Социально-методический центр поддержки СО НКО Московской области

Категории «правда» и «истина» в русской культуре

Правда и Истина – глубочайшие концепты русской культуры (Степанов 2004: 455–471; Черников 2002), анализ взаимоотношения которых является культурологически-философской задачей. Ее обсуждение целесообразно начать с уровня этимологии.

Для слова правда основой служит корень prav-, древнерусск. правъ – «прямой», «правильный». Прав- указывает на предпочтительную ориентацию, в противовес крив-. Это может быть связано как с пространственной (прав— vs. лев-), так и с правовой, и с нравственной сферами. В последних случаях правый приобретает значения: «поступающий (поступивший) правильным, должным образом», «невиновный», «честный», «справедливый», «поступающий по совести». По сути правый означает «служащий нормой или указывающий норму для следования» (Иванов, Топоров 1978: 228; Фасмер 1971: 372). Соответственно, правда выступает как общее понятие для выражения нормы, и в плане того, что принимается за норму, и в плане исполнения, реализации нормы (

правду правити). Поэтому правда исконно имела такие значения, как «обет, обещание» (дал крепкую правду), «присяга» (дали правду всей землею), «повеление, заповедь» (правд твоих не забыть), «свод правил, законы», «договор», «права» (ты, господин, свою правду сказываешь, а они свою) (Срезневский 1989; Ст. 1335–1360).

Менее очевидна этимология слова истина. Исследователи конца XIX – начала XX века склонны сближать это слово и глагол есть: «Все что есть, то истина; не одно ль и то же есть и естина, истина?» (Даль 1955: 60). Современные исследователи возводят слово истина к др.-рус., ст.-сл. истъ, выступающему как прилагательное со значениями «подлинный, настоящий, действительный», «точный», и как местоимение в значении «тот, тот самый». Основные споры начинаются позже, они связаны с реконструкцией индоевропейской основы самого

истъ (Топоров 1958: 80; Фасмер 1967: 144). Можно опустить филологические детали, тем более что во всех подходах имеется инвариантное ядро – понимание истины через связь с определенным, стабильным (и. -е. *st) порядком (природным или правовым). Исходный стабильный порядок – исток истины, основа истины, изначальная истина; причастность, соответствие этому исходному, стабильному порядку задает истину как подобие, точность, определяет истинность как свойство, маркирующее возможных претендентов по качеству и степени соответствия исходному порядку, исходному уставу.

Таким образом, уже на уровне этимологии обнаруживается, что правда и истина несут в себе типологически различные виды знания.

Правда тяготеет к знанию нормативного плана, в котором задается некая модель действия, некая стратегия долженствования. Истина ориентируется на знание дескриптивного плана, в котором определяется некая модель наличного положения дел, модель сущего. Правда указывает на должное, истина – на сущее. Соответственно, вопрос о взаимоотношении правды и истины – это вопрос взаимоотношения должного и сущего.

Глубочайшая мировоззренческая проблема – взаимоотношение должного и сущего, которую вынуждена решать и так или иначе решает любая развитая культурная система, в рамках русской мировоззренческой матрицы концептуализируется как проблема взаимоотношения правды и истины, где концепт правда привлекается для выражения высшего, наиболее значимого должного, а концепт истина – для репрезентации фундаментально сущего.

В этих своих импликациях оба концепта обретают глубочайшую философскую нагрузку и фактически начинают играть роль общекультурных философем, соответственно Правды и Истины.

Рассмотрение концептуальных коллизий в пространстве взаимоотношений Правды и Истины требует глубокого исторического и культурно-философского анализа. Русская мировоззренческая матрица складывается благодаря последовательному усвоению основополагающих мировоззренческих парадигм западноевропейской цивилизации: языческой, христианской и новоевропейской (секулярной). Каждая из них получает свою рецепцию в составе русской культуры и задает свои смысловые импликации мировоззренческого плана, в том числе в области взаимоотношения высшего должного и подлинно сущего, т. е. в области взаимоотношений Правды и Истины.

Языческая мировоззренческая парадигма и ее рецепция в русской культуре

Характерной чертой языческой мировоззренческой парадигмы является различение двух типов времени, точнее (учитывая синкретичность языческого сознания), двух типов время-состояний: сакрального и профанного.

