Является ли психология наукой? Узкий и более широкий взгляд / Хабр
Является ли психология наукой?
«Отличный вопрос! Кто может на него ответить?»
Известный трюк опытных преподавателей. Когда точный ответ неизвестен, нужно спровоцировать дискуссию, приняв роль арбитра. Тот, кто судит, всегда выглядит умнее того, кто пытается найти ответ. Особенно если вопрос точного ответа не имеет в принципе.
На мой взгляд, психология наукой не является, ибо не соответствует ни одному из современных критериев научности.
Верифицируемость? Погуглите «Опровержение знаменитых психологических экспериментов».
Объективность? Фальсифицируемость? Но психология по определению субъективна, следовательно, объективно фальсифицировать её выводы принципиально невозможно.
«На мой взгляд» – это ключевое для дальнейшего понимания замечание.
Разные способы смотреть на мир
Ответ на любой вопрос зависит от исходной точки зрения. Например, невозможно доказать изменчивость массы объекта, приняв за истину её постоянство.
«Из чего исходим, к тому и приходим» — так в психологии формулируется, а в жизни легко проверяется принцип аксиоматичности.
Если считать единственно верными известные со школьной парты принципы научности, то психологию можно отнести к науке, разве что, следуя логике комментатора моей статьи (не на Хабре).
«В психологии защищаются научные диссертации, значит психология – наука».
Но существуют и другие аксиомы, более широкие точки зрения, приняв которые можно прийти к новым ответам на старые вопросы.
В течение 300-400 лет (примерный возраст современной науки) рассматривать науку в контексте объективности, верифицируемости, фальсифицируемости (начиная с К.Поппера) было практически полезно. Но как говорят даосы: «Дойдя до предела, вы меняете направление» — текстовая версия символа Инь – Ян.
Настоящие учёные это давно осознали и вышли за пределы узкого понимания Природы как совокупности «объектов», управляемых линейными причинно-следственными цепочками.
Но много ли среди людей настоящих учёных?
Школа, формирующая мышление большинства, давно уже не место, где учат думать. Школа – это место, где учат не думать. Не в том смысле, который вкладывают даосы, говоря об «остановке ума», а в противоположном, «дурном», как выразился бы В.И.Ленин.
К механике Эйнштейна нельзя подходить с мерками механики Ньютона. К механике Бора нельзя подходить с мерками механики Эйнштейна. К механике человека нельзя подходить ни с одной из естественно-научных мерок. Ничего путного не получится, только вред.
Зачем же вредить?
Однако механика Эйнштейна не отвергла механику Ньютона, а расширила границы её применимости, введя более широкие аксиомы. То же относится и к механике Бора. Так почему бы и нам не последовать проверенной логике развития, включив в понятие «Природа» человека?
Но беда в том, что придётся забыть о приоритете.
Остап, сочинивший «Я помню чудное мгновенье …», наутро вспомнил, что до него этот стих уже написал другой человек.
Давайте и мы вспомним, что великий психолог К.Юнг разработал принцип психофизического синхронизма, противопоставив его фундаментальному принципу естественных наук – принципу причинности.
Впрочем, и Юнг не был стопроцентно оригинален.
Юнг развивал идеи философа Шопенгауэра (смысловая связь событий) и что уже интереснее, математика Лейбница (изначальная гармония вещей). Интереснее, потому что приближение к пониманию единства «Природы» и «Человека» происходило с двух, тогда ещё противоположных, сторон:
Такое единодушие о чём-нибудь, да говорит.
А чтобы стало ещё интереснее, вспомним, что великий психолог Юнг сотрудничал с великим физиком Паули. У них даже есть совместная работа: Wolfgang Pauli, Carl Gustav Jung. The Interpretation of Nature and the Psyche. Pantheon Books, 1955.
Психолог К.Юнг и физик В.ПаулиНо Юнг с Паули тоже могли расслабиться, узнав, что за тысячи лет до них Природу и Человека в единстве рассматривали даосы, достигшие неплохих практических результатов.
Любая теория лишь модель, не имеющая самостоятельной ценности, не так ли? Поэтому лучше меньше думать о научной новизне и больше — о практической полезности.
