Как женщины делают это Шесть девушек-фотографов прославились в эпоху, когда репортажи снимали только мужчины: Фото: Фотография: Культура: Lenta.ru
В музее Нью-Йоркского исторического общества с 28 июня по 6 октября проходит выставка, которая вносит серьезную и важную поправку в картину мира, где правила, каноны и классические образцы репортажной фотографии являются делом исключительно мужских рук. Экспозиция собрала вместе лучшие работы шести женщин, регулярно снимавших большие фотопроекты для исторически главного американского фотожурнала Life еще в совсем не женский для фотожурналистики период с конца 1930-х по 1970-е, — и доказывает, что были сюжеты, темы и кадры, которые невозможно было адекватно передать через призму мужского взгляда и без которых при этом мы уже не представляем себе Америку ХХ века.
Мари Хансен, фотография из цикла «Женский вспомогательный территориальный корпус», 1942
Фото: Marie Hansen / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
Для журнала LIFE, в середине ХХ века доказавшего, что качественная и социально важная журналистика вполне может опираться не на текст, а на фотографии, Хансен сняла большой проект, рассказавший о широте вклада американских женщин во Вторую мировую войну.
Мари Хансен, фотография из цикла «Женский вспомогательный территориальный корпус», 1942
Фото: Marie Hansen / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
За тем, как проходит военная подготовка для записавшихся в армию женщин, Хансен следила в учебке города Дес-Мойнс в штате Айова. При этом в ее опирающейся на многофигурные снимки фотоистории была главная героиня, на ее примере Хансен показывала этапы, которые проходили американки на пути к службе: на одном снимке бывшей работнице бумажной фабрики укорачивают волосы под армейский стандарт, на другом она показывает мужчине-инспектору, подходят или нет под устав ее чулки, на третьем предстает перед камерой в противогазе, неотличимая от сотен других новобранцев женского пола.
Маргарет Бурк-Уайт, фотография из цикла «Дикий Запад Франклина Рузвельта», 1936
Фото: Margaret Bourke-White / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
Маргарет Бурк-Уайт — вопреки стереотипу о том, что первопроходцами фотографии во всех ее жанрах были строго мужчины — стала одним из четырех первых фотографов, которых журнал LIFE принял в штат в 1936 году.
Ее фирменным репортажем — впоследствии выпущенным отдельной книгой — стала одна из первых работ для журнала, серия снимков сделанных в путешествии по еще не оправившимся от Великой депрессии западным штатам: Бурк-Уайт обращала особое внимание на масштабные строительные проекты, с помощью которых правительство Франклина Д. Рузвельта пыталось реанимировать экономику региона.
Лиза Ларсен, неопубликованный снимок из цикла «Тито стал советским героем — как же изменились времена», 1956
Отдельное место в экспозиции занимают кадры, в итоге не попавшие на страницы LIFE. И если опубликованными в цикле Лизы Ларсен по итогам ее поездки в Советский Союз в 1956-м (во время визита в Москву маршала Югославии Иосипа Броза Тито) оказались фотографии, подчеркивающие официоз и помпезность устроенного в честь балканского диктатора парада, то в неиспользованных журналом снимках Ларсен больше внимания уделяет доле простых людей с обочин грандиозной советской стройки коммунизма.
Лиза Ларсен, неопубликованный снимок из цикла «Тито стал советским героем — как же изменились времена», 1956
Фото: Lisa Larsen / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
Чтобы увидеть в 1956 году Тито, на московские улицы высыпали тысячи человек — фотографии Ларсен, запечатлевшие эту невероятную толкучку, одновременно передают как эпический простор советских публичных пространств (например, попавшие в этот кадр окрестности Киевского вокзала, на который и прибывал югославский вождь), так и, кажется, саму экзистенциальную тесноту тотального советского общежития середины 1950-х, в условиях которого любой человек смотрится случайным, незначительным свидетелем на фоне большой истории.
Маргарет Бурк-Уайт, фотография из цикла «Дикий Запад Франклина Рузвельта», 1936
Фото: Margaret Bourke-White / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
На обложку самого первого выпуска LIFE был вынесен снимок, сделанный женщиной — один из кадров, отснятых Маргарет Бурк-Уайт на строительстве гигантской дамбы Форт-Пек в штате Монтана.
Этот снимок одной из турбин будущей плотины также вошел в созданную Бурк-Уайт фотоисторию.
