ринге и начался его долгий путь к вершинам успеха.
Но тренерам пришлось несладко с новым подопечным. Кассиус постоянно демонстрировал свой взрывной характер, задирал других ребят и на все стороны кричал, что он – лучший из лучших. Из-за такого поведения Мартин даже несколько раз выставлял Кассиуса из зала, и никто из тренеров не видел в бунтаре задатков будущего чемпиона.
Однако Клей тренировался, что было сил, и уже через шесть недель после прихода в секцию провел свой первый бой против белого подростка Ронни О’Кифи. Оба боксера выступали в весовой категории до 89 фунтов. Несмотря на то, что О’Кифи был старше и опытнее, Кассиус без труда одержал над ним верх. Бой показывали по телевизору, и счастливый победитель, не сдерживая эмоций, на камеру кричал, что станет величайшим боксером в истории. С этого момента он начал еще более усиленно работать над собой.
Кассиус каждый день улучшал свою технику и работал над выносливостью. Кроме того, он исправно придерживался здорового образа жизни – не пил, не курил и не употреблял наркотики. Вместо поездок на автобусе Клей совершал ежедневные пробежки до школы, а также следил за своим питанием. На протяжении следующих двух лет он дрался практически без перерыва: каждые три недели у Клея был новый соперник. И, независимо от его опытности и силы, юный боксер неизменно одерживал победу.
В 1956 году Клей выиграл турнир «Золотые перчатки», это были его первые крупные соревнования. Также он одержал победу сразу в двух турнирах Атлетического любительского союза – 1959 и 1960 годах. К моменту окончания школы на счету у боксера было 100 побед на любительском ринге и всего восемь поражений – весьма внушительный результат для такого молодого спортсмена.
Но в учебе наш герой был далеко не так хорош. Однажды его даже оставили на второй год из-за ужасной успеваемости. Закончить школу Клею удалось только благодаря стараниям директора. Тот поддерживал целеустремленность молодого боксера и, к тому же, мечтал повысить престиж школы за счет прославленного выпускника. В итоге в 1960 Кассиус Клей с горем пополам окончил учебное заведение. Правда, вместо диплома, который выдавался при успешном окончании учебы, ему выдали лишь справку о посещении. Из-за пробелов в образовании у Клея навсегда остались проблемы с чтением, и он часто просил близких читать ему.
А спустя несколько лет произошло и вовсе немыслимое: боксера признали негодным к службе в армии из-за низкого уровня IQ.
Все физические нормативы он сдал без труда, а вот тест на умственные способности пройти не смог: его уровень IQ оказался равен 78, что намного ниже минимального порога, необходимого для прохождения службы. Но боксера этот факт, похоже, не сильно расстроил. «Я говорил, что я величайший, а не умнейший», – отшутился Клей.Уже в начале 60-х у Кассиуса выработался его фирменный уникальный стиль. Он словно танцевал вокруг противника – буквально «порхал» с опущенными руками, провоцируя оппонента наносить мощные размашистые удары. Сам Клей от них легко уклонялся, а его соперник неуклонно терял силы. Многие боксеры и тренеры критиковали боксера за его «хвастливый» стиль борьбы, но он неизменно приносил ему победы.
Страх полетов, победа на Олимпиаде и «бесполезная» медаль
Сразу после окончания школы Клею предложили принять участие в Олимпиаде. Однако по пути на отборочный турнир к Играм, который проходил в Сан-Франциско, выяснилось, что Клей до смерти боится летать на самолете.
Обратно в Луисвилл он добирался на поезде.
Когда настало время лететь на Олимпийские игры (они проходили в Италии), Клей едва не снялся с соревнований. Тренеру потребовалось два часа, чтобы уговорить его. Правда, лететь Кассиус согласился лишь при одном условии: на нем будет парашют. Он купил его в магазинчике военных товаров, сразу же надел и не снимал до самого приземления.
На Олимпийских играх Клей в очередной раз подтвердил свой негласный титул сильнейшего боксера. Он без труда одолел своего первого соперника, бельгийца Ивона Беко, техничным нокаутом. В четвертьфинале Клей встретился на ринге с советским боксером Геннадием Шатковым и снова выиграл. В полуфинале его противником стал австралиец Тони Мэдиган, которого Клей уже побеждал в 1959 году. История повторилась и в этот раз, хотя бой был очень напряженным и Мэдиган до последнего верил, что победа у него в кармане.
Наконец, финальным соперником Клея стал опытный польский боксер Збигнев Петшиковский.
За его плечами на тот момент было 230 поединков, и он был на девять лет старше Кассиуса. Атаки Петшиковского были настолько мощными, что Клею пришлось впервые за долгое время отказаться от своей «порхающей» манеры ведения боя и сосредоточиться на точных, сильных ударах. Зрители следили за боем, затаив дыхание: оба соперника были необычайно сильны, но ни один не коснулся матов. Единогласным решением судей победа была присуждена Кассиусу Клею.
Золотая медаль Олимпийских игр стала для Клея главным предметом гордости. Он появлялся с ней повсюду и не снимал, даже когда ложился спать. В родной Луисвилл он вернулся национальным героем: в аэропорту его встречали сотни фанатов, отец выкрасил ступеньки дома в цвета американского флага в честь сына-героя, а мэр города произнес в его адрес хвалебную речь. Но один неприятный эпизод дал Клею понять, что даже статус чемпиона не решает всех проблем.
Как-то раз он зашел в ресторан, где обслуживали только белых. Когда боксер сел за столик и попросил меню, его попросили уйти.
Кассиус указал на медаль и сказал, что он – олимпийский чемпион. Но и это не переубедило сотрудников заведения. Клей был так зол и расстроен, что добежал до ближайшего моста, рывком сорвал с груди медаль и швырнул ее в воду. И только спустя 36 лет она вернулась к нему: на летней Олимпиаде 1996 года тогдашний президент МОК Хуан Антонио Самаранч торжественно вручил спортсмену копию утраченной награды.Печальный инцидент в кафе, с одной стороны, укрепил в Клее ненависть к белым, а с другой – желание помогать таким же, как он – чернокожим выходцам из среднего класса и с самых низов. Боксер мечтал своим примером вдохновлять молодежь и продвигать идею о том, что при желании человек способен достичь любых вершин, независимо от социального статуса и цвета кожи.
«Я дрался, чтобы выиграть титул чемпиона мира, чтобы я смог выйти на улицу и говорить то, что было у меня на уме. Я хотел пойти к безработным людям, для которых наркотики и бедность были частью повседневной жизни.
Я хотел быть чемпионом, который доступен для всех. Я надеялся вдохновлять других, чтобы они начали управлять своей судьбой и жили гордо и целеустремленно», – говорил чемпион.
Профессиональный дебют и приход к исламу
Важным этапом в начале карьеры любого боксера является выбор менеджера. У Клея с этим возникли проблемы – далеко не каждый мог сладить с его неуправляемым, взрывным характером. Сам боксер хотел, чтобы его менеджером стал один из его кумиров – прославленный боксер Шугар Рэй Робинсон или не менее известный Джо Луис, однако оба отказались с ним работать. В итоге Кассиус нанял сразу 11 менеджеров, которые взяли на себя все расходы на перелеты, тренировки боксера и т.д.
Дебют Клея на профессиональном ринге состоялся 29 октября 1960 года, его соперником стал американец Танни Хансейкер. Клей в привычной ему манере повсюду кричал, что легко утрет нос этому «бездельнику», но на деле серьезно готовился к поединку: каждое утро пробегал по три километра и спарринговал со своим братом Рудольфом.
В итоге победа и правда досталась ему.
После того как Клей разругался с очередным тренером, менеджеры подыскали ему нового наставника – Анджело Данди. Именно под его руководством Мохаммеду Али предстояло провести свои лучшие поединки. Данди оказался единственным, кто смог справиться с горячим нравом боксера: в отличие от остальных, он не пытался перечить Клею, но лишь мягко направлял его в нужное русло и позволял говорить все, что ему вздумается.
Для работы с новым тренером Клей перебрался в Майами. Там же он провел первые бои под руководством Данди. После очередной победы Кассиус вдруг заявил, что готов побить самого Ингемара Юханссона – действующего чемпиона мира. Боксерам устроили спарринг, на котором Клей полностью превзошел соперника.
Можно подумать, что Кассиус Клей неустанно совершенствовал лишь свое тело, но это не так – большую роль в жизни боксера сыграли его духовные поиски и откровения. В 1959 году в Чикаго Клей впервые побывал на выступлении лидера движения «Нация ислама» Элайджи Мухаммада.
Политические и религиозные взгляды афроамериканских исламистов заинтересовали его. А еще через два года Клей встретился в Майами с одним из сподвижников Мухаммада – Абдулом Рахаманом. Их беседа и визит в местную мечеть оказали на него неизгладимое впечатление. «Впервые я почувствовал духовность в своей жизни, когда вошел в этот мусульманский храм в Майами», – признавался спортсмен.Так начался путь Клея к исламу. Он начал читать мусульманские газеты, регулярно посещать встречи членов «Нации ислама», а в начале 1962 года отправился в Детройт, где встретился с самим Элайджей Мухаммадом, который стал его духовным наставником. После принятия ислама боксер сменил имя: так Кассиус Клей навсегда исчез с ринга, его место занял Мохаммед Али.
Как и следовало ожидать, такое решение боксера понравилось далеко не всем. На некоторых поединках, где он присутствовал в качестве зрителя, в громкоговоритель продолжали объявлять его прежнее имя. Даже отец чемпиона чуть было не открестился от родного сына, заявив, что в «Нации ислама» ему «запудрили мозги».
Многие чернокожие боксеры также осудили поступок Мохаммеда, но его это мало тревожило. К тому же, большую поддержку Али оказал его брат: он также принял ислам и сменил имя на Рахман.
Титул чемпиона мира, «Бой века» и болезнь Паркинсона
25 февраля 1964 года стало одни из самых важных дней в жизни Мохаммеда Али. В этот день он провел долгожданный бой за звание чемпиона мира в тяжелом весе. Его соперником был неустрашимый Сонни Листон, встречи с котором избегали многие опытные боксеры. Но Али, напротив, желал этого боя всем сердцем – к нему он шел всю свою жизнь.