Поскольку статья написана для Хабра, поговорим о мышлении программистов.
(Мои опыты с программированием закончились в конце 70-х. Тогда были языки и машины, о которых нынешние 30-40 летние даже не слышали. «Дискетки» тогда имели вид картонных карточек с дырками (для машин типа ЕС 1040) или длинных бумажных полосок, опять же с дырками (для «машин» типа «Мир — 1»). Поэтому, пожалуйста, не критикуйте меня сверх необходимого).
Большинство программистов действительно неглупые люди. Но … Вспоминаем даосскую мудрость о переходе крайности в собственную противоположность.
Любая профессиональная деятельность накладывает отпечаток, «профессионально деформирует» психику. У некоторых программистов (больше у «кодеров») подсознательно складывается ощущение, что алгоритмизировать можно всё и вся. Нужно только кода написать побольше и засунуть в машину побыстрее.
Но Н.Бор, к примеру, так не думал. Вместо этого, он придумал принцип дополнительности.
Бор фактически сформулировал идею множественности точек зрения на реальность и единства живого и неживого. Что принципиально не отличается от идеи психофизического синхронизма Юнга — Паули.
При том, что узкопрофессиональное «машинное» мышление делает самого человека похожим на машину, оставляя в узкой нише специальности, заставляет ходить по кругу, тормозит его развитие как профессионала и, особенно, как человека.
Это намёк на
разработку подходов к созданию «искусственного интеллекта», с одной стороны, и
личностного роста программиста как человека – с другой.
(Намекать на ИИ мне позволяет то факт, что некогда я заведовал лабораторией в институте, где другой лабораторией заведовал один из отцов-основателей нейросетей, доклады которого я иногда слышал на учёных советах, поэтому кое-что об этом знаю.
Искренне надеюсь, ясно, что это шутка.
Но факт такой был).
Парадокс (не)научности психологии
«Это может показаться парадоксом, но все точные науки стоят на идее приблизительности»,- заметил Бертран Рассел.
Курт Гедель доказал теоремы о неполноте всякой формальной системы, фактически поставив точку на школьно-привычной, линейно-причинной трактовке научного подхода.
Получается, что психологи, которые механически перетаскивают в науку о человеке естественно-научные подходы, «украшают Родину цветами» в стремлении показаться большими учёными – шарлатаны?
А те, кто смотрит на Природу с более широких позиций и не умничает сверх меры – ученые?
Получается, что так.
«Как здорово, что мы столкнулись с парадоксом. Теперь появилась надежда на продвижение!». Н.Бор.
Получается, что невозможно полностью «поверить алгеброй гармонию». Но возможно улучшать человеческую жизнь в личностном и профессиональном смыслах.
Получается, что психология не наука в школьном понимании, но весьма полезная в практическом смысле штука.
Если её применять должным образом и по назначению. Хотя бы не отрицая с порога на том основании, что единственная наука – это та, где много формул и алгоритмов.
«Если теоремы математики прилагаются к отражению реального мира, они неточны, они точны до тех пор, пока они не ссылаются на действительность». А.Эйнштейн (из доклада «Геометрия и опыт»).
Когда я думаю о себе, как о человеке, меня интересует одно: насколько эффективно я вписываюсь в реальность? И мало волнует, насколько хорошо меня описывает теория. Любая, пусть даже самая научная.
А вас?
Почему психология – это не наука? – Science Portal
Психология – это одна из областей человеческого знания. Однако далеко не всякое знание в нашем мире является научным. Разновидностей знания много. Например, опытное (субъективное) знание – то есть знание, полученное человеком на личном опыте: «если стукнуться ногой об кирпич, то будет больно». Религиозное (традиционное) знание: «В воскресенье люди отдыхают, потому что так заповедал Бог».
