Истинное знание как выражение научного метода в методологических концепциях на этапе становления философии науки Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
УДК 001; 16
В. И. Спивак*
ИСТИННОЕ ЗНАНИЕ КАК ВЫРАЖЕНИЕ НАУЧНОГО МЕТОДА В МЕТОДОЛОГИЧЕСКИХ КОНЦЕПЦИЯХ НА ЭТАПЕ СТАНОВЛЕНИЯ ФИЛОСОФИИ НАУКИ
Статья посвящена проблематике философии науки как особого направления философских исследований на этапе ее становления. Автор анализирует научные теории Д. Гершеля, У Уэвел-ла, Д. С. Милля, в центре внимания которых находится проблема индукции как всеобщего метода развития науки, метода, обеспечивающего истинность знания. Анализ оригинальных концепций этих ученых позволяет выделить основные методологические тенденции философии науки на этапе ее становления: постановку и попытку решения проблемы источника и механизма формирования нового научного знания.
Ключевые слова: методология, истинное знание, философия науки, научный метод, индукция.
V. I. Spivak
True knowledge as the expression of scientific method in the methodological concepts at the formation
stage of the philosophy of Science
The article is dedicated to the problems of the philosophy of Science as special direction of philosophical studies at the stage of its development. The author analyzes the scientific theories of J. Herschel, W. Whewell, J. S. Mill D., which focus on the induction problem as an universal science development method providing true knowledge. Analysis of the original concepts of these scientists allows identifying the main Science philosophy’s methodological tendencies at the stage of its development: statement and attempt to solve the problem of the source and mechanism of new scientific knowledge formation.
Keywords: methodology, true knowledge, philosophy of science, philosophy, scientific method, induction.
Как известно, направления исследований и круг проблем философии науки в значительной мере складывались под влиянием развития позитивизма, характерным признаком которого является сциентизм. Сциентизм можно рассматривать как выражение широко распространенных умонастроений и организационно-практических действий, ориентированных целями апологии и укрепления авторитета науки как
* Спивак Веда Игоревна — кандидат философских наук, доцент кафедры философии Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена, [email protected].
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2014. Том 15. Выпуск 4
единственного источника объективно-истинных, достоверных знаний о человеке и природе, как надежной основы определения и выбора стратегий антропологической и социальной эволюции общества [9, с. 96].
Среди наиболее значимых положений сциентизма отметим следующие:
1. Наука может заменить собой философию и метафизику в области разрешения основных моральных и этических проблем;
2. В науке заключены решения всех проблем человечества;
3. Методы точных наук являются единственными верными научными методами, и эти методы должны применяться также и к гуманитарным и к социальным наукам.
Эти положения, отражающие антиметафизические умонастроения первого позитивизма, его убеждение в силе и непогрешимости научного метода, прежде всего индуктивного, выражаются в научных концепциях ученых, положивших начало становлению философии науки как особого направления философии: Д. Гершеля, У. Уэвелла, Д. С. Милля, У. Джевонса.
Особенно точно характеризует сциентистскую направленность этих методологических концепций на этапе становления философии науки именно третье положение, касающееся научного метода как единственно точного способа получения и выражения истинного знания.
Наиболее ярко и точно убеждение в том, что научный метод — это не только способ достижения истинного знания, но и выражение этого знания, а развитие научного метода — это выражение прогресса науки, демонстрируют, как отмечалось выше, логико-методологические и историко-научные концепции Д. Гершеля, У. Уэвелла, Дж. Ст. Милля, У Джевонса. Несмотря на существенные разногласия в их методологиях, их позиции объединяет проблема индукции как всеобщего метода развития науки, метода, обеспечивающего истинность знания. Исторически наука и начинается там, где источником познания и критерием истинности становится наблюдение и опыт. Кратко индукцию можно «определить как обобщение из опыта» [5, с. 602]. Но проблема индукции как метода получения нового знания выдвигает ряд требующих рассмотрения вопросов: в чем, собственно, состоит логико-методологический смысл индукции как способа получения нового истинного знания; на чем основывается убеждение в ее правильности и эффективности как научного метода; что представляет собой научный закон с точки зрения того, как именно понимается индукция: является ли он презентативным знанием (наблюдаемым фактом) или репрезентативным (выводимым)? Отметим, что в методологии науки индукция, как и абдукция («изобретение новой истины, которая до реального обоснования в эксперименте, т. е. потенциально, предлагает лучшее объяснение причины исследуемого факта» [6, с. 12]), до сих пор является одной из наиболее обсуждаемых частей научного метода.
Обратимся непосредственно к рассмотрению специфики индукции в работах этих ученых, создавших наиболее яркие и значимые для последующего развития философии науки концепции научного метода. Выдвигая индукцию в центр своих методологических концепций, авторы демонстрируют различные методологические подходы к ее анализу: Гершель предпринимает попытку модернизации индуктивизма, и в его концепции индукция становится синтетическим, гипотетико-дедуктивным методом. Уэвелл в попытке преодоления индуктивизма формулирует новую концепцию индукции как теории научного прогресса. Концепцию Милля, оппонента Уэвелла в вопросах индукции, отличает «системная» апологетика индуктивизма, вы-
ражающаяся в понимании индукции как теории и метода восхождения от опытных данных к законам науки. Джевонс разрабатывает концепцию индукции как обратной дедукции, выдвигая важную идею комбинаторной природы нашего мышления, наших интеллектуальных операций — дедукции, теории вероятностей, выдвижения гипотез и индукции.
С математической точки зрения Джевонс не вносит в саму теорию ничего нового, новым является ее использование в методологических целях. В результате Джевонс стал одним из основоположников индуктивной интерпретации вероятностей [6, с. 237].
Попытаемся выявить своеобразие трактовки понятия индукции этих подходов. Гершель, предпринявший первую результативную попытку в систематической форме изложить основные методологические принципы естественнонаучного исследования, модернизировал индуктивистскую программу Ф. Бэкона. «Используя опыт Ньютона, Гершель полагает, что с помощью индукции можно не только открывать истинные причины природных явлений, но и конструировать научные теории» [6, с. 126]. Его концепция, изложенная в «Предварительном рассуждении об исследовании натуральной философии и методологии науки», оказала «значительное, хотя и прямо противоположное» влияние на методологические теории Уэвелла и Милля.
Гершель считал индукцию методом, с помощью которого можно не только открывать истинные причины природных явлений, но и конструировать научные теории.
Своеобразие методологической концепции Гершеля состоит в попытке на основе собственного богатого естественнонаучного опыта, основных положений методологии Ф. Бэкона, логики причинности Д. Юма и аналитико-синтетического метода И. Ньютона построить синтетическую концепцию индукции [6, с. 149].
В своих исследованиях Гершель руководствовался установкой Бэкона на рассмотрение причин явлений как основную цель эмпирического познания, индуктивными методами научного открытия, основывался на идее постепенного восхождения от индукции низшего порядка к индукции высшего порядка, которая воспринималась им как идея научного прогресса. Вместе с тем Гершелю присущ некоторый скептицизм в отношении логико-математических наук. Что касается Юма, то Гершель основывается на его теоретико-познавательных воззрениях, в частности на идее непознаваемости явлений. Гершель сближает бэконовскую трактовку понятия причины с юмовской, утверждая непознаваемость причин как «простых форм» и отстаивая достаточность одних только непосредственных причин в познании природы. Таким сближением он хотел, очевидно, максимально исключить из научного знания неверифицируемые элементы и добиться полной эмпирической интерпретации всех научных высказываний.
Одновременно и как бы противореча собственному скептицизму, Гершель развивает тему гипотетико-дедуктивного испытания гипотез и теорий. Ее появление свидетельствует о его намерении представить подтверждение в опыте общим критерием истинности всех научных утверждений.
В концепции Гершеля индукция фактически объединяет эмпирическую и теоретическую индукции; открытие, подтверждение законов и теорий и дедукцию из их следствий; метод гипотез и методы опытного исследования; обобщение и сингулярное предсказание, научный прогресс. Метод Гершеля отличает синтетический, обобщающий характер, что позволяет рассматривать его как значительный шаг вперед,
Основные положения о научном методе как основном и необходимом компоненте истинного знания находят свое развитие и оригинальные трактовки в дальнейших методологических концепциях первых философов науки — У. Уэвелла, Д. С. Милля, У. Джевонса.
Оригинальную концепцию развития научного знания представил главный оппонент Гершеля и Милля в области философии науки и понимания индукции У. Уэвелл.
Основным предметом научного исследования английского ученого является наука, научное знание как таковое, целью — создание Всеобщего Метода научного познания. Исследование науки, по Уэвеллу, предполагает философский, методологический и исторический анализ. Предмет исторического анализа — описание и исследование конкретных примеров прогрессивного развития различных наук — астрономии, геологии, физиологии, химии, минералогии и других. Отправной точкой исторических исследований Уэвелла было рассмотрение истории науки как истории развития знания, знания как такового, независимого от субъекта, эти знания получающего и от социальных условий развития науки. Уэвелл показывает, что история науки должна быть научной, теоретической, концептуальной, иначе она недостойна называться историей и оказывается только набором беспорядочных фактов и сведений. И когда история действительно становится концептуальной и теоретической, она фактически превращается в теорию познания, в философию, методологию и логику. Предметом философского анализа науки является природа, особенность, структура научного знания, его фундаментальные противоположности (антитезы) и общая теория их синтеза. Предмет методологического анализа — новая научная концепция индукции, индукции, понимаемой как всеобщий метод научного познания, соответственно свою концепцию индукции он рассматривал как концепцию научного прогресса в целом, все эти уровни научного исследования Уэвелла взаимосвязаны, предполагают друг друга, находятся в диалектическом единстве. Здесь необходимо отметить влияние на теорию познания Уэвелла немецких диалектиков, прежде всего И. Канта, но это влияние, как справедливо отмечает профессор В. А. Светлов, «не было абсолютным, и Уэвеллу удалось внести свой оригинальный вклад в решение тех проблем, постановку которых он заимствовал у немецких диалектиков» [6, с. 152].
В данной статье методологическая концепция У. Уэвелла не будет представлена подробно, остановимся на центральных ее положениях, касающихся проблемы индукции как метода научного познания. Более полное рассмотрение вопросов философии науки У. Уэвелла можно найти, например, в работах [4; 6-8; 10-12].
Поскольку концепция индукции Уэвелла основывается на его теории познания, проясним некоторые основные положения этой теории.
Философский базис методологии Уэвелла — это утверждение фундаментальной противоречивости научного знания, обоснование всеобщности и необходимости научного знания и обоснование индукции как последовательного и прогрессивного синтеза фундаментальных противоположностей научного знания. Согласно эпистемологии Уэвелла, все знание имеет как идеальную, или субъективную, так и объективную сторону. Эпистемология Уэвелла является, как назвал ее М. Фиш, «антитетической». А именно, Уэвелл подчеркивает, что знание нуждается во взаимодействии как эмпирического, так и концептуального элементов: «…сочетание обоих элементов, субъективного или идеального и объективного или экспериментального, необходимо нам для получения представления о законах природы» [13, с. 25]. Разбирая методологию
Бэкона, Уэвелл находит, что Бэкон не оказывал должного внимания антитетической природе науки; Бэкон не «придает необходимого веса или внимания идеальному элементу нашего познания» [16, р. 135]. В частности Уэвелл утверждает, что Бэкон «выставлял на передний план бесспорно необходимую зависимость всего нашего знания от Опыта, но крайне мало говорил о его, равно необходимой зависимости от Идей (концепций), производимых самим нашим разумом» [16, р. 135].
Основу новой методологии научного познания Уэвелл видел в решении антитезы необходимого (априорного) и опытного (апостериорного) знания (истин). Реформируя Канта, он видит источник необходимых и всеобщих элементов нашего знания не в априорных формах рассудка, а в идеях. В отличие от Канта, идеи у Уэвелла не предшествуют ощущениям, а неотделимы от них, первоначально они неосознанны, и в отвлеченные понятия формируются исторически, длительным путем научного познания. Уэлловское понятие «идей» охватывает кантовские априорные формы, как опыта, так и рассудка, но не сводится только к ним. Его идеи — это по сути те фундаментальные принципы, которые лежат в основе деления научного познания на отдельные науки. Так, Пространство — Фундаментальная Идея геометрии, Причина — Фундаментальная Идея механики, Субстанция — химии. Развитие любой науки — это развертывание лежащей в основании ее идеи, но развертывание и понимание содержания любой Фундаментальной идеи может происходить лишь в процессе реального развития той науки, концептуальное единство которой она обосновывает. Заметим, что Уэвелл, в противоположность Канту не дает полный перечень Фундаментальных Идей, (их относительно полный перечень дан им в «Новом Восстановленном Органоне, книга 11, гл. 1Х).
Итак, «Фундаментальные Идеи — априорные истины, но они способны также получать и апостериорное обоснование, когда выражающие их науки достигают стадии зрелости. «Здесь Уэвелл принципиально расходится с Кантом, который, как известно, исключал всякую возможность апостериорного обоснования априорных форм чувственного созерцания и категорий рассудка» [6, с. 154].
Научное знание, как было показано выше, — это единство всеобщего и необходимого (априорного) и эмпирического (апостериорного) знаний. Нужен их синтез, чтобы получить настоящее научное знание, который Уэвелл видит так:
В процессе прогрессивного развития науки оба элемента нашего знания непрерывно расширяются и модифицируются. Наблюдение и опыт обеспечивают постоянную аккумуляцию фактов, материала нашего знания, его объективного элемента. Размышление и дискуссия обеспечивают непрерывный рост идей: теории оформляются, материал знаний приобретает теоретическую форму; субъективный элемент знания развивается. Посредством необходимого совпадения объективного и субъективного элементов, материи и формы, теории и фактов каждый из этих процессов стимулирует и корректирует развитие другого; каждый элемент формирует и способствует становлению своей собственной противоположности [13, р. 74-75].
Такой процесс прогрессивного развития науки, диалектический процесс прогрессивного синтеза противоположностей Фундаментальной Антитезы Философии, в результате которого формируется научное знание и совершаются научные открытия, Уэвелл называет Индукцией; науки, возникающие в результате такого процесса — индуктивными; а его теория индукции по сути и является его методологией.
Функцией уэлловской индукции является, прежде всего, формирование науки в целом, начиная с прояснения ее фактов и идей, обобщения фактов и законов и за-
канчивая созданием ведущей теории. Таким образом, очень часто у Уэвелла термины «индукция». «метод научного познания», «процесс научных открытий», «теория научного прогресса» оказываются синонимами.
Понимая, что нельзя сформулировать универсальные и везде применимые правила нахождения истины, Уэвелл тем не менее в общем процессе индуктивного развития наук (процессе открытия) выделяет главные части интеллектуальной деятельности ученого:
1. Наблюдение сложных фактов, сводящееся к разложению их на более простые.
2. Объяснение, прояснение (экспликация) понятий.
3. Обобщение (связывание) элементарных фактов с помощью этих понятий, позволяющих выразить общую зависимость в форме общего закона.
4. Проверка (верификация) индуктивного закона.
Особое значение имеет экспликация понятий, поскольку на этом этапе, как говорит Уэвелл, не присутствуют никакие методы, которые можно было бы выучить и затем ими пользоваться, некоторую помощь здесь могут оказать только общее образование и споры. Было бы очень трудно объяснить логически последовательно появление в голове Кеплера всех фантастических и невероятных догадок, с помощью которых он пытался объяснить движение планет. Можно только сказать, что всеми этими попытками Кеплера управляла основная мысль — что «должны существовать какие-нибудь числовые или геометрические отношения между временами, расстояниями и скоростями обращающихся тел солнечной системы» [3, с. 534]. Смысл экспликации — конкретизация, модификация Фундаментальных Идей до тех пор, пока ученым не будет создано то объединяющее разрозненные факты в одно целое понятие, позволяющее сразу увидеть объединяющий их закон, поскольку Фундаментальные Идеи обеспечиваются нашим разумом, но они не могут использоваться в своей внутренней форме. Прогресс научной мысли разворачивает их, делая четкими и понятными. Экспликация — необходимое предисловие к открытию, и оно состоит частично в эмпирическом, частично в рациональном процессе. Ученые сначала пробуют выяснить и объяснить понятие в своем сознании, затем стремятся применить его к фактам, которые они до этого тщательно исследовали, чтобы определить, может ли это понятие, обобщающее факты, соответствовать закону. Если нет, ученые используют этот опыт для дальнейшего выяснения понятия. Этот процесс объяснения понятий среди ученых обычно происходит в форме научных диспутов, дискуссий, в результате которых уточняются старые и изобретаются новые понятия. Этот этап считается завершенным, если создано понятие, наиболее подходящее для выявления объединяющей рассматриваемые факты закономерности. Но экспликация понятий, по Уэвеллу, это не только изобретение новых объединяющих факты понятия, но и уточнение и прояснение самой Фундаментальной Идеи, формулировка и анализ конкретных форм ее выражения и проявления в научном знании — понятий, аксиом и определений. Экспликация понятий как элемент индуктивного процесса исключает так называемые случайные открытия, связанные с «чистым», «независимым» от разума и теории наблюдением.
Следующий шаг на пути к истине — обобщение, или связывание элементарных фактов с помощью изобретенных и объясненных в процессе экспликации понятий. Уэвелл опровергает утверждение о том, что гипотеза может быть создана посредством простой догадки. Вместо этого он предлагает процесс логического вывода, для которого
характерны два этапа. Первый этап представляет собою процесс, называемый «колли-гацией» — обобщением, при котором известные факты сводятся в закон посредством «сверхиндуцирования» — наведения на них концепта. Выбор соответствующего концепта описывается Уэвеллом как требующий «особого процесса в уме», иными словами, мыслительного процесса [14, р. 40]. В частности, он включает вывод или серию выводов от наблюдаемого явления к гипотезе, касающейся характеристик или причин, которые являются общими для определенного класса. Так, в одном из приводимых Уэвеллом примеров Френель на основании серии выводов пришел к гипотезе о том, что общей характеристикой для изучаемых им явлений дифракции было то, что все они были вызваны движением световых волн в светоносном эфире. Следующий этап открытия, который, как отмечает Уэвелл, зачастую более прост, подразумевает индуктивное обобщение данной причины для всех явлений, относящихся к одному и тому же классу, — в случае с Френелем, для всех случаев дифракции, в том числе для ахроматического света. После выбора соответствующего концепта и такого его обобщения, факты видятся с «новой точки зрения» — прежде разрозненные, они предстают теперь как часть единого общего закона. Второй аспект, в котором Уэвелл следует градуализму Бэкона, относится к его концепции истории науки. Уэвелл утверждает, что прогресс науки является постепенным, в том смысле, что все более общие теории постоянно выводятся на основании более частных, по мере того как доказывается их истинность. Так, отмечает Уэвелл, закон движения планет Кеплера, выведенный с помощью индукции открывателя, был использован Ньютоном для создания более общего закона всемирного тяготения. Именно на уверенность Бэкона в происходящем со временем последовательном и поэтапном обобщении ссылается Уэвелл, когда заявляет, что «общие представления Бэкона в отношении философской методологии» нашли блестящее отражение в открытии Ньютоном закона всемирного тяготения [16, р. 182; 17, р. 273].
Выполняет важную функцию и следующая ступень процесса индуктивного развития наук — проверка (верификация) гипотез. Эту самую оригинальную часть его методологии принято считать «настоящей методологической инновацией Уэвелла, значительно превосходящей по своему эвристическому потенциалу известные методы верификации и фальсификации научных гипотез ХХ столетия». [6, с. 182]. Речь идет о методах таких авторов, как, например, Р. Карнап, К. Поппер, К. Гемпель.
Верификацию гипотез Уэвелл обозначает как «последовательность». Нередко бывает, что первоначально представленная гипотеза оказывается недостаточной для объяснения разного рода частностей или вновь встречающихся явлений, и к ней приходится делать добавления. Если теория справедлива, эти добавления обеспечивают ей простоту и гармонию; добавочные предположения тогда обыкновенно или прямо сводятся к основному или же заставляют нас делать в нем лишь незначительные видоизменения. Явления поляризации, например, и двойного преломления световых лучей удалось объяснить, исходя из теории волнообразных движений и не внося в нее элементов, которые ей были бы новы и чужды. В ложных теориях наблюдается противоположное. Самым убедительным свидетельством истинности гипотез, по Уэвеллу, является Совпадение Индукций. Совпадение Индукций — единый механизм, посредством которого «индукции принципиально различных классов фактов объединяются вместе и образуют общий класс» [13, р. 153]. Это свидетельство имеет «более совершенный и принудительный характер, если оно открывает нам возможность объяснять и определять случаи другого вида, чем те, с которыми мы имели дело при формировании нашей гипотезы». [13, р. 153]. «Во всей истории науки, насколько я знаю, нельзя найти
ни одного примера, согласно которому Совпадение Индукций свидетельствовало бы в защиту гипотезы, впоследствии оказавшейся ложной» [13, р. 154-155]. Уэвелл приводит в качестве примера совпадения индукций открытие Ньютоном закона всемирного тяготения: «Все тела взаимно притягиваются с силой тяготения, прямо пропорциональной произведению их масс и обратно пропорциональной квадратам их расстояния друг к другу». Этот закон, показывает Уэвелл, — результат объединения трех индукций: индуцированной Ньютоном гипотезы, что сила, благодаря которой Луна постоянно уклоняется от прямолинейного движения и удерживается на земной орбите, направлена к центру Земли и обратно пропорциональна квадрату расстояния между этими планетами; гипотезы относительно планет, обращающихся вокруг Юпитера и Сатурна; и, наконец, предположения относительно всех планет Солнечной системы.
Таким образом, индукция, представляющая собой результат совпадения индукций, является индукцией более высокого уровня — это индукция, обеспечивающая появление нового закона, а значит, изменяющая и обогащающая концептуальный аппарат науки.
Совпадение индукций вследствие более высокого индуктивного и концептуального статуса имеет больший объяснительный и предсказательный потенциал, чем каждая из обобщаемых им гипотез. Совпадение индукций открывает прямой путь к созданию новой научной теории и открывает новую индуктивную эпоху в истории рассматриваемой науки [6, с. 164].
Интерпретация Уэвеллом индукции как Всеобщего Метода (Органона) открытия, разрешающего познавательные противоречия, вносящего в науку новые теории, законы, понятия, несомненно, отличается оригинальностью и основательностью, оказывается более эффективной в решении проблемы получения и роста нового знания. Теория Милля, безусловно, проигрывает концепции Уэвелла по этим параметрам, что и будет показано ниже.
Как известно, Милль выступил с принципиальными возражениями против методологии Уэвелла, причем в центре разногласий находилась как раз проблема индукции, источником разногласий было различное понимание сущности законов природы и науки. Интересно заметить, что эту полемику между Уэвеллом и Миллем можно считать отправной точкой современного обсуждения проблемы индукции.
Принимая индукцию как эвристический метод познания, Милль отвергает сведение индукции к полной индукции, представляющей суммирование фактов в терминах обобщающего их понятия, поскольку такая, совершенная индукция выражает лишь то, что уже известно о каждом элементе. Милль разрабатывает так называемую материальную» индукцию, представляющую, по его мнению, реальный «индуктивный скачок». Основным моментом в процессе мышления, в получении нового знания, для Милля является не выработка нового понятия, нового понимания того или иного класса явлений, как у Уэвелла, а распространение уже имеющегося понимания фактов на родственные им явления, принадлежащие тому же классу:
Индукция есть такой умственный процесс, при помощи которого мы заключаем, что то, что нам известно за истинное в одном частном случае или в нескольких случаях, будет истинным и во всех случаях, сходным с первым в некоторых определенных отношениях класса [5, с. 260].
Индукцию в собственном смысле слова … можно коротко определить как «обобщение из опыта» [5, с. 277].
Таким образом, для него достоверность результатов индукции должен обеспечивать опыт. Но частный опыт не способен сделать суждение необходимо истинным. Индукция, обобщающая опыт, выходит за пределы частного случая опыта. Возникает вопрос, что обуславливает правильность этой операции, на чем она основана? Понятно, что частный опыт не может обеспечить необходимую истинность универсального обобщения. Значит, необходимо соединение опыта с теорией, необходимы истинные законы науки, в которых отражаются в теоретической форме существенные связи действительности. В этом вопросе и Уэвелл, и Милль пришли к первым принципам как источнику необходимости законов природы. Но, как уже отмечалось, их позиции здесь совершенно различаются. В позиции Уэвелла проводится принципиальное различие между формой и содержанием законов природы: своей формой, по Уэвел-лу, закон обязан абсолютно необходимым первым принципам, свое содержание он черпает из конкретного и изменчивого опыта. У Милля же принцип единообразия природы, выступающий в качестве безусловного основания истинности любых индуктивных умозаключений, необходим и формально, и содержательно, иначе теряется его связь с опытом, чего Милль, стоящий на позициях ортодоксального эмпиризма и индуктивизма, допустить не может. Не доверяя научным теориям, он считает, что нахождение причинно-следственных зависимостей осуществляется с помощью специальных методов прямой индукции — методов открытия и доказательства законов непосредственно наблюдаемых причинно-следственных связей. Это, как известно, метод сходства (Д. Скот), метод различия (У. Оккам), метод сопутствующих изменений (Ф. Бэкон), метод остатков (Дж. Гершель) и объединенный метод сходства и различия. Этим методам Милль в своей концепции развития науки придает первостепенное значение, но научное исследование, по Миллю, предполагает также конструирование научной теории в собственном смысле слова. Для этого, полагает Милль, необходимо, чтобы индукция была дополнена дедукцией и проверкой ее результатов:
Когда законы причин установлены и удовлетворительно выполнена первая часть рассматриваемого нами теперь важного логического процесса, исследователь приступает ко второй его части; к определению (на основании найденных законов причин) того, какое именно следствие произойдет под влиянием того или другого сочетания этих причин… Здесь мы имеем дедукцию, или умозаключение из общих положений. [5, с. 420].
«Учитывая наличие в нем стадий индукции и дедукции, а также его цель — образование теории, этот метод правильнее назвать миллевской версией (аристотелевского) индуктивно-дедуктивного метода научного познания» [6, с. 202]. Но можно доказать, что принцип независимого действия как причин, так и следствий, на котором основываются рассмотренные Миллем методы, не выполняется. Технику доказательства невыполнения этого принципа, представленную Р. Карнапом в его работе «Логические основания вероятности» приводит В. А. Светлов [6, с. 214]. Общий вывод заключается в том, что индуктивная зависимость между свидетельствами и гипотезами существует: «.их объединение порождает, как правило, нелинейный эффект: объединенное свидетельство может оказаться как слабее, так и сильнее в индуктивном отношении любой своей части» [6, с. 216]. Гершель, который, кстати, указывал Миллю на принципиальное различие между вероятностями следствий и вероятностями причин (что последний оставил без должного внимания), приводит пример нелинейного эффекта смешения разнородных химических веществ, демонстрирующий этот вывод:
Раствор соли, известной у химиков под названием азотно-кислого серебра, и другой, называемый серноватисто-кислым натрием, будучи взяты в рот, имеют, каждый в отдельности, отвратительный горький вкус; но если их смешать, или если один раствор взять в рот, когда в нем еще есть другой, то получается ощущение в высшей степени приятное [1, с. 85].