Еще на этапе тренировок он не упускал случая поглумиться над будущим противником, обзывал Листона «уродливым медведем», а во время взвешивания перед боем и вовсе вел себя неадекватно. Впоследствии Али признавался, что делал это нарочно, стараясь смутить оппонента. «Листон [подумает], что я дурак. Он не боится человека, но его пугает дурак. Теперь он не знает, что я буду делать», – рассказывал он.
Уже в третьем раунде преимущество было за Али: он рассек Листону кожу под левым глазом, а под правым у того образовалась крупная гематома.
Однако в четвертом раунде случилось непредвиденное: у Мохаммеда начались проблемы с глазами. Он начал кричать от боли и практически перестал видеть. Что стало причиной этого – до сих пор неизвестно. Но один из репортеров, присутствовавших на бое, клялся, что лично слышал, как Листон просил людей из своей команды смазать чем-то его перчатки.Полуослепший Али начал умолять тренера снять с него перчатки, но Данди был непреклонен и заставил его вернуться на ринг. Как выяснилось, не зря: уже к середине пятого раунда зрение Мохаммеда полностью восстановилось и он нанес противнику мощную серию ударов. Листон не смог продолжать бой. Мохаммед Али стал новым чемпионом мира.
Он подтверждал этот титул два года подряд и пять раз становился обладателем звания «Боксер года», а также был признан «Боксером десятилетия». В его копилке такие почетные звания, как «Величайший тяжеловес в истории» по версии журнала The Ring (1998), «Величайший тяжеловес XX века» по версии Ассошиэйтед Пресс, «Атлет столетия» по версии журнала GQ, «Спортсмен XX века» по версии журнала Sports Illustrated и др.
В 1990 году имя Мохаммеда Али пополнило Международный зал славы бокса.
Его рекорды по числу побед в боях за титул чемпиона мира в тяжелом весе (21) и побед в боях за объединенный титул вне зависимости от весовой категории (14) не удавалось побить ни одному боксеру на протяжении 38 лет. В карьере Али лишь пять поражений, и самое крупное из них – в поединке с Джо Фрейзером. Он был абсолютным чемпионом мира в тяжелой весовой категории и одержал десять побед в боях за титул чемпиона мира в тяжелом весе.
Их поединок в прессе называли «Боем века». В зале был полный аншлаг, достать билеты было невозможно; в первых рядах сидела целая плеяда знаменитостей: Фрэнк Синатра, Барбара Стрейзанд, Хью Хефнер, Билл Косби и другие. Али выложился на все сто процентов, но так и не смог одолеть Фрейзера. Впрочем, впоследствии ему удалось взять реванш и даже дважды – в 1971 и 1975 годах.
После поражения от боксера Леона Спинкса Али несколько лет не появлялся на ринге.
Но в начале 80-х нужда в деньгах заставила его вернуться в профессиональный бокс. Казалось бы, за свою карьеру он заработал порядка 50 миллионов долларов, чего с лихвой должно было хватить для безбедной жизни до старости. Но Али вечно сорил деньгами и почти не делал вложений, в итоге – попросту просадил большую часть своего состояния.
Впрочем, триумфальным его возвращение назвать никак нельзя. Первый же бой с Лари Холмсом после долгого перерыва закончился сокрушительным поражением экс-чемпиона. Та же история произошла во время схватки с Тревором Бербиком – Али, на тот момент уже имевший немало проблем со здоровьем, не смог выстоять против соперника и проиграл в десятом раунде.
Но главным соперником, которого чемпиону так и не удалось вызвать на реванш, стал тяжелый недуг. В 1984 году у Мохаммеда Али диагностировали болезнь Паркинсона. Врачи назначили ему препараты, но они смогли лишь немного отодвинуть неизбежное. Первые признаки болезни дали о себе знать очень скоро: боксер стал хуже слышать, появились проблемы с речью и координацией.
Но Мохаммед не собирался сдаваться. Его сознание продолжало оставаться ясным до самого конца. Последние годы жизни Али посвятил благотворительности: он много помогал нуждающимся, ездил в страны третьего мира, а в 1996 году, несмотря на заметные ухудшения в своем состоянии, даже зажег олимпийский огонь на открытии Игр в Атланте.
Мечта женщин и многодетный отец
Как и многие известные спортсмены, Мохаммед Али пользовался большой популярностью у противоположного пола. В его жизни было четыре главных женщины. Первой женой боксера была официантка Сонджи Рой, однако их брак просуществовал недолго – девушка не хотела принимать ислам. В 1966 году пара развелась.
Уже в следующем году чемпион нашел новую избранницу – Белинду Бойл. Она, в отличие от своей предшественницы, не стала перечить мужу и вскоре после свадьбы приняла ислам, сменив имя на Халила Али. От этого брака у Мохаммеда Али появилось четверо детей: дочь Мариюм, дочери-близнецы Джамила и Рашида и сын Мохаммед Али-младший.
В середине 70-х отношения супругов испортились. Виной всему стали вездесущие поклонницы Али, которые буквально преследовали его на каждом шагу. Впрочем, ревность Халилы не была напрасной: одна из этих девушек, фотомодель Вероника Порш, в итоге стала любовницей Али, а после того, как он развелся – третьей женой. Еще до свадьбы она успела родить боксеру ребенка, а на момент свадьбы была беременна во второй раз. Вероника подарила Мохаммеду двух дочерей – Хану и Лейлу. Младшая в будущем пошла по стопам отца и стала абсолютной чемпионкой мира по боксу.
Однако и третий брак тяжеловеса не оказался любовью на всю жизнь – в 1986 году Али развелся с Вероникой. И в том же году женился на близкой подруге детства – Иоланте Уильямс. Пара усыновила пятилетнего малыша – Асаада Амина. Кроме того, у Али есть две внебрачные дочери – Мия и Калия.
2 июня 2016 года Мохаммеда Али госпитализировали из-за проблем с легкими. На следующий день легендарный спортсмен скончался.
Ему было 74 года.
Опра разговаривает с Мухаммедом Али
Фото: Кваку Алстон
Это интервью было опубликовано в июньском выпуске 2001 года O, The Oprah Magazine.
Домашний офис, где меня встречает Мухаммед Али, представляет собой фотогалерею из жизни легенды. На обложке номера Sports Illustrated 1974 года выпуска года изображен молодой, одетый в смокинг Али Спортсмен года; снимок, на котором он стоит напротив Нельсона Манделы, их руки сжаты в кулаки, как будто они боксируют; плакат с изображением Али и Майкла Джордана, под которыми написано два слова: «Величайший». это его слов — декларация человека, которому сейчас 59 лет и он болен болезнью Паркинсона, неудержимо трясется, говорит медленно и невнятно; надо слушать навострив ухо. Тем не менее, на пике своей боксерской карьеры в неспокойные 1960-е Али сделал то, чего не делал ни один чернокожий: он провозгласил себя «величайшим человеком всех времен».
Это противоречивое заявление привлекло к нему всеобщее внимание. Несколько лет спустя, после того как ему стали угрожать смертью за то, что он отказался служить во Вьетнаме, он понял, что его смелые заявления могут в конечном итоге стоить ему жизни.
Мухаммед Али родился Кассиус Марцеллус Клей, сын одноимённого отца, художника и художника, и Одессы, домохозяйки. Ходят слухи — и Али это подтверждает, — что 12-летним мальчиком в своем родном городе Луисвилле, штат Кентукки, он отправился на поиски полицейского после того, как был украден новый велосипед, который он получил на Рождество. Офицер, с которым он разговаривал, оказался тренером Джо Мартином, который записал Клея на программу бокса и начал его тренировать. В подростковом возрасте Клэй каждый день бегал в школу, чтобы улучшить свою скорость и силу ветра. В 17 лет он выиграл чемпионат «Золотые перчатки» в полутяжелом весе. Через год, в 19В 60 лет он выиграл титул «Золотые перчатки» в супертяжелом весе. В том же году он увез домой олимпийское золото с Игр в Риме.
25 февраля 1964 года в бою против Сонни Листона в Майами 22-летний Клей завоевал титул чемпиона мира в супертяжелом весе — подвиг, который он совершил еще два раза.
Слава, должно быть, мешала Клэю вести семейную жизнь. Он женился на Сонджи Рой в 1964 году, но два года спустя их отношения закончились. Он женился и развелся еще дважды, прежде чем в 1986 году поселился со своей нынешней женой Иоландой «Лонни» Уильямс, подругой детства из его района Луисвилля. Всего у него девять детей — семь дочерей и два сына, самым младшим из которых является 10-летний Асаад Амин, которого он и Лонни усыновили в младенчестве. Самая известная из его детей — 22-летняя боксер Лейла Али, которая снялась вместе со своим отцом в фильме «Есть молоко?» объявление.
В 1964 году он стал центром споров. В том же году, когда он выиграл матч Листона, он объявил, что присоединился к «Нации ислама» и сменил имя на Мухаммед Али. Три года спустя, в 1967 году, он был призван на войну во Вьетнаме и отказался идти из-за своих религиозных убеждений.
Через несколько дней Всемирная боксерская ассоциация лишила его титула. Он лишился боксерской лицензии, и ему анонимно угрожали смертью. Но в 1971 году Верховный суд США отменил обвинительный приговор Али за уклонение от призыва, постановив, что он был призван ненадлежащим образом, и он восстановил свой титул, нокаутировав Джорджа Формана.
Али ушел из бокса в 1979 году в возрасте 37 лет после того, как врачи заметили, что после боев он становится все более вялым. Он вышел из отставки в 1980 году, чтобы сразиться с Ларри Холмсом, и проиграл. После того, как он снова вышел на пенсию, у него начали проявляться симптомы болезни Паркинсона, но только в 1984 году, когда ему было 42 года, он публично рассказал о своем дегенеративном расстройстве. Последнее воспоминание многих людей об Али — это то, как он зажег факел на Олимпийских играх 1996 года в Атланте.
В тот день, когда мы с Али встретились на его обширной ферме в Мичигане, занимающей 88 акров, он был в хорошем настроении.
Показав мне несколько фокусов — его сотрудники говорят, что он любит смешить людей, — мы идем в спортзал, где есть боксерский ринг стандартного размера. Прежде чем разделить восхитительную трапезу из лосося, курицы и кускуса, мы говорим обо всем: от того, как актер Уилл Смит представит историю жизни Али на большом экране в конце этого года (Лонни говорит, что по телефону актер звучит сверхъестественно, как Али) до почему, когда Али приближается к 60 годам, он на самом деле рассматривает возможность возвращения в бокс.