Сакральное время-состояние – это ситуация исходного упорядочения мира, установления основополагающих структур бытия на космогоническом, природном и социальном уровнях. В эту эпоху действиями богов и культурных героев закладываются ключевые архетипы, нормативные установления для всех сфер человеческой жизни.

Профанное время-состояние – ситуация текущего настоящего, будничного, бытового существования. Структура типичных поведенческих форм человека в профанном время-состоянии задается исходными архетипами, берущими начало в период сакрального время-состояния. Основополагающий нормативный порядок сакрального происхождения служит постоянно действующим мировоззренческим фоном для человека языческой культуры. Следование первоначальным архетипам воспринимается им как залог жизненности, устойчивости человеческого бытия.

При этом надо учесть, что общество языческой ориентации находится на стадии дорефлексивного традиционализма (С. С. Аверинцев). Сама организация мировоззренческой модели в обществе такого типа предельно осложняет рефлексивные процедуры. Мировоззренческая модель здесь функционирует как целостная картина мира, в которой исходная система значений и смыслов, организующих порядок человеческого существования, оказывается спроецированной на все природное и культурное окружение человека. Природные явления, элементы ландшафта, части жилища, утварь, пища, одежда и т. п. имеют знаковый характер и многообразными способами кодируют установления, принимаемые в качестве нормативных. Овладение такой картиной мира требует не понимания, а запоминания. Не выведение смыслов, не дедуктивная процедура, но узнавание, опознание определенного прецедента и применение к нему соответствующего, прописанного в культуре «рецепта» составляет характерный стиль функционирования языческой картины мира. Подобная ситуация хорошо иллюстрируется характером архаических форм загадок, отгадки которых не выводятся из смысла загадки – их нужно просто знать.

При такой организации модели мира сущее и должное оказываются фактически «спаянными». Исходно установленный, архетипический порядок есть одновременно и подлинно сущее, и нормативно должное. Действия согласно установленному порядку – это правильные, справедливые. Наоборот, действия, не совпадающие с архетипически установленными, нуждаются в том, чтобы их поправили, исправили. Так воспроизводится утраченный порядок, восстанавливается исходное положение дел.

Данная мировоззренческая модель характерна и для русской языческой культуры. Презумпция наличия исходно установленного нормативного порядка пронизывает быт и мировоззрение древних славян. Этот исходный порядок (Истина), давая начало обычаю, указывая на правильность действий, есть одновременно и Правда. Характерно, что Правда отражается не столько позитивным, сколько негативным образом. В традиционной культуре «мотивируется (и тем самым осознается) не норма, а отступления от нормы… То, что уже дано, есть, существует, не нуждается в объяснениях и комментариях. Зато усиленно комментируются нарушения» (Байбурин 1993: 15).

Подобным образом функционируют и традиционный обычай, и обычное право. Эксплицируются в основном нарушения обычного права и меры, которые, как считается, способны компенсировать нарушение и восстановить исходное равновесие. Именно такой подход используется в древнейших письменных памятниках права – так называемых варварских Правдах, где типовая статья организуется по форме: «Если (в случае) <экспликация действия-нарушения>, то <экспликация компенсирующей меры>». Например, в Русской Правде: «Аще око утнеть, то 20 гривен»; «Аже зажгуть двор, то на поток и на разграбление».

Строй «варварских» Правд восходит к древнейшим формам нормативных установлений родоплеменного общества, так называемым племенным Правдам – устным законам племени или союза племен. Племенная Правда, сохранявшаяся специальными людьми – законоговорителями, судьями или жрецами, обеспечивала правовое регулирование отношений в большом племени или союзе племен с обязательной санкцией, гарантированной властью племенного народного собрания, которое, будучи высшим уровнем управления племенем, обладало также судебными функциями. В процессе суда народное собрание руководствовалось общепринятыми нормами, определявшими наказание в зависимости от характера нарушения, при этом собрание выносило решение – «правду» в соответствии с обычаем (Свердлов 1988: 46).