Таким образом, традиционное понимание индукции Миллем, развитое им в рамках ортодоксального эмпиризма и индуктивизма, во-первых, в методологическом смысле значительно менее актуально, чем позиция Уэвелла в этом вопросе, и для дальнейшего развития теории индукции были необходимы новые логико-методологические концепции для анализа причинно-следственных связей, одну из которых разработал У С. Джевонс. Как отмечалось выше, он представил концепцию индукции как обратной дедукции, выдвинув важную идею комбинаторной природы нашего мышления, наших интеллектуальных операций — дедукции, теории вероятностей, выдвижения гипотез и индукции. Подробно концепция Джевонса в этой работе рассмотрена не будет, так как в центре нашего внимания остаются концепции научного метода Уэвелла и Милля, в которых выражен индуктивный антагонизм их авторов.
Итак, к основным методологическим тенденциям философии науки на этапе ее становления можно отнести, прежде всего, постановку и попытку решения проблемы источника и механизма формирования нового научного знания, что предполагает выработку теоретической модели науки и концепции научного прогресса. Среди рассмотренных теорий, на наш взгляд, в качестве двух различных методологических подходов можно выделить философию науки Милля и философию науки Уэвелла, поскольку представленные ими модели развития науки обозначали, по сути, противоположные методологические подходы. Как отмечалось, эти подходы исходили из разных допущений, прежде всего, источника познания:
Именно по поводу данного вопроса возникает первое противостояние в области философии науки. Милль исходит из установок сенсуализма, согласно которым сенсорный опыт является семантически исчерпывающей основой познавательного процесса [2, с. 248].
То есть он односторонне учитывал только эмпирическую составляющую научного знания. Уэвелл же, в вопросах о природе научного знания испытав влияние Канта, исходит из допущения, что всякое знание имеет не только фактическую, но и концептуальную составляющую и вне их единства не существует.
Решение авторами рассмотренных концепций прежде всего методологических проблем сформировало особое направление исследований — проблемы индукции, которой и отводится роль главного метода научного познания, а также проблемы источника и механизма формирования нового научного знания. Решение этих вопросов первыми философами науки способствовало выработке теоретической модели науки и научного прогресса, выявлению основных принципов философии науки. Одним из таких принципов является принцип историзма, понимание органической взаимосвязи философии и истории науки. Так, Милль видит единство «позитивной» науки в ее индуктивном методе, а историю научного познания — в процессе освоения наукой этого метода. У Уэвелла история науки — это процесс развертывания в познании фундаментальных идей, а философия науки — теоретическое знание, объясняющее эволюцию мировой истории науки и обеспечивающее методологические основания познавательной деятельности. Метод получения нового знания, таким образом, становится одной из главных проблем философии науки и остается таковой на всех последующих этапах ее развития.
ЛИТЕРАТУРА
1. Гершель Дж. Философия естествознания. Об общем характере, пользе и принципах исследования природы. — СПб., 1868.
2. Иванов В. Г. Лезгина М. Л. Горизонты науки XXI века. — М., 2006.
3. История и методология науки / Под редакцией Б. И. Липского. — СПб., 2004.
4. Маркова Л. А. Концепция развития науки В. Уэвелла // Ученые о науке и ее развитии. — М., 1971.
5. Милль Д. С. Система логики силлогистической и индуктивной. Изложение принципов доказательства в связи с методами научного исследования. — М., 1914.
6. Светлов В. А. История научного метода. Екатеринбург — М., 2008.
7. Спивак В. И. Индуктивный метод в философии науки У. Уэвелла // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. — 2009. — № 87. — С. 71-79.
8. Спивак В. И. Становление философии науки: методология У. Уэвелла // Философия права. — 2011. № 6. — С. 7-11.
9. Стрельченко В. И. Очерки истории и философии науки. — СПб., 2012.
10. Butts R. Whewell’s Logic of Induction // Foundations of Scientific Method: The Nineteenth Century. Bloomington, 1973. P. 53-85.
11. Snader L. J It’s All Necessary So: William Whewell on Scientific Truth // Studies in History and Philosophy of Science. — Vol. 25. — 1997. — P. 785-807.
12. Fisch M. William Whewell, Philosopher of Science. — Oxford, 1991.
13. Whewell W The Philosophy of Inductive Sciences, Founded Upon Their History // Butts R. E. (Ed.) William Whewell’s Theory of Scientific Method. — Pittsburg, 1968.
14. Whewell W. Of Induction, With Especial Reference to Mr. J. Stuart Mill’s System of Logic. — London, 1849.
15. Whewell W. The History of Scientific Ideas: In 2 vol. — London, 1858.
16. Whewell W. On the Philosophy of Discovery. — London, 1860.
17. Yeo R. An Idol of the Marketplace: Baconianism in nineteenth-century Britain // History of Science. — Vol. 23. — 1985.
27. Проблемы истинного знания в философии. Истина, заблуждение, ложь. Критерии истинного знания. Характеристика практики и ее роль в познании
27. Проблемы истинного знания в философии. Истина, заблуждение, ложь. Критерии истинного знания. Характеристика практики и ее роль в познании
Цель любого философского познания — достижение истины. Истина — это соответствие знания тому, что есть. Следовательно, проблемы истинного знания в философии состоят в том, каким образом то или иное философское течение отвечает на вопрос — что же, в самом деле, есть? Или — что есть истинное бытие?
Таким образом, проблема истинного знания в философии, прежде всего, сводится к приведению какого-либо знания в соответствие с истинным бытием, от которого знание получает истинность своего содержания.
Учитывая наличие разных концепций истинного бытия, истинное знание по признаку соответствия истинному бытию может определяться:
1. Соответствием порядку материального бытия (Демокрит, Аристотель, Спиноза, Лейбниц и т. д.).
2. Соответствием какому-либо вечному нематериальному основанию бытия (Парменид, Гераклит, античные натурфилософы, Платон, христианские теологи, Гегель и т. д.).
3. Соответствием в том или ином виде врожденным познавательным структурам сознания (Декарт, Беркли, Кант и т. д.).
Помимо соответствия истинному бытию, истинность знания может определяться еще и его соответствием каким-либо другим стандартам различного рода:
1. Своим соответствием чувственным ощущениям (Юм, Рассел, Мах, Авенариус и т. д.).
2. Своим соответствием условно-договорным установкам (научные теории, социальные договора, процессуально-юридические отношения, атрибуты общественного сознания и т. д.).
3. Своим соответствием закрепленным в общественной практике догмам (религиозные вероучения, этические уложения, научные парадигмы, этнические традиции и т. д.).
4. Своим соответствием определенным психическим актам и состояниям личности (экзистенциализм и т. д.).
5. Соответствием позиции неких признанных авторитетов и т. д., и т. п.
Несмотря на то, что различные философские течения по-разному понимают предпосылки истинного знания, само понятие истины является общепринятым и универсально применимым, поскольку в философии принципиально однозначно понимается необходимость наличия у истины главных её существенных свойств:
1. Объективность по содержанию. Истина не зависит ни от чего, кроме достоверности того, чему она соответствует (например, истина «Земля вращается вокруг Солнца» не зависит ни от чего, кроме достоверности самого процесса вращения Земли).
2. Притяжательная обезличенность. Истина никому не принадлежит, она видна всем, признаваема всеми и является достоянием всех (истина «Земля вращается вокруг Солнца» выведена Коперником, но принадлежит всем).
3. Процессуальность. Истина это не разовый акт сознания, а процесс постоянного постижения объекта познания и углубления знания о нём (истина «Земля вращается вокруг Солнца» на протяжении веков наполняется всё новым и новым содержанием: о скорости, о центре масс, о возможных причинах, о периоде галактического обращения, о форме орбиты и т. д.).
4. Абсолютность устойчивой части содержания. Поскольку истина процессуальна, то в процессе своего развития она меняется, но сохраняет при этом неизменными некие устойчивые элементы своего содержания, которые никогда не будут опровергнуты в будущем (истина «Земля — это планета-шар, которая вращается вокруг Солнца по круговой орбите» в процессе развития знания приобрела вид «Земля — это планета геоидной формы, которая вращается вокруг Солнца по эллиптической орбите», где устойчивый элемент «Земля вращается вокруг Солнца» является абсолютной истиной).
5. Относительность содержания. Также определяется процессуальностью истины, то есть постоянной изменчивостью её нынешнего содержания относительно будущего содержания, возникающего в результате развития и углубления знания (истина «Земля вращается вокруг Солнца под действием силы притяжения, которая передается через пустое пространство» является относительной истиной в части имеющихся в её составе сведений о причине вращения Земли вокруг Солнца, или о механизме переноса гравитационного взаимодействия через пространство, поскольку окончательного объяснения этому у науки еще нет).
6. Конкретность условий формулирования и применения. Каждая истина может быть применима только в тех конкретные обстоятельствах, в которых она сформулирована (истина «Земля вращается вокруг Солнца» применима только к условиям конкретного взаимодействия Земля-Солнце в солнечной системе, то есть в условиях её реального фактического пребывания, и не применима за пределами этих обстоятельств).
Таким образом, истина по своим основным свойствам может быть относительной по содержанию или неприменимой в каких-либо условиях конкретных обстоятельств, то есть
истина может превращаться в заблуждение в процессе развития знания или же в процессе её неправильного применения.
Заблуждение — это несоответствие знания тому, что есть, это несоответствие истине. Всякое заблуждение выдвигается как истина, но характеризуется сознательным, то есть не случайным, но при этом и не преднамеренным искажением действительности.
Таким образом, заблуждение — это непреднамеренное искажение истины в результате решения задач получения истинного знания.
Источники заблуждения:
1. Историческая ограниченность любого знания («Земля плоская и покоится на трех китах» — «Земля круглая и удерживается небесной сферой» — «Земля шарообразная и висит в пустом пространстве» — «Земля геоидная и погружена в мировой эфир» и т. д.)
2. Ущербность методов познания (например, заблуждения «Солнце вращается вокруг Земли», «электричество — это жидкость», «зародыш — это уменьшенная до микроразмеров взрослая особь» и т. д., как следствие неразвитости научной аппаратуры или методов исследования).
3. Абсолютизация или преувеличение тех или иных результатов познания (например, попытки объяснять явления психики и сознания то магнетизмом, то электричеством, то молекулярными процессами, то биохимическими реакциями, то квантовыми состояниями нейронов и т. д., как следствие преувеличения или абсолютизации значения тех или иных научных открытий).
4. Предубежденность, догматизм познавательной позиции (например, заблуждения «атом неделим» и «атом делим до бесконечности», как следствие отсутствия для обоих случаев познавательных устремлений, выпадающих за нормы привычной научной парадигмы).
5. Гносеологические причины. Это ошибки мышления или методов познания: поспешность суждений, непродуманность концепций, необоснованность выводов, субъективность восприятий, поверхностность анализа, излишняя самоуверенность утверждений или недостаточная компетентность, нарушение правил логики и т. д.
Заблуждение следует отличать от лжи — преднамеренного искажения истины. Несмотря на разные источники своего возникновения, заблуждения и ложь выявляются общими методами проверки, так называемыми, критериями истины.
Критерий истины — это признак, по которому какое-либо знание считается истинным.
Неоспоримо должно приниматься положение о том, что основной признак, истинности знания содержится в самом определении истины как таковой. То есть главным критерием истинности является «соответствие некоего знания истинной реальности». Это есть главный и обязательный критерий любой истины с точки зрения предпосылок истинности знания, то есть со стороны самой его возможности быть истинным в силу своей сопричастности истинному бытию.
Но этот критерий не охватывает других условий истинности знания, а именно — признаков истинности знания, выявляемых из самого содержания знания, которое не гарантировано истинно даже в том случае, когда оно отражает в себе нечто действительно истинное.
Такими критериями верности отражения в знании того, что оно собой выражает, могут быть:
1. Внутренняя непротиворечивость. Критерий на логическую правильность — ничто в содержании истины не должно концептуально отменять друг друга.
Например, истина 2+2=4 не содержит в себе ни одного элемента, который логически противоречил бы другому элементу, или конечному результату. Но утверждение 2–2=4 не является истиной уже из-за того, что результат здесь выражает идею суммы, а процесс его получения выражает идею вычитания, что и образует внутреннюю противоречивость утверждения.
2. Возможность критической проверки. Критерий проверяемости — содержание истины должно проверяться способом, объективно подтверждающим её достоверность. Например, способ проверки 4–2=2 является объективным критерием истинности выражения 2+2=4.
3. Общезначимость. Критерий неодолимой универсальности — истина должна признаваться всеми в силу отсутствия её разумной альтернативы. Истина 2+2=4 может оспариваться кем-то только тогда, когда он предложит какой-либо другой её возможный вариант.
4. Прагматизм. Критерий полезности — содержание истины может подтверждаться эффективностью результатов своего применения. Вариант 2+2=4 будет всегда полезнее по итогу своего применения в бухгалтерских расчетах, чем любые другие варианты (2+2=5, 2+2=3 и т. д.), что и может стать обоснованием его истинности.
5. Конвенционализм. Критерий условного соглашения — силами определенной группы людей нечто может приниматься за истину на совместно признанных условиях и в силу необходимости к этому.
Например, 2+2=4 верно в десятичной системе счисления, что является условным соглашением, ибо объекты 2 и 2 для случая 2+2 вне десятичной системы счисления не преобразуются в иной себе объект, в замещающую их собою сумму, а остаются двумя единичными объектами, тождественными и самим себе, и своим отношениям, то есть 2+2=2+2 вне условного соглашения о десятичной системе счисления.
6. Соотнесенность с чувственным опытом. Критерий чувственного созерцания — некоторое знание может считаться истинным, если не противоречит чувственному опыту. Истина «Через две точки на одной плоскости всегда можно провести прямую» может быть обоснована опытом реальных геометрических операций (на листе бумаги и на любой другой ровной поверхности) без любого другого вида её доказательств.
7. Соотнесённость с умопостигаемым опытом. Критерий интеллигибельного созерцания — некоторое знание считается истинным, если оно не противоречит какой-либо эталонной идее о себе. Утверждение «Через две точки на одной плоскости всегда можно провести прямую» можно считать истинным только на основании мысленного рассмотрения соответствия этого утверждения идее евклидового пространства, которая собою как раз и определяет само содержание этого утверждения.
8. Ясность и отчетливость. Критерий разумной простоты — некоторое знание может считаться истинным, если его содержание невозможно затуманить, выразить расплывчато, подать в запутанных обоснованиях, а также, если оно не требует избыточно сложной формы для своей презентации. Утверждение «Через две точки на одной плоскости всегда можно провести прямую» можно считать истинным даже только на том основании, что его содержание невозможно запутать или сделать неопределенным по смыслу, а для его презентации нет необходимости в сложно организованной форме предъявления (графической или вербальной).
9. Способность к логической реконструкции. Критерий историзма — некоторое знание может считаться истинным, если возможно проследить весь процесс его логического возникновения, развития и оформления. Например, такая истина, как «Все тела в невесомости падают с одинаковой скоростью» может обосновываться только историей всех этапов её логического предположения и экспериментального обнаружения, ни на одном из которых нет никаких поводов к сомнению в этой истине.
10. Возможность самой возможности истины. Критерий прочности бытия — нечто может считаться истинным, если как таковая возможность к этому неустранима никакими обстоятельствами бытия. Утверждение «Всякое действие рождает противодействие» истинно даже без экспериментального подтверждения, поскольку ничто в природе вещей не может ослаблять или устранять саму возможность этого.
11. Самоочевидность чувственного внешнего опыта. Критерий аксиоматического обоснования — нечто может считаться истиной, если его достоверность не требует доказательства в силу своей очевидности. Истина «Тело тяжелее воздуха всегда будет падать вниз» принимается без доказательств в силу самой очевидности повседневного опыта.
12. Самоочевидность интеллектуального внутреннего опыта. Критерий рационального обоснования — нечто может считаться истиной, если для этого достаточно очевидны рациональные основания. Утверждение «Все тела тяжелее воздуха всегда будут падать вниз» является истинным на основании только внутреннего интеллектуального обоснования без экспериментального подтверждения для каждого из всего множества тел, которые тяжелее воздуха.
13. Самоочевидность интеллектуальной интуиции. Критерий очевидности озарения — нечто может считаться истиной, если его мгновенное интеллектуальное созерцание обладает свойствами очевидного факта. Таблица Менделеева, формула бензола Кекуле, двигатель Дизеля, квант энергии Планка, принятие научной общественностью теории Коперника до её математического подтверждения и прочие научные озарения, которые сразу же принимались за истину, и только много позже подтверждались расчетами или технологическими процессами.
14. Самоочевидность мистической интуиции. Критерий очевидности откровения — нечто может считаться истинным, если его духовное постижение обладает характером очевидной реальности. Это различного рода уверенные предчувствия, или, например, не обоснованный логикой выбор единственно правильного метода, религиозные ощущения связи с иной реальностью, так называемая научная интуиция, не объяснимое никакими причинами неприятие какой-либо концепции и т. д.
15. Однозначность логического вывода. Критерий закономерной однозначности — нечто может считаться истинным, если возникает единственная необходимость его однозначного, безвариантного принятия по итогу неких логически разворачивающихся обстоятельств. Например, отклонение стрелки электроприбора при приближении магнита однозначно потребовало принять невозможный для того времени, но однозначно закономерный вывод — электричество и магнетизм имеют общую электромагнитную природу.
16. Многообразные частные виды критериев, которые применяются в самых различных отраслях знания, в повседневной жизни или в общественной практике: математическая моделируемость, значимость того или иного содержания для индивидуального «Я», состояние непреодолимой убежденности, соответствие здравому смыслу, осмысленность, научное доказательство, логическое доказательство, операционная применимость, согласованность в разных своих частях и процессах, способность углублять поле исследования, инструментальная ценность и т. д.
17. Успешная применяемость в практике. Критерий общественной практики — если нечто теоретическое с успехом применяется в практике, то оно может считаться истинным.
Критерий общественной практики подразумевает признание теоретического знания истинным только по результатам его апробации в целеполагающей чувственно-предметной деятельности человека — в практике.
В силу того, что формы практики многообразны (это все виды материальной деятельности людей, включая социальную и политическую), практика, как критерий истины, претендует на универсальность, но не претендует на абсолютность, поскольку практика и абсолютна и относительна одновременно.
Практика абсолютна как критерий истины, поскольку объявляет себя абсолютно единственной возможностью доказывать истинность теоретических положений.
Но практика, как критерий истины, всегда относительна, поскольку практика постоянно развивается в своих формах и в своём содержании, обладая в каждый свой момент относительными свойствами критерия по сравнению с потенциалом будущего своего состояния.
Практика является не только критерием истинного знания, она также является стимулом научного познания и источником научного знания.
Практика выступает стимулом научного познания, поскольку задачи практики формируют заказ на развитие научного знания, а сама практика поставляет научному знанию фактический материал для решения этих задач, становясь, таким образом, одновременно еще и источником научного знания.
Единство практики и познания приводит к истинному знанию только в том случае, когда оно переходит в единство теории и практики.
В этом единстве теория не только подтверждается практикой, но и сама входит в практику, становится её активным элементом, меняет практику, развивает её и совершенствует.
Измененная теорией практика вновь формирует научный заказ, чем, в свою очередь, меняет и совершенствует теорию. Таким образом, единство теории и практики не только обеспечивает истинность знания, но и является инструментом ускорения процесса познания и углубления знания.
Основные термины
ДОГМА — положение, некритически принимаемое на веру в качестве непреложной и неизменной истины.
ЗАБЛУЖДЕНИЕ — непреднамеренное искажение истины в результате решения задач получения истинного знания.
ЗНАНИЕ — системно организованная совокупность результатов познавательной деятельности.
ИНТЕЛЛИГИБЕЛЬНОСТЬ — свойство объекта познания быть интеллектуально созерцаемым.
ИСТИНА — соответствие знания тому, что есть.
КРИТЕРИЙ — признак, по которому какое-либо знание считается истинным.
ЛОЖЬ — преднамеренное искажение истины.
ПАРАДИГМА — господствующая в каком-то историческом периоде исходная модель концепций познания, определяющая пути и границы решения познавательных проблем.
ПРАКТИКА — чувственно-предметная целеполагающая деятельность человека.
ЧУВСТВЕННОЕ ОЩУЩЕНИЕ — ощущение органами чувств.
Что такое истинное знание в философии
Одной из важнейших в философии является проблема истинного знания и критериев его постижения человеком. Данное знание отличается своей достоверностью и не требует какого-либо подтверждения.Истина как основа знания
Целью любого философского познания является достижение истины. Истинное знание — понимание окружающего мира таким, каким он есть в действительности, без каких-либо ложных и необоснованных суждений. Именно поэтому философы из разных эпох пытались найти ответ на вопрос о том, каким образом знание, которым в той или иной мере обладает каждый человек, обретает истинность.
Большинство философских учений наделяют истинность определенным набором существенных свойств, которые позволяют описать процесс обретения истинного знания. Истина является объективной по содержанию и зависит только от достоверности того факта, которому она соответствует (к примеру, истина о том, что Земля вращается вокруг Солнца, зависит лишь от самого процесса вращения планеты). Кроме того, для истины характерна притяжательная обезличенность. Истину никто не создавал искусственным путем, она существовала изначально, однако человек смог постичь ее только спустя определенное время, например, истина о вращении Земли вокруг Солнца существовала всегда, но вывести ее и донести до окружающих смог лишь Коперник.
Особенности истинного знания
Для истинного знания, вытекающего из самой истины, характерна процессуальность. Невозможно постичь его разом. Оно приходит в процессе наблюдения за окружающими предметами и явлениями, углубления имеющихся знаний о них. Уже упомянутое истинное знание о движении планеты Земля вокруг Солнца наполнялось на протяжении веков все новым содержанием: о форме орбиты, о скорости вращения космических тел, о центре масс и т.д.
Истина является устойчивой по содержанию. Она неизменна и не может быть опровергнута, так как была выведена и доказана наблюдательным, экспериментальным или иным путем. Но при этом изменениям поддается уже истинное знание, получаемое в процессе познания самой истины. К примеру, если «вращение Земли вокруг Солнца» как факт — это истина, то «вращение планетыгеоидной формы Земли вокруг Солнца по эллиптической орбите» — уже истинное знание, видоизменяемое в процессе познания тех или иных особенностей существующей истины.
Наконец, истинное знание относительно по содержанию. Тот же истинный факт о вращении планеты может быть описан с использованием различных языковых конструкций. Однако при этом сама истина – всегда одна и остается неизменной. Знания, полученные и трактованные без опоры на нее, не могут являться истинными и представляют собой лишь гипотезы.
О понятии «объективная истина»
В статье анализируется категория «объективная истина» в контексте парадигмальных установок советской философии.
Ключевые слова: истина, онтология, объективность, гносеология, диалектика.
The category ‘objective truth’ in the paradigmatic context of Soviet philosophy is analyzed in the article.
Keywords: truth, ontology, objectivity, gnosiology, dialectics.
Исторически категория «истина» рассматривалась в единстве онтологических и гносеологических составляющих. Если воспользоваться дихотомией «объективная диалектика» и «субъективная диалектика», которая в недалеком прошлом использовалась в отечественной философии весьма активно, то рассматриваемую категорию можно применять и к знаниям, и к вещам. Формула «Veritas est adaequatio intellectum et rei» неотделима от «Veritas est adaequatio rei et intellectus».
В силу целого ряда социально-исторических и идеологических причин[1] в отечественной философии XX в. наблюдалась абсолютизация одной из этих формул, а именно – гносеологической. Об этом читаем в работах 50-х гг., например у М. Розенталя и П. Юдина: «Истина – соответствие понятия, идеи с объектом; знание, правильно отражающее объективную действительность»[2]. Об этом же говорил И. С. Нарский в 1660–1970-е гг.: «Истина есть соответствующее объективной реальности содержание человеческого сознания… Истина не есть свойство самих объектов»[3]. Такое же ограничение пространства применимости зоной лишь субъекта можно увидеть и в 1990-е гг. В учебнике, рекомендованном для аспирантов, можно прочесть: «Истина есть свойство знания, а не свойство объекта познания»[4].
А «между тем, – писал М. А. Лифшиц, – тезис о том, что истинность есть свойство (только. – В. Х.) мысли и языка, а не самих вещей, не так достоверен»[5]. Подчеркиваем, речь идет о применимости категории «истина» не только к знанию о вещах, а именно к самим вещам, предметам, явлениям, их отношениям, связям.
Единство онтологической и гносеологической трактовки истины восходит корнями к философии античности. Аристотель пишет: «В самом основном смысле сущее – это истинное и ложное, что имеет место у вещей через связывание или разъединение, так что истину говорит тот, кто считает разъединенное разъединенным, связанное – связанным, а ложное – тот, кто думает обратно тому, как дело обстоит с вещами. Так вот, раз это так, то спрашивается, когда имеется или не имеется то, что обозначается как истинное или как ложное. Следует рассмотреть, что мы под ними разумеем. Так вот, не потому ты бледен, что мы правильно считаем тебя бледным, а, наоборот, именно потому, что ты бледен, мы, утверждающие это, говорим правду»[6]. Предельно просто: если истинную вещь считаем истинной, а ложную вещь – ложной, то знание истинно. Истинными бывают и вещи, и знания о них. Если нет онтологической истины, то получение гносеологической истины или затруднено, или принципиально невозможно. Знать то, чего нет или что еще не достигло своей актуальности, по меньшей мере затруднительно. Как назвать стол, который никуда не годится? А хлеб, который нельзя есть? А самолет, который не летает? Колокол, который не звонит? Обувь, которую нельзя носить? Миллионы тонн хлопка, существующие только в отчетах? А товар, который никто не покупает? А философа, который ненавидит мудрость? На мой взгляд, ответ один: это предметы, которые не соответствуют своим понятиям или не достигли своего актуального уровня развития или эта актуальность деформирована, то есть ложные. Именно предметы. Вот еще одно характерное высказывание Стагирита: «“Ложное” означает то, что ложен предмет… Ложно также то, что хотя и существует, однако по природе таково, что кажется или не таким, каково оно есть, или тем, что оно не есть… Итак, вещи называются ложными в этом значении или потому, что они не существуют, или потому, что вызываемое ими представление есть представление о несуществующем»[7]. В Средние века, например у Фомы Аквинского, «Veritas rerum» и «Veritas intellectum» соседствовали постоянно. Категория «истина» была философской в целом, а не относилась только к одной ее части – гносеологии. Французские и английские материалисты в своей страстной борьбе со средневековой схоластикой и теоцентризмом выплеснули с водой и ребенка – возможность материалистического прочтения формулы «Veritas est adaequatio rei et intellectus». От них эта крайность перешла к В. И. Ленину и закрыла на долгие годы возможность истинного понимания категории «истина».
Онтологические варианты трактовки истины и лжи лежат на самой границе вопроса об объективной истине. Удивление и недоумение от отрицания возможности материалистического прочтения онтологической формулировки истины «как соответствия предмета своей всеобщей природе, своим имманентным законам возникновения, развития и разрушения» возрастают еще и потому, что авторы, отрицая применимость категории «истина» к самим объектам, ясно видят, с какой необычайной трудностью в этом случае сталкивается оставшееся в одиночестве гносеологическое понимание истины. Будь истина онтологической, все было бы просто: есть онтологическая, она же объективная, истина, которая, отражаясь в сознании, дает гносеологическую истину. И истинное познание тогда в строгом и точном смысле было бы познанием истины объективной.