Опра: Вы известны как самый известный человек на планете. Вы чувствуете себя самым известным?
Мухаммед Али: Удивительно, но я никогда не понимал, почему я так знаменит. Имя Мухаммед — самое распространенное имя в мире. Во всех странах мира — Пакистане, Саудовской Аравии, Марокко, Турции, Сирии, Ливане — Мухаммедов больше, чем где-либо еще. Когда я присоединился к Нации Ислама и стал мусульманином, мне дали самое известное имя, потому что я был чемпионом.
Опра: Верите ли вы, что если бы вы не стали мусульманином, ваша слава не была бы такой великой?
Мухаммед Али: Этого не было бы во всем мире.
Опра: Был бы ты величайшим в мире, если бы не стал мусульманином?
Мухаммед Али: Не знаю. До того, как я стал мусульманином, я ел свинину и гонялся за женщинами, но все это прекратилось.
Опра: Так ты никогда не гонялся за женщинами после того, как стал мусульманином?
Мухаммед Али: Ну… да.
Опра: Но я понимаю. Если бы вы не стали мусульманином, возможно, у вас не было бы концентрированной духовной силы, поддерживающей вас. Ваше величие было связано не только с вашими способностями на ринге?
Мухаммед Али: Да. Учение [мусульманского лидера] Элайджи Мухаммеда заставило меня сказать: «Я величайший». А тогда чернокожие так не разговаривали и не хвастались.
Опра: Никто никогда не слышал о таких, как ты.
Мухаммед Али: Я бы сказал что-то вроде: «Я самый лучший! !» Когда белые люди слышали, как я разговариваю подобным образом, некоторые говорили: «Этот черный человек слишком много болтает. Он хвастается».
Опра: Когда вы впервые познакомились с Элайджей Мухаммедом?
Мухаммед Али: Около 1961 года. Он сказал: «Почему нас называют неграми? Китайцы из Китая, русские из России, немцы из Германии, а индийцы из Индии. Какую страну называют неграми?» И я понял, что Кассиус Клей — это рабское имя, европейское имя, которое мне дали. У многих чернокожих в этой стране рабские имена.
Опра: Слушали ли вы учения Элайджи Мухаммеда задолго до того, как объявили миру, что стали мусульманином?
Мухаммед Али: Да.
Опра: Элайджа Мухаммад поощрял вас объявить, что вы мусульманин?
Мухаммед Али: Нет, нет, нет. Это был только я. Вас не заставляют верить или быть последователем. Вы просто должны делать то, что в вашем сердце.
Опра: Считаете ли вы себя братом для всех остальных мусульман мира? Я читал, что вы сказали, что «черный мусульманин» — это медийный термин, потому что такого понятия не существует. Если вы идете в Мекку, вы молитесь рядом с блондином.
Мухаммед Али: Правильно. Христиане — мои братья, индусы — мои братья, все они — мои братья. Мы просто думаем по-разному и верим по-разному.
Опра: Поскольку ваша религия связана с Элайджей Мухаммедом, многие люди считают ее радикальной, направленной против белых и против других религий. Но я так понимаю, что ислам — мирная религия.
Мухаммед Али: Слово «ислам» означает «мир». Слово «мусульманин» означает «тот, кто предается Богу». Но пресса выставляет нас ненавистниками.
Опра: Но если лидер выходит и говорит, что какая-то конкретная раса является дьяволом, то его или ее считают разжигателем ненависти. Истинный?
Мухаммед Али: Но люди, которые не пускали черных в рестораны и решили бороться с нами, были на самом деле разжигателями ненависти.
Опра: Часть вашей известности связана с вашей готовностью постоять за себя — например, когда вы решили, что никто не может заставить вас отправиться во Вьетнам. Вы даже сказали, что готовы встретиться с огнестрельным оружием вместо того, чтобы пойти в армию или осудить благородного Элайджу Мухаммеда. Вы это имели в виду?
Мухаммед Али: Я имел в виду? Я не собираюсь сейчас выходить и говорить: «Я просто пошутил!»
Опра: Значит, ты только что получил уведомление о призыве в армию и сказал себе: «Я не пойду»?
Мухаммед Али: Я сказал более этого! Я сказал: «Ни один вьетконговец никогда не называл меня негром». Черные мужчины приходили туда и дрались, но когда они возвращались домой, им не могли подать даже гамбургера.
Опра: Ваш брат сказал, что когда вы вернулись домой после завоевания олимпийского золота в 1960 году, вам отказали в обслуживании в ресторане в Луисвилле.
Мухаммед Али: Я вошел и попытался заказать два гамбургера, но мне сказали: «Мы не обслуживаем негров».
Я сказал: «Хорошо, потому что я их тоже не ем». Они сказали: «Ты умный негр — иди отсюда!» Поэтому я ушел, поехал к мосту и бросил свою золотую медаль в реку. Черный мужчина в Америке может выиграть олимпийскую золотую медаль, но он не может даже прийти домой и получить гамбургер.
Опра: Вы жалеете, что бросили свою медаль в реку?
Мухаммед Али: Теперь Да!
Опра: С тех пор, как вы начали заниматься боксом, другие видели в вас потенциал. Когда ты узнал, что бокс был твоим подарком?
Мухаммед Али: Когда я выиграл «Золотые перчатки» в 1960 году, я понял, что у меня есть шанс. И когда я выиграл на Олимпиаде, это подтвердило: я стал чемпионом.
Опра: Помнишь, что ты почувствовал в первый раз, когда тебе было 12 лет, когда ты вышел на ринг?
Мухаммед Али: Я нервничал и боялся. Меня трясло.
Опра: Ты вернулся на следующую ночь?
Мухаммед Али: Да, каждую ночь в течение месяца.
Я люблю это.
Опра: После Золотых перчаток и Олимпиады вы думали, что будете боксировать до конца своей жизни?
Мухаммед Али: Мои отец и мать были бедны, и когда я стал профессионалом, я начал зарабатывать деньги. По телевидению было шоу, где боксеры могли заработать 4000 долларов за бой.
Опра: Когда вы впервые поняли, что у вас есть потенциал боксера, вы думали: «Я величайший»?
Мухаммед Али: Я не думал о том, чтобы стать величайшим. Но я знал, что у меня есть шанс. Я не хочу хвастаться.
Опра: Давай, хвастайся! Я помню ту драку с Сонни Листоном и то, о чем мы, негры, думали. Черный и белые люди делали ставки против вас, потому что никто никогда не видел, чтобы вы занимались своими делами на национальном форуме. Ты испугался?
Мухаммед Али: Я был напуган до смерти. Перед этим боем я так много предсказывал и так много говорил, что у меня было , чтобы выиграть .
Опра: Ты нахваливал себя всей этой бравадой, или ты действительно в это верил?
Мухаммед Али: Я действительно верил в это.
Опра: Время от времени вы бы объявляли раунд, в котором вы нокаутировали другого парня, и были бы правы! Это заставляло вас коллировать будущие раунды?
Мухаммед Али: Да. Двенадцать раз я объявлял раунд.
Опра: С Сонни Листоном вы сказали: «Я хотел взять его в восемь, но я думал, что отправлю его на небеса в семь».
Мухаммед Али: «Я величайший из всех времен. Я парю, как бабочка, жалю, как пчела. Готовьтесь грохотать, молодой человек, грохотать!»
Опра: Вау. Где вы взяли эту идею?
Мухаммед Али: Когда мне было 9, я увидел по телевизору борца по имени Великолепный Джордж. Он сказал: «Я красивый. Я такой красивый, что если сосунок коснется моего лица, я убью его. Если он испортит мне волосы, я его врежу». Я сказал себе: «Это хорошая идея. Я самый лучший, я красивый». И тогда я пошел немного дальше, чем он.
Опра: Ты говорил так отчасти для вида?
Мухаммед Али: Да.
А в следующем году я собираюсь еще больше шокировать мир. Ни один боксер никогда не возвращался в 60 лет. Но я собираюсь вернуться, привести себя в форму и снова стать претендентом номер один.
Опра: Ты шутишь, да?
Мухаммед Али: №
Опра: Я в шоке.
Мухаммед Али: Спросите мою жену. Я все еще в хорошей форме, и я сдерживаю свой вес. И если я не побью этого парня, он может оставить себе мой кошелек.
Опра: Нет, не делай этого! Вам не хватило кольца? Или все еще мечтаете оказаться там?
Мухаммед Али: Не только быть там, но и боксировать.
Опра: Ты должен просто посидеть здесь, на ферме, и хорошо провести время, потому что ты уже самый лучший. Хотели бы вы покинуть ринг раньше?
Мухаммед Али: №
Опра: Когда вы возвращаетесь и смотрите старые записи своего бокса, разве вы не удивляетесь?
Мухаммед Али: Нет, мне кажется, это не так уж много.
Опра: Вы же не посмотрите на это и не скажете: «Я действительно была хорошенькой»? Я смотрел второй бой Листона, и ты буквально танцевал на ринге и дразнил его.
Мухаммед Али: Только подумайте, как было бы здорово, если бы я вернулся в 60 лет!
Опра: Меня не будет рядом, чтобы посмотреть на тебя, но когда ты придешь в форму, приходи на мое шоу и расскажи, как ты это сделал! Давай поговорим о том первом бою с Джо Фрейзером и твоем легендарном соперничестве с ним. Вы верили, что сможете выпороть Фрейзера?
Мухаммед Али: Да. Но я никогда не был уверен на 100 процентов. Я был напуган до смерти.
Опра: Я помню одну драку, когда Фрейзер сбил тебя с ног на секунду, но ты тут же выскочил. Каково это быть сбитым с ног?
Мухаммед Али: Ты ошеломлен и выглядишь ужасно. Ты видишь толпу и пытаешься стряхнуть ее и встать. Все эти бои были хорошими боями.
Опра: Хотели бы вы в свои лучшие дни сразиться с Майком Тайсоном?
Мухаммед Али: Следующий вопрос.
Опра: С кем бы ты хотел выйти на ринг?
Мухаммед Али: Леннокс Льюис.
Опра: Думаешь, он лучший?
Мухаммед Али: Да.
Опра: После того, как вы отказались ехать во Вьетнам, вам стали угрожать убийством. Когда вы готовились к одному бою, вы должны были иметь защиту ФБР — что забавно, учитывая то, что мы теперь знаем о ФБР и о том, что вы были в знаменитом списке Гувера тех, кого считали угрозой для нации.