Таким образом, на древнейшей стадии славянского мировоззрения прослеживается синкретическое единство Истины и Правды при их предельно слабой культурной экспликации. Маркируются в основном отклонения от предданного порядка (Истины-Правды), требующие своего исправления. «Исправу» обеспечивают традиционные формы социального регулирования, крайним выражением которых выступает племенной суд, руководствующийся обычным правом. Суд дает конкретные указания, частные правды, призванные восстановить утраченное при противоправном поступке равновесие и компенсировать нарушение исходного социального порядка.

Христианская мировоззренческая парадигма и ее рецепция в русской культуре

Ключевая константа иудеохристианской картины мира – идея трансцендентного Бога, единого Бога-Творца, Бога-Вседержителя.

Если языческие боги включены в природное мироустройство, подчиняются фундаментальной природной необходимости, то библейский Бог – внеприродное начало. Он не скован никакой необходимостью, все подвластно Его воле. Он полагает закон природному миру, Он устанавливает порядок мироустройства. Все сущее имеет свое бытие от Бога, который только и есть подлинно сущее (Исх. 3:14).

Трактовка человека в библейской концептуальной традиции существенно отличается от языческого мировоззрения. Если в последнем человек выступает как элемент природного порядка, звено в цепи природной необходимости, то в библейском строе мысли человек, будучи создан по образу и подобию Бога, принципиально отличается от всего тварного, он вырван из сферы чисто природной детерминации и напрямую подчинен Богу. Закон человеческого бытия уже не может быть выведен из природы, он определяется Божественным началом. При этом, что весьма существенно, Бог, выступая как личностный Абсолют (Иерем. 10:10), непосредственно обращается к человеку. Человеку не дано видеть Бога (1 Тим. 6:16), но дано слышать глас Божий (Рим. 10:17).

В библейской мировоззренческой парадигме понимание сущего и должного приобретает специфическую окраску. Область сакрального предельно персонифицируется и связывается с единым абсолютным личностным началом – Богом. Библейский монотеизм резко противостоит толерантности языческого многобожия. В рамках последнего каждый народ, каждая местность имеют своих божественных покровителей, которые все истинны, поскольку вписаны в предданный миропорядок. Библия же настаивает на единственном истинном Боге, отметая всех прочих богов как ложных, мнимых, неподлинных. Отсюда следует предельная значимость вопроса об Истине.

В библейской мировоззренческой парадигме Бог одновременно есть и сущее (нетварное), и установитель сущего (тварного). Бог есть и сам Истина (Иерем. 10:10), и установитель Истины как действительно существующего мира, общего тварного порядка. Непосредственно с Богом связывается и понятие высшей Правды. Бог не только устанавливает мировой порядок (Истину тварного сущего), но и дает человеку законы, предписывает нормы его поведения, т. е. указывает человеку Правду. Поэтому тот, кто строит свою жизнь в соответствии с заповедями Божьими, зовется праведным человеком, а жизнь его считается праведной.

Вместе с тем человек отнюдь не детерминирован в своем следовании по пути Правды. Важнейшим элементом библейской мировоззренческой парадигмы является положение о свободе человека. Сотворив человека по образу и подобию своему, Бог наделил его свободой воли, свободой выбора жизненного пути. Именно поэтому человек может предписать себе свою правду, не совпадающую с богоданной Правдой. Тогда человеческая правда не будет истинной, а жизнь такого человека – праведной.

Так конституируются многогранные смысловые коллизии. Человек непосредственно включен в установленный Богом мировой, природный порядок, который представляет собой Истину тварного сущего. Человек зависим от этой Истины и не может не учитывать ее строение в условиях своего земного существования. Однако не Истиной тварного сущего определяется правда человека (созданный Богом как господин над природным миром, человек не выводит свою правду из познания Истины сущего, но автономно формирует свою правду, зачастую даже вопреки тому, что диктует природная необходимость). Как дóлжно полагать, правда человека восходит к Истине нетварного сущего, т. е. к Истине Бога, который указывает человеку истинную Правду. Но, обладая автономией воли, человек в своей правде может уклониться от божественной Правды, потерять истинную Правду.

Если же учесть еще один фундаментальный элемент библейской мировоззренческой парадигмы – сюжет Сатаны, – то картина человеческого долженствования еще более усложняется.