Художественное (эстетическое) знание: «Лучшую подругу Гарри Поттера звали Гермиона Грейнджер». Для простоты можно даже построить табличку:
«Я читал об этом в книге, видел фильм, картину или скульптуру» = художественное знание
«Я в это верю, так принято, так все делают» = религиозное знание
«Я испытал это на собственном опыте, я ощутил это сам» = опытное знание
Каковы же признаки, которые отличают именно научное знание? Когда мы можем говорить, что имеем дело именно с наукой, а не чем-то другим? Для этого существует пять признаков:
1. Строгая терминология
В научном знании недопустимы слова и термины, которые можно толковать «то так, то этак». Все химики всех стран мира знают, что такое молекула, и что она состоит из атомов. Все математики всех стран мира знают, что такое простое число. Все биологи всех стран мира знают, что такое живая клетка и из чего она состоит.
2. Исчислимость и измеримость
Научное знание неотделимо от измерения.
Как описать планету? С помощью измеримых числовых характеристик: массы, плотности, расстояния от Солнца, периода обращения. А как описать ядовитость яда? С помощью летальной дозы на килограмм массы, снова измеримая числовая характеристика. Причём результат измерения у всех исследователей во всех странах мира должен (с учётом погрешности) совпадать – если мы измеряем линейкой длину листа бумаги А4, она будет одинакова у всех, верно? Кстати, о погрешности – в настоящей науке она ни в коем случае не должна принципиально менять характер полученного результата. Грубо говоря, измерение расстояния с погрешностью «плюс-минус сто метров» – это наука, а вот ответ на вопрос «существует ли Бог» с погрешностью «да плюс-минус нет» наукой не является.
3. Воспроизводимость (проверяемость) и неизменность полученных результатов
Решая одно и то же математическое уравнение, учёные в Австралии и в Китае обязаны получить один и тот же результат. При соединении одного и того же количества хлора и натрия в любой лаборатории мира будет получено одно и то же количество поваренной соли.
Повторив физический опыт, который Ньютон делал в 1682 году, в 2019 году мы получим тот же самый результат.
4. Предсказуемость
Настоящая наука может и обязана давать точные предсказания. Например, периодическая таблица элементов Д.И. Менделеева позволила предсказать свойства многих химических элементов ещё до их открытия. Астрономы Леверье и Галле с помощью вычислений предсказали, в какой точке неба нужно искать новую планету – и именно там новая планета (Нептун) и была обнаружена. Если проверенные и перепроверенные математические расчёты показывают, что строящийся корабль опрокинется при малейшем волнении моря – ни один идиот не будет достраивать корабль до конца, спускать на воду и проверять предсказанное «на опыте»: конструкцию корабля начнут переделывать, и немедленно.
5. Опровержимость
Научное знание всегда может быть оспорено, опровергнуто – если у нас есть точные факты и данные, опровергающие ту или иную теорию, она должна быть или модифицирована, или вообще отброшена, как никуда не годная.
Например, один-единственный физический опыт (Майкельсона-Морли) опроверг авторитетную и существующую столетия теорию неподвижного эфира, – и физикам пришлось создавать теорию относительности.
Математика, физика, химия, биология, лингвистика, астрономия все перечисленные выше требования выполняют. Это – полноценное научное знание, «настоящие» науки. А что же с психологией? А давайте возьмём и проверим по пунктам.
Строгая терминология. Вы можете точно сказать, что такое «радость»? Или «грусть»? Или «счастье»? А вы понимаете, что «радость» у каждого своя – то, чему радуется вождь племени на острове Мумбо-Юмбо, может совсем не радовать, скажем, профессора МГУ; то, чему радуется бандит, может совсем не радовать жертву преступления, и так далее.
Измеримость. Вы можете измерить счастье? Или глубину депрессии? Или вообще какую-нибудь там «скрытую агрессивность»? А если измерения будут проводить два разных психолога – как считаете, получат они одинаковые результаты, или скорее всё-таки нет?
Воспроизводимость.
А как мы можем что-то воспроизводить, если каждый человек в каждый момент времени уникален? Для того, чтобы делать какие-то выводы, психологи могут только наблюдать за, по сути, неуправляемыми объектами – а этого недостаточно.