Мухаммед Али: Они не собирались меня убивать. Они знали, что я стану слишком большим героем, если меня убьют.
Опра: Но тебя испугали угрозы смертью?
Мухаммед Али: Нет. Я боялся только Судного дня и встречи с Богом. Я верю в это. Я не хотел подчиняться армии, а затем, в день суда, чтобы Бог сказал мне: «Почему ты это сделал?» Эта жизнь — испытание, и вы понимаете, что то, что вы делаете, будет записано для Судного Дня.
Опра: Я читала, что вы сказали, что у вас есть причина болезни Паркинсона.
Почему вы считаете, что у вас есть эта болезнь?
Мухаммед Али: Миллион человек больны болезнью Паркинсона.
Опра: Чувствуете ли вы, что это часть Божьего плана для вас?
Мухаммед Али: Я не понимаю, каков план Бога. Я просто знаю, что мне с этим жить.
Опра: Как вы впервые заметили болезнь? У вас тряслись руки или у вас была потеря памяти?
Мухаммед Али: Да. Сначала трясся мизинец, а потом вся рука. Я сказал себе: «Я должен бороться с этим. Я должен попытаться нокаутировать его и предсказать раунд».
Опра: Ты все еще так думаешь?
Мухаммед Али: Я не беспокоюсь об этом.
Опра: У многих людей сложилось впечатление, что тебя слишком часто били, что ты пьян от ударов. Связана ли болезнь с ударом по голове?
Мухаммед Али: Если бы это было так, то миллион человек должен был получить удар по голове! Джо Фрейзер получил больше ударов, чем я, и у него нет болезни Паркинсона.
Сонни Листон сильно пострадал, но у него его нет.
Опра: Ну, он мертв.
Мухаммед Али: Ни у одного боксера в истории бокса не было болезни Паркинсона. В моем мозгу нет повреждений, которые бы свидетельствовали о том, что болезнь возникла из-за бокса.
Опра: Как боксер, вы когда-нибудь чувствовали себя плохо из-за того, что нокаутировали своего противника?
Мухаммед Али: Нет. Я не собирался никому причинять вред.
Опра: Я слышала, как боксеры так говорят, но другой человек без сознания, так что, возможно, он ранен! Для вас стукнуть кого-то по голове не кажется насильственным действием?
Мухаммед Али: Ничего личного. Видит бог, моей целью было не навредить парню на всю жизнь, а просто избить его.
Опра: Значит, все это было ради спорта и никогда не было личным?
Мухаммед Али: Ну, , некоторые из них были личными.
Опра: Это было личное с вашим давним соперником Джо Фрейзером?
Мухаммед Али: Да — личный.
Опра: Почему?
Мухаммад Али: Из-за личных вещей, которые он сказал обо мне.
Опра: Вы также сказали о нем кое-что очень личное.
Мухаммед Али: Я назвал его гориллой.
Опра: Недавно я прочитала, что ты сожалеешь о том, что назвал его так.
Мухаммед Али: Никаких сожалений. Звонил кто-то из Newsday , потому что услышал, что я не имел в виду то, что сказал, чтобы обидеть Фрейзера. Но я не собиралась вставать на колени, ползать и умолять его простить меня.
Опра: В некоторых сообщениях было похоже, что ты извиняешься перед Джо. Это не правда?
Мухаммед Али: Нет. В марте прошлого года исполнилось 30 лет со дня первого боя, так что пресса хотела бы, чтобы это было правдой.
Опра: Спасибо за разъяснение!
Мухаммед Али: Джо Фрейзер все еще горилла.
Опра: Почему? Потому что вы чувствуете, что он проявил к вам неуважение, долгое время не называя вас Мухаммедом Али?
Мухаммед Али: Меня это не беспокоило.
Он просто использовал это для пиара.
Опра: Что ты скажешь Говарду Козеллу, когда увидишь его на небесах? Между вами все будет хорошо?
Мухаммед Али: Если он там — или если я там.
Опра: Мы все знаем, что ты был лучшим на ринге. Были ли вы также лучшим мужем, отцом и другом?
Мухаммед Али: Я пытался быть.
Опра: Как вы относитесь к решению вашей дочери заниматься боксом?
Мухаммед Али: Надеюсь, она не пострадает.
Опра: Я слышал, тебе не нравится идея ее бокса. Истинный?
Мухаммед Али: Вот что я чувствовал сначала. Но она свирепа, и я решил присоединиться к ней в ее решении. Я хочу помочь ей.
Опра: Ты просто не веришь, что женщины дерутся?
Мухаммед Али: Женщины физически не созданы для того, чтобы выдерживать удары по груди.
Опра: Я не думаю, что человек созданы для этого. Но после того, как ты решил отстать от Лейлы, я видел вас вместе в рекламе молока.
А теперь я слышал, что она дерется с дочерью Джо Фрейзера.
Мухаммед Али: Я не пойду смотреть. Лейле всего 22 года. Она должна победить ее, и я собираюсь ей помочь. Джо Фрейзер тоже собирается помочь своей дочери.
Опра: Однажды я слышала, как ты сказал репортеру, что ты дерзкий только до и после боя. Вам свойственно быть дерзким?
Мухаммед Али: Нет, это было просто для продвижения борьбы.
Опра: Вы живете своей жизнью, основываясь на делах, которые, по вашему мнению, принесут вам…
Мухаммед Али: На небесах. Это все, о чем я думаю.
Опра: Вы пытаетесь исправить плохие поступки в прошлом?
Мухаммед Али: Может быть, я и солгал, или два, но я никогда не совершал серьезных грехов.
Опра: Я читала, что ты совершал добрые дела, чтобы искупить свою неверность много лет назад.
Мухаммед Али: Я не особо возился с что !
Опра: И не с белыми женщинами.
Мухаммед Али: Не с черными женщинами, белыми женщинами, любыми женщинами.
Опра: Ранее я говорил с вашей женой Лонни о цели, которой служит ваша жизнь. Что вы здесь делаете?
Мухаммед Али: Моя главная цель – молиться пять раз в день. И это непросто.
Опра: Я читала, что в прошлом году ты был дома всего 90 дней.
Мухаммед Али: Я молюсь, пока нахожусь в самолете.
Опра: Что приносит вам радость?
Мухаммед Али: Слушаю хорошую лекцию. Чтение хорошей книги. Вкусно поесть. То, что моя жена встречает меня у дверей, когда я возвращаюсь из долгой поездки, — не могу рассказать вам об остальном!
Опра: Замечательно. Что ты любишь есть?
Мухаммед Али: Запеченная курица, соус, зеленый горошек, макароны с сыром, шпинат и горячие булочки с маслом.
Опра: Я тоже люблю эти горячие булочки с маслом! Когда люди думают о вас и видят вас сейчас, что вы больше всего хотите, чтобы они думали о вас?
Мухаммед Али: Мне все равно, что они думают.
Они могут думать, что хотят.
Опра: Но ты же не хочешь, чтобы они тебя жалели.
Мухаммед Али: Я живу. Я путешествую. Я ем. Молюсь. Это то, чем я занимаюсь. Я предпочел бы быть в моем состоянии, чем быть мужчиной с четырьмя детьми в доме с четырьмя спальнями, каждый день усердно работающим, чтобы заплатить за свой дом, водить своих детей в школу, но он просто еще один человек, которого никто не знает.
Опра: Тебе все еще нравится быть известной?
Мухаммед Али: Есть причина, по которой я известен — чтобы привести людей к Аллаху, к Богу.
Опра: Ты счастлив?
Мухаммед Али: Я счастлив.
Опра: Я бы сказала, что ты тоже счастлив. Большое спасибо, Мухаммед Али.
Мухаммед Али обсуждает свою книгу «Величайшее: Моя собственная история» | Радиоархив WFMT Studs Terkel Radio
Мухаммед Али «Весна 19-го73 и я возвращаюсь домой после поражения. Каждый мужчина, женщина и ребенок в моем родном городе были и слышали о том, как я проиграл бой Нортону.
Так же, как все остальные во всем мире слышали. Пресса заполонила спортивные страницы заголовками, напоминающими мне: «С Мухаммедом Али покончено». ‘Конец эпохи.’ «Али побежден никем». «Его большой рот на все времена закрыт». «Самый захватывающий бой в истории». Я должен был вернуться.»
Стадс Теркель Это начало, это Мухаммед Али читает вступительный отрывок из очень красивой и трогательной книги, между прочим, «Величайшее: Моя собственная история», Мухаммед Али , Рэндом Хаус издатели, и это написано с Диком Даремом, и я подумал, Мухаммед Али, чемпион, тот момент: вспомнил. Помнишь как? Тот момент. Многие люди хотели, чтобы ты был побежден. Многие хотели, чтобы ты выиграл Вы помните это?
Мухаммед Али Да, сэр. Знаешь, всякий раз, когда я выхожу на ринг, ты всегда слышишь улюлюканье, толпу, крики, многие из них приходили годами, и они полны решимости увидеть, как этот человек проиграет. Многие из них, их главная цель состояла в том, чтобы увидеть, как бьется большеротый.
То, как он говорит, его превосходство в боксе, его мастерство, он не может быть таким великим, он упадет, однажды он получит это, и они просто решили прийти, пока не увидят это. И если это произойдет, а они этого не увидят, им будет плохо. Они просто хотят быть там. Даже если у них есть другие встречи или другие дела, даже если они не могут себе этого позволить, некоторые делают своим делом быть там, когда наступит этот день, потому что я сошёл с рук со слишком многими победами, расстроил слишком много людей, закричал. их много раз, и шокировал их, и они хотят это видеть. Наконец это случилось с Кеном Нортоном.
Стадс Теркель Ты что-то сказал, Мухаммед Али. Что некоторые люди… это, вы затрагиваете очень важную вещь. Некоторые люди, которые даже не могут себе этого позволить. Некоторые из очень сильных мира сего хотят, чтобы вы победили — тех, кто даже не может себе этого позволить. Хотел тебя избить. Чего-то не хватает в их собственной жизни? Вы понимаете, что я имею в виду? Что заставляет их быть частью чего-то, что даже заставляет их чувствовать себя хуже? Если вы понимаете, о чем я?
Мухаммед Али Я думаю, что все они хотят быть великими.