Да, человек сам формирует максиму своего долженствования (свою правду), однако отнюдь не на пустом месте. Он живет в природном мире, но «ходит под Богом» и искушается Сатаной. Соответственно, человек соприкасается с тремя фундаментальными реалиями: реальностью природного мира (Истиной тварного сущего), реальностью Бога (Истиной нетварного сущего), реальностью Сатаны (Истиной существования зла). Каждый из этих типов Истины имплицирует свою Правду: природный порядок навязывает человеку свой тип долженствования, Бог указывает другой, Сатана толкает на третий. Но окончательную санкцию дает сам человек, который может сделать как достойный, так и недостойный выбор.

Кроме того, следует учитывать и разный характер представленности трех типов Истины и трех типов Правды для человека. Взаимоотношение человека и природного мира есть система отношений «Я – Оно» (М. Бубер). Истина природного мира познается чувственно-опытным путем, а соответствующий вид долженствования продуцируется на основе рационального освоения опытного базиса. «Правды природы», как еще М. В. Ломоносов называл природные законы, сами по себе не обретаются в душе человека, требуются особые усилия разума, чтобы постигнуть и освоить их.

Бог и Сатана, наоборот, обнаруживаются как внутренне обретаемый голос, как соответствующая духовная ориентация. Человек по отношению и к Богу, и к Сатане находится в системе оппозиций «Я – Ты» (М. Бубер). При этом порядок организации «Ты» (истина «Ты») отходит на второй план, на первом – непосредственный голос «Ты», несущий правду «Ты». В системе «Я – Ты» по сравнению с системой «Я – Оно» важна не структура истины, решающим является только маркер истинности. Здесь важно не ошибиться, не принять иллюзорный, мнимый (ложный) голос за голос подлинного (истинного) «Ты». В этом ракурсе обычно и раскрываются взаимоотношения человека с более могущественными началами – Богом и Сатаной. Согласно библейскому строю мысли, Сатана – обезьяна Бога, он постоянно стремится выдать себя за Бога, являясь, таким образом, ложным богом. Если истинный Бог несет добро и любовь, то Сатана – зло и ненависть. Если Правда Бога есть истинная Правда, то «Правда» Сатаны есть анти-Правда, ложная и лживая правда. Ложная – поскольку существенно искажает подлинную Правду; лживая – поскольку это искажение производится намеренно, как результат особого злого умысла.

Одну из сложнейших практических задач человека составляет различение истинной и ложной Правд. Истинная Правда – это действенная, спасающая Правда. Она крепка, поскольку исходит от Бога и основана на силе Божией, Истине Божией. Истина Бога есть подлинная действительность Бога, Его основательность, Его сила, Его нерушимость, Его непреходящесть. В этом смысле Сатана не обладает Истиной. Сатана – это псевдодействительность, псевдоосновательность, псевдонерушимость, псевдонепреходящесть. Слово Сатаны, «Правда» Сатаны есть недейственная Правда, уводящая в царство мнимости и безопорности, ведущая не к спасению, а к полной гибели человека.

Поэтому столь важным в рамках такого мировоззрения становится обретение подлинного слова Божия, истинной Правды. Слово Божие, несомое в мир посредниками между Богом и человеком – пророками, тщательно фиксируется и составляет содержание особого богодухновенного корпуса текстов – Библии. Однако, воплощаясь в человеческих письменах, Слово Божие теряет свою непосредственность и как бы «застывает» в виде универсального нормативного кодекса. Отсюда неизбежность интерпретации применительно к конкретным случаям и риск неверного понимания, неверного толкования. Накапливаясь, ошибочные интерпретации постепенно словно паутиной покрывают Божественное Слово, что ослабляет его действенность, фактически дискредитирует его. Поэтому вполне правомерна возможность дополнительного Откровения Божьего, обновляющего истинное Слово, наделяющего его новыми смыслами. Именно такое положение дел принимается христианством. Первое Откровение Бога, определившееся как Ветхий Завет, дополняется Его вторым Откровением, воплотившимся в Иисусе Христе.

Христос – Сын Божий – есть Слово Бога, ставшее плотью. Христос несет людям новый свет, новое слово Правды. Сила Христа – это сила Бога, нерушимость слова Христа обеспечена Истиною Бога, поэтому и сам Христос «есмъ путь и истина и жизнь» (Ин. 14:6). Христиане обретают свет Истины, Правду Божию через Иисуса Христа. «В нем открывается правда Божия от веры в веру» (Рим. 1:17), поэтому благовествование Христово – «есть сила Божия ко спасению всякому верующему» (Рим. 1:16).