Уточним термины. Объективная истина становится онтологической истиной тогда, когда возникает ее противоположность – гносеологическая истина (то есть истина в рамках теории познания). Здесь тот же механизм, когда предмет становится объектом познания: при наличии субъекта познания. Противоположность между онтологической и гносеологической истинами, понятно, не абсолютна, как и, например, противоположность между материей и сознанием. И то и другое возникает, как подчеркивал еще В. И. Ленин, лишь в рамках гносеологии. Но явления гносеологии нельзя объяснить, если отдать предпочтение в этих противоположностях лишь одной стороне. Разве это не аксиома для материалистической гносеологии?! Если нет онтологической истины, уже нельзя избежать целого ряда искусственных допущений, двусмысленных недомолвок, запутанных словесных конструкций.
Анализ и вся апология онтологической трактовки истины есть лишь шаг на пути к выяснению понятия «объективная истина». Из вышесказанного об онтологической истине нетрудно заметить ее близкое родство с объективной истиной. Деталей и нюансов этого различия – огромное множество. Дело пока не в этом. Понимание объективной истины как соответствия, причастности и принадлежности свойства «быть истинным» самим вещам вне и независимо от человека, то есть объективно, в точном и строго философском смысле этого понятия, отличается от широко распространенного в отечественной философской литературе понимания объективной истины «как объективного содержания истинного знания». Хотя последнее определение мы взяли в кавычки, сноску на авторов делать не станем, ибо для многих и сегодня такой взгляд представляется не консерватизмом мышления, уже освобожденного почти двадцать лет от идеологических оков, а самоочевидной позицией. Не следует делать этого еще и потому, что абсолютизация гносеологического подхода автоматически вынуждает искать «объективную истину» в недрах мысли, духа, знания, сознания.
Чаще всего можно встретить следующую трактовку объективной истины. Объективная истина – это содержание знания, которое возникает в результате отражения объективной реальности; если знание будет ей адекватно, то его содержание и будет искомой объективной истиной. Есть нюансы, есть детали – их много, они очень интересны. Они заслуживают самого пристального внимания, но при всех вариантах остается общей мысль, что объективная истина – это истинное знание, которое заслуживает эпитета «объективное» только потому, что отражает объективный мир. Как ни уточняй, все равно получится, что «объективная истина» связана с человеком. Слово мы взяли в кавычки, чтобы подчеркнуть широко известное положение материализма о том, что «объективное» означает то же, что и «вне и независимо от человека». Безусловно, требуется подробное разъяснение, как содержание знания может быть вне и независимо от человека. Иначе говоря, как объективное может попасть в знание и оставаться в то же время «вне и независимо от человека». То, что соответствует содержанию знания, может быть объективным, но не само содержание, которое и возникает в результате присутствия и усилий субъекта. Без субъекта нет содержания знания. А отраженные в этом содержании предметы, их свойства, отношения и связи объективно могут быть. Эта трудность неизбежно возникает при абсолютизации гносеологической трактовки истины.
Рассмотрим несколько вариантов преодоления противоречий такого «гносеологического» понимания объективности истины. «Нетрудно видеть, – писал М. Н. Руткевич, – что объективность истины несколько иного рода, чем объективность материального мира: материя находится вне сознания и не зависит от него, истина находится в сознании, но по содержанию своему не зависит от него и от носителя сознания»[8]. При всей нечеткости формулировки смысл понятен: от «носителя сознания» не зависит ни содержание знания, ни содержание истины, а тот предмет, отражение которого образует содержание истинного знания. А содержание знания всегда связано с человеком, с его сознанием, иначе оно не входило бы в состав знания. Утверждение, что «содержание истины» объективно, если понятие «объективно» понимать в философском смысле, – вообще большое недоразумение, ибо можно подумать, что бывает знание, у которого форма остается в голове человека, а содержание где-то вне и независимо от человека, то есть объективно. И уж совсем непонятно становится, если предметом отражения, который станет «содержанием истины», выступает субъективная реальность. Здесь вообще концы с концами перестают сходиться. Приходится придумывать еще более усложненные вербальные конструкции, чтобы как-то вразумительно пояснить, почему содержание знания и в этом случае будет «объективной истиной», хотя отражена не объективная, а субъективная реальность. Значит, содержание истинного знания будет «объективной истиной» не потому, что отражается объективная реальность, а по какой-то иной причине. Невооруженным глазом видно, что категория «объективная», которая в материализме имеет точный и строгий смысл – «вне и независимо от человека, его сознания и воли», в данном случае становится расплывчатой. Если приглядеться без предубеждения, очевидно противоречие. Надо выбирать: объективное – это или то, что вне и независимо от человека, или – содержание истинного знания. Дизъюнкция строгая.
Разумеется, никто не может запретить вкладывать свой смысл в тот или иной термин автору, его использующему, но если «объективным» мы будем называть отраженное, имеющее вне и независимо от человека существующий денотат и именно по этой причине, то для сохранения логического реноме следует отказаться от понимания объективного как вне и независимо от человека существующего отражаемого. Двусмысленность употребления понятия «объективный» постоянно обнаруживается у авторов, которые абсолютизируют гносеологическую трактовку истины, когда начинают говорить об объективной истине. Рассмотрим эту двойственность еще на одном более раннем примере. Ф. И. Хасхачих привлек наше внимание, во-первых, потому, что Федор Игнатьевич стоял у истоков распространения в советской философской литературе гносеологического понимания истины, во-вторых, у него наиболее отчетливо просматривается следующее: когда говорят об истине, само собой разумеется, речь идет об объективной истине, понимаемой им как содержание истинного знания. Вот несколько его высказываний. «Материалисты так или иначе признают объективную истину»[9]. К сожалению, он не уточняет, что значит «так» и как будет «иначе». Может, под «так» надо понимать объективную истину как содержание знания, отражающее объективный предмет, а под «иначе» – истинность предмета самого по себе, без вмешательства человека, то есть объективно, что равносильно онтологической трактовке истины. Но это только наше предположение, у Хасхачиха никаких указаний на онтологическое понимание истины как объективной истины нет. Наоборот, он постоянно акцентирует внимание на том, что объективная истина – это содержание знания, имеющее объективный денотат. «Под объективной истиной Ленин понимает, – пишет он, указывая и источник, откуда берется такое его представление, – такое содержание в наших ощущениях, представлениях и понятиях, которое не зависит ни от отдельного человека, ни от человечества»[10]. Подобная ссылка на В. И. Ленина встречалась часто. Здесь необходимо подчеркнуть, что Хасхачих – страстный защитник материализма, он прекрасно рисует картину, сколько бедствий несет материализму отрицание существования объективной истины, по которой можно также провести водораздел между материализмом и идеализмом[11]. Тем больше вызывает недоумение, когда после такого отстаивания права на существование объективной истины ее сводят до «содержания знания», тем самым, на наш взгляд, начисто перечеркивая даже само определение «объективной» истины. Но мы хотели поговорить о другом: о постоянной двусмысленности понятия «объективная истина», если оставаться внутри трактовки истины как знания. Возьмем для примера следующие слова Ф. И. Хасхачиха: «Диалектический материализм, признавая существование объективной истины, указывает путь ее познания. Объективная истина познается не сразу, целиком, а по частям. Человеческое познание в процессе своего развития все глубже раскрывает объективную истину»[12]. Попробуем прочитать эти слова, подставляя везде вместо словосочетания «объективная истина» другое – «содержание знания». Если объективная истина – это содержание истинного знания, то общий смысл был бы идентичным, должен был бы сохраниться. А получается нелепица: будто диалектический материализм предлагает искать объективную истину и познавать ее в головах людей, в содержании знаний, а не в объективном мире. Что познается не сразу, целиком, а по частям? Содержание истинных знаний или же объективные предметы в их объективной истинности или ложности? Думается, что Хасхачих здесь вкладывает в понятие «объективная истина» совсем другой, чем «содержание знания», смысл, а именно тот, который мы обозначали как онтологическую трактовку истины. «Познание объективной истины раскрывается через относительную и абсолютную истины и их соотношение»[13]. Что раскрывается через соотношение абсолютной и относительной истин? Что познается? Содержание истинного знания? Да нет же! Познается совсем другое. Когда мы хотим познать объективную истину, мы должны познавать объективную вещь в ее истинности, а истинность сия вовсе не зависит от человека. Потому мы и станем именовать ее «объективной» – и никак иначе. И мысль эта вовсе не нова. Еще более пятидесяти лет назад экзистенциалист М. Хайдеггер с поразительной ясностью высказал мысль, что «истина предложения возможна только на основе истинности вещи»[14]. Такой подход в корне меняет понимание как относительной истины, так и абсолютной, меняет философскую картину видения мироздания.
В процессе познания мы можем встретиться не только с объективной истиной, но и с объективной ложью, то есть неистинным состоянием вещи самой по себе. Разве огромная ветвистая яблоня, на которой никогда не выросло ни одного яблока, – это не пример объективно ложной яблони? И разве знание причин ее ложности менее ценно? Алмаз, который крошится и не режет стекло; тигр, который боится ягненка; человек – мизантроп; общество, которое уничтожает своих граждан, – все это примеры явлений, которые ложны объективно: они не соответствуют своим понятиям, своим сущностям, своей природе, своим законам существования. И здесь дело вовсе не в многообразии их форм существования, а в деформированности (деструкции) их сущности.
О том, что бывает истинная природа самой вещи, говорит и сам Хасхачих: «без размышления человек не может раскрыть истинную природу предмета»[15]. Значит, природа предмета может быть и «неистинной», то есть ложной. Человек может познавать и истинную, и ложную природу предмета, получая в том и в другом случае знание, соответствующее предмету. Казалось бы, все так ясно и просто, но опять «марксизм признает существование объективной истины, то есть наличие в истине такого содержания, которое не зависит ни от человека, ни от человечества»[16]. А. Н. Илиади не стал брать слова «не зависит ни от человека, ни от человечества» в кавычки, видимо, потому, что эти слова В. И. Ленина общеизвестны и цитируются почти всегда, когда говорят об объективной истине[17].
Куда делась такая простая мысль, известная еще элеатам, что истинное знание – это знание об истинно существующем?.. Почему раз за разом авторы делают вид, что не видят того, что гносеологическая истина, как верно заметил еще Т. Павлов, «всегда субъективна, поскольку она всегда является человеческой истиной (а не “ничьей”)»[18]? Восточная пословица гласит: «Хоть тысячу раз кричи: “Халва!” – во рту от этого слаще не станет». Тысячу раз можно повторить, что содержание знания – это объективная истина, однако истинное содержание знания никогда не станет объективным, если понятие «объективное» понимать как существование чего-либо за пределами головы человека, существующего независимо от человека, без человека и до человека.
Что было действительной причиной обструкции онтологического понимания истины и абсолютизации ее гносеологической трактовки в отечественной философии прошлого столетия, мы указали: идеологический догматизм советской идеологии со ссылкой на авторитет В. И. Ленина. Тем интереснее будет посмотреть, как выглядела позиция вождя мирового пролетариата по этому вопросу на самом деле.
Вот слова В. И. Ленина, имеющие прямое отношение к рассматриваемому вопросу. «Существует ли объективная истина, то есть может ли в человеческих представлениях быть такое содержание, которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества?»[19] Ясно, что в период работы над «Материализмом и эмпириокритицизмом» в термин «объективная истина» он вкладывал смысл, что она есть «содержание знания, соответствующее объективному миру».
В. И. Ленин допустил терминологическую вольность, возможно, для него не играющую принципиальной роли, но при формальном понимании и восприятии его слов оказывающую деформирующее воздействие на понимание явления, именуемого «объективной истиной».
А знал ли он вообще о наличии онтологического понимания истины? Полагаю, что знал. Неоднократно Ленин выписывал, подчеркивал, комментировал такие трактовки истины.
В «Науке логики» Гегеля Ленин прокомментировал объективно-идеалистическое понимание определения истинности абсолютной идеи. Против слов Гегеля: «Как наука истина есть чистое развивающееся самосознание» – В. И. Ленин коротко пометил: «Поповщина»[20]. Слова Гегеля «истина бытия есть сущность» В. И. Ленин комментирует так: «Такова первая фраза, звучащая идеалистически насквозь, мистикой». Мысль Ленина не совсем ясна, ибо он тут же замечает: «свежий ветер» – на слова Гегеля: «задний план составляет истину бытия»[21]. Есть в «Философских тетрадях» и выписка из того места, где Гегель рисует картину, как из онтологической когерентности абсолютного духа вырастает онтологическая корреспондентность определения его истинности через истинность его частей – понятия и предмета: «Истина состоит лишь в их отношении друг к другу… что каждое из них в самом своем понятии содержит другое»[22]. Это место В. И. Ленин оставил без пояснений. Но слова эти привлекли его внимание, он их выписал.
У Гегеля есть слова: «Истина, как согласующееся с объектом знание… пронизало собой объект». Речь о том, что объективный дух, став знанием, пронизывает самого себя в новом облике развития, оставаясь все равно тем же самым объективным духом. В. И. Ленин с двух сторон подчеркнул и написал: «Истина и объект»[23].
Вот еще один комментарий Ленина: «Гегель вполне прав по существу против Канта. Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит… от истины, а подходит к ней… от живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике – таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности»[24]. Истина у Гегеля объективна. И Ленин говорит в том же смысле. Если в другом, то последняя строка в замечании Ленина теряет смысл.
Неоднократно В. И. Ленин наталкивался на мысли Гегеля о том, что сущность более истинна, чем явление, что истинность умопостигаемого более истинна, чем истинность чувственно постигаемого[25].
Знак «нотабене» поставил Ленин напротив слов Гегеля, что познание вещей «в себе и для себя» есть познание истины, что «истина… состоит в единстве объекта и понятия»[26].
В некоторых моментах видно, как мысль Ленина сопротивляется онтологической трактовке истины, как он не желает расставаться уже с привычным гносеологическим представлением об истине. Вот одно такое место. Гегель пишет, что логические формы «сами по себе соответствуют истине». В. И. Ленин украшает эти слова знаками «????», потом пишет: «“Логика” вопрос об истине»[27]. Ленин не смог преодолеть уже устоявшееся представление, что истина есть категория лишь гносеологическая. Потому он переиначивает (а заодно и упрощает) мысль Гегеля. У Гегеля прослеживается мысль об объективной истинности форм бытия, которые он на свой лад называет «логикой», а Ленин вкладывает в это слово смысл «учение об этих формах». Но это вещи разные. Не будем забывать, что перед нами конспекты, не предназначенные для чужих глаз. Это записи для себя, для уяснения того, что прочитано, а вовсе не трактат по философии. Конспекты эти так и надо оценивать: как процесс самообразования В. И. Ленина. Ленин учился у великих мыслителей прошлого. Учился самостоятельно, уже будучи признанным лидером партии. Учился и не считал это чем-то зазорным. Процесс учения, любого учения, предполагает и возможные упрощения воспринимаемого материала, искажения, недопонимания отдельных моментов, требует преодоления устоявшихся стереотипов мышления.
Рассмотрим пример. «Замечательно: к “идее” как совпадению понятия с объектом, к идее как истине, Гегель подходит через практическую, целесообразную деятельность человека, – пишет В. И. Ленин и дальше по-своему интерпретирует. – Вплотную подходит к тому, что практикой своей доказывает человек объективную правильность своих идей, понятий, знаний, науки»[28]. Сбоку он дописал: «От субъективного понятия и субъективной цели к объективной истине». Но ведь у Гегеля речь идет совсем не о том, «объективная истина» у Гегеля обозначает совсем иное. Он утверждает, что объективная абсолютная идея, трансформируясь, развивается и, приняв вид человеческого духа, осознает себя как дух, объективный и мировой, где человеческий дух – лишь момент, помогающий абсолютной идее определять свою истинность. А у Ленина получается совсем иное.
Создается впечатление, что он, хотя и оставался на позиции гносеологической трактовки истины, постоянно приглядывался к онтологическому ее пониманию. Ленин неоднократно выписывает такие места, где у Гегеля речь идет именно об онтологических вариантах определения истины. Выписывает – и оставляет без комментариев. Так обычно делают с материалом, над которым надо подумать, возвращаться и подумать: не раз, не два… Так поступил В. И. Ленин с фрагментами из § 213, где истина определяется как «тождество объективности с понятием»[29]. Иногда Ленин, как бы поневоле, «проговаривается»: «Юм и Кант в “явлениях” не видят являющейся вещи в себе, отрывают явления от объективной истины»[30]. Пусть это пересказ Гегеля, но ведь Ленин подтверждает рядом свое согласие с позицией Гегеля, а не Юма и Канта. Здесь союз объективного идеалиста и материалиста против субъективного идеализма проявляется в том, что они оба признают объективную (онтологическую) истину. А вот еще: В. И. Ленин отчеркнул тремя черточками и пометил: «Замечательно верно и глубоко», – следующие слова Гегеля: «Так называемое объяснение и доказательство вводимого в теоремы конкретного материала оказывается отчасти тавтологией, отчасти искажением истинного положения вещей»[31]. Непроизвольно Ленин оценил мысль о возможности искажения «истинного положения вещей» как глубокую и верную. Но истинное положение вещей тем и интересно, что оно объективно. А в познании объективно истинное положение вещей может быть искажено. Понятно, что тогда это знание будет ложным. В. И. Ленин выписал слова «истинное положение вещей», выражающие онтологическую трактовку истины, которым он особого значения не придает. Об этом свидетельствует, например, то, что Ленин слова Гегеля: «Идея не достигает еще в этом познании истины вследствие несоответствия предмета субъективному поня- тию»[32] – слева подчеркнул одной чертой. Не тремя, не двумя, как делает он на этой же странице выше, а одной коротенькой. То есть Ленин видит эту трактовку истины, но особого внимания не обращает, не придает ей особого значения. Позволю себе допущение, что он оставлял для себя этот вопрос не до конца решенным, открытым. И как честный ученый, если бы он профессионально стал заниматься философией, пришел бы к дополнению своего гносеологического понимания истины онтологическим. Для такого допущения есть основания. В. И. Ленин пишет: «Гегель о практике и объективности познания» – около слов, очерченных с четырех сторон: «Теоретическое познание должно дать объект в его необходимости, в его всесторонних отношениях, в его противоречивом движении an und für sich. Но человеческое понятие эту объективную истину познания “окончательно” улавливает и овладевает ею, лишь когда понятие становится “для себя бытием” в смысле практики. То есть практика человека и человечества есть проверка, критерий объективности познания. Такова ли мысль Гегеля? К этому надо вернуться»[33]. Эти слова подтверждают, что В. И. Ленин был знаком с онтологической трактовкой истины, знал суть этой позиции. Это видно из того, что Ленин не только просто пересказал Гегеля, но даже «перевел» на материалистический язык. В знании отражена вещь в ее истинности, если при производстве ее человеком получается желаемая вещь, та самая вещь, которую он познавал и теперь, глядя на полученный результат своей деятельности, убедился, что познал ее в истинном виде.
Сомнение В. И. Ленина: «Такова ли мысль Гегеля?» – и говорит о том, что он оставил вопрос нерешенным для себя.
Вот еще один фрагмент, где В. И. Ленин имеет дело с онтологической трактовкой истины. К слову сказать, эти высказывания он тоже обвел с четырех сторон, справа еще добавив знак «NВ»: «Познание… находит перед собой истинное сущее как независимо от субъективных мнений… наличную действительность. (Это чистый материализм.) Воля человека, его практика, сама препятствует достижению своей цели… тем, что отделяет себя от познания и не признает внешней действительности за истинно-сущее (за объективную истину). Необходимо соединение познания и практики»[34].
В. И. Ленин сталкивался с онтологической трактовкой истины не только у Гегеля. В книге И. Дицгена «Мелкие философские работы» В. И. Ленин подчеркнул слова: «Истина является и явление истинно»[35].
При внимательном прочтении приводимого ниже отрывка из указанной работы Дицгена легко можно видеть моменты, где немецкий философ говорит об онтологической истинности. В. И. Ленин читал, изучал эту работу Дицгена, но его понимание объективной истинности не принял. Дицген писал: «Чтобы точнее познать природу абсолютной истины, прежде всего необходимо преодолеть укоренившийся предрассудок, будто она духовного свойства. Нет, абсолютную истину мы можем видеть, слышать, обонять, осязать, несомненно также познавать, но она не входит целиком в познание, она не есть чистый дух. Ее природа ни телесна, ни духовна, ни то ни другое, – она всеобъемлюща, она как телесна, так и духовна. Абсолютная истина не имеет особенной природы, ее природа есть, скорее, природа всеобщего. Или, выражаясь без всяких иносказаний: всеобщая естественная природа и абсолютная истина тождественны. Не существует двух природ – одной телесной, другой духовной; есть только одна природа, в которой заключается все телесное и все духовное…
Человеческое познание, будучи само относительной истиной, связывает нас с другими явлениями и отношениями абсолютного бытия.
Как субъект, так и объект… составляют части, или явления, той всеобщей сущности, которую мы называем универсумом…
То, что мы познаем, суть истины, относительные истины, или явления природы. Самое природу, абсолютную истину, нельзя познать непосредственно, а только при посредстве ее явлений. Но откуда мы можем знать, что за этими явлениями скрывается абсолютная истина, всеобщая природа?..
Никогда не говорилось ни об истине, ни о познании ничего более бессмысленного, чем то, что о ней говорит ходячая логика уже целые тысячелетия: истина – это совпадение нашего познания с предметом последнего. Как может картина “совпадать” с моделью? Приблизительно, да… Итак, мы можем лишь относительно познавать природу и части ее, ибо всякая часть …имеет все же природу абсолютного»[36].
Трудность, которая стала камнем преткновения, ясна. Человек может в ходе познания охватить только ограниченную часть природы. То есть знание человека относительно. Но откуда тогда знание о том, что есть абсолютная истина? Дицген отвечает: «Оно прирождено нам»[37]. В. И. Ленин поставил против этого высказывания знак вопроса. А мысль Дицгена такова. Человек ведь тоже порождение Абсолюта. Следовательно, как часть, он несет в себе и абсолютное. И вот в таком качестве он, человек, сам добывает свои относительные по отношению к Универсуму знания, а идея абсолютной истины – от его единства с этим Универсумом. Дицген чувствует мистичность такого допущения и пишет: «Это материнское лоно и есть абсолютная истина; оно вполне истинно и все же мистично, то есть оно – неисчерпаемый источник познания, следовательно, непознаваемо до конца»[38].
Диалектику объективно абсолютной и объективно относительной истин Дицген представлял так: «То, что Спиноза называл бесконечной субстанцией, то, что мы называем универсумом или абсолютной истиной, столь же тождественно с конечными явлениями, с относительными истинами… как лес тождественен со своими деревьями или как вообще род – со своими видами»[39]. В. И. Ленин мог соглашаться или не соглашаться с такой трактовкой истины, но не видеть, совсем не замечать, что это иная, чем у него, трактов-ка, не мог. Остается только предполагать и догадываться, почему Ленин не стал вникать в такое понимание истины, почему прошел мимо, почему никак не прокомментировал. Подчеркивания, выписки таких трактовок свидетельствуют, что В. И. Ленин осознавал это различие двух подходов к пониманию объективной истины, но остался при своем мнении, что объективная истина – это содержание знания, соответствующее объективной действительности, не зависящей ни от человека, ни от человечества. Свое предположение на этот счет мы уже высказали: В. И. Ленин как философ-материалист близок к английскому и французскому материализму XVII–XVIII вв., в котором наиболее последовательно и проводится гносеологическое представление об истине. Дицген же на пути к диалектическому материализму заложил первые камни в фундамент нового понимания объективной (абсолютной и относительной) истины. Позиция Дицгена не лишена еще «родовых пятен» любого крайнего эмпиризма – упрощений и, как следствие этого, непоследовательностей, выражающихся в уступках субъективно-идеалистическому сенсуализму и рационализму. Но общее направление обозначено верно: к диалектическому материализму, который должен преодолеть эмпирическую односторонность абсолютизации гносеологического понимания истины.
Вот еще два высказывания Дицгена, попавшие в поле зрение В. И. Ленина, из которых и без комментариев ясно видны и новизна, и недостатки взглядов Дицгена. «Если мы признаем, что абсолютная истина… существует реально как материальный универсум, и что человеческий дух есть лишь телесная, или реальная, действительная и действующая часть общей истины, признанная отображать другие части общей истины, то этим проблема ограниченного и неограниченного будет совершенно разрешена»[40]. Здесь те же, что мы видели и у Гегеля, контуры восхождения от абстрактного к конкретному при определении истинности абсолютного первоначала мира по схеме онтологической (объективной) когерентности. Вторая цитата: «Природа истины не идеальна, а субстанциальна; она материалистична; она постигается не мыслью, но глазами, ушами и руками; она не продукт мысли, а скорее наоборот: мысль есть продукт универсальной жизни. Живой универсум – это воплощенная истина»[41].
Трудно, просто невозможно удержаться от удивления и восторженного восклицания, читая об этом «живом универсуме», который сам в себе, через себя, с помощью себя делает себя познающе истинным. Восторг вызывает воспоминание о взглядах Вл. Соловьева о вселенском всеединстве, к которому мир идет через ступеньки: природа, общество, человек, – все более усиливая свою истинность, которая через красоту ведет к добру. Мы видим необъяснимую конвергенцию материализма и идеализма – этих евклидовых философских параллелей – в отдаленном будущем, в бесконечно удаленной точке.
В. И. Ленин видел онтологическую трактовку истины не только у Дицгена, но и у других философов. Он подчеркнул при чтении книги А. Рея «Современная философия» слова: «Истина – это объективное»[42]. Привлекла его внимание и мысль Рея, что «заблуждение не есть абсолютная антитеза истины»[43]. Но почему В. И. Ленин прошел мимо? Почему не использовал это в своей работе «Материализм и эмпириокритизм»?
Можно выдвинуть несколько взаимосвязанных предположений. Первое. Когда В. И. Ленин писал свою книгу, конспектов по философии еще не было. Основательное знакомство с историей философии состоялось позже. Второе. Как уже было сказано, Ленин как философ-материалист «замешан» на эмпиризме, близком к эмпиризму английских и французских материалистов XVII–XVIII вв. Это видно невооруженным глазом любому непредвзятому читателю «Материализма и эмпириокритицизма». Третье. При чтении конспектов В. И. Ленина остается странное ощущение. Создается впечатление, что он читает Гегеля не как идеалиста, а как материалиста. Это похоже на то, как дети, которых учат английскому языку, услышав «тейбл», мыслят не «стол», а воспринимают это как русское словосочетание «ты был». Читая конспекты В. И. Ленина, трудно отделаться от этого ощущения: Ленин вкладывает в слова Гегеля не тот смысл, что сам Гегель, а свой, на словах похожий, но материалистический. Трудно согласиться, что такое прочтение является «материалистическим прочтением» Гегеля. Это одно из возможных объяснений факта, почему в советской философской литературе игнорировалась онтологическая трактовка истины и настойчиво пропагандировалось абсолютизация гносеологического понимания истины, – такой точки зрения придерживался В. И. Ленин. И последователи этой односторонней точки зрения должны вести свою родословную вовсе не с Аристотеля, как это часто делается, а от механистического материализма Нового времени через догматизацию взглядов В. И. Ленина. Социальные события, политика и идеология большевизма, построенного на культе авторитета В. И. Ленина, и послужили непосредственной и прямой причиной абсолютизации в течение долгих лет в советской философии гносеологического понимания истины и обструкции онтологической ее трактовки. Бывает время разбрасывать и время собирать камни. Настало, думается, время исправлять упущенное.