Все люди хотят побеждать, хотят быть успешными. И когда они видят это в другом мужчине, они, естественно, могут этому позавидовать, особенно когда он говорит об этом и хвастается этим, и говорит: «Я сделаю это. Он упадет. Я король. величайший». И продолжает это делать. Мало того, что этой уверенности у них нет, и вот человек выражает и делает это, и они просто хотят, чтобы его побили, многие из них. Некоторым это нравится, некоторых это воодушевляет, но некоторые хотят, чтобы он победил, потому что он просто не должен быть таким дерзким, и ему не должно сойти с рук это. «Я не мог этого сделать. Он не мог
Стадс Теркель Давайте вернемся, возвращаясь в Луисвилл. Кто такой Мухаммед Али? Жил-был этот парень, Кассиус Клей. Кем был Мухаммад? Твой отец был художником по вывескам.
Мухаммед Али Да. Он был художником по вывескам. Все еще. Мать просто маленькая, счастливая домохозяйка. У нее была подработка, когда денег не хватало, чтобы нас кормить и содержать, держала обувь на ногах, идя в школу.
Кассиус Клей был таким же маленьким ребенком, как и все остальные, каждый день ходил в школу, возвращался домой, шел по улице и брыкался, играл в футбол, бегал и заглядывал в окна или делал что-то еще, что маленькие дьяволята, дьявольские вещи делают дети. Кассиус Клей начал заниматься боксом в 12 лет, выиграл «Золотые перчатки», Олимпийские игры, AU, стал профессионалом, и моя жизнь не слишком отличалась от жизни обычного ребенка.
Стадс Теркель Ну, есть кое-что, есть момент, который вы описываете в начале книги, — возвращение после завоевания золотой олимпийской медали. И прежде чем я спрошу вас об этом, ваш отец, вы всегда чувствовали в книге, что у него тоже есть возможности стать кем-то еще лучше, не так ли? У него были эти возможности. Это одна из вещей, которые поразили меня в тебе и твоей жизни в книге, они ищут другие возможности, и это тоже твой старик, твой отец.
Мухаммед Али Да, он отличный певец. Он подражал Перри Комо и Нэту Кингу Коулу, Роланду Хейсу, всем великим певцам.
Он решил, что если он уедет из Луисвилля, Юга, то у него будет шанс стать великим, и я думаю, он мог бы это сделать. И это все время остается в его памяти. Он мог бы стать великим певцом. Сегодня он все еще пытается петь.
Стадс Теркель Итак, вы возвращаетесь в Луисвилл и как раз в это время — между прочим, если бы Эммет Тилль был жив, он был бы вашего возраста, а не
Мухаммед Али Верно.
Стадс Теркель Это… ты помнишь тот случай, когда ты
Мухаммед Али Да. Я помню, как читал о том, как он был весь изранен и сожжен и все такое, у него глаза вылезли из головы, и это действительно заставило меня задуматься о себе, и он такой же ребенок, как и я, и Чикаго, я думаю, рухнул туда, и это случилось, и мне действительно было очень горько думать об этом. Я объясняю все это в книге.
Стадс Теркель Был момент, когда вы вернулись из Луисвилля и выиграли, вы стали чемпионом и выиграли золотой медальон, и вы пришли в тот ресторан.
Мухаммед Али Пошел в ресторан, я всегда был ребенком, который любил экспериментировать и осмотреться. Думайте о разных вещах, и я всегда удивляюсь, почему что-то происходит. И я говорю, что получил свою золотую медаль, я иду туда, чтобы поесть, выиграть чемпионат мира, победить всех в мире, и я знаю, что они не могут мне отказать. Леди приняла мой заказ и сказала, что не может обслуживать негров, а потом вернулась на кухню и сказала управляющему, он сказал: «Меня не волнует Кассиус Клей». И он вышел, и произошла небольшая потасовка, словесная, и этот мотоцикл
Studs Terkel Frog это мотоцикл
Мухаммед Али Да. Им это не понравилось, и они много болтали, и [большинство?] из них назвали меня «олимпийским негром» и все такое прочее, и мы подрались, и я все равно пару из них избил, как бы то ни было, после всей этой драки, того, что меня выставили из игры и [видя?] медаль не имела силы, я просто пошел на мост округа Джефферсон и подумал обо всех людях, которых я избил, и обо всех странах, которые я представлял, и мог бы Даже не поев в своем родном городе, я сказал: «Эта медаль ни черта не стоит».
Я только что бросил его в реку Огайо.
Стадс Теркель Но вот где вы… теперь этот конкретный момент вы хорошо помните, не так ли? Это немного открыло вам глаза, или вы знали об этом раньше?
Мухаммед Али Что?
Стадс Теркель О том, что с тобой будут так обращаться, когда ты вернешься.
Мухаммед Али Нет, я знал, что неграм нельзя есть в ресторанах. Что началось за день до зимних Олимпийских игр, когда этот африканец из Университета Луисвилля, штат Кентукки, шел по улице в мантиях, тюрбанах и прочих мелочах, и они пошли в этот белый ресторан, и дама [в театре, значит, это был белый театр?], и дама что-то сказала управляющему, он сказал: «Все в порядке, впустите их. Они не негры». Это действительно потрясло меня, они были такими черными, пока не стали синими, я думал, что это из-за нашего цвета. И как тогда, вы знаете, у меня было это на уме, когда я вернулся в этот ресторан много лет спустя, я сказал: «Ну, теперь я чемпион мира, побил всех в мире.
Они сейчас на месте, пусть меня выгоняют». И когда после всего этого меня вырубили, я сказал: «Чувак, эта штука, это ничего». Я просто выбросил его.
Стадс Теркель И вы думаете, если бы вы носили тюрбан, вы бы сделали это. Если бы вы носили
Мухаммед Али. Однажды мы шли по улице, и я и мой друг Ронни Кинг, говорили о нем в книге, называли его [«Тути»?], мы однажды надели маленький африканский халат, мы говорил, [тарабарщина], люди смотрели на нас очень смешно, они не знали, кто мы такие.
Стадс Теркель И так можно было попасть в ресторан.
Мухаммед Али Возможно, мы вошли, да.
Стадс Теркель Ронни — это ребенок, который был с вами в тот день в том ресторане, когда вы…
Мухаммед Али Верно.
Шпильки Теркель Когда тебя унижают. Я полагаю, что это большая вещь, это память об определенном унижении. Это прилипает к вам.
Мухаммед Али В настоящее время я не обращаю на это внимания. Эти люди были недалекими, и те же самые люди сейчас, наверное, пускают кого угодно в ресторан. Времена изменились. Люди уже не те, что раньше.
907:12 Стадс Теркель Я думаю, я смотрел бой в театре Ривьера, бой Заира с Форманом. Театр «Ривьера» в Чикаго — бедный район, но там было немного чернокожих, но были и белые южане. И были некоторые Д.П., и все они болели за тебя, это самое интересное. Потому что это были аутсайдеры, все аутсайдеры. Видите ли, не только черные болели за вас. Мухаммед Али Правильно. Все, я имею в виду, как когда я дрался с Джо Фрейзером во второй раз в Мэдисон-Сквер-Гарден, перед восьмым и девятым раундами все зрители встали и 90% белый, «Али! Али! Али!» Вы знаете, расовые проблемы и прочее уже не то, что раньше, и люди теперь получают образование в своих умах, и больше так не думают, и в то время, когда я подходил к делу, я был в самом конце несколько вещей.
Я был в самом конце всего этого, и все было готово сорваться, знаете ли. Я не испытал многого из этого.
Стадс Теркель Ну, ты знаешь, почему я сейчас задам тебе вопрос, почему ты думаешь, что всегда в этом конкретном театре столько разных людей, почему они болели за тебя, чужака?
Мухаммед Али Ну, я думаю, что люди болеют за меня, потому что они ссорятся. Их преследовали, и они думали о заоблачных налогах и прочем. Они… неудачники. Люди вообще аутсайдеры. И то, что я говорю от Блэка, мой народ, и свобода всех людей в том, как я говорю, и титулы, которые у меня есть, и я не позволяю этому помешать мне узнавать обычного человека. Я думаю, это то, что они [думают?], Будь они черными или белыми, большинство людей — трудолюбивые люди, и то, что я говорил, и места, которые я посещаю, и то, что я делаю, и шансы были так много против меня. , они видят себя там, они не видят меня или они не видят цвета, они видят себя, и они борются с неисчислимыми трудностями и пытаются помешать кому-то предсказать что-то обо мне, как будто я буду избивают или уничтожают, а они просто притворяются, что это они, и иногда это настолько против меня, что они оказываются со мной, потому что я неудачник, или им просто нравится, ну, это как ковбои и индейцы.
Вы смотрите фильм и видите 10 000 индейцев и 12 ковбоев. Теперь, вы берете черных боевиков, вы берете черных, которые полностью верят, что они наиболее [жестоки?] молодцы там, они себя в эту борьбу вложили. Знаешь, видят индейца идет, он вскакивает на лошадь и стреляет в него, потом еще один индеец ползает вокруг фургона и стреляет в него, потом десяток больше всего идет сюда, столько всего против него, пока хотя на самом деле ему может и не понравиться белый, но сейчас он с ним, потому что так много шансов против него. И они меня так видят, они не видят цвета, они просто ставят себя на мое место. И они видят, как об этом говорят в прессе, они видят, как об этом говорят создатели коэффициентов, они видят, что если он выиграет, это будет чудом, поэтому они борются за мою победу, чтобы я мог выиграть так много шансов, понимаете?
Стадс Теркель Это интересно. Две вещи…
Мухаммед Али Потому что они могут идентифицировать себя с этим.
Стадс Теркель Итак, аутсайдер, они дерутся, и вот аутсайдер, который также является аутсайдером.
В то же время ранее в этом разговоре те другие: завистники. Таким образом, здесь работают два течения, и вы, кажется, тот человек, в данном случае чемпион в супертяжелом весе, который, кажется, взбудоражил оба, и внезапно возникает брожение. Я полагаю, одна из вещей в этой книге — между прочим, это очень красивая книга, «Величайший», Мухаммед Али, написанная с Диком Даремом, издатели Рэндом Хаус, в ней стоит занять определенные позиции, и Я никогда не осознавал, какое давление оказывалось на вас, когда вы впервые выступили за черный мусульманство, когда вы впервые встретились с Малкольмом Икс, они хотели, чтобы вы отреклись, не так ли? Давление было подавляющим, не так ли?