Русская культура, принимая христианство, вряд ли отдавала себе отчет во всех глубинных импликациях библейской мировоззренческой парадигмы. Долгое время собственно богословский, мировоззренческий аспект библейского откровения не подвергался должной рефлексии. Христианская мировоззренческая парадигма укоренялась в русской культуре бытовым, стихийным образом. Подобно тому как церковнославянский язык осваивался на Руси не по учебникам, а через выучивание наизусть Псалтыри и Часослова, так и христианское мировоззрение воспринималось без специального анализа, в результате отправления церковного культа и соответствующей практической деятельности.

Тем не менее христианизация Руси сделала свое дело. Посредством усвоения христианского учения русская культура впервые получила эксплицитно выраженное и системно организованное мировоззрение, а также приобрела необходимый категориальный аппарат для передачи сложнейших концептуальных построений.

В русле этого процесса обрели категориальный, мировоззренческий характер и старинные славянские слова правьда и истина. Правьда ставится в соответствие греческому понятию дикайосюнэ, а истина выступает как аналог греческого термина алетейя. И алетейя, и дикайосюнэ – глубоко разработанные мировоззренческие категории.

Древнегреческое алетейя, а-Летейя – «то, что не смываемо водами Леты», исходно: «то, что не подвластно забвению, то, что проступает в вечности, не проходит, но пребывает» (Реале, Антисери 1994: 284). Характерной является связь понятия алетейя с практикой предсказания и пророчества. Предсказание, будучи алетейя, сбывается, поскольку опирается на подлинную действительность, в противовес мнимой. Именно поэтому нужно считаться с алетейя. Эта смысловая компонента напрямую связывает данное понятие с религиозной сферой. Прорицания религиозной системы сбываются – значит, эта религия истинная; и наоборот, если религия истинная, то ее пророчества, ее рекомендации верны, надежны, основательны. Неслучайно словом алетейя называлось сапфировое украшение, которое как символ истинности их учения носили верховные жрецы в Египте (Дворецкий 1958: 78).

Понятие дикайосюнэ в античной культуре имеет иную семантическую определенность. Исходно его значение связывается с процессом судопроизводства, и основные его семы – это: 1) справедливость, законность, праведность; 2) правосудие, судопроизводство; 3) благодеяние (Дворецкий 1958: 406).

В христианской мировоззренческой парадигме все главные отправления права в целом и суда в частности связываются с Богом («Он приготовил для суда престол Свой, и Он будет судить вселенную по правде, совершит суд над народами по правоте» [Пс. 9:8–9]) и Его посланником на земле Иисусом Христом, который «есть определенный от Бога Судия живых и мертвых» (Деян. 10:42). Весь спектр нормативных функций – указывать закон, предоставлять права, производить приговоры, присуждать воздаяние – сосредотачивается в высшем, божественном начале. Для передачи этих смыслов и используется уже сложившееся в древнегреческом языке многообразие правовых импликаций дикайосюнэ.

Таким образом, ставя в соответствие греческим алетейя и дикайосюнэ славянские слова истина и правьда, христианская русская традиция волей-неволей привносит в последние ту смысловую нагрузку, которую несут в себе их греческие аналоги.

Истина вслед за греческим алетейя активно использует такие семы, как «подлинность», «действительность», «действительно имеющий место порядок вещей». К ним присоединяются коннотативные семы – «единственность» (подлинный порядок вещей, подлинный Бог, подлинная религия существуют в единственном числе), «неизменность, вечность, нерушимость» (подлинный бытийственный порядок непреходящ, изменчиво лишь земное, суетное, мнимое), «сила, мощь, крепость, могущество» (следствие нерушимости, фундаментальности истины, что и определяет стремление использовать истину в качестве опоры для любых построений – как ментальных, так и непосредственно практических). Правда, коррелируя с греческими дика и дикайосюнэ, объединяет в себе семы высшего нормативного порядка: «закон, законность», «правильность, правота, справедливость», «право на достаточное основание для действия», «право как система, свод уложений (формульное право)».