Предсказуемость. Психологи с удовольствием объясняют нам, почему тот или иной человек совершил тот или иной поступок, а вот точно предсказывать, какой поступок совершит тот или иной человек в будущем, психологи не умеют. 10 психологов сделают 10 разных предсказаний – может быть, один из 10 случайно и попадёт, но куда прикажете девать остальных?
Опровержимость. У психологических теорий (скажем, теории Фрейда или теории Юнга) нет моментов, которые в состоянии опровергнуть эти теории, «жёстко» проверить их на истинность или ложность. С точки зрения любой из этих теорий можно объяснить всё что угодно – но вот толку от таких объяснений мало.
Как видите, ни под один из критериев «строгой» науки психология не подходит.
Это знание довольно близкое к научному, часто очень полезное и нужное, но при этом наукой не являющееся! Психология (кстати, количество психологических школ по всему миру давно перевалило за 30, причём многие школы друг другу противоречат) может что-то рассказывать или объяснять, мы вольны этому верить или не верить; но вот «доказать» психология не может абсолютно ничего и никогда. За доказательствами – к математикам.
К таким же «не вполне убедительным», «нестрогим» наукам, как психология, относятся: социология, футурология, метеорология, экономика, политология и даже история.
Скажем, на основе одних и тех же летописей историк А утверждает, что Иван Грозный был тираном и психопатом, а историк Б утверждает, что тот же самый Иван Грозный пальцем никого не трогал, разве что по крайней необходимости, и вообще был выдающимся государственным деятелем. На одном сайте прогноз погоды обещает «солнечно», на другом (в то же время и в том же месте!) – «дождь». Один политолог «с цифрами на руках» доказывает, что на выборах в следующем году победит партия X, а другой – столь же убедительно доказывает, что победит партия Y.
А уж многочисленные экономисты с их «прогнозами развития» – это совсем унылый ужас и чистой воды «гадание на кофейной гуще»… В настоящей «строгой» науке подобное недопустимо!
Ссылка на источник
Почему психологию не считают наукой
Психология потеряла доверие широкой публики, других ученых и политиков. В статье, опубликованной в журнале American Psychologist , рассматриваются проблемы в этой области, которые омрачили ее репутацию. Автор предполагает, что эта область нуждается в полном культурном изменении, если она хочет называться наукой.
В статье, написанной Кристофером Фергюсоном из Стетсонского университета, предполагается, что внешние и внутренние проблемы дисциплины подорвали доверие к ней. К ним относятся кризис репликации и защита психологии от него, ее устаревшее, упрощенное и механистическое понимание людей, а также ее предвзятое использование радикальных политизированных утверждений.
Психология столкнулась с многочисленными атаками на свою репутацию: она не может повторить свои выдающиеся открытия, есть обвинения в широко распространенной коррупции, методы лечения, основанные на доказательствах, находятся под пристальным вниманием, а исследования показывают, что материальная помощь может быть важнее, чем психологические услуги.
Политики, широкая общественность и другие ученые часто не считают психологию наукой. Фергюсон пишет, что эти раны репутации области наносятся самими собой и что «психологическая наука, как теоретически, так и методологически, не готова к прайм-тайму». Он делит внутренние проблемы, преследующие психологию, на три группы: методологические проблемы, теоретические проблемы и маркетинг психологии.
Методологические вопросы: Фергюсон поднимает важный вопрос: хотя в других науках не повторяются исследования, сопротивление психологии самой концепции воспроизведения было вопиющим. Повторение, когда разные исследователи проводят одни и те же исследования, чтобы увидеть, получают ли они одинаковые результаты, часто называют основой науки. Психологи были против, а некоторые говорили, что исследования, обнаружившие неудачную репликацию, не должны публиковаться. Психологические журналы также часто отказываются публиковать повторные исследования. Таким образом, это отвращение к воспроизведению является культурной проблемой в психологии.
Психология также продемонстрировала культурное неприятие публикации нулевых результатов. Нулевые результаты свидетельствуют об отсутствии различий между контрольной и экспериментальной группами (например, один получал плацебо, а другой новое лекарство/терапию). Фергюсон отмечает, что, хотя нулевые результаты являются важной частью науки, известно, что и журналы, и авторы либо подавляют, либо игнорируют эти результаты. Причины для подавления нулевых результатов включают желание авторов опубликоваться или предвзятость в пользу выбранных ими теорий. Следовательно, исследования, показывающие положительные результаты, завышаются, что создает предвзятое представление об эффективности лечения.