[1] Подробнее о том, как взгляды английских и французских материалистов XVII–XVIII вв. перекочевали в работу В. И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», а потом по понятным причинам стали догмой, см.: Хазиев B. C. Роса истины. – Уфа, 1998.
[2] Краткий философский словарь. – 3-е изд. – М., 1952. – С. 160.
[3] Нарский И. С. Проблема истины и истинности / И. С. Нарский // Диалектическое противоречие и логика познания. – М., 1969. – С. 164, 166.
[4] Философия для аспирантов / под ред. И. И. Кального. – СПб., 1999. – С. 404.
[5] Лифшиц М. А. Об идеальном и реальном // Вопросы философии. – 1980. – № 10. – С. 124.
[6] Аристотель. Метафизика 9.10.
[7] Аристотель. Метафизика 5.29.
[8] Руткевич М. Н. Диалектический материализм. – М., 1973. – С. 233.
[9] Хасхачих Ф. И. Истина // Вестник МГУ. – Серия 7. Философия. – 1988. – № 1. – С. 50.
[10] Хасхачих Ф. И. Указ. соч. – С. 49.
[11] Там же. – С. 50–52.
[12] Там же. – С. 53.
[13] Хасхачих, Ф. Указ. соч. – С. 53.
[14] Хайдеггер М. О сущности истины // Философские науки. – 1989. – № 4. – С. 93.
[15] Хасхачих, Ф. Указ. соч. – С. 53.
[16] Диалектический материализм / под ред. А. П. Шептулина. – М., 1974. – С. 155.
[17] См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 18. – С. 123. У Ленина: «…которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества».
[18] Павлов Т. Теория отражения. – М.: Ин. лит-ра, 1949. – С. 408.
[19] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 18. – С. 123.
[20] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – С. 88.
[21] Там же. – С. 115.
[22] Там же. – С. 123.
[24] Там же. – С. 152–153.
[25] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – C.154, 183.
[26] Там же. – С. 155.
[27] Там же. – С. 156.
[28] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – С. 173.
[29] Там же. – С. 179.
[30] Там же. – С. 187.
[31] Там же. – С. 192.
[32] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – С. 192.
[33] Там же. – С. 193.
[34] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – С. 197–198.
[35] Там же. – С. 385.
[36] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – С. 423–424.
[37] Там же. – С. 425.
[39] Там же. – С. 427.
[40] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – С. 428.
[41] Ленин В. И. Указ. соч. – Т. 29. – С. 441.
[42] Там же. – С. 514.
phil — 30. Понимание истины
Истина — это цель, к которой устремлено познание, ибо, как справедливо писал Ф. Бекон, знание — сила, но лишь при том непременном условии, что оно истинно. Истина есть знание. Но всякое ли знание есть истина? Знание о мире и даже об отдельных его фрагментах в силу ряда причин может включать в себя заблуждения,, а порой и сознательное искажение истины. Но что такое истина, истинное знание? На протяжении всего развития философии предлагается целый ряд вариантов ответа на этот важнейший вопрос теории познания. Еще Аристотель предложил его решение, в основе которого лежит принцип корреспонденции: истина — это соответствие знания объекту, действительности. Р. Декарт предложил свое решение: важнейший признак истинного знания — ясность. Для Платона и Гегеля истина выступает как согласие разума с самим собой, поскольку познание является с их точки зрения раскрытием духовной, разумной первоосновы мира. Существует ряд форм истины: обыденная или житейская, научная истина, художественная истина и истина нравственная. В целом же форм истины почти столько, сколько видов занятий. Особое место среди них занимает научная истина, характеризующаяся рядом специфических признаков. Прежде всего это направленность на раскрытие сущности в отличие от обыденной истины. Кроме того, научную истину отличает системность, упорядоченность знания в ее рамках и обоснованность, доказательность знания. Наконец, научную истину отличает повторяемость и общезначимость, интерсубъективность. Заблуждение, — это такое содержание сознания, которое не соответствует реальности, но принимается за истинное. Заблуждение — результат односторонности в отражении мира, ограниченности знаний в определенное время, а также сложности решаемых проблем. Ложь — намеренное искажение действительного положения дел с целью обмануть кого-либо. Ложь нередко принимает облик дезинформации — подмены из корыстных целей достоверного недостоверным, истинного ложным. Критерий истины заключается в практике. Именно в практике должен человек доказать истинность, т.е. действительность своего мышления. Один из принципов мышления гласит: некое положение является истинным, если возможно доказать, применимо ли оно в той или иной конкретной ситуации.
Истина — адекватное отражение объекта познающим субъект том, воспроизведение его так, как он существует сам по себе, вне и не зависимо от человека и его сознания; объективное содержание чувственного эмпирического опыта, понятий, идей, суждений, теорий, учений и целостной картины мира в диалектике ее развития.
В философии на сегодняшний день можно указать наличие следующих концепций истин:
1. Классическая теория истин. Истина — это правильное отражение предмета, процесса в индивидуальном познании. 2. Когерентная концепция рассматривает истину как соответствие одних знаний другим. 3. Прагматическая концепция. Эта концепция, распространенная в особенности в Америке, говорит, что истиной считается то, что полезно для человека. 4. Конвенциальная концепция. Истина — это то, что считает большинство. 5. Экзистенциалистская концепция. Ярким представителем этой концепции является Хайдеггер. Истина есть свобода. Это процесс с одной стороны, в котором мир открывается нам с од ной стороны, а с другой человек сам волен выбирать каким способом и чем можно познать этот мир. 6. Богдановская концепция. Истина – это идеологическая, организующая форма человеческого опыта.
В идеалистических системах истина понимается как вечно неизменное и абсолютное свойство идеальных объектов (Платон, Августин), или как согласие мышления с самим собой (теория когеренции), с его априорными формами (Кант) . По Гегелю, истина есть диалектический процесс развития знания, в ко тором достигается соответствие понятия предмету мысли.
Точка зрения сторонников субъективно-идеалистического эмпиризма состоит в понимании истинности как соответствии мышления ощущениям субъекта или как соответствия идей стремлениям личности к достижению успеха (прагматизм), либо, как наиболее простой взаимосогласованности ощущений.
Критерий истины заключается в практике. В классической концепции истине приписывается ряд характеристик. Объективность истины предполагает независимость содержания истинного знания от познающего субъекта. Если по содержанию истина объективна, то по форме она всегда субъективна. Истинное знание существует только через человека и выражается в субъективной, индивидуальной форме. Субъективность истины связана с пониманием ее как свойства знания, а не самого бытия, существующего вне субъекта.
Абсолютность истины понимается как ее полнота, безусловность и окончательность. Абсолютно истинным считается такое знание, которое сохраняет свое содержание в любую историческую эпоху. Это идеал знания. В реальном познании истина существует в относительной форме. Относительность истины означает ее неполноту, незавершенность, условность. Единство относительности и абсолютности, объективности и субъективности в знании определяет еще одно свойство истины — динамичность. Истина динамична, поскольку абсолютное в ней существует через относительное, а объективное через субъективное. Поэтому следующее свойство истины — процессуальность. Истина существует в движении — не как окончательный результат познания, а как сам процесс познания. Неклассические концепции указывают на такие свойства истины, о которых умалчивает классическая теория: простота, красота, непротиворечивость, прагматичность, системность, эвристичность.
Классическое понимание истина одна. Достигнута определённым методом.Неклассическое – истин несколько.
Аксиоло́гия (от греч. αξια — ценность) — теория ценностей, раздел философии.
Аксиология изучает вопросы, связанные с природой ценностей, их месте в реальности и о структуре ценностного мира, т.е о связи различных ценностей между собой.
Впервые вопрос о ценностях был поставлен Сократом, сделавшим его центральным пунктом своей философии и сформулированный им в виде вопроса о том, что есть благо. Благо есть реализованная ценность — полезность. Т.е ценность и польза две стороны одной и той же медали.
В античной и средневековой философии вопрос о ценностях был непосредственно включён в структуру вопроса о бытии: полнота бытия понималась как абсолютная ценность для человека, выражавшая одновременно этические и эстетические идеалы. В концепции Платона Единое или Благо было тождественно Бытию, Добру и Красоте.
Соответственно, аксиология как особый раздел философского знания возникает тогда, когда понятие бытия расщепляется на два элемента: реальность и ценность как возможность практической реализации. Задача аксиологии в таком случае — показать возможности практического разума в общей структуре бытия.
Аксиологические теории. 1.Натуралистический психологизм. Представлен такими именами, как Мейнонг, Перри, Дьюи, Льюис. Данная теория сводится к тому, что источник ценностей заключается в биопсихологически интерпретированных потребностях человека.
2.Трансцендентализм. Представление о ценности как об идеальном бытии, соотносящимся не с эмпирическим, но с «чистым», или трансцендентальным, сознанием. Будучи идеальными, ценности не зависят от человеческих потребностей и желаний. Тем не менее, ценности должны каким-то образом коррелировать с реальностью
3.Персоналистический онтологизм. Тип личности определяется свойственной ей иерархией ценностей, которая образует и онтологическую основу личности. Николай Гартман в этом контексте поставил вопрос о необходимости автономизации ценностей и освобождении аксиологии от религиозных предпосылок.
4.Культурно-исторический релятивизм. Эта теория связана с именем Дильтея, утверждла множественность равноправных ценностных систем, зависящих от культурно-исторического контекста, и познаваемых в рамках познания таких контекстов.
Истинное знание отличается от ложного. Истинное знание в философии
Духовное знание позволяет отделить реальность от иллюзии, материальное знание (так называемое «знание») не позволяет отделить реальность от иллюзии. Мало того, люди путают иллюзию c реальностью. Оказывается, научные теории и открытия нередко возникают не столько в результате логических умозаключений, сколько из беспорядочного, причудливого и даже мистического состояния ума. Это признают сами философы-эмпирики. Не отрицая пользы науки, следует отметить, что значительная ее часть мало чем отличается от научной фантастики. К этой категории относятся целые области западной науки: теории, которые кажутся незыблемыми как скала…
Духовное знание позволяет отделить реальность от иллюзии, материальное знание (так называемое «знание») не позволяет отделить реальность от иллюзии. Мало того, люди путают иллюзию c реальностью.
Оказывается, научные теории и открытия нередко возникают не столько в результате логических умозаключений, сколько из беспорядочного, причудливого и даже мистического состояния ума. Это признают сами философы-эмпирики.
Не отрицая пользы науки, следует отметить, что значительная ее часть мало чем отличается от научной фантастики. К этой категории относятся целые области западной науки: теории, которые кажутся незыблемыми как скала и, по сути дела, лежат в основе большинства западных философских учений, на поверку оказываются в лучшем случае неподтвержденными, а в худшем – просто предрассудками.
В наши времена фразы «наука доказала», «наука открыла», имеют тот же вес, что и цитаты из библейских писаний во времена средневековья. Другими словами, в обществе – в том числе и среди ученых – в полную силу действует тот же самый, старый метод доказательства «Сам сказал», отвергнутый когда-то Декартом. Если в средние века над умами людей довлел религиозный догматизм, то сейчас его на этом посту заменил догматический материализм.
Существует два способа познания: ведический и «невежественный». Слово «ведический» не является религиозным, историческим, географическим или теоретическим понятием, изобретенным людьми. Санскритское слово «веда» означает «знание». Поэтому выражение «ведический метод познания» по сути означает «метод познания, исполненный знания».
Это значит, что есть еще «метод познания, исполненный невежества». Веданта-сутра (2.1.4) объясняет: «Ведическое знание по самой своей природе отлично от теорий, изобретенных умами людей.»
Они отличаются друг от друга принципиально: одно принадлежит к материальной природе, другое – к духовной. «Материальное», «духовное» – это не просто слова, это научные обозначения, термины.
Ведический метод познания научен. В чем состоит его научность? Ведический метод познания характеризуется термином «духовный».
Духовной субстанции присущи:
- Вечность, неизменность;
- Полнота знания.
А отличительные признаки материи таковы:
- Недолговечность, непостоянство, тленность;
- Невежество, тупость, инертность.
Тщательный анализ ситуации показывает, что у ученых-материалистов нет знания. На самом деле, так и должно быть, по природе вещей. Ученый-материалист – в переводе на язык Вед означает ученый, погруженный в невежество.
Фрагмент из лекции Е.М. Враджендра Кумара прабху «Расплата за автономию души».
1) критерием истины 2) объективной истиной
3) относительной истиной 4) абсолютной истиной
Мышление образами — обязательная составляющая познания
1) художественного 2) научного
3) мифологического 4) житейского
Относительная истина — это знание
1) ложное 2) неполное
3) непроверенное 4) необоснованное
Какой вид знания представляет собой своеобразный свод рецептов поведения, выработанных жизнью многих поколений?
1) повседневный опыт 2) теоретические знания
3) народная мудрость 4) художественный образ
Абсолютная истина, в отличие от относительной
1) добывается только научным путем 2) является исчерпывающим знанием о предмете
3) требует усилий для своего понимания 4) содержит объективное знание о предмете
Истинное знание отличается от ложного тем, что оно
1) опирается на здравый смысл 2) использует понятия и суждения
3) создается в результате познавательной деятельности 4) соответствует предмету познания
И абсолютная, и относительная истина
1) содержит объективное знание о предмете 2) добывается только научным путем
3) никогда не может быть опровергнута 4) является исчерпывающим знанием о предмете
Относительная истина, в отличие от абсолютной
1) содержит объективное знание о предмете 2) всегда опирается на здравый смысл
3) может быть со временем опровергнута 4) является результатом чувственного и рационального познания
Практика как критерий истины включает
1) научный эксперимент 2) научные понятия
3) теоретические обобщения 4) статистические методы
Истинное знание
1) обычно практически применимо 2) может получить только наука
3) соответствует предмету познания 4) всегда представлено в форме теории
Относительную истину отличает то, что она
1) имеет определённые ограничения 2) не подтверждена эмпирически
3) не была теоретически обоснована 4) получена ненаучным путем
Относительная истина представляет собой знание
1) недостоверное 2) ложное, ошибочное
3) достоверное, но неполное 4) разделяемое большинством
Рационально-логическое познание выступает в качестве высшего этапа процесса познания человеком окружающего мира. Для него характерно
1) постижение на основе ощущений некоторых внешних признаков и свойств предметов и явлений
2) формирование представлений о сходных и различных внешних признаках предметов и явлений
3) проникновение в суть познаваемых предметов и явлений, установление общих закономерностей их развития
4) восприятие целостного внешнего облика предмета объективного мира и его удержание в памяти
Художественное (эстетическое) познание основано на
1) выдвижении научных гипотез 2) обобщении данных, полученных экспериментальным путем
3) накоплении и обобщении жизненного опыта 4) отображении мира в художественных образах
Знание, опирающееся на здравый смысл, повседневную практику и социальный опыт, являющееся важнейшей ориентировочной основой повседневного поведения людей. О каком виде знаний идет речь?
1) художественное 2) научное
3) житейское 4) личностное
Что из перечисленного характеризует теоретический уровень познания?
1) проведение научного эксперимента 2) описание научных фактов
3) обобщение полученных данных 4) наблюдение отдельных фактов и явлений
17.Учёные опросили 25-летних и 60-летних жителей России. Им задавали вопрос: «Природа или общество определяют, по вашему мнению, способности человека?» Результаты опроса (в процентах от общего числа участников) представлены в гистограмме. Проанализируйте результаты опроса и выберите верное утверждение.
1) Доля опрошенных, считающих, что способности определяются природой, с возрастом уменьшается.
2) Около трети опрошенных в обеих группах затруднились ответить на вопрос.
3) Процент людей, уверенных, что окружение определяет способности человека, с возрастом уменьшается.
4) Около четверти опрошенных в обеих группах считают, что природные задатки могут быть не востребованы человеком.
О каком характере истины свидетельствует высказывание: «Всякая истина рождается как ересь, а умирает как предрассудок»?
1) о научном 2) об абсолютном
3) об относительном 4) об очевидном
20.В XVI в. польский учёный Н. Коперник с помощью расчётов доказал, что Земля и другие планеты Солнечной системы вращаются вокруг Солнца. Это открытие представляет собой
1) экспериментально обоснованный факт 2) научный вывод
3) обобщение данных повседневных наблюдений 4) результат социального познания
Запишите слово, пропущенное в схеме
ОТВЕТ: Эмпирический
22.Запишите слово, пропущенное в схеме:
ОТВЕТ: способности
23.Установите соответствие между этапами познания и иллюстрирующими их конкретными операциями: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.
Истинность любого знания и объекта можно доказать или подвергнуть сомнению. Кантовская антиномия, которая говорит о том, что можно логически обосновать даже две противоположные гипотезы, ставит истинное знание в ранг мифического животного.
Такой зверь, может, и вовсе не существует, и Карамазовское «ничто не истина, все дозволено» должно стать высшим постулатом человеческой жизни. Но обо всем по порядку.
Философский релятивизм, а уже позднее — солипсизм указали миру на то, что истинное знание не всегда является таковым. Проблема того, что в философии можно считать подлинным, а что — ложным, поднималась уже очень давно. Самым известным античным примером борьбы за истинность суждений является спор Сократа с софистами и известное изречение философа: «Я знаю, что ничего не знаю». Софисты, кстати, были одними из первых, кто подвергали сомнению практически все.
Времена теологии немного усмирили пыл философов, дав «единственно верный» и праведный взгляд на жизнь и сотворение мира Богом. Но Джордано Бруно и Николай Кузанский, благодаря своим научным открытиям, эмпирически доказали, что Солнце не крутится вокруг Земли, и сама планета не является центром мироздания. Открытие философов и ученых XV века заставило снова разразиться споры о том, что значит истинное знание, поскольку планета, как оказалось, несется в неизведанном и пугающем космическом пространстве.
В то время начинают появляться новые философские школы и развиваться наука.
Итак, истинным является знание, по мнению Аристотеля, которое полностью соответствует действительности. Такой подход достаточно легко раскритиковать, поскольку он не учитывает как намеренные заблуждения, так и сумасшествие. Р. Декарт же считал, что истинное знание отличается от ложного тем, что обладает ясностью. Другой философ полагал, что истина — это то, с чем согласно большинство. Но, как бы там ни было, самым важным является ее объективность, то есть независимость от человека и его сознания.
Нельзя сказать, что человечество, усложняя технологии, настолько подошло к отрицанию всякого заблуждения, что истинное знание уже находится на расстоянии вытянутой руки.
Современные технологии, компьютеры и интернет оказались в руках необразованных и неготовых обществ, что привело к информационной интоксикации и обжорству. В наше время информация сочится из всех щелей, и обуздать этот поток может только настоящий Моисей от программирования и социальных наук. Эту картину довольно ярко описывали уже 50 лет назад, а именно в книге «1984», написанной Дж. Оруэллом, и в романе «О, Дивный новый мир» Олдоса Хаксли.
Истинное знание может быть житейским, научным или художественным, а также нравственным. В целом истин существует столько, сколько существует в мире профессий. Например, проблема для ученого является проблемой, требующей систематизированного подхода, а для верующего — это наказание за грехи. Именно поэтому вокруг множества явлений ходит так много неутихающих споров, и, к сожалению, скоростные технологии, наука и глобализация пока не смогли подвести человечество даже к решению простейших моральных вопросов.
15. И абсолютная, и относительная истины:
1) всегда находят свое подтверждение в практике; 3) дают полное, исчерпывающее знание о предмете;
2) носят объективный характер; 4) могут быть опровергнуты со временем.
16. Истинное знание в отличие от ложного:
1) добывается в ходе познавательной деятельности; 3) абстрагируется от второстепенных черт;
2) соответствует самому предмету познания; 4) изложено научным языком.
17. Верны ли следующие суждения о ложном знании?
Ложными являются знания
А. не соответствующие предмету изучения.
Б. не проверенные экспериментальным путем.
18. Верны ли следующие суждения об истине?
А. Путь к абсолютной истине идет через истины относительные.
Б. Относительная истина – это полное, неизменное знание.
1) верно только А; 2) верно только Б; 3) верны оба суждения; 4) оба суждения неверны.
19. Верны ли следующие суждения о практике как критерии истины?
Практика – это относительный критерий истины, потому что
А. не все явления могут быть оценены как истинные или ложные.
Б. существуют явления, не доступные для практического воздействия на них.
1) верно только А; 2) верно только Б; 3) верны оба суждения;
4) оба суждения неверны.
20. Запишите слово, которое пропущено в следующей фразе:
«Несомненное, неизменное, раз и навсегда установленное знание, своеобразный образец, к которому стремится человеческое знание, принято называть ___________ истиной».
Прочитайте текст и выполните задания 21-24.
Как известно, объективная истина есть содержание знаний, не зависящее ни от человека, ни от человечества; это – адекватное отражение субъектом окружающего мира. Общая характеристика истины применима к любой форме познания – и к естественно-научному, и к социальному отражению. Однако, отмечая общность, следует видеть и специфику проявления истины в отражении общественных явлений. Необходимо учитывать особенности и объекта, и субъекта познания, и их отношений…
Объективная истина в общественных науках, как и в естествознании, одна. Иначе быть не может, если строго придерживаться критерия научности в социальном познании. Но очевидно также и то, что процесс постижения объективной истины столь же труден, сколь и бесконечен. Развитие социального знания идет путем борьбы противоположных взглядов, концепций и теорий, путем их систематического пересмотра. Единственный объективный критерий истины – это практика…
При этом надо всегда иметь в виду, что критерием истины является не единичный опыт, не единовременный акт проверки, а общественная практика в ее историческом измерении.
Однако практика является относительным критерием социальной истины в том смысле, что она указывает истинность знания только для определенных исторических условий. Критерий практики настолько «определен», чтобы отличать объективные знания от субъективных мнений и идеалистических заблуждений, чтобы стимулировать творческое развитие социального познания, и в то же время настолько «неопределенен», чтобы позволять знаниям человека превратиться в «абсолют».
(А.М.Коршунов, В.В.Мантатов)
21. Какие два определения объективной истины даны авторами?
22. О каких двух особенностях практики как критерия истины в общественных науках говорится в тексте?
23. Охарактеризуйте, опираясь на знания курса, особенности объекта, субъекта и результатов социального познания.
24. Приведите три примера, подтверждающих три любые утверждения авторов (по вашему выбору). В каждом случае напишите сначала утверждение, а затем – соответствующий пример.
Научное познание
25. Только в состав научного знания входят:
1) установленные факты; 3) логические умозаключения;
2) экспериментально обоснованные выводы; 4) результаты наблюдений.
26. Что является примером научного знания?
1) дважды два – четыре; 3) делу время – потехе час;
27. Какое из приведенных утверждений является научным?
1) время течет повсюду одинаково и ни от чего не зависит;
2) судьба человека зависит от расположения на небе звезд в момент его рождения;
3) электрический ток течет по проводам так же, как вода по трубам;
4) существует наследственная предрасположенность к отдельным заболеваниям.
28. Какой метод получения знаний используется преимущественно на теоретическом уровне научного познания?
1) измерение объектов; 3) выдвижение гипотезы;
2) описание экспериментальных данных; 4) проведение наблюдений.
29. Известный мореплаватель Магеллан искал кратчайший путь в индию. Он пользовался картой, где был указан пролив, соединяющий Атлантический и Тихий океаны. Однако в отмеченном на карте месте Магеллан пролива не обнаружил. Тогда он, изучив описания, оставленные предшественниками, предположил, что этот пролив должен быть южнее. Он исследовал каждую бухту, каждый залив – и обнаружил пролив (впоследствии названный его именем) между материком и архипелагом Огненная земля.
Какие методы научного познания применил Магеллан? Укажите три метода.
30. Назовите любые три особенности научного познания и каждую из них проиллюстрируйте примером.
31. Раскройте на трех примерах методы добывания знаний, присущие науке.
Прочитайте текст и выполните задания 32-35.
Эмпирическое познание.
Сложность структуры познавательной деятельности обусловлена также тем, что в настоящее время более сложным, чем оно мыслилось ранее, представляется и слой эмпирического познания, где в едином процессе взаимодействуют чувственные формы отражения, приборно-практические средства познания и абстрактно-логические средства анализа
Долгое время в науке господствовала эмпирическая традиция (развиваемая как материалистами, так и идеалистами), предполагавшая, что источником научных знаний являются только чувственные данные Еще и сейчас приходится доказывать, что эмпирическое познание не является чисто чувственным, а предполагает использование различных рациональных приемов исследования
На исходной ступени эмпирического познания исследователь, опираясь на имеющиеся знания и теоретические представления, проводит опыты и фиксирует результаты отдельных наблюдений. Однако разрозненные данные, полученные в этой стадии исследования, сами по себе еще не являются фактами науки. В них могут содержаться ошибки, связанные с отклонениями в работе чувств человека, неправильными показаниями приборов, с некорректной постановкой опытов, неверной интерпретацией и т.д. Иначе говоря, исходные данные (которые в прошлом как раз и воспринимались в качестве фактов) могут содержать какие-то случайные, ошибочные элементы и субъективные напластования. Для того чтобы они получили значение научных фактов, их необходимо очистить от подобного рода элементов, выделив то, что характеризует само объективное явление проверяются и перепроверяются результаты опытов, собираются недостающие сведения, осуществляются дополнительные эксперименты. Исходные данные, полученные в результате целой серии опытов и наблюдений, подвергаются обобщению, классификации, типологизации, установлению эмпирических зависимостей и регулярностей, статистической обработке, подвергаются объяснению и интерпретации. С помощью этих средств удается максимально объективно описать явления действительности, выразить их в форме фактического знания.
(А.Н.Елсуков)
32. Какие три составляющие представлены, по мнению автора, в эмпирическом познании?
33. Какие абстрактно-логические средства, по мнению автора, позволяют максимально объективно описать явления действительности, выразить их в форме фактического знания? Назовите пять любых средств.
35. Автор указывает, что долгое время в науке господствовала эмпирическая традиция. Напишите, как называют философов, придерживающихся иной позиции, и укажите любые две особенности их подхода к решению вопроса о познании мира.