Мухаммед Али Да, Билл МакДауэлл, промоутер, который ушел. Он слышал, что я был, что Малкольм Икс был в гостях у меня дома, и остался на несколько дней, а мусульманские женщины готовили, и он был встревожен, когда узнал, что я пошла на нью-йоркский исламский митинг. Ему это не понравилось, и он сказал мне, что через несколько дней я собирался драться и [король?] в зале Майами-Бич, там был Крис Данди и все остальные, промоутеры бокса, и они говорили: «Ты мусульманин, ты?» И я сказал: «Да, мне это нравится, пока еще нет, но я мог бы присоединиться однажды».
Он говорит: «Ну, нам придется отменить бой, потому что плохая огласка повредит воротам». Я сказал: «Ну, если ты хочешь отменить бой из-за моей религии, отмени его». Я вышел из офиса, он сказал: «Ну, [борьба за?]» Я собрал свой автобус, был в Черной части города, готовясь вернуться в Луисвилл, тогда мой родной город, он прислал своего секретаря. , какой-то парень из Калифорнии подошел и умолял: «Пожалуйста, Чемп, пожалуйста, Чемп. Все в порядке. Бои еще будут, промоутер просто расстроен, узнав, что ты мусульманин. Пожалуйста», — говорит он. Я говорю: «Ну, пока вы можете принять мою религию и все такое, я буду сражаться. Но я не собираюсь отказываться от нее только из-за одного боя. мой черный народ, сам Бог, просто за деньги, к черту драку, я не собираюсь делать никаких публичных заявлений, я не с этим человеком», так что после того, как они узнали, но какое-то время я думал, что борьба окончена, большое событие, когда Бог благословил меня, я действительно думал, что борьба окончена, и я действительно собирался вернуться домой и искать работу или делать что-то еще, я не знал, что я собирался сделать.
Я знаю, что не собирался отрекаться от Илии Мухаммеда или всего моего народа, нет, Господи, [осмелишься?], я верю, что если Бог — наш закон — Бог, и если Илия Мухаммед был посланником Бога, я сказал, почему это добавить? Зачем Богу наказывать меня за то, что я отстаиваю истину? Так или иначе, собирая автобус, мужчина вернулся и сказал мне, что драка еще продолжается. Теперь, когда я занял свою позицию, я Мухаммед Али, мир знает это, меня так называют, они забыли имя Клэй, и я могу драться везде, где захочу драться, и теперь я прошел, так что я теперь жду какого-то другого судебного разбирательства. Я не знаю, где это будет, что-то произойдет, [темп?] слишком хороший.
Стадс Теркель Всегда что-нибудь да выпадет. Я собираюсь через минуту спросить о большом процессе, вашей позиции на войне, конечно, но имя. Ты всегда… Долгое время они не принимали имя «Али». И вы указываете, что имя Джека Бенни было другим, что имя Дина Мартина было другим. Имя Дэнни Томаса было другим.
Но никто и никогда не оспаривает это.
Мухаммед Али Правильно. Ну, [в течение?] дней у меня были проблемы с именами. Мне это нравилось, потому что я продвигал это и будил других людей. Лью Алсиндора зовут Карим Джаббар. Игрок в мяч по имени Уолт Хаззард, его зовут Абдул-Рахман. Певец Джо Текс, его зовут Юсуф Хаззиез. Лерой Джонс, вы узнали его имя? Я забыл. У него есть имя.
Шпильки Теркель Имаму Барака.
Мухаммед Али Да. Они все теперь осознают это, так что я говорил? Это мне нравится. Однажды ночью я был в Мэдисон-Сквер-Гарден, кто-то дрался, и меня должны были представить, они спросили: «Какое имя?» Они сказали: «Мы не можем называть тебя таким Мухаммедом». Я говорю: «Ну, я не буду знакомиться». Так что я остался снаружи, но они знали, что я был там, но они не позвонили мне. Это просто показывает вам, как вы должны бороться за то, во что вы верите, вы стоите на том, что правильно, и вы будете благословлены. Теперь они поместили Мухаммеда Али в Сад, распечатали это крупным черно-белым шрифтом и сначала не представили меня. Вещи меняются. Я имею в виду, они больше не линчуют людей. Они не — расовые проблемы, кастрация, сожжение и рабство, все меняется, понимаете, то, что мы
Заклепки Теркель И всегда есть что-то новое. Минуту назад ты сказал, что дела идут слишком хорошо, ты ожидаешь нового вызова.
Мухаммед Али Да, что-то должно произойти
Стадс Теркель Итак, мы подошли к главному: войне во Вьетнаме. А вы сказали [неразборчиво] вы ничего не имеете против Вьетконга, и тогда мех начал летать.
Мухаммед Али Да. Я сделал заявление, которое было правдой. Но тогда я был просто—не было времени, это было смело. Я сказал, что не ссорюсь с вьетконговцами. Теперь, прежде чем все было кончено, они все начали это говорить и вышли.
Стадс Теркель Но я думаю, что на тебя оказывается давление. Потому что чемпионы в супертяжелом весе, американские спортсмены, не должны этого делать. Они должны быть хорошими мальчиками.
Мухаммед Али Вы сказали «Рой»?
Стад Теркель Я сказал, что они должны быть хорошими, хорошими мальчиками.
Мухаммед Али О, Трой, игрушки.
Стадс Теркель Трой, Рой, на самом деле никакого чемпионата, я подумал о Демпси, Танни и других.
Мухаммед Али Вы сказали «радость»? О, ты сказал «мальчик». Да, знаете, ну, черный или белый. Я думаю, что если бы я был белым, я бы не смог отписаться от своего цвета кожи или расы. Если бы я был белым человеком, я попал бы в больший ад, потому что у белых действительно есть привилегии куда-то ходить, знаете ли. Они действительно американцы, и у них, можно сказать, первоклассные граждане. Мы все такие, но, знаете, с ними так обращаются, и они, я думаю, белые поймают больше ада, чем я. У меня была небольшая ссора. Ну, я не для тебя. Я все еще ловлю ад. Я мог бы сказать, что мы сражались с японцами, мы сражались в войне с Германией, Кореей, мы сражались во всех войнах, и до сих пор у нас нет земли, которую мы могли бы назвать своей. Я мог бы сделать все это. Но белый человек действительно попал бы в ад, если бы он сделал то, что сделал я. У меня было некоторое сочувствие, потому что вы знаете, я черный, раб. Но белый человек, у него не было оправдания. У него действительно были проблемы, так что я не думаю, что это произошло из-за того, что я был просто черным, все могло быть хуже из-за 9.0003
Стадс Теркель Что ж, это могло случиться, потому что вы сопротивлялись войне. Вот почему это произошло.
Мухаммед Али Да, и со мной было так много людей. Так много длинноволосой молодой белой молодежи, понимаете, и негров в самом мире, который никогда не пользовался популярностью у всех. Так что я не участвовал во Второй мировой войне, когда у нас действительно была мировая война, если бы Америка была в беде, я был бы в большей беде, но у нас просто была непопулярная война, о которой все равно можно было спорить, так что это было не так уж сложно. для меня. А я легко отделался. Столько людей попало в тюрьму. Мне помогли общественные [и угроза?] неприятности в других странах. Но как насчет маленького человека, черного или белого, который сидит в тюрьме за то, что ему это не понравилось? Никто не знает, что он в тюрьме. Его не хвалили за то, что он имел особую позицию. Я особо не страдал. Все смотрят на меня. Я был богат. Мир видел меня, у меня были адвокаты, чтобы бороться с этим, я получал признание за то, что был сильным человеком. Так что это на самом деле ничего не значило. А как насчет того, что я восхищаюсь человеком, которого посадили в тюрьму по имени Джо Браун или Сэм Джонс, который не знает, кто сидит в камере, понимаете? Отбывая свой срок, он не платит за услуги адвокатов. И когда он выйдет, его не похвалят за то, что он занял позицию. Так что он действительно сильнее меня. У меня был мир, наблюдающий за мной. Я не так хорош. Я не сделал ничего такого замечательного. А как насчет маленького человека, которого никто не знает? Он действительно тот.
Стадс Теркель Из-за этого вы провели некоторое время в тюрьме округа Дейд в Майами. Вы видели некоторых парней, о которых вы говорите.
Мухаммед Али Да, я провел семь дней только за нарушение правил дорожного движения. Сказал, чувак, забавно сидеть весь день в камере. Вы были в тюрьме за что-нибудь? Вы были в тюрьме?
Стадс Теркель Дик сотрудничает.
Мухаммед Али Я был в тюрьме, и каждый день ты просыпаешься и смотришь на бары и эти маленькие грустные коридоры, не можешь видеть снаружи, жди, пока тебе не принесут еды, надо идти спать, нет Телевизор или ничего, а потом вы просыпаетесь на следующее утро, одно и то же весь день, нужно поднять время, затем вы ложитесь спать, просыпаетесь на следующее утро то же самое, никуда не денетесь, затем вы идете заснуть и проснуться на следующее утро, то же самое, затем наступает ночь, вы не устали, вы переворачиваетесь снова и снова, наконец, вы ложитесь спать, следующее, что вы знаете, что просыпаетесь, это четыре часа ночи. утро, ты не спишь, ты должен ждать до восьми утра, потом в восемь утра приходи, ты должен ждать до двенадцати, когда двенадцать наступают, ты не спишь до пяти часов часы, когда наступает пять часов, вы ждете до десяти, тогда вы не хотите ложиться спать, затем вы переворачиваетесь, и вам нужно бороться и ложиться спать, на следующее утро вы начинаете «АААА! АААА! АААА» Выпустите меня отсюда! АААХ»
Стадс Теркель Это лучшее описание тюремного распорядка, которое я когда-либо слышал.