Сомнительные исследовательские практики (QRP) были указаны даже в статьях по психологии в авторитетных научных журналах, таких как Science. Примером QRP является прекращение сбора данных, когда исследование начинает давать желаемые результаты, и выбор типа анализа, который дает значимость, и т.
д. Другие исследователи указывали на аналогичные проблемы, такие как вращение рефератов. Отсутствие прозрачности является еще одной проблемой, поскольку исследователи не обязаны делиться своими данными для обзора и часто враждебно относятся к необработанным данным.
Фергюссон пишет, что для решения этих проблем психология должна избавиться от отвращения к нулевым результатам, уменьшить свою оборонительную позицию по отношению к фальсифицированным результатам, а журналы должны требовать предоставления наборов данных для проверки редакторами.
Теоретические вопросы: Фергюссон отмечает, что психология часто делает упрощенные предположения о людях, изображая их механистичными. Он приводит пример того, что он называет «гипотезой молота», теории социального научения, согласно которой поведение людей определяется тем, что они наблюдают. Однако люди не делают автоматически то, что видят. Многочисленные факторы влияют на то, кого мы моделируем и как мы моделируем поведение.
Психология преувеличивает силу и автоматический характер моделирования, тогда как сами люди гораздо более сложны и агентны.
Еще одной проблемой является теоретическая негибкость, поскольку исследователи пытаются защитить свои любимые теории ценой научной строгости. Их собственная репутация и эго часто привязаны к теоретическим взглядам и могут направлять эксперименты, ведущие к предвзятости подтверждения и «научному инбридингу». Фергюсон отмечает, что это особенно справедливо для теорий с пропагандистскими целями, которые люди могут лелеять перед лицом критики этой теории.
Кроме того, Фергюсон утверждает, что психология часто находится на грани между наукой и пропагандой, которые имеют диаметрально противоположные цели. В то время как наука должна быть объективной, ориентированной на правду и нейтральной, адвокатура по своей природе защищает вместо чего-то и, таким образом, имеет предопределенную цель, которая не является нейтральной. Поскольку финансирование исследований часто зависит от групп защиты, научная строгость ставится под угрозу, поскольку исследователи склонны находить результаты, которые поддерживают их цели защиты.
Фергюсон предполагает, что для решения этих проблем психология должна стать управляемой данными, а не теорией, и «должны быть предприняты активные усилия по поиску данных, которые могут быть проблематичными для разрабатываемой теории». Кроме того, исследователи должны избегать финансирования, полученного группами защиты интересов, чтобы избежать предвзятости экспериментатора. Любая информация, предоставленная группам по защите интересов или лицам, определяющим политику, должна быть просто представлением данных без интерпретаций.
Фергюсон отмечает, что человеческое поведение сложно и многогранно, и его нелегко оценить в лабораторных условиях. Таким образом, хотя психология должна оставаться близкой к своим данным, она также должна понимать, «что имеющиеся у нас данные не всегда могут полностью отражать состояние человека».
Маркетинг психологии: Далее Фергюсон пишет, что психологи и организации, такие как APA, сильно увлекаются маркетинговой психологией, выпуская политические заявления с моральными или политическими убеждениями, но не основанные на эмпирических данных.
Фергюсон пишет, что многочисленные политические заявления, издаваемые оперативными группами APA, часто производятся в эхо-камерах. Если утверждение АПА не подкреплено эмпирическими данными, оно показывает, что заявления психологии о том, что она является наукой, пусты. Публикуя повторяющиеся политические заявления и преследуя пропагандистские цели, психологи часто прибегают к предвзятости цитирования (они выборочно выбирают исследования, подтверждающие их заявления). Например, политические заявления APA в отношении средств массовой информации и видеоигр, вызывающих агрессию, подверглись критике за игнорирование исследований, которые показывают обратное. Он пишет:
Затем Фергюсон упрекает психологию за статистическую ловкость рук, делая вид, что небольшие размеры эффекта (которые преобладают в большинстве психологических исследований) на самом деле означают большие и важные различия.