Поделитесь статьей с друзьями:
Похожие статьи
Оно заменяется либо изощренностью мысли, которая строит из себя истинное знание, либо просто все игнорируется… | Either it’s been replaced by sophistication of thought, posing as real knowledge, or it’s altogether disregarded, you see. |
Истинное…? | Because 55 points is the borderline, eh? |
Я не горюю как ты Я молюсь о том, что каждый обретет истинное знание о своем Я | I don’t get lamented like you I pray that everyone attains true knowledge of his self |
Истинное вдохновение! | You’ve got a gift, man. It’s inspiring. |
Истинное удовольствие. | Such bliss. Supreme bliss. |
Истинное счастье? | True happiness? |
Вера истинное… | Faith is the true…. |
Истинное чудо! | Whyareyousurprised? |
Истинное мучение. | Crazy about them. |
Истинное проклятье… | A pox indeed is |
Истинное сокровище? | Eternal treasure? |
Истинное восхищение. | True admiration. |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | If after all the knowledge you have been given you yield to their desires, then you will surely be among the harmdoers. |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | So if you were to follow their desires after what has come to you of knowledge, indeed, you would then be among the wrongdoers. |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | Were you to follow their desires after all the knowledge that has come to you, you would certainly have been one of the unjust. |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | Verily, if you follow their desires after that which you have received of knowledge (from Allah), then indeed you will be one of the Zalimun (polytheists, wrong doers, etc.). |
И если кто начнет с тобою спор об этом, Когда к тебе уж истинное знание пришло, Скажи им Приходите! | Then whoever disputes with you concerning him ‘Iesa (Jesus) after (all this) knowledge that has come to you, i.e. |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | And if you were to follow their desires, after the knowledge that has come to you, you would be in that case one of the wrongdoers. |
И если кто начнет с тобою спор об этом, Когда к тебе уж истинное знание пришло, Скажи им Приходите! | Tell whoever disputes with you on this matter after true knowledge has come to you ‘Come! |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | And if thou shouldst follow their desires after the knowledge which hath come unto thee, then surely wert thou of the evil doers. |
И если кто начнет с тобою спор об этом, Когда к тебе уж истинное знание пришло, Скажи им Приходите! | And whoso disputeth with thee concerning him, after the knowledge which hath come unto thee, say (unto him) Come! |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | And if you follow their desires, after the knowledge that has come to you, you will be one of the wrongdoers. |
И если кто начнет с тобою спор об этом, Когда к тебе уж истинное знание пришло, Скажи им Приходите! | Should anyone argue with you concerning him, after the knowledge that has come to you, say, Come! |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | If thou after the knowledge hath reached thee, Wert to follow their (vain) desires, then wert thou Indeed (clearly) in the wrong. |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | If, after all the knowledge you have been given, you yield to their desires, then, you shall surely become a transgressor. |
И если кто начнет с тобою спор об этом, Когда к тебе уж истинное знание пришло, Скажи им Приходите! | And if anyone should argue with you about this truth after the knowledge you have received, say to them, Come! |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | And if you follow their whims after all the knowledge that has reached you, then surely you will be among transgressors. |
И если кто начнет с тобою спор об этом, Когда к тебе уж истинное знание пришло, Скажи им Приходите! | Therefore say to those who dispute with you (O dear Prophet Mohammed peace and blessings be upon him) concerning Eisa after the knowledge has come to you, Come! |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | If thou followest their caprices, after the knowledge that has come to thee, then thou wilt surely be among the evildoers |
А если будешь следовать их прихотям, после того как к тебе явилось истинное знание, то, воистину, ты станешь нечестивцем. | And shouldst thou follow their desires, after that which hath come unto thee of the knowledge, then verily thou wilt become one of the wrong doers. |
Что такое истинное? | What is the Inevitable Reality? |
Что такое истинное? | What is the Inevitable? |
Что такое истинное? | What is the sure calamity! |
Что такое истинное? | What is the Reality? |
Что такое истинное? | And what is that indubitable event? |
Что такое истинное? | What is the Besieger?! |
Что такое истинное? | and what is the Resurrection Verifier? |
Что такое истинное? | What is the Sure Reality? |
Что такое истинное? | What is the Inevitable Hour? |
Что такое истинное? | What is the concrete reality? |
Что такое истинное? | How tremendous is the true event! |
Что такое истинное? | What is the Indubitable? |
Что такое истинное? | What is the Inevitable Calamity? |
Ваше истинное мнение. | Your honest opinion. |
Это истинное чувство. | It feels so right. |
Анализ знаний (Стэнфордская энциклопедия философии)
1. Знание как обоснованная истинная вера
Традиционный («Трехсторонний») анализ знаний. Согласно этому анализ, обоснованное, истинное убеждение необходимо и достаточно для знания.
Трехсторонний анализ знаний:S знает, что p iff
- п верно;
- S считает, что p ;
- S оправданно полагать, что p .
Трехсторонний анализ знаний часто сокращается как Анализ «JTB» для «оправдано истинное» вера ».
Большая часть литературы двадцатого века по анализу знаний взяла за отправную точку анализ JTB. Это стало чем-то вроде удобная выдумка, чтобы предположить, что этот анализ получил широкое признание на протяжении большей части истории философии. На самом деле, однако, JTB-анализ был впервые сформулирован в двадцатом веке его злоумышленники. [1] Прежде чем обратиться к влиятельным людям ХХ века аргументов против теории JTB, давайте кратко рассмотрим три в свою очередь, традиционные компоненты знаний.
1.1 Условие истины
Большинство эпистемологов считают чрезвычайно правдоподобным, что то, что ложно, невозможно узнать. Например, Хиллари Клинтон не выиграла Президентские выборы в США 2016. Следовательно, никто не знает, что Хиллари Клинтон выиграла выборы. Можно знать только то, что правда.
Иногда, когда люди очень уверены в том, что получается чтобы ошибаться, мы используем слово «знает», чтобы описать их ситуация. Многие ожидали, что Клинтон победит на выборах. Говорящий в общих чертах можно даже сказать, что многие люди «знали», что Клинтон выиграет выборы — пока не проиграет. Хазлетт (2010) на основании подобных данных утверждает, что «знает» не фактив глагол. [2] Диагноз Хэзлетта весьма противоречив; самый эпистемологи будут рассматривать предложения как «Я знал, что Клинтон собирался победить »как своего рода преувеличение — как не буквально правда.
Что-то правда не требует, чтобы кто-либо мог знать или доказывать что это правда. Не все истины — это установленных, истин. Если вы подбрасываете монету и никогда не проверяете, как она приземлилась, может быть правда, что она приземлились головы, даже если никто не знает. Истина — это метафизическое , в отличие от эпистемологического , понятие: правда в том, как вещи такие , а не как они могут быть показано как . Поэтому, когда мы говорим, что могут быть только истинные вещи известно, мы (пока) ничего не говорим о том, как кто-то может доступ правда.Как мы увидим, остальные условия играют здесь важную роль. Знания — это своего рода отношения с правдой — знать что-то — значит иметь определенный вид доступ к факт. [3]
1.2 Условие убеждения
Условие веры лишь немного более спорно, чем условие истины. Общая идея, лежащая в основе условия веры, заключается в том, что вы можете знать только то, во что верите. Неспособность во что-то поверить препятствует знанию этого. «Вера» в контексте JTB Теория означает полных убеждений или прямых убеждений.В слабый смысл, можно «поверить» чему-то в силу будучи вполне уверенным, что это, вероятно, правда — в этом слабый разум, тот, кто считал Клинтона фаворитом на победу избрание, даже признавая нетривиальную возможность ее проигрывая, можно сказать, что он «верил» в победу Клинтона. Прямая вера сильнее (см., Например, Fantl & McGrath 2009: 141; Нагель 2010: 413–4; Уильямсон 2005: 108; или Гиббонс 2013: 201). Чтобы прямо поверить, что p , недостаточно иметь довольно высокое доверие в р ; это что-то ближе к обязательство или существо Конечно. [4]
Хотя изначально может показаться очевидным, что зная, что р требует верить, что p , некоторые философы утверждали, что знание без веры действительно возможно. Предположим, Уолтер возвращается домой после работы узнать, что его дом сгорел. Он говорит: «Я не верю в это». Критики веры состояние может утверждать, что Уолтер знает, что его дом сгорел (он видит, что это так), но, как показывают его слова, он не верит Это.Стандартный ответ: признание недоверия Уолтера не совсем верно; что Уолтер хочет передать, сказав: «Я не верю »не то чтобы он действительно не верил что его дом сгорел, а ему трудно примириться с тем, что он видит. Если он искренне не верил это, некоторые из его последующих действий, например, звонок в страховую компанию компания, будет довольно загадочной.
Колин Рэдфорд предложил более серьезный контрпример. (1966).Предположим, Альберту задают вопрос по английской истории. Один из вопрос: «Когда умерла королева Елизавета?» Альберт не думает, что знает, но правильно отвечает на вопрос. Более того, он дает правильные ответы на многие другие вопросы, на которые он не думал, что знает ответ. Давайте сосредоточимся на Альберте ответ на вопрос о Елизавете:
- (E) Елизавета умерла в 1603.
Рэдфорд делает следующие два утверждения по поводу этого примера:
- Альберт не верит (E).
- Альберт знает (E).
Интуиция Рэдфорда в подобных случаях не кажется идиосинкразический; Myers-Schutz & Schwitzgebel (2013) находят доказательства предполагая, что многие обычные ораторы склонны реагировать таким образом — предлагает Рэдфорд. В поддержку пункта (а) Рэдфорд подчеркивает, что Альберт думает, что не знает ответа на вопрос. Он не доверяет его ответу, потому что считает его простым предположением. В поддержку пункта (b) Рэдфорд утверждает, что ответ Альберта не соответствует действительности. все просто удачная догадка.Тот факт, что он отвечает на большинство вопросов правильно указывает на то, что он действительно выучил и никогда не забывал, такие исторические факты.
Поскольку он считает (а) и (б) истинными, Рэдфорд считает, что вера не является необходимой для знания. Но любому из (а) и (б) можно сопротивляться. Можно отрицать (а), утверждая, что Альберт действительно имеет неявное убеждение, что (Е) , хотя это не то, что он считает равносильным знанию. Дэвид Роуз и Джонатан Шаффер (2013) идут по этому пути.В качестве альтернативы можно отрицать (b), утверждая, что правильный ответ Альберта не является выражением знания, возможно, потому, что, учитывая его субъективную позицию, у него нет оснований для веры (E). Условие обоснования — тема следующего раздела.
1.3 Условие обоснования
Почему необходимо условие (iii)? Почему бы не сказать, что знания верны вера? Стандартный ответ таков: отождествлять знание с истинным убеждение было бы неправдоподобным, потому что убеждение могло бы быть правдой, даже если он сформирован неправильно.Предположим, что Уильям подбрасывает монету и уверенно верит — без особого основания — что это будет сухопутные хвосты. Если случайно монета выпадет решкой, то Вера Уильяма была правдой; но такая удачная догадка, как эта, нет знаний. Уильям должен знать, что его вера в какую-то эпистемологическую смысл быть правильным или подходящим: это должно быть оправдано . [5]
Сократ формулирует необходимость чего-то вроде оправдания условием Платона Theaetetus , когда он указывает этого «истинного мнения» в целом недостаточно для знания.Например, если юрист прибегает к софизму, чтобы склонить присяжных в убеждение, которое оказывается правдой, этого убеждения недостаточно хорошо обоснованы, чтобы составлять знания.
1.3.1 Подходы к обоснованию
Среди эпистемологов существуют значительные разногласия относительно в чем состоит здесь соответствующее оправдание. Интернационалисты об оправдании думают, что если вера оправдано полностью зависит от состояний в некотором смысле внутреннее к теме.Согласно одному распространенному чувству «Внутренние», только те особенности предмета опыт, доступный напрямую или интроспективно, считается «Внутренний» — назовите это «доступ интернализм ». Согласно другому, только внутренние состояния субъект является «внутренним» — назовите это «состояние» интернализм ». См. Feldman & Conee 2001. за различие.
Кони и Фельдман представляют пример интерналистского взгляда. У них есть это то, что убеждение S в том, что p оправдано, если и только если верить, что p — это отношение к p то самое лучшее соответствует свидетельству S , если последнее следует понимать как зависят только от внутренних психических состояний S .Кони и Фельдман называет их взгляд «эвиденциализмом» и характеризует это как тезис о том, что оправдание полностью зависит от доказательства субъекта. Учитывая их (небезосновательное) предположение что то, какие доказательства есть у субъекта, — это внутреннее дело, эвиденциализм подразумевает интернализм. [6] Экстерналисты об обосновании считают, что внешние факторы к предмету может иметь отношение к обоснованию; например, процесс Reliabilists думают, что оправданными убеждениями являются те, которые сформированы когнитивным процессом, который имеет тенденцию производить большую часть истинные убеждения относительно ложных единицы. [7] Мы вернемся к вопросу о том, как релайабилистские подходы влияют на анализ знаний в §6.1.
1.3.2 Виды обоснования
Стоит отметить, что можно провести различие между двумя важными различные понятия оправдания, обычно называемые «Пропозициональное обоснование» и «доксастический оправдание ». (Иногда « ex ante » обоснование и обоснование « ex post », соответственно.) [8] В отличие от интерналистского и экстерналистского подходов к оправдание, различие между пропозициональным и доксастическим оправдание не представляет собой конфликт, который необходимо разрешить; это различие между двумя различными свойствами, которые называются «Оправдание».Проблемы обоснования предложения есть ли у субъекта достаточные основания полагать предложение; [9] доксастическое оправдание касается того, придерживается ли данное убеждение соответственно. [10] Один из распространенных способов связать эти два понятия — предположить, что пропозициональное оправдание является более фундаментальным, и это доксастическое оправдание это вопрос того, что субъект имеет убеждение, которое уместно реагировать на их предположительное обоснование или основываться на них.
Точное соотношение между пропозициональным и доксастическим обоснованием является предметом разногласий, но бесспорно, что эти два понятия могут разойтись.Предположим, что Ингрид игнорирует большую часть отличное свидетельство того, что данный район опасен, но суеверно приходит к выводу, что окрестности опасно, когда она видит черную кошку, переходящую улицу. С момента формирования верования на основе суеверий не являются эпистемологически подходящий способ формирования убеждений, вера Ингрид не является доксастически оправданный; тем не менее у нее есть ли у хорошие причина верить так, как она, значит, у нее есть пропозициональный обоснование утверждения о том, что окрестность опасный.
Поскольку знание — это особенно успешный вид веры, доксастический оправдание — более сильный кандидат на то, чтобы быть тесно связанным с знания; обычно считается, что теория JTB вызывает доксастическую оправдание (но см. Lowy 1978).
2. Легкие знания
Некоторые эпистемологи предположили, что может быть несколько смыслов термина «знание», и что не все из них требуют все три элемента трехсторонней теории познания. Например, некоторые утверждали, что помимо чувства «Знание», показанное наверху, другое, слабое чувство «знания», которое требует только истинной веры (см. например, Hawthorne 2002 и Goldman & Olsson 2009; последний содержит дополнительные соответствующие ссылки).Это мнение иногда бывает мотивированы мыслью, что, когда мы рассматриваем, знает ли кто-нибудь что p , или интересно, кто из группы людей знает, что р , часто нас совсем не интересует, актуальны ли у субъектов есть обоснованные убеждения; мы просто хотим знать, есть ли у них есть истинная вера. Например, как Хоторн (2002: 253–54), можно спросить, сколько студентов знают, что Вена — столица Австрии; правильный ответ, можно подумать, как раз количество студентов, которые предлагают «Вену» в качестве ответят на соответствующий вопрос, независимо от того, убеждения оправданы.Точно так же, если вы планируете вечеринку-сюрприз для Евгения и спросить, знает ли он об этом, «да» может быть уместным ответом просто на том основании, что Юджин считает, что вы планируете вечеринку.
Можно допустить, что есть легкое чувство знания, которое требуется только истинная вера; другой вариант — отказаться от принятия интуитивные предложения как истинные по номинальной стоимости. Теоретик мог бы, ибо Например, отрицайте, что такие предложения, как «Юджин знает, что вы планирует вечеринку », или« восемнадцать студентов знают, что Вена столица Австрии »буквально верны в предусмотренном ситуаций, объясняя свое кажущееся счастье пустым разговором или гипербола.
Даже среди тех эпистемологов, которые думают, что существует легкая чувство «знает», не требующее оправдания, большинство обычно признают, что есть и более сильное чувство, и что именно это более сильное государство является главной целью гносеологическое теоретизирование о знании. В дальнейшем мы будем отложите в сторону легковесность, если она действительно существует, и сосредоточьтесь на более сильный.
3. Проблема Геттье
Немногие современные эпистемологи признают адекватность JTB. анализ.Хотя большинство согласны с тем, что каждый элемент трехстороннего теория это необходимо для знаний они не кажутся в совокупности должно быть достаточно . Кажется, есть случаи оправданное истинное убеждение, что все еще не хватает знаний. Вот один вид примера:
Представьте, что в жаркий день мы ищем воды. Вдруг мы видим воду, или так мы думаем. На самом деле мы видим не воду, а мираж, а когда мы добираемся до места, нам повезло и мы находим воду прямо там, под Скала.Можно ли сказать, что мы действительно знали воду? Ответ кажется отрицательным, потому что нам просто повезло. (цитата из Дрейфуса 1997: 292)
Этот пример исходит от индийского философа Дхармоттара, ок. 770 г. н.э. 14 гг. гг. Итальянский философ Петр Мантуанский. представил аналогичный случай:
Предположим, что Платон рядом с вами, и вы знаете, что он бежит, но вы ошибочно полагаете, что это Сократ, так что вы твердо верю, что Сократ бежит.Однако пусть будет так, чтобы Сократ на самом деле работает в Риме; однако вы этого не знаете. (из Петра Мантуанского De scire et dubitare , приведенного в Boh 1985: 95)
Подобные случаи, когда обоснованная истинная вера кажется в некоторых важного смысла, оторванного от факта, были прославлены в Эдмунде Статья Геттиера 1963 года «Обоснована ли истинная вера? Знания?». Геттье представил два случая, когда истинное убеждение выводится из обоснованного ложного убеждения. Он заметил, что интуитивно такие убеждения не могут быть знанием; просто повезло, что они верны.
В честь его вклада в литературу подобные случаи имеют стали известны как «дела Геттье». Поскольку они кажутся опровергнуть анализ JTB, многие эпистемологи предприняли попытку исправить: как нужно изменить анализ знаний, чтобы приспособить дела Геттье? Это то, что обычно называют «Проблема Геттье».
Выше мы отметили, что одна из функций оправдания — исключить удачные догадки как случаи знания. Урок проблемы Геттье заключается в том, что кажется, что даже истинные убеждения, которые оправданы, могут тем не менее быть эпистемически удачливым способом, несовместимым с знания.
Эпистемологи, считающие, что подход JTB в основном правильный путь должен выбирать между двумя разными стратегиями решения проблема Геттье. Первый — усилить обоснование условие для исключения случаев Геттье как случаев обоснованного убеждения. Этот было предпринято Родериком Чисхолм; [11] мы еще раз обратимся к этой стратегии в §7 ниже. Другой — внести в анализ JTB подходящую четвертую условие, условие, которое успешно предотвращает оправданное истинное вера от «обретения».Таким образом измененный, JTB анализ становится JTB + X счетом знаний, где « X » обозначает необходимое четвертое условие.
Давайте рассмотрим пример этой попытки сформулировать «Обеззараживающее» состояние.
4. Нет ложных лемм
Согласно одному предложению, следующее четвертое условие будет делать трюк:
- S уверенность в том, что p не выводится ни из каких ложь. [12]
В случаях Геттье обоснованное истинное убеждение выводится из оправданное ложное убеждение.Итак, условие (iv) объясняет, почему это не так. знания. Однако это предложение «без ложных лемм» не соответствует действительности. в целом удачно. Есть примеры кейсов Геттье, которые требуют не предполагают никаких умозаключений; следовательно, возможны случаи оправданного истинная вера без знания, даже если выполняется условие (iv). Предположим, например, что Джеймс, расслабляющийся на скамейке в парк, наблюдает за явной собакой в соседнем поле. Так он считает
- Собака в поле.
Предположим далее, что предполагаемая собака на самом деле собака-робот, поэтому идеально, чтобы ее нельзя было отличить от настоящей собаки по только видение.Джеймс не знает, что такие собаки-роботы существуют; а Японский производитель игрушек разработал их совсем недавно, а что Джеймс видит прототип, который используется для проверки общественного отклик. Учитывая эти предположения, (d), конечно, неверно. Но предположим далее, всего в нескольких футах от собаки-робота, есть настоящая собака, скрытая от глаз Джеймса. Учитывая это дальнейшее предположение, Вера Джеймса в (d) верна. И поскольку это убеждение основано на обычные процессы восприятия, большинство эпистемологов согласятся, что это оправдано.Но, как и в случае с Геттье, Джеймс вера кажется истинной только благодаря удаче, в некотором смысле несовместимо со знанием. Итак, перед нами еще раз обоснованное истинное убеждение, которое не знания. [13] Возможно, это убеждение напрямую подтверждается визуальным опытом; это не выводится из какой-либо лжи. Если да, то аккаунт JTB, даже если дополнить его (iv), дает нам неправильный результат, что Джеймс знает (d).
Другой случай, показывающий, что пункт (iv) не поможет: хорошо известное дело округа Барн (Goldman 1976).Предположим, есть округа на Среднем Западе со следующей особенностью. В Пейзаж рядом с дорогой, ведущей через этот округ, засыпан перцем с амбарами-фасадами: конструкции, которые со стороны дороги выглядят точно так же сараи. Наблюдение с любой другой точки сразу же обнаружит эти конструкции являются подделками: устройства, возведенные с целью обмануть ничего не подозревающих автомобилистов, заставив поверить в присутствие сараи. Предположим, Генри едет по дороге, ведущей через Сарай. Округ. Естественно, он во многих случаях будет формировать ложные убеждения в наличие сараев.Поскольку у Генри нет причин подозревать, что он жертвы организованного обмана, эти убеждения оправданы. Теперь предположим далее, что в одном из тех случаев, когда он верит в то, что там сарай, он случайно смотрит на единственного и неповторимого настоящий сарай в округе. На этот раз его вера оправдана и верна. Но поскольку его истинность — результат удачи, это весьма правдоподобно. чтобы судить, что вера Генри не является примером знания. Однако в этом случае условие (iv) выполняется. Его вера — это не результат любого вывода из лжи.Еще раз, мы видим, что (iv) действительно не удалось как общее решение проблемы Геттье.
5. Модальные условия
5.1 Чувствительность
Еще одно кандидатское четвертое условие знания: Чувствительность . Чувствительность в первом приближении такова: контрфактическое отношение:
S считает, что p является чувствительным тогда и только тогда, когда, если p были ложными, S не поверил бы, что с. . [14]
Условие чувствительности к знаниям защищал Роберт Нозик. (1981). Учитывая льюизианскую (Lewis 1973) семантику для контрфактических условных обозначений условие чувствительности эквивалентно требование, чтобы в ближайших возможных мирах, в которых не- р , сабж не верит, что р .
Одна из причин для включения условия чувствительности в анализ знание состоит в том, что, кажется, существует интуитивный смысл, в котором знание требует не только правильности, но отслеживания правда в других возможных обстоятельствах.Такой подход кажется правдоподобный диагноз того, что идет не так, по крайней мере, в некоторых случаях Геттье. Например, в случае с водой в пустыне Дхармоттара ваша вера то, что в определенном месте есть вода, кажется нечувствительным к факт воды. Если бы там не было воды, вы бы придерживались той же веры на тех же основаниях — а именно. , г. мираж.
Однако сомнительно, что условие чувствительности может объяснить феномен случаев Геттье в целом.Это происходит только в случаях в котором, если бы рассматриваемое утверждение было ложным, оно бы все равно верили. Но, как сказал Саул Крипке (2011: 167–68) отметил, что не все дела Геттье подобны этому. Рассмотрим для Например, упомянутое выше дело округа Барн. Генри смотрит на конкретное место, где есть сарай и считает там должен быть сарай. Условие чувствительности исключает это вера как знание, только если бы там не было сарая, Генри до сих пор верили, что было.Но это противоречие может быть ложным, в зависимости от того, как устроено дело округа Барн. Например, это false, если конкретное место, которое исследует Генри, не подойдет для возведения фасада амбара. Соответственно, как также указал Крипке (2011: 186), если мы предположим что фасады сараев всегда зеленые, а настоящие сараи всегда красные, Убеждение Генри в том, что он видит красный сарай , будет чувствителен, даже если его уверенность в том, что он видит сарай , будет нет.(Мы предполагаем, что Генри не знает, что цвет что-то значит релевантно.) Поскольку интуитивно первое убеждение не соответствует действительности. знание точно так же, как и последнее, условие чувствительности справится только с некоторыми интуитивными проблемами, возникающими у Gettier случаи.
Большинство эпистемологов сегодня отвергают требования чувствительности знания. Основная мотивация против состояния чувствительности — что, учитывая правдоподобные предположения, это приводит к неприемлемым последствия названы «отвратительными союзы ». [15] Чтобы увидеть это, предположим сначала, что скептицизм в отношении обычных знаний ложен — обычные предметы знать, по крайней мере, многое из того, что мы обычно считаем им знанием. Для Например, Джордж, который прекрасно видит и использует свои руки, знает что у него есть руки. Это, конечно, прекрасно согласуется с условие чувствительности при знании, так как если бы Джордж сделал , а не иметь руки — если их недавно отрубили, за пример — он не поверил бы, что у него были руки.
А теперь представьте скептический сценарий, в котором у Джорджа нет рук.Предположим, что Джордж стал жертвой картезианского демона, обманувшего его. верить, что у него есть руки. Если бы Джордж был в таком сценарии, конечно, он ошибочно полагал бы, что не находится в таком сценарий. Итак, учитывая состояние чувствительности, Джордж не может знать, что он не в таком сценарии.
Хотя эти два вердикта — обвинительный в обычное знание, и отрицающее знание о скептически настроенных сценарий — возможно, каждый интуитивно понятен, интуитивно проблематично их удерживать вместе.Их соединение в Термин ДеРоуза, отвратительный: «Джордж знает, что у него руки, но он не знает, что он не безрукий жертва картезианского демона ». Условие чувствительности на знания в сочетании с нескептическим утверждением, что есть обычные знания, кажется, подразумевают такие отвратительные союзы. [16]
Большинство современных эпистемологов приняли подобные соображения. быть достаточным основанием для отказа от чувствительности условия. [17] Однако см. Итикава (2011a) за интерпретацию и одобрение условие чувствительности, в соответствии с которым он может избежать обязательств по отвратительные союзы.
5.2 Безопасность
Хотя сегодня немногие эпистемологи поддерживают условие чувствительности знания, идея о том, что знание требует, чтобы субъект стоял в конкретное модальное отношение к известному предложению остается популярным один. В своей статье 1999 г. «Как победить оппозицию Мур », Эрнест Соса предложил, чтобы условие безопасности должна сыграть ту роль, которую призвана сыграть чувствительность. Соса охарактеризовал безопасность как контрфактическую противоположность чувствительность.
Чувствительность:
Если бы p были ложными, S не поверил бы, что p .
Безопасность:
Если бы S поверили, что p , p не было бы
ложный. [18]
Хотя противопоставление справедливо для материального условного \ ((A \ supset B \) тогда и только тогда, когда \ (\ mathord {\ sim} B \ supset \ mathord {\ sim} A) \), Соса предполагает, что это недопустимо для контрфактов, поэтому чувствительность и безопасность не равнозначны.Пример безопасной веры по мнению Сосы, нечувствительным является вера в то, что далекое скептического сценария не получается. Если мы оговорим, что Джордж, обсуждалось выше, никогда не подвергался риску стать жертвой Декартовский демон — потому что, скажем, картезианские демоны не существуют в Мир Джорджа — тогда вера Джорджа в то, что он не такая жертва безопасна, хотя мы видели в предыдущем раздел, что он не может быть чувствительным. Обратите внимание, что хотя мы оговорили, что Джорджу не грозит обман картезианскими демонами, мы сделали , а не оговорили, что у самого Джорджа были какие-то особые доступ к этому факту.Если он этого не сделает, безопасность, как и чувствительность, будет экстерналист условие знания в Смысл «доступа». Это также экстерналист в «Состояние» смысл, поскольку истина релевантного контрфакты будут зависеть от особенностей вне темы.