Мухаммед Али И тут ты начинаешь думать, как мне выбраться отсюда? Они не могут быть такими чертовски умными, дайте мне взглянуть на эти бары, я знаю, что смогу получить их, если смогу сбежать. Позвольте мне взглянуть на эту стену. Я не могу… Боже, кто-то должен был подумать об этом до меня. Тогда вы сказали: «Боже, как они… они не могут выбраться отсюда, черт возьми. Тогда вам придется устроиться на работу на кухне. Это все равно, что ехать в центр Нью-Йорка. кухню или подняться на лифте, увидеть новую сцену. Я работал на кухне. Они говорят: «Ты можешь работать на кухне, в прачечной или уборщиком. Какой из них вы хотите?» Я сказал: «Дайте мне кухню», потому что так я мог бы получить немного еды, понимаете. меня, и я возвращался к себе в комнату и ел ту курицу, а на следующий день мне приходилось прятать кости, так что на следующий день я относил кости туда и бросал их
Стадс Теркель Вот что такое чудесное— Тогда
Мухаммед Али Тогда у вас все еще есть это, а затем, когда вы идете в зал ожидания, чтобы навестить людей в зале ожидания, это как быть в центре Лас-Вегаса. Просто смотреть на новые лица и смотреть на мужчин и женщин и других людей. Тебе известно. Чувак, тогда, когда ты выйдешь из этой тюрьмы, ты убежишь. Ты так счастлив быть вне дома, ты просто бежишь по улице, просто счастлив бежать.
Стадс Теркель Почему ты не выбрал безопасный путь, Мухаммед Али? Ты был чемпионом. Вы были известны—
Мухаммед Али Я выбрал безопасный путь.
Стадс Теркель Нет, я имел в виду, когда кто-то сказал вам…
Мухаммед Али Безопасный выход. Я бы пошел.
Шпильки Теркель Когда кто-то сказал вам, почему вы этого не сделали, почему вы этого не сделали, вы могли притвориться. Вы могли бы поехать на сборы и просто показать показательные выступления, вот и все. Почему ты этого не сделал?
Мухаммед Али Ну, потому что все же я должен был подписать бумаги, и что они использовали мое имя на печатях или что-то в этом роде, сказал Мухаммед Али помощь служит стране, которая будет помогать каким-то образом, даже поехать туда, а не сражаться, но просто быть за линией, раздавая еду солдатам, чтобы идти сражаться. Мысленно я все еще помогаю бороться с ними. Видите, я ничего не мог сделать.
Стадс Теркель Один из самых волнующих моментов в этой книге — индукционный центр. Да, индукционный центр. И они хотели, чтобы вы сделали этот шаг, говорит молодой лейтенант, он назвал ваше имя, возможно, он назвал вас «Клэй» или, возможно, назвал вас «Али» —
Мухаммед Али «Клэй».
Стадс Теркель «Клэй», но в любом случае он хотел, чтобы ты сделал этот шаг, а дети наблюдают за тобой. Это дети всех мастей, черные дети и белые дети, и они наблюдают за тобой.
Мухаммед Али Знаете, о чем я думал? «Очисти мою камеру и возьми мой хвост по следу в тюрьму без залога. Очисти мою камеру и возьми мой Черный хвост по следу в твою белую тюрьму без залога, потому что лучше они едят, смотря телевизор, чем кормят, чем во Вьетнаме, что вы, дураки, сделали
Стадс Теркель Это импровизированная поэма Я знаю, что у вас есть миллион разных вещей, которые вы должны сделать Это всего лишь небольшие штрихи, бегло—
Мухаммед Али Кто ты? Старший, чем Говард Коселл?
Шпильки Теркель Что? Я никогда не слышал о нем. Это совсем другое дело. Здесь говорят на двух разных языках. Он говорит одно, я говорю одно, кто-то говорит другое. Каждый сам по себе. Это ваша теория, это ваше кредо. Каждый человек уникален. Это правильно?
Мухаммед Али Правильно.
Шпильки Теркель прав. И книга, конечно же, рассказывает о различных кризисах и о том, как весь мир, действительно, наблюдает и, наконец, снова торжествует, возвращается. Одна последняя часть, и это предмет боли. Люди видят тебя. Они смотрят. А в начале вы упомянули сам аспект боли, боль и конкретно это ремесло.
Мухаммед Али Да. Вы проходите через много боли. Вы бьете по ребрам, и я дрался с Сонни Листоном во второй раз, я получил удар на тренировке, мой спарринг-партнер Джеймс Эллис, о котором я говорю в книге, мое ребро болело, я должен был, надеясь, что я не получил хит, я рад, что я получил его в одном раунде, Бог благословил меня. Я не знаю, что случилось бы, если бы он ударил меня в это ребро. Драка Кена Нортона, челюсть сломалась, ну боль была жуткая от ударов, каждый раз удары по зубам, стучали вместе [и царапали?], и у меня была сильная боль, болят руки, новокаин бежал за один бой 15 патронов и костяшки болели, а пять патронов с трудом попали этой рукой, та рука так сильно болела, и у всех разных бойцов разные боли. Голеностопный бой с Кеном Нортоном во второй раз, это был тот случай, когда у меня не только была сломана челюсть, но и вывихнута лодыжка, тренеру «Сан-Диего Чарджерс» пришлось перевязать мне лодыжку перед боем. Там пытался играть в гольф и клоунаду и подвернул лодыжку за день до боя. Я прохожу через много боли, но это все окупается.
Стадс Теркель Конечно же в книге про это написано около миллиона слов, разные бои тоже. Особенно самый последний, тот замечательный в Маниле.
Мухаммед Али Джо Фрейзер!
Шпильки Теркель Ну и конечно техника использования. Нетрадиционное использование веревок и нарушение всех правил. Это другое дело. Вы нарушили все традиционные правила, не так ли? В некотором смысле. Вы нашли что-то еще, не так ли?
Мухаммед Али Ну, способ блокировать удары рукой и уклоняться, я обнаружил, что удары приходятся на четыре сотые доли секунды. Четыре сотые доли секунды, так быстро не увернешься. Лучше всего просто откинуться назад, выйти за пределы досягаемости, а потом ты все еще смотришь, а затем контратаковать по его удару. Это против законов, обычно надо плести и качать, лежать на веревках.
Шпильки Теркель Ага. Вы должны идти сейчас. Знаешь, чего бы я хотел? Вы начали читать, вы начали читать с самого начала, когда вернулись в Луисвилл. Предположим, вы прочитали этот последний отрывок, и мы пока прощаемся.
Мухаммед Али Что ж, это последний абзац в книге, посвященный делу Манилы. В нем говорится: «Должен ли я сказать, что бой, который у нас был сегодня вечером, близок к смерти? Да. То, что я говорю здесь в этой статье, я так устал. Худшее чувство, которое могло быть у меня, была сама смерть Я чувствовал, что теряю сознание. Меня тошнило. Единственное, о чем я думал, это о чертовом бойце Фрейзера. Я знал, что его не выпустят на 15-й раунд. И я испытал такое облегчение, потому что сам так устал. У меня так болели колени. Мои колени даже подогнулись, когда я потянулся. Плохое предчувствие. Прямо в середине ринга я просто лежал, мне хотелось лечь. Я был опустошен. мог слышать слова Джо, возвращающиеся ко мне: «Ты плохой негр!» И я сказал ему: «Мы два плохих негра, потому что ты тоже плохой. Мы же не ползаем, не так ли?» К тому времени, когда это приходит мне в голову, Бодин и Анджело поднимают меня, обнимают и несут обратно [в школу нет?]. Крики и их толпа были так громко, а ведь они были так далеко. Потом толпа начала толкаться, толкаться, репортеры кричали, они хотят от меня чего-то. Я так устал. Кроме того, я уже сказал им, и я уже сказал всем вам, читающим эту статью. Разве вы меня не слышите? Я уже говорил вам. Я величайший из всех времен!»
Стадс Теркель Это подходящий код. Билли Холидей. «Боже, благослови ребенка». Не беспокойтесь ни о чем, потому что у него есть свое. После разговора с Мухаммедом Али. Я думал о стиле боя Мухаммеда Али, его довольно уникальном стиле бокса и джазе, и я думаю, что здесь есть связь, не слишком преувеличивая. В последних двух боях он нарушил все традиции и использовал веревки. Он прислонился к канатам, он был к канатам, и к бойцу, который, якобы, очень сильно бьет. Это самоубийство. Но что он делал, как он объяснил, так это то, что он наблюдает, использует и взвешивает, его глаза не отрываются от рук и ладоней другого, и, таким образом, он импровизировал, врожденная импровизация, сила другого истощалась, пока он использовал веревки как союзник. Так что в этом тоже есть ad hoc характер, внезапность, осознание удивления и импровизация, это тоже джаз. Я думаю, что то, как Джимми Рашинг поет «Going to Chicago», является примером другой импровизации. [пауза в записи] Скажи им маленькому Джимми Рашингу, он был здесь и ушел, любой спросит, ты когда-нибудь писал эту песню. Каким-то образом эта связь, есть отношения между Джимми Рашингом, маленьким Джимми Рашингом и большим Мухаммедом Али. Один молодой аполлоновского телосложения, другой Джимми был «Мистер Пять на Пять», но оба обладали этим порывом. Итак, у нас есть Нина Симон на этом… мы скоро приближаемся к Рождеству, как одна из тех кипучих песен, которые строят и строят, «Дети, идите, куда я посылаю вас». Это то, что известно как кумулятивный гимн. Нина Симон. Ну, как у нас может быть джазовая программа, в которой есть кипение, без Бэйси? А это Бэйси из Канзас-Сити, и группа из шести человек, и вокруг его коллег будут Грин, Фредди Грин на гитаре, Уолтер Пейдж, большой на басу, Джо Джонс на барабанах и, конечно же, Граф. и позвольте мне попытаться угадать, кто эти рога. Как мы слышим «Basie Beat». Это был Бэйси за органом, на игру которого в данном случае очень сильно повлиял, очевидно, его наставник прошлых лет, Фэтс Уоллер, тенором был Пол Квинишетт, а трубачом был Джо Ньюман. И это был не его постоянный барабанщик, Джо Джонс, это был его друг Бадди Рич. Это был «Бэйси Бит». Я подумал о маленьком Джоне Генри, Джоне Генри, одном из героических персонажей фольклора, который помогал строить. Он купил… он разбил машину так, как умер с этим молотком в руке в здании туннеля Биг-Бенд. Там есть песня Джона Генри, которую поет Алан Ломакс, и что-то вроде, я бы даже назвал это песней в стиле Али. Алан Ломакс и один из тех фаворитов в Техасе. Маленький Джон Генри. А еще была Дина Вашингтон, и Дина Вашингтон, и ее образ жизни, пусть и короткий, жесткий, грубый, грустный и в то же время кипучей. И «Willow Weep for Me» — это песня, которую я однажды слышала, как Билли Холидей поет в маленьком джазовом клубе, находящемся на последнем издыхании где-то в Южной Коттеджной роще под названием The Budland, и человек десять в доме, и там была Билли, ближе к последнему. дней своей жизни и прекрасна как никогда, а она пела «Виллоу плачет обо мне», и около 10 клиентов там плакали за всех, за себя, конечно, и за всех. Как артист поет. Это Дина, она поет по-своему. Вы можете назвать это крутой интерпретацией этой песни. Здесь не «сердце в рукаве» манера пения Дины Вашингтон, и от этого она тем более эмоциональна. Возможно, заканчивая Дюком Эллингтоном, «Восточный Сент-Луис Тудл-Оо». Мухаммед Али говорит о своей перетасовке, перетасовке Али. Ну, Дюк написал «Восточный Сент-Луис Блюз», сказал он давным-давно, наблюдая, как старик шаркает ногами в конце дня, усталый, идущий дальше, — это и есть человеческая шаркающая походка. «Восточный Сент-Луис». герцог.