Он также утверждает, что психология имеет тенденцию к «Ювении», склонности обнаруживать, что сегодняшняя молодежь психологически хуже, чем предыдущие поколения. Хотя это хорошо для обеспечения грантового финансирования, это снова основано на предвзятых и ненадежных доказательствах.
Наконец, Фергюсон отмечает, что бесконечные пресс-релизы, объявляющие о новых исследованиях, приводят к тому, что исследователи искажают свои данные. В то время как новое исследование привлекает внимание, когда оно развенчивается, опровержения и критика не получают такого же количества прессы, что гарантирует, что широкая общественность в конечном итоге будет дезинформирована. В других случаях это просто смущает.
В заключение Фергюсон отмечает, что для серьезного отношения к психологии как к науке требуется, чтобы она действовала как наука. Это предполагает изменение более широкой культуры дисциплины, начиная с подготовки аспирантов.
****
Ferguson, CJ (2015). «Все знают, что психология — это не настоящая наука»: общественное восприятие психологии и то, как мы можем улучшить наши отношения с политиками, научным сообществом и широкой общественностью.
Американский психолог , 70 (6), 527. (Ссылка)
Психология как наука — ALDENHAM PSYCHOLOGY
Чтобы решить, является ли психология наукой, мы должны дать определение «науке». Наука — это «объективное получение данных и организация их в теории». Наука следует за процессом. Во-первых, имеет место индуктивное рассуждение, когда исследователь смотрит на науку/идею вокруг ее предмета. Во-вторых, делается обобщение по этому предмету и формируется гипотеза. Затем имеет место дедуктивное рассуждение, когда предмет проверяется и либо проверяется, либо фальсифицируется. Наука характеризуется тем, что она объективна, а проверяемые переменные должны поддаваться проверке. Вторым аргументом, который можно использовать, является процесс операционализации переменных. В химии и физике переменные заведомо установлены. Они используют напряжения, амперы и граммы при проведении исследований, которые легко установить. Однако, когда психологи исследуют, они не могут установить такие вещи. Например, если они смотрят на стресс, они могут найти косвенные переменные, такие как пот, но они не могут твердо сказать, что это прямая переменная, связанная со стрессовыми ситуациями. Итак, опять же, из этого аргумента трудно сказать, что психология может быть наукой, так как они не могут очень хорошо установить причинность. Третий аргумент — причинно-следственная связь.  Это означает наличие причинно-следственной связи в том смысле, что IV оказал влияние на DV. В науке чаще всего используются лабораторные эксперименты, которые контролируются и показывают эту причинно-следственную связь. До некоторой степени психология также может установить причинно-следственную связь. В поведенческих, биологических и когнитивных подходах часто используются лабораторные эксперименты, поэтому они могут установить причинно-следственную связь в строго контролируемых условиях. Однако, опять же, психодинамические теоретики поднимают проблемы, когда проводят исследования, поскольку они в основном используют тематические исследования. Это означает, что причинно-следственная связь не может быть установлена должным образом, даже когда лабораторные эксперименты используются для исследования психологических явлений, возникают проблемы. Лабораторные эксперименты не имеют экологической обоснованности) и могут создавать характеристики спроса. Им также может не хватать внутренней валидности, когда П не верит в эксперимент. Последний аргумент — использование теории. У наук есть парадигмы (общие теории, которые охватывают множество более мелких теорий), такие как физическая теория относительности. Однако в психологии нет ни одной из этих парадигм. Вместо этого у него есть уровни объяснения, которые используются для объяснения различных явлений. Кун (1990) сказал, что это означает, что «психология является преднаукой» — еще не достигла стадии науки, но когда-нибудь может стать ею. Однако парадигмы могут меняться, так нужна ли она психологии? То, что у него нет парадигмы, на самом деле не важно, поскольку различные уровни объяснения компенсируют этот факт. В заключение отметим аргументы как за, так и против психологии как науки. Однако в целом исследовательский метод, которым исследуются явления, в известной степени установит, является ли психология наукой. Глядя на определение науки — «объективное получение данных и организация их в теории», психология в целом — это наука, за исключением теоретиков психодинамики.  | Отношение к психологии как к науке позволяет собирать объективные количественные данные. Эти данные представлены в числовой форме и, следовательно, в меньшей степени, чем качественные данные, подвержены влиянию либо предвзятости исследователя, либо ошибки исследователя. Количественные данные позволяют легко сравнивать людей и/или группы людей. Например, Бандура собрал количественные данные, которые позволили легко сравнить результаты участников, помещенных в группы с агрессивной моделью, неагрессивной моделью и без модели, а также различия между мальчиками и девочками в отношении проявления агрессивных действий. Он обнаружил, что те дети, которые были свидетелями агрессивных действий модели, впоследствии совершали более агрессивные действия, чем дети, которые либо видели неагрессивную модель, либо вообще не видели никакой модели. Он также обнаружил, что в целом мальчики проявляют больше имитационной физической агрессии, чем девочки. С другой стороны, рассмотрение психологии как науки путем сбора объективных количественных данных часто приводит к результатам, в которых отсутствуют качественные данные. Таким образом, выводы довольно поверхностны, поскольку исследователи не могут получить глубокое понимание того, почему произошло такое поведение. Хотя Бандура собирал количественные данные, ему не удалось выяснить у детей, почему они вели себя так, а не иначе. Он просто предположил, что агрессивные действия были имитированы, потому что дети наблюдали за агрессивным поведением взрослой модели, и поэтому дети научились быть агрессивными, тогда как на самом деле дети, возможно, поняли, что куклу Бобо следует «избить» и просто играя с куклой ожидаемым образом. Это может ограничить полезность рассмотрения психологии как науки, поскольку без полного понимания того, почему происходит поведение, можно сделать неправильные выводы. Рассмотрение психологии как науки позволяет использовать эксперименты, в которых можно манипулировать IV и делать выводы о причине и следствии. Например, с помощью естественного эксперимента, в котором он манипулировал IV того, был ли у участника расщепленный мозг или нет (эта контрольная группа была гипотетической группой, потому что функции и способности полей зрения и полушарий людей без расщепленного мозга были уже известны), Сперри смог показать многие зрительные и тактильные ограничения пациентов с расщепленным мозгом. Например, если изображение показывалось в левом поле зрения пациента с расщепленным мозгом, они настаивали либо на том, что ничего не видят, либо на том, что с левой стороны была только вспышка света, тогда как «нормальный» человек мог бы назвать предмет. Это предполагало, что неспособность пациентов с расщепленным мозгом назвать в речи или на письме изображение, вспыхнувшее в их левом поле зрения, было связано с тем, что их полушария были отключены. Однако проблема рассмотрения психологии как науки с использованием экспериментов означает, что исследования могут не иметь экологической достоверности. |
Сравнение дебатов с другими дебатами
Свобода воли / Детерминизм Детерминизм стремится быть научным, однако он никогда не может привести к совершенным предсказаниям из-за сложности человеческого поведения и сложности полной изоляции переменных.
Детерминизм использует намного больше научных методов по сравнению со свободной волей.
Природа/воспитание
Взгляд на природу связан с психологией как наукой, потому что она хочет, чтобы поведение было предсказуемым, и использует научный подход для объяснения человеческого поведения.
Редукционизм / холизм
Научность делает исследования и объяснения поведения редукционистскими.
Индивидуальные/ситуационные объяснения
Области психологии, в которых используются индивидуальные объяснения поведения (например, когнитивная область), часто используют научные методы, которые строго контролируются, тогда как ситуационным объяснениям часто труднее установить такой высокий контроль.
Полезность
Научность дает доказуемые доказательства, которым можно доверять и на которые можно положиться. Это делает полезным предлагать новые методы лечения.
Этика
Руководящие принципы BPS призывают психологов к уважению, компетентности, ответственности и честности.