Марта Холмс, фотография из цикла «Мистер Б.», 1950
Фото: Martha Holmes / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
Марта Холмс начала сотрудничать с LIFE в 1944-м. Наибольшую известность ей принесли снимки Билли Экстайна, легендарного джазового певца эры свинга, который был смешанных кровей. Поэтому для сегрегированной Америки 1950 года этот снимок, где Экстина обнимает белая девушка, был настоящей провокацией. Сама Холмс говорила, что ее фотография показывает «мир, каким он должен быть в идеале».
Нина Лин, неопубликованный снимок из цикла «Дилемма американской женщины», 1947
Фото: Nina Leen / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
Та дилемма, которая вынесена в название одного из лучших фоторепортажей за всю историю LIFE, это выбор, который стоял перед женщинами послевоенной Америки — выходить на работу и пропустить таким образом большую часть детства собственных детей или же оставаться домохозяйкой, обрекая себя на интеллектуальную пустыню, когда ее чада вырастут и покинут дом.
Нина Лин, снимок из цикла «Дилемма американской женщины», 1947
Фото: Nina Leen / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
Нина Лин сотрудничала с LIFE на протяжении нескольких десятилетий — журнал опубликовал в общей сложности тысячи сделанных ею снимков. При этом, в отличие от большинства фоторепортеров, работавших по заказу журнала и придерживавшихся строгого, реалистического подхода, Лин нередко позволяла себе откровенную иронию в выборе сюжетов и героев, а могла и разбавлять репортажные снимки с явным внутренним сюжетом атмосферными кадрами, порой приближающимися к чистой абстракции.
Ганзель Мит, фотография из цикла «Швейные работницы, объединяйтесь: Как устроен огромный профсоюз, взгляд снаружи и изнутри», 1938 год
Фото: Hansel Mieth / LIFE Picture Collection, Meredith Corporation
Ганзель Мит, уроженка Германии, сделавшая своим творческим псевдонимом мальчишеское прозвище, была нанята в штат LIFE в 1937-м — и на протяжении следующих семи лет снимала для журнала фотоциклы с заметным уклоном в социальную тематику.
Так, наиболее известным ее репортажем стала серия роскошных, почти идиллических по настроению кадров, сделанных Мит в летнем лагере для швей и ткачих, входивших в международный профсоюз работниц текстильной промышленности.
Пластический хирург объяснила, зачем девушки делают огромные губы — Газета.Ru
Пластический хирург объяснила, зачем девушки делают огромные губы — Газета.Ru | Новости
close
100%
Пластический хирург Виктория Блинова рассказала «Газете.Ru» зачем девушки чрезмерно увеличивают губы.
По словам специалиста, причиной непропорционально больших губ может быть самооценка пациентки, ее комплексы или понимание прекрасного, а также мода на стандарты красоты.
«Редкое изменение внешности не базируется на заниженной самооценке. Например, женщина не уверена в себе и думает, что с большими губами будет лучше выглядеть.
Не стоит умалять значение моды и посылов, которые навязывают обществу социальные сети. Девушкам кажется, что сделав заметные губы, они сразу окунутся в красивую жизнь – как блогеры, которых они видят. Разочарование, конечно, неминуемо».
Блинова добавила, что увеличение губ – очень распространенная процедура. По мнению специалиста, губы после увеличения должны выглядеть красиво, но при этом естественно.
«Есть и еще один момент – обладательницы больших губ просто не замечают, как переходят грань. Когда увеличиваешь губы, то через какое-то время к ним привыкаешь и кажется, можно бы сделать еще чуть-чуть больше, и еще, и еще.
Ранее стоматолог назвала скрытые причины кариеса.
Подписывайтесь на «Газету.
Ru» в Новостях, Дзен и Telegram.
Чтобы сообщить об ошибке, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Новости
Дзен
Telegram
Не могу смотреть, как родная мать строит глазки моему мужу
Экскурсовод из Архангельска – о непростых отношениях с матерью
Для них копейки, для нас – состояние: почему я не буду оплачивать друзьям то, что сломал мой ребенок
Преподаватель из Подмосковья – о классовых различиях
Муж уверен, что моим друзьям-мужчинам от меня нужен только секс
Преподаватель из Москвы – о своей дружбе с другими мужчинами
«Мужика растим»: новый муж запрещает моему сыну ходить на танцы вместо футбола
Педиатр из Красногорска — о перегибах воспитания
«Моя мама убила меня, попросив за работу с внуками зарплату»
Менеджер из Москвы – о странном требовании своей матери
Найдена ошибка?