Характеристика безопасности в этих контрфактических терминах зависит от существенные предположения о семантике контрфактических условные. [19] Если бы мы приняли, например, слова Дэвида Льюиса или Роберта Отношение Стальнакера к контрфактам, в том числе сильному условие центрирования, согласно которому реальный мир всегда однозначно ближе всего, все истинные убеждения будут считаться безопасными в соответствии с контрфактический анализ безопасность. [20] Соса намеревается, что соответствующие опровержения сделают более сильным утверждают, что примерно в г. все ближайшие миров, в которых S считает, что p , p не являются ложными.
Вместо того, чтобы полагаться на спорный подход к контрфактам, тогда это может быть наиболее наглядным, чтобы понять условие безопасности прямо в этих модальных терминах, как это часто делает сам Соса:
Безопасность:
Во всех ближайших мирах, где S считает, что p , p не ложь.
Будет ли успешным анализ знаний JTB +. довольно сложно оценить, учитывая расплывчатость заявленных «Близкое» состояние. Статус потенциального Контрпримеры не всегда просто применить. Для Например, Хуан Комесана (2005) представляет случай, который он опровергнуть требование безопасности знания. В Пример Комесанья, ведущий вечеринки в честь Хэллоуина вербует Джуди направляет гостей на вечеринку. Инструкции Джуди: давать всем одинаковые указания, которые на самом деле точны, но что если она увидит Майкла, группа переместится в другое место.(Ведущий не хочет, чтобы Майкл нашел группу.) Предположим, Майкл никогда не появляется. Если данный гость не делает, но почти делает, решили надеть на вечеринку очень реалистичный костюм Майкла, а затем его убеждение, основанное на показаниях Джуди, о местонахождении вечеринка будет правдой, но, по словам Комесанья, легко могла быть ложный. (Если бы он просто сделал несколько иной выбор в отношении своего костюм, его бы обманули.) Комесанья описывает случай как контрпример к условию безопасности по знаниям.Тем не мение, теоретики безопасности могут утверждать, что соответствующие скептические сценарий, хотя возможен и в некотором смысле рядом, не достаточно близко в соответствующем отношении, чтобы исказить условие безопасности. Такой теоретик, если бы она хотела, чтобы условие безопасности выполнялось четкие приговоры, стоит задача сформулировать, что именно понятие сходства составляет (см. также Богардус 2014).
Не все дальнейшие разъяснения условий безопасности будут подходящими. для использования последнего в анализе знаний.Особенно, если уважение к сходству, имеющее отношение к безопасности, само по себе с точки зрения знаний, затем анализ знаний, которые ссылка на безопасность была бы в этом отношении циркуляром. Это для Например, так Тимоти Уильямсон характеризует безопасность. Он пишет, в ответ на вызов Элвина Голдмана:
Во многих случаях кто-то, не имеющий представления о том, что такое знания, будет невозможно определить, была ли обеспечена безопасность. Хотя они могли использовать принцип, что безопасность влечет за собой истину, чтобы исключить некоторые случаи, не самые интересные.Таким образом, Goldman будет разочарован, когда он спрашивает, что предсказывает учетная запись безопасности на различных примерах в какие противоречивые соображения тянут в разные стороны. Один может должны решить, достигается ли безопасность, сначала решив, знания приобретаются, а не наоборот. (Уильямсон 2009: 305)
Поскольку безопасность понимается только с точки зрения знаний, безопасность — это так. понимаемое не может служить для анализа знания. И это не так Намерение Уильямсона сделать это; как мы увидим ниже, Уильямсон отвергает проект анализа знаний.Это из Конечно, в соответствии с утверждением, что безопасность является необходимым условием на знание в прямом смысле, что последнее влечет за собой бывший.
5.3 Соответствующие альтернативы
Третий подход к модальным условиям знания, заслуживающий упоминания, — это требование о том, что для того, чтобы субъект знал, что p , она должна исключите все «соответствующие альтернативы» к p . Существенными ранними сторонниками этой точки зрения являются Стайн 1976, Голдман. 1976 и Дрецке 1981.Идея этого подхода к знаниям заключается в что для того, чтобы субъект знал, что p , она должна уметь «Исключить» конкурирующие гипотезы до p — но это только некоторое подмножество всех не- p возможностей «актуально» для присвоение знаний. Рассмотрим, например, различия между несколько моделей iPhone от Apple. К быть в состоянии узнать, что конкретный телефон модели 6S, он естественно предположить, что нужно уметь различать между iPhone 6S и iPhone 7; возможность того, что телефон под вопросом — более новая модель является подходящей альтернативой.Но возможно есть и другие возможности, при которых вера в то, что существует iPhone 6S — это фальшивка, которую не следует исключать — возможно, для Например, возможность того, что телефон не iPhone, а Китайская подделка, не нужно рассматривать. То же самое и для возможность того, что телефона нет вообще, внешность похожа на телефон являясь продуктом козней картезианского демона. Уведомление что в этих и многих других случаях, которые мотивируют релевантно-альтернативный подход к знаниям, есть интуитивно понятный смысл, в котором соответствующие альтернативы имеют тенденцию быть более похоже на на актуальность, чем на нерелевантные.Таким образом, соответствующие теории альтернатив и теоретико-безопасные подходы очень похожи как по приговору, так и по духу. Как и в случае с безопасностью теоретик, теоретик релевантных альтернатив сталкивается с проблемой пытаясь сформулировать, что определяет, какие возможности актуально в данном ситуация. [21]
6. Обойтись без оправдания?
Как мы видели, одна из причин включения оправдания условием анализа знаний было предотвращение удачных догадок считая знанием.Однако проблема Геттье показывает, что включение условия обоснования не исключает всех эпистемически проблемные примеры удачи. Следовательно, некоторые эпистемологи предположили, что постулирование условия обоснования на знание было ложным ходом; возможно, это какое-то другое условие, которое должны быть включены вместе с истиной и верой как компоненты знания. Такого рода стратегия была предложена рядом авторов. с конца 1960-х до начала 1980-х годов, хотя относительно небольшое обсуждение этого поскольку. [22] Kornblith 2008 представляет собой заметное исключение.
6.1 Релиабилистские теории познания
Одно свойство кандидата на такое состояние — надежность . Часть проблем в удачных догадках как раз то, что они так повезло: такие догадки сформированы таким образом, что маловероятно что они должны оказаться правдой. По определенной форме надежность знаний, это ненадежность, а не необоснованность, что мешает таким убеждениям стать знанием.Reliabilist теории познания включают эту идею в условие на знания. [23] Вот пример такого вида:
Простой K-Reliabilism:
S знает, что p iff
- п верно;
- S считает, что p ;
- S уверенность в том, что p было произведено надежным познавательный процесс.
Простой K-Reliabilism заменяет оговорку об обосновании в традиционная трехсторонняя теория с оговоркой о надежности.Как у нас Видно, надежные сторонники оправдания думают, что оправдание вера заключается в зарождении надежного познавательного процесса. Данный С этой точки зрения простой K-Reliabilism и теория JTB эквивалентны. Однако в настоящем предложении ничего не говорится об обосновании. Гольдман 1979 это основополагающая защита релайабилизма относительно оправдания; релайабилизм расширен до знаний в Goldman 1986. См. Goldman 2011 для обзор релайабилизма в целом.
В следующем отрывке Фред Дрецке формулирует, как подход как K-релайабилизм может быть мотивирован:
Те, кто думают, что знания требуют чего-то , кроме , или минимум больше чем , достоверно доказано истинное убеждение, что-то (обычно) в качестве оправдания убеждения в том, что надежно произведенные убеждения являются надежно произведенными , имеют, мне кажется, это обязанность сказать, что дает это оправдание предполагается передать….Кому и зачем это нужно? Если животное наследует совершенно надежный механизм создания убеждений, а также наследует диспозицию, при прочих равных, к закону о основание сформированных убеждений, какие дополнительные преимущества предоставлено оправданием того, что убеждения являются произведено каким-то надежным способом? Если нет дополнительных преимуществ, что хорошего в этом оправдании? Почему мы должны настаивать на том, что никто не может есть знания без этого? (Дрецке 1989: 95)
По словам Дрецке, надежные когнитивные процессы передают информацию, и таким образом наделяют не только людей, но и (нечеловеческие) животных знания.Он пишет:
Я хотел получить характеристику, которая, по крайней мере, учитывала бы возможность того, что животные (лягушка, крыса, обезьяна или моя собака) могли знать вещи, не предполагая, что они способны на большее сложные интеллектуальные операции, связанные с традиционным анализом знаний. (Дрецке 1985: 177)
Кажется странным думать, что лягушки, крысы или собаки оправдывают или необоснованные убеждения. И все же приписывать знания животным безусловно, в соответствии с нашей обычной практикой использования слова «знания».Итак, если с Дрецке нам нужен отчет о знания, которые включают животных среди знающих субъектов, мы могли бы хотите отказаться от традиционной учетной записи JTB в пользу чего-то вроде К-релайабилизм.
6.2 Причинные теории познания
Другой шаг в духе K-Reliabilism заменяет оговорка об обосновании в теории JTB с условием, требующим причинная связь между верой и фактом верил; [24] это подход Голдмана (1967, 1976). [25] Собственная причинная теория Гольдмана сложна; мы не будем ознакомьтесь с его подробностями здесь. См. Документы Гольдмана. Вместо, рассмотрим упрощенную каузальную теорию познания, которая иллюстрирует основная мотивация причинных теорий.
Простая причинная теория познания:
S знает, что p iff
- п верно;
- S считает, что p ;
- S Убеждение, что p вызвано тем фактом, что с. .
Применяйте такие подходы, как простой к-релайабилизм или простая причинная теория. лучше, чем теория JTB в отношении случаев Геттье? Хотя некоторые сторонники предполагают, что это так — см., Например, Дрецке 1985: 179; Плантинга 1993: 48 — многие стандартные контрпримеры теории JTB, кажется, опровергают эти взгляды как хорошо. Вернемся снова к фасадам сараев. Генри видит настоящую сарай, и поэтому он считает, что поблизости есть сарай. Этот вера формируется процессами восприятия, которые в основном надежный: лишь изредка они приводят его к ложным убеждениям.Так это выглядит подобный случай соответствует условиям простого K-Reliabilism, так же как так же, как и теории JTB. Это тоже контрпример теории причинности, поскольку реальный сарай, который воспринимает Генри, причинно несет ответственность за свою веру. Поэтому есть основания сомневаться в том, что переход от обоснования к состоянию, подобному надежности, будет сбежать из Геттье проблема. [26] Дела Геттье, кажется, создают такую же проблему для K-релайабилизма и причинно-следственные теории в отношении счета JTB.Ни одна теория, если не поправить с умной оговоркой о «дегеттирировании» преуспевает в заявлении достаточные условия для знания. [27]
7. Можно ли анализировать знания?
Статья Геттье вызвала волну философской деятельности эпистемологи, пытающиеся пересмотреть теорию JTB, обычно добавляя одно или несколько условий, чтобы закрыть разрыв между знаниями и оправданное истинное убеждение. Мы уже видели, как некоторые из этих попытки не удались. Когда каждому предлагались интуитивные контрпримеры. теории, эпистемологи часто исправляли свои теории, усложнение существующих условий или добавление новых.Многое из этого диалектика подробно описана Шопом 1983, к которому заинтересованный читатель направлен.
После нескольких десятилетий таких повторений некоторые эпистемологи начали сомневаюсь, что был достигнут прогресс. В своей статье 1994 г. Неизбежность проблем Геттье », — предложила Линда Загзебски. что никакой анализ, достаточно похожий на анализ JTB, никогда не сможет избегайте проблем, о которых говорится в примерах Геттье. Более именно, утверждал Загзебский, любые анализаторы вида JTB + X , где X — это условие или список условий, логически независимо от оправдания, истины и веры, было бы восприимчивы к контрпримерам в стиле Геттье.Она предложила то, что было в эффект рецепт построения ящиков Геттье:
- (1) Начните с пример случая, когда субъект имеет обоснованное ложное убеждение, что также соответствует условию X .
- (2) Измените корпус так, чтобы что вера верна просто благодаря удаче.
Загзебски предполагает, что результирующий случай всегда будет представлять интуитивное незнание. Таким образом, любое неизбыточное дополнение к JTB теория оставит проблему Геттье нерешенные. [28] Мы можем проиллюстрировать применение рецепта на одном из Примеры Загзебского, опровергающие утверждения Элвина Плантинги. (1996) попытка решить проблему Геттье, добавив к JTB анализировать условие, требующее, чтобы способности субъекта были правильно работает в подходящей среде.
На первом этапе процедуры Загзебского мы представляем случай, в котором факультеты предмета работают должным образом в соответствующем окружающей среде, но вытекающее из этого убеждение, хотя и оправданное, ложно.Загзебски предлагает нам представить, что у Марии очень хорошо зрение — достаточно хорошее, чтобы ее когнитивные способности, как правило, дайте знать, что ее муж сидит в гостиной. Такой способности, даже при правильной работе в подходящей среде, однако, не являются безошибочными — если бы они были таковыми, условие не быть независимым от истины — поэтому мы можем представить себе случай, когда они идут не так. Возможно, это необычный случай, когда Брат мужа Марии, очень похожий на муж, находится в гостиной, и Мэри делает вывод на основании правильная функция ее зрительной способности, что ее муж находится в гостиная.Эта вера, будучи ложной, определенно не является знанием.
На втором этапе мы представляем, как Мэри неверно опознала жильца. гостиной, как и раньше, но добавьте к случаю, что муж, к счастью, тоже в гостиной. Теперь вера Мэри верна, но интуитивно это не больше пример знания, чем ложное вера в первый шаг была.
Поскольку рецепт является общим, он подходит для любого условие, которое можно было бы добавить к теории JTB, пока оно не само влечет за собой истину.Аргумент обобщает против всех «Неизбыточный» анализ JTB + X .
Один из возможных ответов на аргумент Загзебского и неудача проекта Геттье в более общем плане, можно было бы заключить, что знание не поддается анализу. Хотя это было бы значительным отход от аналитической эпистемологии конца двадцатого века, не ясно, что это, в конечном счете, особенно радикальное предложение. Некоторые концепции, представляющие интерес, оказались приемлемыми. традиционному анализу (Fodor 1998).Один выдающийся подход к знания в этом ключе обсуждаются в §11 ниже.
Другая возможная строка — та, что упомянута в §2 — чтобы усилить условие обоснования, чтобы исключить случаи Геттье, поскольку оправдано. Чтобы эта стратегия не допустила рецепт из работы, нужно поставить условие обоснования это исключает возможность первого шага выше — единственный очевидный способ сделать это — чтобы оправдание влекло за собой истину. Если оно делает, то, конечно, будет невозможно начать с дела, которое оправдал ложное убеждение.Такой подход не является общепринятым, но он есть защитники — см., например, Осетр 1993 и Меррикс 1995. Sutton 2007 и Littlejohn 2012 защищают факультативные подходы к оправдание по иным основаниям.
Третьим способом ответа могло бы стать рассмотрение потенциального анализа знания, не являющиеся неизбыточной формой JTB + X . Действительно, мы уже видели несколько таких попыток, но безуспешных. Для Например, каузальная теория познания включает пункт, требующий что мнение о p вызвано тем, что p .Это условие влечет за собой как веру, так и истину, и поэтому не является восприимчивы к рецепту Загзебского. (Как мы видели, это попадает в дела Геттье по другим причинам.) Одна семья стратегии по этим направлениям будут встроены в анализ знаний запрет непосредственно на эпистемологическую удачу; давайте рассмотрим такого рода перейдем поподробнее.
8. Эпистемическая удача
Если проблема, проиллюстрированная случаями Геттье, заключается в том, что JTB и JTB + анализы совместимы со степенью эпистемической удачи, которая несовместимые со знанием, естественная идея — исправить анализ знаний путем включения явного «анти-удачи» состояние.Сама Загзебски описывает этот вариант в своем 1994 году (с. 72). Унгер 1968 дает ранний анализ такого рода. Например:
S знает, что p iff
- п верно;
- S считает, что p ;
- S оправданно полагать, что p .
- S Вера не верна просто по счастливой случайности.
Первое, что следует отметить в этом анализе, это то, что он «Избыточный» в смысле, описанном в предыдущем раздел; четвертое условие влечет за собой первое два. [29] Таким образом, несмотря на его поверхностную форму, он фактически представляет собой существенное отклонение от анализа JTB +. Вместо того, чтобы сочинять знание различных независимых компонентов, этот анализ требует вместо этого эпистемологические состояния связаны друг с другом в содержательные способы.
Условие против удачи, как и условие безопасности предыдущего раздел, как указано, расплывчатый. Во-первых, верна ли вера удача бывает в градусах — сколько удачи нужно, чтобы несовместимо со знанием? Более того, кажется, независимо от вопросы о степени удачи, мы должны различать разные видов удачи.Не всякая эпистемическая удача несовместима с имея знания. Предположим, кто-то участвует в розыгрыше и выигрывает энциклопедия, затем читает различные ее записи, исправляя многие из их предыдущие заблуждения. Есть прямой смысл в что вытекающие из этого убеждения верны только по счастливой случайности — для нашего субъекту очень повезло, что он выиграл эту лотерею, но это не такая удача, интуитивно мешающая обладанию знания. [30] Более того, в некотором смысле наши обычные представления о восприятии верны по счастливой случайности, поскольку мы можем стать жертвой Декартовский демон, и поэтому нам в некотором смысле повезло, что им не быть.Но если мы не будем капитулировать перед радикальным скептицизмом, кажется, что это своего рода удачу тоже следует считать совместимой с знания. [31]
Таким образом, как и условие безопасности, условие удачи оказывается трудно применять в некоторых случаях. Мы можем попытаться прояснить удачу условие как включающее отличительное понятие эпистемического удачи — но если мы не смогли объяснить это понятие — в эффект, чтобы различать два упомянутых вида удачи выше — без обращения к знаниям неясно, что последующий анализ знаний может быть как информативным, так и некруглый.
9. Методологические варианты
Как ясно из нашего обсуждения, один стандартный способ оценки при попытках анализа знаний центральная роль отводится их проверке. против интуиции против случаев. В конце двадцатого века воспринимаемое отсутствие прогресса на пути к приемлемому анализ — включая соображения, приписываемые Загзебскому в § 7 выше — побудил некоторых эпистемологов заняться другими методологические стратегии. (Несомненно, более широкое философское направление прочь. из «концептуального анализа» в более широком смысле также способствовали к этому изменению.) Некоторые из недавних попыток анализа знаний были частично мотивированы более широкими соображениями о роли знания или дискурса о знании.
Одна из важных точек зрения такого рода принадлежит Эдварду Крейгу. (1990). Отправной точкой Крейга в области анализа знаний была не интуиции о случаях, а скорее сосредоточение на роли, которую концепция познания играет для людей. В частности, Крейг предложил что смысл использования категории знания заключается в том, чтобы люди отмечать надежных информаторов — чтобы люди знали, кому доверять имеет значение эпистемическое.Крейг защищает отчет о знании, которое предназначен для выполнения этой роли, даже если он интуитивно понятен контрпримеры. Правдоподобность таких отчетов с меньшим интуитивно понятное расширение, но с другим типом теоретических оправдание, является предметом споров.
Еще одна точка зрения, которую стоит упомянуть в этом контексте, — это точка зрения Хилари. Корнблит (2002), который утверждает, что знание — это естественный вид, анализируются так же, как и другие научные виды. Интуиция играет роль играть в определение парадигм, но обобщение оттуда эмпирические, научные и интуитивные контрпримеры должны быть ожидал.
Позиция «знание прежде всего» также связана с этими методологические вопросы. См. §11 ниже.
10. Теоретико-добродетельные подходы
Теоретико-добродетельный подход к знанию в некоторых отношениях похож на к подходам безопасности и анти-удачи. Действительно, Эрнест Соса, один из виднейшие авторы теоретико-добродетельного подхода, разработавшие это из его предыдущей работы по безопасности. Добродетельный подход лечит знания как особенно успешная или ценная форма веры, и объясняет, что значит быть знанием в таких терминах.Словно теория против удачи, теория добродетели оставляет позади JTB + проект идентификации знания с помощью комбинации истинности и функциональности независимых эпистемических свойств; знания, согласно этому подход, требует определенной нелогической связи между убеждениями и правда.
10.1 Оценка «AAA»
Соса часто (например, Sosa 2007: глава 2) использовал аналогию с умелая стрельба из лука по мишени; мы можем найти его поучительным, поскольку хорошо. Вот два способа, которыми выстрел лучника может быть оценено:
- Выстрел удачен? Попал ли он в цель?
- Произведено расстрел манифест мастерство лучника? Было ли оно произведено таким образом, чтобы преуспевать?
Успех, о котором идет речь в (1), Соса называет точностью .В вид навыка, обсуждаемый в (2), Соса называет ловкость . Выстрел ловко, если умело произведено. Не должно быть ловких снимков. точный, так как не все умелые выстрелы удаются. И точные выстрелы не нужно быть ловким, некоторым неквалифицированным стрелкам повезет.
Помимо точности и ловкости, Соса предполагает, что есть другое отношение, в котором может быть оценен выстрел, относящийся к двум. Это Соса называет пригодностью .
- Успешность выстрела Свидетельство стрельбы из лука навык?
Выстрел уместен, если он точен , потому что ловок.Способность влечет за собой, но требует большего, чем сочетание точности и ловкость, потому что выстрел может быть как удачным, так и искусным без быть подходящим. Например, если умелый выстрел отведен неожиданный порыв ветра, затем направленный к цели второй удачный порыв, его предельная точность не проявляется умением, а скорее отражает удачное совпадение ветра.
Соса предполагает, что эта модель оценки «AAA» применимо в целом для оценки любого действия или объекта с характерной целью.В частности, это применимо к вере относительно его стремления к истине:
- Убеждение является точным тогда и только тогда, когда оно истинно.
- Убеждение ловкое тогда и только тогда, когда оно произведено умело. [32]
- Убеждение — это apt тогда и только тогда, когда оно в каком-то смысле истинно. проявление или отнесение на счет умений верующего.
Соса отождествляет знание с правильной верой, поэтому понял. [33] Знание влечет за собой как истину (точность), так и оправдание (ловкость), с этой точки зрения, но они не просто независимы компоненты, из которых функционально состоят знания.Это требует, чтобы умение объясняло успех. Это в некотором смысле похоже на условие анти-удачи, которое мы рассмотрели выше, в том смысле, что оно устанавливает, что отношения между оправданием и истиной не должны быть простое совпадение. Однако, поскольку «AAA» Сосы модель, как правило, применима, выходя за рамки эпистемологии, возможно, есть лучшие перспективы для понимания актуальных понятие пригодности способом, не зависящим от понимания знаний чем мы нашли для понятия эпистемической удачи.
10.2 Поддельные ящики для сараев
Понимание знания как правильного убеждения согласуется с мнением Геттье. традиционные контрпримеры теории JTB скорее прямо. Когда Смит считает, что Джонсу принадлежит Ford или Браун находится в Барселоне, его верность неверна. объясняется его умениями делать выводы (которые в данном случае под вопросом). Скорее, несчастливые обстоятельства (вводящие в заблуждение свидетельства о машине Джонса) мешали его умелым познавательным производительность, так же как первый отвлекающий порыв ветра помешал выстрел лучника.Компенсируя неудачное вмешательство, удачное обстоятельство (случайное присутствие Брауна в Барселоне) делает убеждение истинным, подобно тому, как второй порыв ветра возвращает стрелу лучника на правильный путь к цели.
Напротив, поддельные сараи могут быть труднее приспособлены Подход Сосы к ААА. Когда Генри смотрит на единственный настоящий сарай в сельская местность с амбарными фасадами, он пользуется в целом надежным способность распознавать амбары, и он идет прямо в этом пример.Предположим, мы говорим, что точность веры Генри проявляет свою компетентность как воспринимающий. Если так, нам придется судить что его вера уместна и поэтому квалифицируется как пример знания. Это было бы проблематичным исходом, потому что интуиция Дело призвано выявить, что Генри не имеет , а не знания. Есть три способа, которыми защитник AAA подход может решить эту проблему.
Во-первых, сторонники ААА могут возразить, что, хотя у Генри есть общий умение распознавать сараи, он лишен этой способности в текущая среда, именно потому, что он находится в фальшивом округе сараев.Согласно второй, несколько иной стратегии, Генри сохраняет способность распознавать сараи, несмотря на его текущее местонахождение, но из-за повсеместного распространения фальшивых сараев его компетенция не проявить себя в его вере, поскольку ее истинность больше связана с удачи, чем его умение распознавать сараи. [34] В-третьих, собственный ответ Сосы на проблему — укусить пуля. Считая верность Генри подходящей, Соса принимает результат: Генри знает, что перед ним сарай. Он пытается объясните противоречивость этого результата, подчеркнув отсутствие дальнейшего эпистемически ценного состояния, которое он называет «Рефлексивное знание» (см. Sosa 2007: 31–32).
11. Сначала знания
Не каждая концепция поддается более фундаментальному анализу. Это ясно и после размышлений на примерах — какой анализ мог бы быть предлагается водорода , животных или John F. Кеннеди ? — и по причине бесконечного регресса. Почему мы должны думаете, что знаний есть анализ? В недавней работе особенно его книга 2000 года Знание и его пределы , Тимоти Уильямсон утверждал, что проект анализа знаний был ошибка.Его причина не в том, что он думает, что знание — это неинтересное состояние, или что понятие знания как-то принципиально запутался. Напротив, Уильямсон считает, что знания являются одними из самых фундаментальных психологических и гносеологические состояния есть. Таким образом, анализировать знание с точки зрения других, более фундаментальных эпистемологических понятий, потому что само знание, по крайней мере, во многих случаях, более фундаментально. Как говорит Уильямсон, мы должны ставить «знания на первое место».Знания могут фигурировать в некоторых анализах, но они будут использоваться в анализаторы, а не в анализандум. [35]
Для этого вывода нет очень прямых аргументов; это дело в основном состоит в попытке продемонстрировать теоретический успех знания первой позиции. Взвешивая эти преимущества по сравнению с более традиционными подходами к знаниям за рамками этого статья. [36]
Хотя Уильямсон отрицает, что знания поддаются анализу в том смысле, о котором идет речь в этой статье, он действительно думает, что существуют интересные и информативные способы охарактеризовать знания.Для Например, Williamson принимает следующие претензии:
- Знание — это наиболее общее фактивное ментальное состояние.
- S знает, что p тогда и только тогда, когда всего S Доказательства включают утверждение, что p .
Уильямсон также старается подчеркнуть, что отказ от проект анализа знаний никоим образом не предполагает, что нет интересные и познавательные необходимые или достаточные условия на знания.Традиционные представления о том, что знание влечет за собой истину, веру, и обоснование согласуются с проектом «Сначала знания». И Уильямсон (2000: 126) открыто одобряет меры безопасности. требование к знаниям — просто не то, что служит частью анализ.
Таким образом, стоит признать один момент: амбициозный проект попытки проанализировать знания, чтобы иметь связаться с рядом интересных вопросов о том, какие факторы и не имеют отношения к тому, есть ли у предмета знания.В следующий раздел, мы рассматриваем важные современные дискуссии о том, прагматические факторы имеют отношение к знаниям.