10 вещей, которые мы узнали о Мухаммеде Али из эпического документального фильма Кена Бернса
Си-Эн-Эн —
Смелый режиссер решает снять документальный фильм о Мухаммеде Али. В конце концов, что еще сказать?
Один из титанов поп-культуры 20-го века, «Величайший», едва ли можно назвать тихоней, и его негабаритная, хорошо задокументированная жизнь на протяжении десятилетий поддерживала биографов, историков и кинематографистов. Премия Оскар была получена за описание одного боя; недавний фильм «Одна ночь в Майами» создал целое повествование из сноски в истории; Документальный фильм Маркуса А. Кларка «Братья по крови: Малкольм Икс и Мухаммед Али» появился на Netflix всего неделю назад.
Суть в том, что нелегко пролить новый свет на персонажа, который так ярко прыгнул в центр внимания и шаркал, пригибался и нырял, чтобы убедиться, что он остался в нем. Входите, Кен Бернс.
Как показала его обширная, мастерская «Война во Вьетнаме» 2017 года, Бернс не просто признает, но и наслаждается контекстом. Для получения полной картины может потребоваться время, но портрет на ней богаче.
Теперь он повернулся к Али. Растянувшийся на восемь часов (разделенный на четыре эпизода) «Мухаммад Али» снимался семь лет и включает в себя интервью с близкими друзьями, семьей, экспертами и видными деятелями культуры, подборки из более чем 15 000 фотографий и интимные кадры, которых раньше не видела даже дочь Али Рашеда. . Так что да, вы могли бы назвать это всеобъемлющим. Но все же вопрос: Почему?
Дестин Дэниел Креттон руководит Симу Лю на съемках фильма «Шан-Чи и легенда десяти колец».
Джасин Боланд/Marvel Studios«Я действительно мог бы использовать такого героя»: Дестин Дэниел Креттон обсуждает свой дебют в Marvel и «бремя», которое он нес в «Шан-Чи».
«Он величайший спортсмен 20-го века», — сказал Бернс CNN. «Я был бы счастлив сесть на барный стул и утверждать, что он величайший спортсмен всех времен — и точка, и точка.
«Его жизнь и его профессиональная жизнь пересекались со всеми основными проблемами второй половины 20-го века, которые, очевидно, связаны со спортом и ролью спорта в обществе, а также с расой, политикой, верой, исламом и войной… Он просто самая убедительная фигура во всем спорте».
Режиссер рассказывает, что на его монтажном костюме есть неоновая вывеска с надписью «это сложно». То же самое относится и к жизни Али. Наряду со знакомым героизмом Бернс уделяет достаточно места уродливой стороне Али — запугиванию, распущенности. «В документальном фильме нет смысла, — настаивает он, — мы занимаемся историей».
«Вся человеческая жизнь сложна, противоречива, а иногда и противоречива, но в этой конкретной жизни есть величие, и я не думаю, что встречал американца, наполненного таким духом и целеустремленностью, как (Али), — говорит Бернс.
Прогулка по жизни Али — проторенный путь для поклонников бокса, но из-за того объема материала, который Бернсу пришлось передать, есть еще несколько сюрпризов. Вот некоторые менее известные факты об Али из этой серии.
Кассиус Клей, прежде чем он изменил свое имя на Мухаммед Али, сфотографирован на обратном пути в США после победы над Генри Купером в 1963 году.
Когда молодой Кассиус Клей путешествовал из Луисвилля в Сан-Франциско для участия в Олимпийских играх, боксер-любитель так боялся летать, что купил военный парашют и носил его во время полета. Когда он выиграл конкурс, он заложил один из своих призов, часы, чтобы вместо этого оплатить билет на поезд домой.
Кассиус Клей сражается с Генри Купером на стадионе Уэмбли, Лондон, 18 и 19 июня.63.
Монте Фреско/Mirrorpix/Getty Images В бою с Генри Купером в Великобритании в июне 1963 года тогдашний Клэй прославился тем, что нанес сильный левый хук за секунды до конца четвертого раунда. Звонок прибыл как раз вовремя для американца, чей угол сделал все возможное, чтобы разбудить его для следующего раунда. Это означало, что ему под нос пахло нюхательной солью, а в шорты — кубиками льда. Это сработало — он вернулся, размахнувшись, и выиграл в пятом, когда рефери решил, что Купер был слишком сильно ранен и окровавлен, чтобы продолжать.
Джо Фрейзер, сфотографировано в 1968 году.
Терри Дисней/Hulton Archive/Getty ImagesМолодому Фрейзеру было 14-0, когда он пришел на тренировку Али и представился. Али сказал, что через два года будет драться с новичками, если продолжит делать то, что делал, и отправил Фрейзера с фотографией с автографом. На это ушло больше времени, но к марту 1971 года два непобедимых боксера наконец встретились.
Мухаммед Али покидает Федеральное здание в Хьюстоне 19 июня 19. 67
во время судебного разбирательства по делу об отказе от призыва в вооруженные силы.
Юридический спор Али по поводу его отказа участвовать в войне во Вьетнаме хорошо освещен в документальном фильме Бернса, включая ужасающий расистский купорос, с которым боксер столкнулся в результате. Осужденный за уклонение от призыва в 1967 году и лишенный боксерской лицензии и титула, Али в лучшие годы был вынужден уехать в отдаленные районы бокса. Перед его возвращением в 1970 году против Джерри Кворри в Атланте ему прислали коробку с обезглавленной черной собакой внутри и запиской, которая гласила: «Мы знаем, как обращаться с черными собаками, уклоняющимися от призыва, в Джорджии». Статус Али как отказника от военной службы по соображениям совести в конечном итоге был подтвержден, когда Верховный суд единогласно отменил обвинительный приговор со счетом 8:0 в 1971.
Мухаммед Али уклоняется от удара Джо Фрейзера во время «Битвы века» в Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йорке, 8 марта 1971 года.
Ларри К. Моррис/The New York Times/ReduxКогда Фрейзер выиграл «Бой века» 8 марта 1971 года, фанаты Али были в отчаянии. Бой транслировался по всему миру, и зрители были прикованы к бою за 5 миллионов долларов. Хантер С. Томпсон назвал результат «очень болезненным во всех отношениях», а президент Ливии Каддафи объявил день траура, сообщает Бернс. (Позже диктатор решил, что этот вид спорта слишком жесток, и запретил его в своей стране.)
Мухаммед Али со своей дочерью Марьюм «Мэй Мэй» Али в 1988 году, одетый в боксерский халат, подаренный Элвисом Пресли, который он пожертвовал нью-йоркскому Hard Rock Café.
Ричард Дрю/AP И это был чистый Элвис 70-х. Али носил эту мантию во время своего боя в марте 1973 года против бывшего морского пехотинца Кена Нортона ростом шесть футов и три дюйма. Белый, усыпанный драгоценностями и с синей надписью на обороте «Выбор народа», подарок не оказался талисманом на удачу, поскольку Нортон нанес Али второй профессиональный проигрыш.
Президент Заира Мобуту Сесе Секо (в центре) держит Джорджа Формана (слева) и Али на руках в Киншахе 22 сентября 1974 года перед боем, получившим название «Грохот в джунглях».
Хорст Фаас/AP Потратив все эти деньги на финансирование «Грохота в джунглях», мегадраки 1974 года между Али и Форманом в Заире (сегодня Демократическая Республика Конго), диктаторский лидер Мобуту не собирался позволять этому что-либо останавливать. Али и Форман тренировались в Заире в разных лагерях перед боем. Когда Форман получил порез над правым глазом во время спарринга, его врач сказал, что на заживление уйдут недели, и потребовал отсрочки. Боксер хотел прилететь во Францию или Бельгию, чтобы получить второе мнение, но Мобуту отказался, поскольку, как сообщается, он конфисковал его паспорт. Бой был отложен чуть более чем на месяц, и оба боксера остались на месте.
Али сидит в своем углу во время поражения от Ларри Холмса в 1980 году.
John Iacono/Sports Illustrated/Sports Illustrated via Getty Ima Даже самые случайные фанаты бокса знают, что Али продолжал боксировать слишком долго, его тело напрасно терпело наказание еще долго после того, как его репутация Величайшего была обеспечена. Но к 1980 году, когда 38-летний Али вышел на ринг с Ларри Холмсом, он показал свой возраст и покрасил волосы в черный цвет, чтобы скрыть седину. Годы назад не откатить – Холмс избил Али. «Это было похоже на то, как друга сбил грузовик», — рассказывает Бернсу спортивный обозреватель Дэйв Киндред.
Мухаммед Али и американский актер Эд Аснер встречаются с кубинским лидером Фиделем Кастро на Кубе на недатированной фотографии.
AFP/Getty ImagesАли познакомился с Фиделем Кастро в 1996 году, и к этому моменту бывший чемпион почти не мог говорить из-за начала болезни Паркинсона. Однако он все еще был артистом и поэтому разыгрывал фокусы для кубинского лидера. Но, полагая, что обман противоречит исламу, Али сразу показал Кастро, как именно он их делал.
Мухаммед Али использует олимпийский факел, чтобы зажечь олимпийский огонь. Пловчиха Джанет Эванс (справа) наблюдает за церемонией открытия Летних Олимпийских игр 1996 года в Атланте, 19 июля 1996 года.