Закрыть
Спасибо за ваше сообщение, мы скоро все поправим.
Продолжить чтение
Some Girls Do Дженнифер Дуган, Мягкая обложка
1
Рубин
Извлечение — это искусство. Сначала я беру руку Тайлера, тяжелую на животе, и провожу пальцами под ней. Я слегка приподнимаю ее и перемещаю сантиметр за сантиметром к правой стороне кровати. А когда я в основном свободен, я хватаю одну из его подушек — согретую собственной задумчивой головой — и подсовываю ее ему под руку. Если мне повезет, он тихонько сопит в лунном свете, льющемся в его грязную спальню, обнимает подушку и продолжает спать. Если мне не повезет, он проснется и спросит, куда я иду: Руби, просто останься. Руби, пожалуйста.
Руби, объятия не убьют тебя. У меня нет на это сил.
Растрепанные каштановые волосы Тайлера падают ему на лицо, когда он улыбается во сне и крепче обнимает мою замену подушки. Сегодня мне повезло — во всех смыслах этого слова. Я хватаю свои ботинки, остатки одного из десяти миллионов театральных представлений в стиле вестерн, на которых я улыбалась за эти годы, и босиком выползаю из парадной двери, стараясь не дать хлопнуть сетчатой двери и не разбудить его родителей.
Датчик движения щелкает, когда я засовываю ноги в ботинки и направляюсь прямиком к своей машине, своей душе, своему спасательному кругу: моему светло-голубому Ford Torino 1970 года выпуска. Да, это старо как ад, но это единственная вещь в этом мире, которая по-настоящему моя. Я купил его, ржавый и гнилой, в поместье моей двоюродной бабушки Мейв за триста баксов. Я кропотливо собрал его обратно, собирая детали со свалок и блошиных рынков. I восстановил его нынешнее великолепие.
Мне. Я это сделал.
Ладно, возможно, мне немного помог Билли Джексон, самый нечестный механик в городе, но все же.
Я забираюсь внутрь и переключаю на нейтраль, отключаю аварийный тормоз и позволяю машине двигаться задним ходом вниз по длинному холму подъездной дорожки Тайлера к улице, где я, наконец, включаю зажигание. Он оживает, звук больше похож на рычание, чем на мурлыканье. Я сопротивляюсь желанию завести двигатель — Боже, как я люблю этот звук — и направить машину в сторону дома, чувствуя себя расслабленной и бескостной, расслабленной и счастливой, удовлетворенной так, как можно только во время этого крошечного проблеска свободы между домашними делами и обязанностями.
Не то чтобы Тайлер был обязанностью или рутиной, если уж на то пошло. Он достаточно милый, наше время вместе весело и по обоюдному согласию. В другой вселенной мы бы, наверное, встречались. Но мы живем в этой, и в этой вселенной я люблю ровно две вещи: сон и свою машину.
Тайлер прекрасно снимает стресс, ему не терпится почесаться, он всем хорошо провел время.
Ничего больше. У нас есть договоренность, что-то вроде друзей с выгодой. Нет строки. Если бы он позвонил мне завтра и сказал, что хочет пригласить девушку на свидание, я бы сказал 9.0007 Дерзайте, пока это не я — и я не шучу. Надеюсь, он сказал бы то же самое. Вот почему я еду домой от его дома через два часа после того, как получил сообщение, в котором просто говорилось: , завтра большая игра, ты здесь?
Успокойся, мое сердце.
Но затем, пару недель назад, я написал ему: театрализованное представление в утренние часы, давай отвлечем меня? И через несколько минут он пролез в мое окно.
Понимаете, это не постоянно; это нужная вещь. Некоторые люди кайфуют; У нас с Тайлером двадцать минут безопасного секса по обоюдному согласию — всегда используйте презерватив, люди — и последующий неловкий обмен мнениями о том, как мой уход сразу после этого заставляет его чувствовать себя странно. Таким образом, сбежать, как только он заснет: идеальный компромисс, по крайней мере, с моей стороны.
Я въезжаю на грязную дорогу перед своим трейлером. Кому-то это может показаться не таким уж большим, но это наше и это наш дом. Только я и моя мама. Ну, во всяком случае, иногда. Лучшие времена.