12. Прагматическое посягательство
Традиционные подходы к знаниям предполагают, что знания должны делать с такими факторами, как правда и оправдание. Требуются ли знания безопасность, чувствительность, надежность или независимость от определенных видов удачи оказался спорным. Но что-то, что все эти потенциальные условия на знания, похоже, объединяет то, что они иметь какую-то интимную связь с истиной соответствующего вера.Хотя, по общему признанию, трудно сделать соответствующие точное соединение, есть интуитивный смысл, в котором каждый фактор мы прошли проверку на предмет соответствия знаниям имеет какое-то отношение к истине потенциальных знающих верования.
В последние годы некоторые эпистемологи утверждали, что акцент на таких Факторы, относящиеся к истине, не учитывают что-то важное знаний. В частности, они утверждали, что отчетливо прагматических факторов имеют отношение к тому, есть ли у субъекта знания.Назовите этот тезис «прагматическим. посягательство »: [37]
Прагматическое посягательство:
Разница в прагматических обстоятельствах может означать разницу в знания.
Утверждение конституции здесь важно; это тривиально, что различия в прагматических обстоятельствах могут вызвать различий в знаниях. Например, если вопрос о том, употребляют ли марихуану, закон в Коннектикуте важнее для Сандры, чем для Дэниела, Сандра с большей вероятностью будет искать доказательства и узнавать, чем Даниэль.Проблема не в этом неинтересном утверждении. Теоретики прагматических посягательств считают, что практическое значение сам может внести изменения в знания, не полагаясь на такие последующие эффекты как различие в деятельности по сбору доказательств. В каком-то смысле Сандра и Дэниел могут быть в году одной и той же эпистемологической позиция , где разница только в том, что вопрос больше важно для Сандры. Эта разница, согласно прагматическому вторжение, может быть так, что Дэниел знает, но Сандра делает нет. [38]
Прагматическое посягательство может быть мотивировано интуицией о случаях. Книга Джейсона Стэнли 2005 г. « Знание и практическое применение» Интерес утверждает, что это лучшее объяснение пар случаи, подобные следующему, где противопоставленные случаи явно похожи, но различаются прагматически:
Низкие ставки . Ханна и ее жена Сара едут за рулем домой в пятницу днем. По дороге они планируют остановиться у банка домой, чтобы внести свои зарплаты.Неважно, что они это делают, поскольку у них нет предстоящих счетов. Но проезжая мимо банка, они обратите внимание, что линии внутри очень длинные, так как они часто находятся на В пятницу днем. Понимая, что это было не очень важно, их зарплаты переводятся сразу же, — говорит Ханна: «Я знаю, банк откроется завтра, так как я был там всего две недели назад субботним утром. Так что завтра мы можем внести свои зарплаты утро».
Высокие ставки . Ханна и ее жена Сара едут за рулем домой в пятницу днем.По дороге они планируют остановиться у банка домой, чтобы внести свои зарплаты. Поскольку у них есть надвигающийся счет наступает срок, и очень мало на их счету, это очень важно что они вносят свои зарплаты к субботе. Ханна отмечает, что она был в банке две недели назад в субботу утром, и это было открытым. Но, как отмечает Сара, банки меняют часы работы. Ханна говорит: «Думаю, ты прав. Я не знаю, что банк откроется завтра ». (Стэнли 2005: 3-4)
Стэнли утверждает, что мораль подобных дел в целом такова: чем важнее вопрос, р , тем сложнее знать, что р .Другие, в более широком смысле теоретические аргументы в пользу были предложены и прагматические посягательства. Fantl & McGrath (2009) утверждают, что посягательство следует из фаллибилизма и правдоподобных принципы, связывающие знания и действия, в то время как Weatherson 2012 утверждает что лучшая интерпретация теории принятия решений требует посягательство.
Прагматическое посягательство — это не анализ знаний; это просто утверждение о том, что прагматические факторы важны для определения того, вера субъекта составляет знание.Некоторые, но не все, теоретики прагматического посягательства поддержат необходимое двояковыпуклый, что можно интерпретировать как анализ знаний. Например, теоретик-прагматик может заявить, что:
S знает, что p тогда и только тогда, когда нет эпистемической слабости vis-á-vis p препятствует правильному использованию S р как повод к действию.
Эта связь между знанием и действием похожа на одобрен Fantl & McGrath (2009), но он сильнее, чем все, за что они спорят.
Прагматическое посягательство на знания вызывает глубокие споры. Патрик Рисью (2001), Джессика Браун (2006) и Миккель Геркен (готовится к печати) утверждал, что традиционные взгляды на природу знания достаточно, чтобы учесть указанные выше данные. Майкл Blome-Tillmann (2009a) утверждает, что это недопустимо противоречивые результаты, такие как истинность таких утверждений, как S знает, что p , но если бы это было важнее, она не знал или S знал, что p до вопрос стал важным .Стэнли (2005) предлагает стратегии для принимая такие последствия. Другие, более теоретические аргументы против посягательство также было продвинуто; см. например Итикава, Джарвис и Рубин (2012), которые утверждают, что прагматическое посягательство на разногласия с важными принципами психологии убеждений и желаний.
13. Контекстуализм
Еще одна тема, нуждающаяся в лечении, — это контекстуализм в отношении атрибуции знаний, согласно которым слово «Знает» и его родственные ему слова зависят от контекста.В взаимосвязь между контекстуализмом и анализом знаний совсем не просто. Возможно, у них другая тема имеет значение (первое — слово, второе — психическое состояние). Тем не менее, методология теоретизирования о знании может быть полезно информировать о семантических соображениях о языке в что такое теоретизирование имеет место. И если контекстуализм верен, тогда теоретик знания должен внимательно рассмотреть потенциальные за двусмысленность.
Бесспорно, что многие английские слова зависят от контекста.Наиболее очевидные случаи — это indexicals, такие как «I», «Ты», «здесь» и «сейчас» (Дэвид Каплан 1977 дает стандартный взгляд на индексные издания).
Слово «вы» относится к другому человеку, в зависимости от разговорный контекст, в котором он произносится; в частности, это зависит от человека, к которому обращаются. Другие контекстно-зависимые термины являются градуируемыми прилагательными, например «высокий» — насколько высокий что-то должно считаться «высоким» зависит от разговорный контекст — и такие количественные показатели, как «Все», которые люди считают частью «Все» зависят от разговорного контекста.Контекстуалисты по поводу «знает» считают, что этот глагол принадлежит в списке контекстно-зависимых терминов. Следствие контекстуализма что предложения, содержащие слово «знает», могут выражать различные предложения, в зависимости от разговорного контекста, в котором они произнесены. Эта функция позволяет контекстуалистам предлагать эффективный, хотя и не бесспорный, ответ на скептицизм. Для более тщательный обзор контекстуализма и его влияния на скептицизм, см. Rysiew 2011 или Ichikawa, готовится к печати-b.
Контекстуалисты моделировали эту контекстную чувствительность различными способами.Кейт ДеРоуз (Keith DeRose 2009) предположил, что существует контекстно-инвариантный понятие «сила эпистемологической позиции», и то, как сильная позиция, в которой нужно быть, чтобы удовлетворить «Знает» варьируется от контекста к контексту; это действительно понять семантику атрибуции знаний так же, как мы понять, что из регулируемых прилагательных. (Какой высоты нужно иметь чтобы удовлетворить «высокий», также варьируется от контекста к контексту.) Коэн 1988 принимает контекстуалистский подход к «релевантным альтернативы », согласно которой в скептических контекстах но не обычные, уместны скептические возможности.Этот аспект сохраняется в точке зрения Льюиса 1996, которая характеризует контекстуалистический подход, который больше похож на кванторы и модальные окна. Blome-Tillmann 2009b и Итикава готовится — защищать и развивать взгляды Льюиса по-разному.
Контекстуализм и прагматическое посягательство представляют разные стратегии для решения некоторых из тех же «хитрых» шаблоны интуитивно понятных данных. (На самом деле контекстуализм обычно разработан первым; теоретики прагматического вторжения были мотивированы в отчасти попыткой объяснить некоторые закономерности контекстуалисты интересовались без семантики контекстуализма обязательства.) Хотя это означает, что они быть соперничающими подходами, контекстуализм и прагматическое вторжение нет — значит непоследовательно. Можно было подумать, что «знает» требует соблюдения разных стандартов в разных контекстах, а также считают, что практические ситуация имеет отношение к тому, удовлетворяется ли данный стандарт.
Как и прагматическое посягательство, контекстуализм вызывает глубокие споры. Критики утверждали, что он постулирует неправдоподобный вид семантического ошибка обычных ораторов, которые не распознают предполагаемый контекстная чувствительность — см. Schiffer 1996 и Greenough & Киндерманн готовится — и это противоречит правдоподобным теоретические принципы, включающие знания — см. Hawthorne 2003, Williamson 2005 и Worsnip готовятся к печати.Кроме того, некоторые аргументы которые используются, чтобы подорвать данные, мотивирующие прагматическое вторжение также принимаются, чтобы подорвать аргументы в пользу контекстуализма; увидеть снова Rysiew 2001 и Brown 2006.
Откуда вы знаете, что то, что вы знаете, правда? Это эпистемология
Как узнать, какая погода будет завтра? Как узнать, сколько лет Вселенной? Как узнать, мыслите ли вы рационально?
Эти и другие вопросы «откуда ты знаешь?» разнообразие — это дело эпистемологии, области философии, занимающейся пониманием природы знания и веры.
Эпистемология — это понимание того, как мы узнаем, что что-то происходит, будь то факт, такой как «Земля нагревается», или вопрос ценности, например, «к людям нельзя относиться просто как к средствам для достижения определенных целей. ».
Речь идет даже о допросе странного президентского твита, чтобы определить его достоверность.
Подробнее: Факты не всегда важнее мнения: вот почему
Эпистемология не просто задает вопросы о том, что мы должны делать, чтобы выяснить это; в той или иной степени это задача всех дисциплин.Например, наука, история и антропология имеют свои собственные методы выяснения обстоятельств.
Эпистемология должна сделать сами эти методы объектами изучения. Его цель — понять, как методы исследования могут рассматриваться как рациональные усилия.
Следовательно, эпистемология занимается обоснованием утверждений о знании.
Потребность в эпистемологии
В какой бы области мы ни работали, некоторые люди воображают, что представления о мире формируются механически из простых рассуждений или что они возникают полностью сформированными в результате ясного и отчетливого восприятия мира.
Но если бы бизнес познания вещей был таким простым, мы бы все согласились по ряду вещей, в которых мы в настоящее время не согласны, — например, как относиться друг к другу, какое значение придавать окружающей среде и оптимальная роль правительства. в обществе.
То, что мы не достигаем такого соглашения, означает, что что-то не так с этой моделью формирования убеждений.
Мы не во всем согласны. Flickr / Франк, CC BY-NCИнтересно, что мы индивидуально склонны считать себя ясными мыслителями и считаем тех, кто с нами не согласен, заблуждающимися.Мы представляем себе, что наши впечатления о мире приходят к нам незапятнанными и неотфильтрованными. Мы думаем, что у нас есть способность видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, и что это другие люди, у которых есть путаница в восприятии.
В результате мы можем подумать, что наша задача — просто указать, где другие люди ошиблись в своем мышлении, вместо того, чтобы участвовать в рациональном диалоге, допускающем возможность того, что мы действительно можем ошибаться.
Но уроки философии, психологии и когнитивных наук учат нас обратному.Сложные, органические процессы, которые формируют и направляют наши рассуждения, не столь чисты с клинической точки зрения.
Мы не только находимся во власти поразительно сложной совокупности когнитивных предубеждений и предрасположенностей, но и в целом игнорируем их роль в нашем мышлении и принятии решений.
Совместите это невежество с убежденностью в нашем собственном эпистемическом превосходстве, и вы сможете увидеть масштаб проблемы. Обращение к «здравому смыслу», чтобы преодолеть трение альтернативных взглядов, не поможет.
Следовательно, нам нужен систематический способ исследования нашего собственного мышления, наших моделей рациональности и нашего собственного понимания того, что имеет серьезное основание. Его можно использовать как более объективный стандарт для оценки достоинств заявлений, сделанных на публичной арене.
Это и есть работа эпистемологии.
Эпистемология и критическое мышление
Один из самых ясных способов понять критическое мышление — это прикладная эпистемология. Такие вопросы, как природа логического вывода, почему мы должны принимать одну линию рассуждений над другой и как мы понимаем природу доказательств и их вклад в принятие решений, — все это явно эпистемологические проблемы.
Американский философ Харви Сигел указывает, что эти и другие вопросы необходимы для воспитания критического мышления.
По каким критериям мы оцениваем причины? Как оцениваются сами эти критерии? Что нужно для оправдания веры или действия? Какая связь между оправданием и истиной? […] Эти эпистемологические соображения являются фундаментальными для адекватного понимания критического мышления и должны быть подробно рассмотрены в курсах базового критического мышления.
В той мере, в какой критическое мышление связано с анализом и оценкой методов исследования и оценкой достоверности полученных утверждений, оно является эпистемическим усилием.
Рассмотрение более глубоких вопросов о природе рационального убеждения также может помочь нам выносить суждения о претензиях даже без специальных знаний.
Например, эпистемология может помочь прояснить такие понятия, как «доказательство», «теория», «закон» и «гипотеза», которые обычно плохо понимаются широкой публикой и даже некоторыми учеными.
Таким образом, эпистемология служит не для того, чтобы судить о достоверности науки, а для лучшего понимания ее сильных и слабых сторон и, следовательно, делает научные знания более доступными.
Эпистемология и общественное благо
Одно из непреходящих наследий Просвещения, интеллектуального движения, начавшегося в Европе в 17 веке, — это приверженность общественному разуму. Это была идея, что недостаточно заявить о своей позиции, вы должны также представить рациональные аргументы в пользу того, почему другие должны поддержать вас.Другими словами, чтобы предъявить аргумент и довести его до конца.
Подробнее: Как научить всех учеников мыслить критически
Это обязательство обеспечивает или, по крайней мере, делает возможным объективный метод оценки утверждений с использованием эпистемологических критериев, которые мы все можем сказать.
То, что мы проверяем мышление друг друга и сообща достигаем стандартов эпистемической достоверности, поднимает искусство оправдания за пределы ограничений индивидуальных умов и основывает его на коллективной мудрости рефлексивных и эффективных исследовательских сообществ.
Искренность чьего-либо убеждения, объем или частота, с которыми оно высказывается, или заверения в том, что «поверишь мне», не должны быть рационально убедительными сами по себе.
Если конкретное утверждение не удовлетворяет публично согласованным эпистемологическим критериям, то суть скептицизма состоит в том, чтобы приостановить убеждение. И в этом суть легковерия — сдаться ему.
Защита от плохого мышления
Есть способ защитить себя от неверных рассуждений — как наших, так и чужих, — которые вытекают не только из эпохи Просвещения, но и из долгой истории философских исследований.
Итак, в следующий раз, когда вы услышите от кого-то спорное заявление, подумайте, как это утверждение может быть поддержано, если он или вы представите его беспристрастному или незаинтересованному лицу:
указать причины, которые могут быть приведены в поддержку претензии
объясните, насколько ваш анализ, оценка и обоснование претензии и приведенной аргументации соответствуют стандартам чьих-либо интеллектуальных инвестиций.
Запишите эти вещи как можно яснее и беспристрастнее.
Другими словами, возьмите на себя обязательство по публичному рассуждению. И требовать от других, чтобы они сделали то же самое, без эмоциональных выражений и предвзятого фрейма.
Если вы или они не можете предоставить точную и последовательную цепочку рассуждений, или если причины остаются запятнанными явными предубеждениями, или если вы разочарованы, то это хороший признак того, что есть другие факторы.
Именно приверженность этому эпистемическому процессу, а не какой-либо конкретный результат, является действительным билетом на рациональное игровое поле.
В то время, когда политическая риторика раздирается иррациональностью, когда знания рассматриваются меньше как средство понимания мира и больше как препятствие, которое можно отодвинуть, если оно стоит на пути принятия желаемого за действительное, и когда авторитарные лидеры притягивая все большие толпы, эпистемология должна иметь значение.
(PDF) Истинные знания в управлении знаниями, Черная дыра
Маркопулос Евангелос, Корнилакис Иоаннис. «Истинные знания в управлении знаниями, черная дыра.’
Страница 10 из 11
Труды 15-й Международной конференции по
ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ, ТЕХНИКА ЗНАНИЙ и БАЗЫ ДАННЫХ (AIKED ’16)
Венеция, Италия. 29-31 января 2016 г.
Настоящие знания сегодня не могут быть получены всеми,
, но тех немногих, кто может попытаться это сделать, достаточно для начала
. Те, у кого есть глаза, пусть видят,
те, у кого есть уши, чтобы слушать, пусть слушают и
те, у кого есть уста, чтобы говорить, пусть говорят
[46].У людей есть глаза, но они не видят того, что должны видеть
, имеют уши, но не слушают, что должны слышать
, и иметь рот, но не говорят то, что они
должны говорить. Сложность проистекает из простоты.
Не нужно усложнять вещи из-за неспособности или незащищенности
, поскольку все всегда было просто. Нет
: не нужно беспокоиться о моделях сложности, если можно следовать упрощенным моделям
.Простота — это следующее модное слово глобальной экономики
, а
— самое сложное, так как требует триадного союза любви,
истины и знания в одном лице и никогда не разделять
.
Ссылки:
[1] Oxford. http://oxforddictionaries.com / view /
entry / m_en_us1261368 # m_en_us1261368
[2] Геттье Эдмунд. 1963. «Является ли обоснованное истинное убеждение
знанием?» Анализ 23.6: 121–3.
[3] Турри Джон, «Оправдывает ли знание истинную веру?»
февр. 2012, том 184, выпуск 3, стр. 247-259
[4] Стэнли Кэвелл, «Знание и
подтверждение», должны ли мы иметь в виду то, что говорим
? (Cambridge Univ. Press, 2002), 238–266.
[5] Кук Н., Дюрсо Ф. «Справочник по прикладному познанию
», Wiley, 2-е издание, 2008 г.
[6] Нонака, И., Тояма, Р. и Конно, Н. (2000).
«SECI, Ba и лидерство: единая модель создания динамических знаний
».Long Range
Planning, 33, стр. 5–34.
[7] S.D.N. Кук и Дж. Браун (1999) «Соединение
эпистемологий: порождающий танец между
организационным знанием и
организационным знанием», Organization Science, 10 (4): 381–
400.
[8] Стэнфордская энциклопедия философии. «Анализ знаний
», впервые опубликовано вт
6 февраля 2001 г .; существенная проверка Чт 15 ноября
2012.
[9] М. Джафари, П. Ахаван, А. Буруни, Р. Х. Амири.
«Основы для выбора знаний
Методы картирования». Журнал знаний
Практика управления, Том. 10, № 1, 2009 г.
[10] Argote, L .; Ингрэм, П. (2000). «Передача знаний
: основа конкурентных преимуществ в компаниях
». Организационное поведение и человек
Процессы принятия решений 82 (1): 150–169,
[11] Перейти к: a b Nonaka, I., Такеучи, Х.
(1995). «Компания, создающая знания».
Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
[12] Дэвенпорт, Томас Х. (1994). «Спасение души ИТ:
Управление информацией, ориентированное на человека».
Harvard Business Review 72 (2): 119–131.
[13] «Введение в управление знаниями».
Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл.
Проверено 18 апреля 2013 г.
[14] Гупта, Джатиндер; Шарма, Сушил
(2004).«Создание основанных на знаниях
организаций». Бостон: Издательство Idea Group.
[15] Майер Р. (2007). «Управление знаниями
Системы: информация и связь
Технологии управления знаниями»
(3-е издание). Берлин: Springer.
[16] Санчес Р. (1996) «Стратегическое обучение и управление знаниями
», Чичестер, Вили
[17] 17 Санчес Р. (1996). «Стратегическое обучение и управление знаниями
».Чичестер: Вайли.
[18] Нонака, Икудзиро; Такеучи, Хиротака
(1995). «Компания, создающая знания:
, как японские компании создают динамику
инноваций». Нью-Йорк: Оксфордский университет
Press. п. 284.
[19] 19 Пол М. Хилдрет, Крис Кимбл, «Двойственность
знания» Information Research, Vol. 8
No. 1, October 2002
[20] 20 Lank, E. (1997) «Использование невидимых активов:
The Human Factor», Journal of Long Range
Planning, 30 (3), стр.406-12
[21] 21 МакАдам и МакКриди, (1999) «Критический обзор моделей управления знаниями
.
Обучающаяся организация », 6 (3), стр. 91-101.
[22] 22 Frid, R (2003) «Общая система управления знаниями
для правительства Канады: Frid
Framework для корпоративных знаний
Management», Канадский институт управления знаниями
, Онтарио.
Значение истинного знания — Эпистемология йоги
Глава 9: Значение истинного знания
Бог любит только Себя; Он не может никого любить.Это интригующая особенность Бога, тайна Бога, величие Бога и слава Божья, которые одновременно являются посланием к нам относительно того, как мы должны вести себя в этом мире. Как мы можем угодить Богу, если Он может быть доволен только Собой и никем другим? Мы можем доставить удовольствие человеку, повысив ему зарплату, угостив его чашкой чая и спросив: «Привет, как дела?». Есть также много других способов доставить удовольствие человеку. Но как мы можем угодить Богу, если ничто не может угодить Ему, а Он может быть доволен только Собой? «Я такой, какой я есть.”
Вот основа практики йоги — краеугольный камень религии и духовных устремлений. Все, что мы изучали до этого времени, — это подготовка к великому испытанию с нашей стороны — испытанию подготовки себя к этому последнему натиску в эту великую, великую тайну, которая называется разными именами как цель, как спасение, как Нирвана, как блаженство, как Бог, как Ишвара, и другие подобные эпитеты. «Бог тянет мир, — сказал Аристотель, — как любимый тянет возлюбленного». Это притяжение не является механическим способом.Его нельзя вычислить, как силу тяжести. Это душа, тянущая душу. Только те, кто имел опыт деятельности души в мире, будут знать, каким может быть притяжение души. И религия начинается только тогда, когда душа начинает просыпаться и осознавать свою судьбу, а не веселиться с телом и чувствами.
В индуистской литературе есть старая история. Был паломник, который находился в долгом путешествии, и чтобы отдохнуть, он отправился в гостиницу, дхармшала , которой управлял панчаят , труп из пяти человек.Этот паломник попросил немного места для ночлега, и ему было оказано гостеприимство, и он удобно лег. Отдохнув и насладившись гостеприимством, когда все было хорошо, он начал управлять этой гостиницей. Он стал говорить, что все имущество принадлежит ему и все здание принадлежит ему. Это было присвоение собственности, которая ему не принадлежала, власть, которую он необоснованно начал применять в отношении вещей, которыми он не интересовался, которые принадлежали группе людей.И когда он таким образом проявил такую ничем не подтвержденную власть, его выгнали.
Эта история указывает на затруднительное положение души, которая на своем пути к месту назначения немного отдыхает в этом теле на этой Земле. Это тело принадлежит группе; им управляют божества, управляющие им через чувства. Тело движется, действует и выполняет свои функции посредством действия чувств, которые, опять же, мотивированы божествами, божествами. Чувства как бы являются агентами определенных авторитетов.Солнце управляет глазами; ашвинисты правят обонянием; Варуна управляет чувством вкуса; Ваю управляет осязанием; дигдеваты управляют чувством слуха. В этом теле нет ничего, что принадлежало бы конкретному человеку. Это как бы общественное доверие; и паломник, которому разрешено отдыхать там, не может занимать его как свою собственность — что, к сожалению, и произошло.
Каждый начинает осознавать наличие больших демократических отношений, действующих в мире, где собственность никому не принадлежит, но каждый имеет право на все в той или иной мере, пропорционально проценту сотрудничества, ожидаемому от каждой части этой большой организации. .Но душа человека из-за какого-то таинственного события запутывается в владении, владении, делании и, следовательно, наслаждении. Тот, кто владеет, должен наслаждаться плодами этого.
В железнодорожном поезде находился пассажир, перевозивший большое количество сахарного тростника. Он бросил в вагон несколько центнеров сахарного тростника без разрешения властей — без всяких билетов на сахарный тростник. Он сидел там, и это занимало практически половину вагона. Когда инспектор пришел, он спросил: «Чей это?» Джентльмен, который на самом деле держал там сахарный тростник, боялся сказать, что это его, потому что знал о последствиях.Он сказал, что это не его. Все говорили, что это не их. Все боялись сказать, что это их, потому что их тут же увезут. Но другой пассажир, сидящий там, подумал, что, поскольку никто не сказал, что это их, он возьмет это. Он сказал, что сахарный тростник принадлежит ему, и сразу был арестован. Затем он сказал: «Нет, это не мое! Я просто сказал, что это мое, потому что, если никто не владеет им, я думал, что смогу его использовать. Но я не знал, что ты меня так побеспокоишь. Нет, это не мое.”
Это юмористические рассказы, иллюстрирующие наше собственное положение в этом мире. Из-за воображаемой радости, которая, кажется, исходит от общения с этим телом и его отношениями, мы стали владельцами этого тела и хозяевами этого мира. Но когда возникают неприятности, мы от всего отрекаемся и, в конце концов, нас изгоняют хозяева. Божества овладевают реальной собственностью — пятью элементами, составляющими это тело, — и осуществляют свою истинную власть. Тело принадлежит пяти элементам, и оно не принадлежит нам, которые ориентировочно остаются там в качестве арендаторов.
Душа просыпается после многих, многих лет опыта, веков приходов и уходов, получая пинки и удары со всех сторон; и даже пройдя через всевозможные невзгоды, человек редко усваивает жизненный урок. Всегда есть желание удовольствия и надежда, что удовольствие придет, независимо от того, придет оно на самом деле или нет. Человеческое рождение очень редко. Традиция считает, что нужно испытать, пройти, пройти через несколько миллионов видов, чтобы душа пробудилась к человеческому сознанию.Но когда человек выходит на человеческий уровень, он испытывает своего рода зуд. Он чешет свое тело для небольшого удовольствия.
Был слепой, застрявший в форте, у которого был только один выход. Он не мог видеть, где был выход, чтобы выбраться, поэтому он мог ощупать все стены форта руками. Как гласит история, было восемьдесят четыре грани — чтобы проиллюстрировать восемьдесят четыре лакха йони — и слепой касался этих граней руками и ощупывал, чтобы найти выход.Но случайно так получилось, что каждый раз, приближаясь к тому месту, где был выход, он испытывал ощущение зуда на голове. Когда его руки были заняты чесанием головы, он пропустил выход; и снова он обошел форт в поисках выхода. Каждый раз, когда он достигал выхода, ему снова приходилось чесать голову, чтобы он пропустил выход и никогда не вышел.
Это борьба слепой души за выход из этого рабства смертной жизни; но когда он снабжен маленькими, узкими, прямыми вратами, через которые он может пройти, что является целью достижения этой человеческой жизни, возникает зуд удовольствия, и мы продолжаем царапать тело и чувства.Кажется, что вся личность доставляет какое-то удовольствие от царапин, зуда, раздражения, раздражения нервов, и, таким образом, мы упускаем выход.
Йах прапйа манушам локам мукти-дварам апавритам грихешу кхага-ват шактас там арудха-чйутам видух , — говорит Бхагаван Шри Кришна в своем послании Удхаве, как это записано в одиннадцатом Сканда Шримад Бхагават. Достигнув этого великого блаженства высшего разума, которым наделено человеческое существо, благодаря которому мы можем иметь представление о более высоком существовании за пределами человеческого уровня — будучи наделенными этой возможностью, человек упускает эту возможность.Такой человек падший. Поднявшись, он падает.