Но на кухне все еще горит свет, в гостиной мерцает телевизор, и мое сердце замирает. Мама работает в ночную смену, убирая офисы, а ее машины здесь нет, а это значит, что это не будет одним из тех «лучших времен». Буквально ничто не могло вывести меня из хорошего настроения быстрее, чем необходимость находиться рядом с ее парнем, Чаком Рэтбоуном.
Чак и моя мама были вместе время от времени в течение последних нескольких лет, и, к сожалению для меня, в последнее время они были скорее вместе, чем разлучены. — Становлюсь серьезнее, — сказала я подруге. Вот почему у него неограниченные домашние привилегии. Наряду с тем, что ест нашу еду и тратит впустую наше электричество, хотя мы не можем позволить себе привилегии .
Я понимаю, почему Чак не может не гоняться за моей мамой — моя мама такая красивая, что даже тяжелая работа и невезение не могут притупить, королева красоты и Мисс Подросток США, подающая надежды до тех пор, пока не появится вторая строчка.
на тесте на беременность восемнадцать лет назад. (Прости, мама.)
Но я не совсем понимаю, почему моя мама всегда забирает его обратно. Чак, объективно, худший.
Я бы разбился в доме моего лучшего друга Эверли, если бы не был так уверен, что Чак услышал мою машину — мой двигатель не очень скрытный, и обычно мне это нравится. Но если я уйду сейчас, он обязательно расскажет маме, а это чувство вины мне не нужно. По шкале от «необходима замена масла» до «двигатель заклинил» грубость по отношению к парню моей мамы оценивается где-то около «пробитой прокладки ГБЦ» — не смертельный удар, но, как и большинство вещей, когда дело касается моей матери, дорого и сложно. исправить.
Я глушу машину, прислушиваясь к стуку двигателя, остывающего на весеннем воздухе. Занавески в гостиной шевелятся, без сомнения, Чак спотыкается, пытаясь увидеть, что я делаю и почему меня нет внутри. Я тянусь к заднему сиденью, чтобы взять пакет со сценическим гримом, который мама заставила меня забрать раньше, и выйти.
Наша дверь скрипит, когда я рывком открываю ее, не обращая внимания на отвалившуюся рядом обшивку, затем перешагиваю через особенно подозрительное пятно на ковре. Пять тявкающих джек-рассел-терьеров несутся по коридору. Другая гордость и радость мамы. Пожалуйста, Господи, не пускай их в мою комнату; они едва приучены к домашнему дрессировке — и под «едва ли» я имею в виду совсем нет.
«Заткнись, эти дворняги!» — кричит Чак из кухни, открывая холодильник, как будто у меня есть хоть какая-то власть над ними. Как будто кто-то их контролирует. Мама любит их немного дикими; она говорит, что так более естественно. Лично я бы предпочел, чтобы их «дикость» ограничивалась комнатами с виниловыми полами.
Я приседаю и глажу столько из них, сколько могу, так быстро, как только могу, в то время как другие схватывают меня. Крошечные лапки впиваются мне в бока и ноги, борясь за внимание. «Шш, шш, шш», — уговариваю я их, успокаивая настолько, насколько это возможно, чтобы успокоить пятерых недостаточно натренированных терьеров, которые редко выходят за пределы нашего дома.
— Проклятые псы, — говорит Чак, неся две банки пива в кресло перед ревущим телевизором. Фокс Ньюс. По-прежнему. Он падает в кресло, капли пива падают на его выцветшую черную футболку с надписью , не наступай на меня . Он выглядит так, будто не брился несколько дней, сквозь его коричневую щетину торчат седые пятна. — Ты поздно пришел домой.
«Да, извините. Я учился с другом, — говорю я, вставая, как только собаки решают, что обнюхивать друг друга интереснее, чем бороться со мной. Интересно, чуют ли они запах кота Тайлера?
Чак поднимает брови, последние пряди волос на его голове комично качаются. «Твоя мама может попасться на эту ерунду, но я знаю, что такие девушки, как ты, делают по ночам, и это не учеба».
«Что бы вы знали об учебе?» — говорю я, ненавидя, что он прав, но решив не доставлять ему удовольствия.
«Я знаю, что ты не получаешь засосов от домашних заданий по математике». Он смеется, и его взгляд падает на говорящую голову в телевизоре.
Черт возьми, Тайлер, нет отметок значит нет отметок. Моя рука тянется к шее, и мои щеки пылают.
«Эй, эй, все в порядке, я не скажу твоей маме».
Смотрю на него, жду подвоха.
«Иди сюда, дорогая», — говорит он, но я остаюсь на месте, готовясь к быстрому побегу. Он наклоняется вперед, на его лице заговорщицкое выражение. — Так чем ты на самом деле занимался сегодня вечером?
«Во сколько мама придет домой?» Я меняю тему с улыбкой, обнажающей слишком много зубов.
Он слегка хмурится. «Я не знаю. На этой неделе медленно, сказала она. Они потеряли еще одного клиента».
— Значит, в любое время? — спрашиваю я, и он снова смотрит на телевизор. «Я собираюсь лечь спать. Ночь.»
«Ты уверен, что не хочешь?» — спрашивает он, указывая на банку пива рядом с собой на подносе. И он, что, думал, что я напьюсь и проведу ночь, наблюдая, как консервативные придурки несут с ним ложь по кабельному телевидению? Спасибо, не надо.
«Это школьная ночь».
«Тебя это действительно волнует?» По телевизору за моей спиной ведущий болтает без умолку. Я смотрю на стену, глубоко дыша.
Я не клюну на эту приманку.
— Это дерьмо сгниет тебе мозг, Чак, — говорю я, хватая пульт и выключая его.
Потому что меня не запугать в собственном доме. Я не потерплю дерьма от какого-нибудь глупого человека, сидящего в кресле, которое я подарил маме с моим выигрышем Маленькой Мисс Сун Боннет много лет назад. Я не буду бояться Чака Рэтбоуна мира.
«Отвали». Он смеется, отхлебывая пиво и снова включая телевизор.
Я бегу в свою комнату и запираю за собой дверь, молясь любому богу, который услышит: Пожалуйста, не позволяй этому стать и моим будущим.
2
МОРГАН
«У тебя все есть?»
«Да!»
«У тебя есть деньги на обед?»
«Да, у меня есть деньги на обед».
«Ваше расписание? Они сказали, что практика длится как минимум до пяти тридцати дней.
«Да, а потом я побегаю или дойду до квартиры после».
«Окей, обычно я бываю в магазине примерно до шести тридцати, так что если вы меня опередите, не беспокойтесь».
«Боже мой, я не беспокоюсь. Я могу выдержать один дома».
«Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. Ты заслужил это после…»
«Мы можем не говорить об этом? Новый старт и все такое?
«Хорошо, а что скажет мама?»
«Я не знаю. ‘Я тебя люблю’? ‘Хорошего дня’?»
Дилан улыбается, его глаза серьезны. «Я тебя люблю. Хорошего дня.»
«Черт возьми, Дил, (а) над твоим впечатлением о маме нужно поработать, и (б) ты слишком серьезно относишься к этой штуке «in loco parentis».
«Я просто не хочу ничего облажаться», — говорит он. «Мама и папа убьют меня, если я сломаю тебя или потеряю тебя или что ты делаешь с детьми».
«Чувак, мне семнадцать». Я стону, собирая свои длинные каштановые волосы в хвост.
Машина позади нас подает звуковой сигнал, и кто-то кричит: «Полоса высадки предназначена для высадок. Уходи или иди».
«Ого, — говорит Дилан, глядя в зеркало заднего вида.
«Да, у ада нет такой ярости, как у мамы из пригорода, которая опаздывает на свой латте», — говорю я. — Но не волнуйся, я буду в порядке. И тебе нужно идти». Я быстро обнимаю его одной рукой и вылетаю из машины прежде, чем он успевает меня остановить.
Но, несмотря на то, что я сказал Дилану, я понятия не имею, что делаю. Мимо меня суетится группа детей, смеющихся со своими друзьями, совершенно не обращая внимания на то, что я новенькая. Я передвигаю свой рюкзак повыше на плечах — или, по крайней мере, пытаюсь, и именно тогда я понимаю, что его нет. Дерьмо.
«Дыл!» Я звоню, но он, конечно, не слышит меня на другой стороне парковки с открытыми окнами. Поэтому я делаю то, что умею лучше всего: бегу быстро. Я лечу через парковку, лавируя между рядами, надеясь подрезать его, пока он медленно движется через пробку, образовавшуюся перед входом в школу. Я уже почти там, еще один ряд, когда громкий гудок и визг тормозов заставляют меня замереть на месте.
А там, в футе от моего бедра, бампер очень блестящей синей машины. Серьезно? Я оглядываюсь на машину Дилана как раз вовремя, чтобы увидеть, как она выезжает и исчезает на дороге.