Обсуждения и исследования, которые мы проводили до сих пор, кажется, указывают на очень, очень важную, прозаичную обязанность, которая стоит перед нами — действительное воплощение знаний. Лекции, которые вы слышите, инструкции, которые вы получаете, информация, которую вы собираете из книг в библиотеке, и другие виды просветления, которые вы получаете в результате взаимного разговора и обсуждения между друзьями и коллегами, — это своего рода свет, указывающий путь что вы должны идти к месту назначения.Но это всего лишь указатель на путь; это не самоцель или финал ваших усилий. Все знания в этом мире сегодня — это некая информация, руководство, свет факела. Фонарь не идет за вами; прогулка должна выполняться только вами, но свет факела помогает вам в ходьбе.
Знание, которое мы обретаем в этом мире указанным способом, называется парокша гьяна , или косвенное знание, а не прямой опыт. Но это индикатор или указатель на природу апарокша джнана , или непосредственный опыт.Все знания бесполезны, если они лишены жизненного принципа, Существа, стоящего за ним.
Знание — это не осознание чего-то, что находится вне нас. У нас уже достаточно этих знаний. У нас есть научные знания, художественные знания и типы знаний, которые мы получаем в наших учебных заведениях. Но это не знание, тождественное жизни. Мы недовольны этим знанием. Есть один пробный камень, по которому мы можем иметь некоторое представление о ценности наших знаний: насколько мы лучше сегодня, чем были раньше, когда у нас не было этих знаний?
Существуют определенные характеристики настоящего знания, исследование природы которых даст нам представление о том, какого рода знание у нас есть и есть ли у нас вообще какое-либо знание.Человек, наделенный настоящим знанием, счастлив внутри — счастлив не потому, что обладает каким-либо внешним предметом, а просто потому, что есть знание. Сам факт познания — источник счастья.
Знание — это удовлетворение. Мы можем оставаться довольными, довольными, счастливыми и восторженными внутри себя просто благодаря тому факту, что мы есть. Это счастье знания, знание, о котором я говорю здесь в этом контексте, не возникает из наших отношений с другими людьми или из контакта с объектами чувств.Мы можем просто сидеть где-нибудь и быть счастливыми по причинам, которые известны только нам. Это особенность знания, которая органически связана с нашим существом. Знание — это не только счастье, это также добро, добродетель и праведность. Человек с истинным знанием не совершит неправедных дел. Он не причинит вреда никому и не сделает ничего, что может нанести ущерб чьему-либо благополучию. От этого человека никому не будет никакой опасности. Бесстрашие — вот что исходит из этого источника истинного знания.Никто не будет бояться этого человека, и этот человек никого не будет бояться. Истинное знание — это тоже сила.
Когда возникает истинное знание, мы счастливы. Когда возникает истинное знание, мы даем бесстрашие всем; и когда возникает истинное знание, мы тоже бесстрашны, и никто не может нас напугать. Следовательно, знание — это счастье; знание — добродетель; знание — сила. Каждый может прикоснуться к своему сердцу и почувствовать, насколько он достиг этого знания. Мы счастливы, потому что у нас есть какие-то знания? Наделены ли мы некоторой уверенностью в себе? Действительно ли мы искренне хороши в своем сердце или у нас есть какая-то внутренняя тенденция даже мстить или видеть зло других? Эти особенности истинного знания отличают его от академического знания или обучения, которое сильно отличается от жизненно важного знания, то есть Само-просветления.
Я начал с того, что сказал, что Бог любит только Себя — странное утверждение, но утверждение с глубоким смыслом. Когда Моисей спросил Бога: «Что мне сказать, что я видел?» Бог сказал: «Скажи, что ты видел, что Я такой, какой я есть». В Брихадараньяка-упанишаде говорится, что ахам асми было сознанием Бога в то время. творческой воли Он проявил во время творения. При всех наших усилиях мы не можем понять, что все это означает, потому что чувства человека настолько сильны и устремляются наружу, как наводнение, с такой силой, что мы всегда уносимся за пределы самих себя, наружу в движении.Мы никогда не сможем осознавать состояние, в котором это просто осознание, свободное от осознания чего-либо или связанное с чем-то внешним. Это «Я есть то, что я есть», или ахам асми , является сознанием, которое не нуждается в осознании чего-то другого. Это не значит, что оно не осознает существование других, но сам вопрос не возникает из-за объединения великого Я во включении всех маленьких Я, так что это утверждение Бога является утверждением всего мир сразу.
Я. Ты. Все говорят: «Я». Даже муравей чувствует, что это так. Даже в атоме и молекуле есть самоутверждение. Он изо всех сил пытается поддержать себя путем корректировки своей организации. Инстинкт выживания, импульс к существованию так или иначе, видимый даже в мельчайших формах творения, является слабым указанием на окончательную структуру вселенной и цель, к которой все движется — направление эволюции и цель жизни. сам.
Йога — это союз Я ищущего с Я того, что он ищет, причем последнее Я есть тотальное Я, или Я, которое включает в себя все остальные Я.Когда мы сталкиваемся с объектом с помощью йоги, в нашей глубокой медитации мы противостоим всем остальным в мире. Но этот шаг делается только ближе к концу и является кумулятивным завершением более ранних стадий подобного типа, где сбор сознания таким образом осуществляется путем концентрации на меньших формах этой совокупности.
Вселенная состоит из уровней целостностей или завершений. Все в мире есть целое, завершенное в себе; и все уровни существования могут быть названы уровнями целостности или завершенности.Возьмем грубый пример того, как мы сидим здесь, в этом зале. Нас здесь много личностей, но каждый сам по себе целое. Мы не фракции людей. Даже когда мы становимся членами общества или парламента, и в этом смысле мы можем быть частью этого органа, называемого обществом, парламентом или организацией, тем не менее мы сохраняем целостность в себе. Каждый член сам является завершением. Ни один член не чувствует себя лишь частью или фракцией. Тем не менее эта целостность, которую ощущает каждый отдельный член, является частью более крупной организации, к которой он неотъемлемо принадлежит.Каждая клетка тела представляет собой единое целое, и тело также является единым целым. Итак, маленькая клетка, которая является целым, принадлежит другому целому, то есть всему телу. Одно целое начинает ощущать свою связь с другим целым, образуя большее целое; это не дробь.
Возможно, в этом мире нет дробей. Все готово. Даже молекула завершена. Наши небольшие привязанности к вещам этого мира, к семье, отношениям и т. Д. Указывают на внутреннее стремление войти в более широкие целостности из нижних целостностей, которыми мы являемся.Нам не нравится быть в углу наедине с собой. Мы чувствуем беспокойство. Нам нравится гулять, разговаривать с друзьями, обмениваться рукопожатием и встречаться с людьми, чтобы стать большим целым, чем мы были раньше, когда мы были маленькими целыми, сидящими в углу — хотя мы были еще и раньше.
Мы хотим становиться все больше и больше целыми, становиться правителями страны, императорами империи, владельцами всего мира или, если возможно, всего творения. Теперь, когда мы стремимся к все большему и большему завершению совершенства, мы фактически не переходим от части к целому в буквальном смысле, а только в ориентировочном смысле.Даже часть, которая принадлежит целому, также является целым сама по себе. Это причина того, почему в людях так много эгоизма. Если бы каждый признал, что он или она только часть, эгоизм не сработал бы. Но так или иначе ощущается целостность даже в видимом целом, которое принадлежит большему целому. Это препятствие внутри нас, которое мы называем эгоизмом, эгоизмом. Это только самодовольство, которое испытывает часть, принадлежащая к целому, как если бы она была целым сама по себе.
Почему это должно происходить? Почему даже часть начинает ощущать себя целым? Как получается, что мы так страстно утверждаем, что являемся завершенными, и мы склонны становиться совершенно эгоистичными? Причина в том, что великое Целое отражается во всех частях и неделимо по своей природе.Неделимый характер изначального Целого проявляется как своего рода неделимость в маленьких целых, и поэтому каждый из нас чувствует себя неделимой завершенностью. Есть удовлетворение в ощущении своей завершенности, и это чувство завершенности возникает из-за отражения изначального Целого.
Но вместе с этим удовлетворением, возникающим из явного эгоизма или эгоизма, в то же время присутствует беспокойство, присущее всем формам эгоизма или эгоизма.В эгоистичном человеке есть смелое удовлетворение, высокомерие, говорящее на языке удовлетворения; но в то же время это совершенно несчастно, потому что это предполагаемая искусственная целостность — отраженная целостность, а не конечная целостность. Бог — это завершенность целостности, и именно поэтому Бог может утверждать одно «я», которое не должно подвергаться дальнейшей трансценденции к другому «я».
Каждый человек в мире изо всех сил пытается сохранить себя из-за любви к этой целостности, которой является это маленькое Я.Любовь, которую мы чувствуем — любая любовь в этом мире, чем бы она ни была, — это любовь к целостности опыта. Есть совершенно эгоистичные люди — такие, конечно, редкость, — которые не желают смотреть никому в глаза. Тигр, лев, зверь в джунглях обычно рассматриваются как пример крайнего эгоизма, когда он изо всех сил пытается сохранить свое тело за счет всех остальных. Тем не менее, даже у зверя есть тенденция перерасти свою маленькую целостность, когда он живет в выводке, в сообществе своего собственного вида и проявляет привязанность к своему собственному ребенку.Полный эгоизм — это теория; практически нигде вроде не работает. Даже у зверя его нельзя увидеть полностью, но он достаточно силен. Тираны и диктаторы мира проявляют в себе немного зверя, которое, с одной стороны, является абсолютной слабостью, а с другой — высокомерием. Большим препятствием в практике йоги является утверждение эго, которое показывает свою голову различными способами — мыслями, чувствами, словами, которые мы произносим, и нашими поступками.
пратьяхара — или абстракция, отстранение, отречение, саньяса , о которых говорит йога, — трудно постичь, если мы не будем осторожны в понимании этого таинственного процесса.В практике йоги одновременно происходят непривязанность и привязанность. Свами Шиванандаджи Махарадж часто цитировал отрывок из Святого Кабира, который всегда отвечал: «Я привязываюсь и отключаюсь», когда его спрашивали, что он делает. Кабир был ткачом, который двигал челнок взад и вперед, отделяя его от одной части и прикрепляя к другой.
Отрыв от мира и привязанность к Богу — это очень легко сказать, но не очень легко понять. Мы не отделяем себя от мира и не привязываемся к Богу, если под этим мы подразумеваем, что мы отделяем наши отношения от одной существующей вещи и ассоциируем себя с другой существующей вещью.Мы не уходим от «А» к «Б», когда переходим от мира к Богу. Это жизненно важный аспект или часть йоги, которую нельзя измерить количественно, но понять ее можно качественно.
Абстракция, пратьяхара , изоляция, уединение, которое требуется в практике йоги, — это внутренняя трансмутация сознательного мировоззрения. Это вовсе не отделение от существующих объектов. В тот момент, когда душа начинает чувствовать стремление к своему большему измерению, которым является Бог, отречение происходит автоматически.Отречение, о котором так много говорится в религиях и кругах йоги, — это отказ от самоуверенного характера ложного целого, называемого эго, и признание его истинной принадлежности к большему целому, которое является его высшим Я.
Следовательно, когда мы движемся от мира к Богу, когда мы отрекаемся от мира и стремимся к Богу, мы движемся от низшего «я» к высшему «Я», а не идем горизонтально с запада на восток или вертикально с севера на юг. Бог — это высшее Я внутри нас, поэтому мы ищем себя, когда ищем Бога.Итак, что такое санньяса ? Что такое отречение? Это отказ от низшей полноты, ложно принятой эго, в интересах более высокой полноты, которая является большим Я.
Есть два «я», высшее и низшее, о которых говорится в шестой главе Бхагавадгиты. Бандхур атматманас тасйа йенатмаиватмана джитах : Друг — это «я» того, кто победил низшее «я» ради высшего «Я». Враг — это то «я», ради которого человек подчинился низшему «я» и проигнорировал закон высшего «Я».Мы сами себе друзья и сами себе враги. В отречении, в sannyasa , мы отрекаемся от самого себя, а не от кого-либо еще или чего-либо еще. Когда мы стремимся к Богу, мы стремимся к нашему собственному Я, а не к кому-то вне нас. Таким образом, и отречение, и стремление, вайрагья и абхьяса , связаны с нашим собственным Я, когда мы отрекаемся от себя одним способом и стремимся к себе другим способом.
Наконец-то искусство йоги — это Самопознание.Это отречение от себя ради реализации Самости. Конечно, очень загадочна эта загадка. Мы говорим, что должны отречься от себя ради союза с Самостью. Как это возможно? Как мы могли отказаться от чего-то и одновременно достичь того же? Значение меняется, хотя слова, которые мы используем, остались прежними.
Тйаджет экам куласиартхе, грамасйартхе кулам тйаджет, грамам джанападасйартхе, атмартхе притвим тйаджет , говорит Махабхарата.Ради благополучия семьи, возможно, придется отказаться от одного упрямого человека. Возможно, придется отказаться от несговорчивой, непреклонной семьи ради благополучия более крупного сообщества. Ради благополучия всего человечества — благополучия мира можно отказаться от целой страны. Ради Самости, возможно, придется отказаться от всей вселенной: atmarthe prithvim tyajet .
Вот суть дела. От чего мы откажемся? Мы будем сердиться на мир? Разве мы собираемся развивать эту ненависть? Собираемся ли мы ненавидеть мир, когда любим Бога? Любовь и ненависть — это два аспекта одного и того же отношения, поэтому у нас не может быть ненависти без любви или любви без ненависти.
Стремление к Богу, союз с великим идеалом йоги, несомненно, есть любовь, но не любовь является обратной стороной ненависти. Мы не можем любить вещь, если не ненавидим что-то еще, потому что любовь — это концентрация сознания путем исключения факторов, не связанных с этой концентрацией; Итак, это исключение — ненависть. Но в движении сознания к цели йоги нет исключения; есть только включение. Тем не менее, во всех практиках йоги и формах религии есть упор на исключение чего-либо.
Жизнь в монастыре, монастыре, жизнь аскетизма, саньяса , или жизнь монаха, религиозного человека, духовного затворника, подразумевает своего рода разобщение или исключение ради святого стремления. Каждый святой человек — отрекшийся. Но от чего он отказался? На этот вопрос очень легко дать прямой ответ и дать бойкое представление о том, что такое отречение. Как правило, у нас есть очень простое и банальное определение диссоциации, исключения и строгости.Это то, что всем хорошо известно.
Но спасение духа, похоже, не состоит в отделении самого себя от факторов, с которыми он так или иначе связан сзади. Дух связан со всеми вещами одним способом — хотя, по-другому, это не так. Дух — это чистое Я, полное Я, а не объект. Фактор, который каким-то образом вводится в самость сознания как его объект, — это то, от чего следует отказаться.
Мы отказываемся от предметов. Нам снова и снова говорят, что необходимо отказаться от чувственных объектов ради достижения духовного идеала. Прежде всего, мы должны понять, что такое объект, чтобы от него отказаться. Объект — это не обязательно то, чего мы касаемся руками или видим глазами, но это общее представление об объектах. Дом и собственность, отец, мать, братья, сестры и родственники — все это объекты, от которых необходимо отказаться в интересах духовной цели.Но дух или душа — сознание внутри нас — связаны чем-то очень своеобразным. Он связан убеждением, что есть что-то вне его. Пока продолжается это убеждение, он не может отказаться от того, что считает существующим вне его. Нельзя идти против собственных убеждений. Это очень трудная задача.
Пусть любой отрекшийся беспристрастно проанализирует свой ум. Убежден ли он, что есть вещи вне его, или нет? Насколько глубоко это убеждение укоренилось в его сознании? И, если мы логически убеждены и полностью уверены в том, что вещи действительно существуют вне нашего сознания, и каким-то образом из-за религиозных увещеваний мы отдаляемся от этого объекта, мы рано или поздно заплатим за это через нос.
Спасение — не такая уж простая вещь. Мокша трудно достичь, потому что, так или иначе, мы попадаем в порочный круг любым усилием с нашей стороны из-за тонкой, небольшой ошибки, которую мы совершаем — хотя она может быть небольшой, как песчинка прилипает к глазу. Какими бы ни были наши религиозные и духовные устремления, мы почему-то убеждены, что есть вещи вне нас. Это убеждение — наше рабство, а не сами вещи. Следовательно, бондаж — это идея.
Мы слышали, что сказано, что ум является причиной рабства — мана эва манушйанам каранам бандха мокшайох — но осознаем ли мы, почему только ум является причиной рабства, а не кто-либо другой? Это потому, что ум — это только убеждение; это не субстанция. Сознательное утверждение в определенной точке пространства называется умом; это может быть внутри тела или вне тела. Убеждение — это кабала. Убеждение — это тоже свобода. Итак, из одного убеждения, которое является рабством, мы должны освободиться и войти в более широкое убеждение, которое станет нашей свободой.
Мир ментален; это не физически. Если есть физический мир, пусть будет. Мы не собираемся этим заниматься. Мы не связаны этим. Мы связаны тем фактом, что убеждены, что оно находится вне нас; и убеждение является частью самого нашего существования. Пока я есть, вы тоже. Но для Бога не существует «вы есть». Вот различие между Я Бога и Я человека или Я кого-то еще.
Это похоже на снятие кожи с себя, когда мы пытаемся практиковать настоящее отречение или аскезу в истинном духовном смысле.Мы освобождаемся от привязанности к низшему утверждению или убеждению, что существует реальность, внешняя по отношению к «я», потому что, если внешнее действительно присутствует, привязанность неизбежна. Пока есть убеждение, что есть внешнее, любви и ненависти нельзя избежать. Как мы можем не осознавать существование вещи, которая, по нашему убеждению, существует? Необходимо выработать к нему отношение. Нам это либо нравится, либо нам это не нравится, либо мы к нему равнодушны.
Отречение это не нравится, не нравится и не безразлично к нему. Все три позиции совершенно неуместны. В истинном духовном отречении мы не любим, не любим или равнодушны к вещам. Мы поднимаемся над всеми тремя состояниями: саттва , раджас и тамас . Но какое может быть отношение, кроме симпатии, неприязни и безразличия? Нас занимают только эти три отношения.
Любить мир — это рабство.Не любить мир — это рабство. Безразлично относиться к его существованию — тоже рабство. Итак, есть четвертый тип отношения, если его вообще можно назвать отношением, с помощью которого наше «я» — наше сознание, мы сами — достигаем свободы, при которой мы достигаем совершенно иного вида убеждения, в котором эти три отношения получают включены, включены, растворены в жидкости, как бы поглощены ее высшим существом, и нам вообще не нужно иметь никакого отношения.
Вайрагья — это не отношение.Это достижение глубоко мистическое, в высшей степени духовное. Вот почему мы так счастливы, когда обретаем это убеждение. Это знание. Когда возникает это знание, мы автоматически становимся счастливыми, потому что счастье возникает из свободы от рабства.
Мы изо всех сил старались вникнуть немного глубже в природу рабства, и от того, от чего мы должны отказаться в духовной жизни, и как мы можем реализовать этот способ действия во внутренней настройке самих себя. к тому, что является нашим собственным «я» в более широком смысле.
Можем ли мы действительно определить знания?
Третья глава у Причарда названа «Определение знания», но большая часть главы представляет различные, противоречивые идеи о том, что такое знание. Причина, по которой эпистемологи и философы, по-видимому, не могут прийти к согласию в определении знания, известна как проблема критерия. Эта проблема резюмируется Притчардом следующим образом: «Я могу идентифицировать экземпляры знания только при условии, что я уже знаю, каковы критерии знания», и «Я могу знать только, какие критерии знания предоставляются, я уже могу идентифицировать экземпляры знания. знания »(20-21).Это своего рода «уловка-22», потому что в утверждениях используются как критерии поиска знания, так и выявление экземпляров знания, необходимых для определения другого. Это само по себе поднимает вопрос, является ли определение знания правомерным.
Вместо того, чтобы признать, что знание не может быть определено, философы попытались придумать другие рабочие определения, такие как знание как «Обоснованное истинное убеждение», известное как классическое понимание знания. Однако эта теория не удовлетворила потребность в определении, поскольку Эдмунд Геттьер «показал ее полную несостоятельность» (Pritchard 23).Геттиер использует такие случаи, как «Обоснованное истинное убеждение Джона» о том, что сейчас 8:20 утра, чтобы доказать, что можно иметь обоснованное истинное убеждение, но при этом не иметь знаний. Джон справедливо верит, что сейчас 8:20 утра, потому что его надежные часы показывают это время, и он спускается вниз в это время каждое утро. Вера также верна, но у него нет знания, потому что он не знает, что его часы сломались в 8:20 утра накануне.
Разобрав один из аргументов Геттье в классе, мы обнаружили, что он выдвинул веский аргумент.Тем не менее, Фельдман говорит нам, что некоторые философы, такие как Д. Армстронг упрекает аргумент Геттье в том, что «примеры Геттье ошибочны, потому что они полагаются на ложный принцип, согласно которому ложные утверждения могут оправдать веру в другие утверждения» (68). Однако Фельдман отвергает утверждение о том, что примеры Геттье ошибочны, создавая случай, в котором утверждение, которое заставляет человека быть оправданным в его убеждениях, является истинным утверждением, но этому человеку все еще не хватает знаний.
Итак, мы сталкиваемся с аргументом Геттье, контраргументом Армстронга и других и контраргументом Фельдмана против контраргумента. Это говорит мне о том, что есть и были талантливые философы и эпистемологи, которые расходятся во мнениях относительно определения знания и, возможно, никогда не согласятся с его определением. Это возвращает меня к проблеме критерия. Сразу же я подумал, что единственным решением проблемы критерия было бы то, что критерии знания и экземпляры знания — это одно и то же.Возможно ли, что один экземпляр знания может БЫТЬ знанием критериев знания, и ни один из них не предшествует другому, но происходит в одно и то же время? Возможно, это означает, что знание самоопределяется, и каждый человек знает свои собственные критерии знания. Например, ученый знает, что его критерий знания состоит в том, что он должен быть экспериментально подтвержден. Это одновременно и пример знания, и критерий знания. Вы верите, что есть только одно определение знания? Является ли знание самоопределением?
Когда истинное знание веры?
Женщина смотрит на сломанные часы и думает, что сейчас четверть восьмого.И все же, несмотря на сломанные часы, действительно сейчас четверть восьмого. Ее вера верна, но это не знание. Это классическая иллюстрация центральной проблемы эпистемологии: определение того, что требуется для знания в дополнение к истинному убеждению.
В этой провокационной книге Ричард Фоули находит новое решение проблемы в наблюдении, что всякий раз, когда кто-то имеет истинное убеждение, но не знает, есть некоторый существенный аспект ситуации, о котором у него нет истинных убеждений — нечто важное, чего он не знает. Непонятно «получаю».Это может показаться скромным, но, как показывает Фоули, он может переориентировать теорию познания. Считается ли истинное убеждение знанием, зависит от важности информации, которой вы располагаете или которой нет. Это означает, что вопросы знания нельзя отделить от вопросов о человеческих заботах и ценностях. Это также означает, что вопреки тому, что часто думают, нет привилегированного способа узнать. Знание — дворняга. Правильная родословная не требуется. Важно то, что у вас нет недостатка в важной близлежащей информации.
Оспаривая некоторые из центральных допущений современной эпистемологии, это оригинальное и важное описание знания.
Ричард Фоли — профессор философии и проректор по стратегическому планированию Нью-Йоркского университета. Он является автором Интеллектуального доверия к себе и другим,
Работа без сети: исследование эгоцентрической эпистемологии, и Теория эпистемической рациональности.
«Книга [Фоули] впечатляюще сочетает в себе широту, лаконичность и удобочитаемость. Она принесет пользу как профессиональным философам, так и продвинутым студентам в области эпистемологии». — Выбор
«Эта книга является иллюстративным и эрудированным вкладом в область эпистемологии. Фоули отходит от типичной рациональной цели и представляет интуитивное изложение знания и истинного убеждения». — Диана Карбоновска, European Legacy
«Эта в высшей степени оригинальная книга будет интересна как эпистемологам, так и философам из других дисциплин, работа которых связана с теорией познания.Он заставляет задуматься и хорошо аргументирован, он стоит времени читателя ». — Лиза Варенски, Mind
«Эта увлекательная и творческая книга предлагает оригинальный и поразительно простой отчет о пропозициональном знании и предлагает остроумный, разносторонний аргумент в пользу его предпочтения перед альтернативами, уже существующими за рубежом. Она делает много интересных и неожиданных ходов на своем пути» — Эрнест Соса. , Университет Рутгерса
«Идя против течения, Фоули утверждает, что знание не требует обоснованной веры и что происхождение истинной веры не имеет ничего общего с тем, считается ли она знанием.Его впечатляющая защита этой точки зрения является выдающимся достижением. Он показывает, что его отчет может легко учесть случаи, которые могут показаться проблематичными, и что он предлагает более интуитивные объяснения множества эпистемологических явлений, чем доступные альтернативы. Красиво написанная, тщательно аргументированная и приятная для чтения, эта книга будет обязательна к прочтению всем, кто занимается эпистемологией ». — Хилари Корнблит, Массачусетский университет, Амхерст
Истинных знаний — Expert.ai | Эксперт.ai
В Интернете для тестирования доступна новая система ответов на вопросы (она чем-то отличается от поисковой системы, как я писал ранее): True Knowledge (для этого нужна только быстрая регистрация).
С моей точки зрения, лучший способ протестировать систему такого типа — это задать ей реальные вопросы, ответы на которые в прошлом мы уже искали в Интернете, используя стандартные поисковые системы или другие источники (особенно Википедия.) На самом деле, вопросы тестирования, придуманные на месте, не очень полезны (если не бесполезны), потому что мы можем склоняться к приведенным примерам (слишком простым) или задавать странные вопросы, которые никто не задает в нормальной ситуации.
Для этой цели я собрал список из примерно пятидесяти вопросов (который время от времени обновляю). Я знаю, что это не очень длинный список, но он тщательно составлен, сбалансирован и отражает как простые, так и сложные задачи для решения задач. в этом секторе, с точки зрения инсайдера.
Несмотря на то, что я хорошо осознаю огромную сложность, с которой необходимо столкнуться, чтобы реализовать эффективные системы такого типа, я должен сказать, что здесь результаты неутешительны: только 3 из 50 вопросов дают правильный ответ (в то время как четвертый вопрос не полностью удовлетворяет) с процентом 7%.Поскольку большинство вопросов очень простые (например, «Кто получил Нобелевскую премию по химии в 1999 году»), я действительно ожидал чего-то лучшего (на вышеупомянутый вопрос Google уже дает правильный ответ в первой ссылке результатов). Это правда, что это всего лишь бета-версия, однако даже небольшие вариации предложенных вопросов, похоже, сводят на нет этот процесс, и это заставляет меня сомневаться в правильности подхода и его применимости в реальных ситуациях.
Когда система отвечает, это действительно похоже на магию, но это случается так редко, что магия исчезает, и остается отчетливое ощущение хороших экспериментов, но на самом деле бесполезный инструмент.В любом случае усилия замечательные, и я обязательно протестирую систему еще раз через несколько месяцев, но на данном этапе разработки я должен сказать, что, к сожалению, этот инструмент пока не может сэкономить нам время (а что касается будущего, подождем и посмотрим.)
.