«Черт возьми!» Если бы не эта дурацкая машина, я бы справился. Я бы не стоял посреди парковки новой школы без своего расписания, блокнота или даже чертового карандаша. «Что с тобой не так?!» Я оборачиваюсь, хлопая руками по капоту машины. «Смотри, куда идешь!»
Я поднимаю глаза, чтобы посмотреть на, без сомнения, мужественного придурка за рулем этого дурацкого маслкара, и меня поражает пара самых ярких голубых глаз, которые я когда-либо видел, — которые тут же сужаются и смотрят на меня.
«Это ты бежишь посреди парковки», — говорит она, выпрыгивая из машины и отталкивая меня, чтобы осмотреть капот. — Если бы ты хоть поцарапал это… —
— Ты мог бы меня убить!
— Если бы я это сделала, это была бы твоя вина, — говорит она, выпрямляясь, так что мы почти нос к носу.
«Куда ты вообще собрался? Школа напротив, если ты не заметил.
И, о нет. Ой. Нет. Она. . . очень . . . милый. И прежде чем я это осознаю, мой мозг бесполезно составляет список всего, о чем я должен а не размышлять. Например, как ее идеально загорелая рука могла бы выглядеть связанной с моей более светлой, персиковой рукой. И есть ли линии загара под ее облегающей серой толстовкой с капюшоном и непристойно узкими джинсами. И, о боже, я гад.
Было бы намного проще продолжать злиться на нее, если бы она действительно была каким-то мудаком, но это осложнение. Тот, который потребует полной перезагрузки системы, если я хочу выйти из этого, не ставя себя в неловкое положение. Шаг первый: закрой мой рот, который сейчас открыт, как будто я наблюдаю чудо. Шаг второй: соберите его вместе с быстротой.
Типа, объективная часть моего мозга признает, что технически она все еще отстой. Но беспристрастная часть моего мозга по-прежнему хочет знать ее имя и номер, а также знать, не замужем ли она и как она отнесется к свиданию с немного опозоренной звездой женского пола.
Некоторые девушки делают | Дженнифер Дуган
Иллюстрация Джеффа ОстбергаВ этом современном квир-романе для молодых людей от автора книги Hot Dog Girl открытый гей-звезда трека влюбляется в закрытую бисексуальную юную королеву красоты со склонностью чинить старые машины.
Морган, элитная легкоатлетка, вынуждена перевестись в среднюю школу в конце последнего года обучения после того, как выяснилось, что гомосексуальность противоречит кодексу поведения ее частной католической школы. Там она встречает Руби, у которой есть два хобби: возиться со своим нежно-голубым Ford Torino 1970 года и участвовать в местных конкурсах красоты, последнее — чтобы воплотить в жизнь мечты своей властной матери. Эти двое тянутся друг к другу и не могут отрицать свои растущие чувства. Но в то время как Морган — открытый и гордый, решивший начать все сначала — не хочет держать в секрете свои многообещающие отношения, Руби еще не готова открыться. Поскольку каждая девушка находится на своем пути к своей правде, смогут ли они вместе пройти это расстояние?
УЖЕ В ПРОДАЖЕДОБАВЬТЕ ЭТО В ДОСТОПРИМЕЧАТЕЛЬНОСТИ!
ISBN: 9780593112533
Подписанные копии, доступные здесь
для некоторых девочек
«Dugan returs at the Sweet Sappic arphic 7 Hot a Girls
».
девушки с неоспоримой химией и одним большим препятствием на пути к тому, чтобы быть вместе». — БаззФид
«Самый обморочный странный роман Дугана». — Culturess
«Нюансированный сапфический роман, который направляет своих героинь, когда они борются со своей личностью и открывают для себя свой голос. Тихое мощное дополнение к канону». — Booklist
«Дуган дает каждому главному герою особый голос и убедительную точку зрения, и читатели будут сочувствовать их проблемам, когда они находят способы любить. . . Сложный и пронзительный странный роман». — Киркус Отзывы
« Милый роман, в котором много шероховатостей и нет простых ответов». — BookPage
«Приятная романтическая сказка». — Publishers Weekly
«Идеально подходит для читателей-подростков, борющихся со своей идентичностью, или для любого подростка, ищущего удовлетворяющий, реалистичный роман взросления». — Журнал школьной библиотеки
«Приходите, чтобы увидеть, как королева красоты получает девушку; оставайтесь для сострадательного исследования квир-видимости во всей ее сложности.