Показательно, что семантическая сфера понятий истина и правьда отнюдь не является синонимичной. Крупный специалист в области старославянского языка Р. М. Цейтлин отмечает: «Обычно ст.-сл. истина и правьда толкуются как синонимы. Между тем в старославянском языке истина прежде всего означало “то, что было на самом деле, в действительности”, правьда “правильность, справедливость (в суждении, решении)”; те же семантические различия характеризуют и однокоренные с ними ст.-сл. слова» (Цейтлин 1977: 24). Правда имплицирует «то, что дóлжно сделать», истина – «то, что подлинно есть». Но в традиционном обществе первое не выводится из второго. «То, что дóлжно сделать» имеет рецептурный характер, а потому обретение правды и применение ее никак не предполагает процедуры дедукции, отталкивающейся от определенного понимания истины (как это ни выглядит парадоксальным с точки зрения современного образа мысли). И только принятие христианской мировоззренческой парадигмы изменяет такое положение дел.

Монотеистический Бог «стягивает», вбирает в себя все основополагающие мировоззренческие смыслы. Он и Сам есть Истина, Он есть и Творец земной Истины, Установитель фундаментального порядка вещей. В то же время Он есть Верховный Законодатель и Судия, несущий людям Правду и судящий по Правде. Таким образом, проблема поиска Истины и проблема поиска Правды оказываются однонаправленными. Установление Истины – это познание истинного Бога, но одновременно это есть и принятие заповедей Божиих, т. е. обретение Правды. И наоборот, неправда, кривда есть не что иное, как результат потери Истины, истинного Бога, результат поклонения неистинному богу.

Сакральная секуляризация Руси. Потери и поиски Правды

Средневековая Русь к середине XVI века добивается невиданного расцвета и могущества. Такой державе необходимо соответствующее идеологическое обеспечение. И оно обретается в концепции Третьего Рима. Московская Русь принимает на себя обязательство явиться подлинным оплотом православия, стоять в его истине и нести всему свету его правду. Создается, по сути, теократическое государство, высшее властное лицо которого – Царь – под прикрытием идеологии укрепления и защиты истинной веры наделяется фактически неограниченными полномочиями.

Вплоть до правления Петра Первого теократическая идеология господствовала непоколебимо. В ее основе лежала соответствующая рецепция христианской мировоззренческой парадигмы. Истина здесь связывается с истинным Богом, истинной – православной – верой и истинным – от Бога данным – Царем. Правда же есть не что иное, как Слово Истины, несущее категорический императив жизненного поведения, определяющее смысл и цель человеческого существования. При этом праведность, т. е. жизнь по правде, никак не предполагает интеллектуальную рефлексию и тем более критику высочайших заповедей, обретающих форму царских указов. Праведность в русской культуре ориентирована на поведенческую модель «вручения себя» (Лотман 1996: 27–38), основанную на презумпции безусловного, беззаветного доверия к неминуемо сакрализуемому Авторитету.

Применяя терминологию М. Вебера, можно сказать, что русскому человеку присуща не «этика ответственности», но «этика убеждения». Если для этики ответственности исходным является учет сложившегося положения дел, стратегия поведения (должное) дедуктивным образом выводится из анализа сущего: «Делай то, что вытекает из твоего положения в этом мире», то для этики убеждения исходным является императив действия, от индивида требуется лишь следовать этому императиву, невзирая на обстоятельства: «Делай как дόлжно, а об остальном не заботься». Соответствующая «забота» является прерогативой самого источника норм, забота же индивида заключается в умении «пострадать» за правое дело. Отсюда и столь высокая значимость концепта «служба» или, точнее, «служение». В теократическом государстве все, по сути, служилые люди. Все служат Истине как истинному Богу, и царь есть первейший слуга Божий. Но именно поэтому все подчинены богоданному Государю, слово которого и есть высочайшая Правда.

При таком строе мысли утрата Правды оказывается напрямую связанной с потерей Истины, а такое происходит в том случае, когда верховную власть захватывает – обманом или силой – неистинный слуга Божий. Антихрист у власти – вот самая страшная опасность, которая мнится носителям русской теократической культуры. Набат этой опасности вовсю зазвучал, пожалуй, в самом неблагополучном для Руси, «бунташном» XVII веке.

Именно в XVII веке возникла тема «исправы», необходимость которой непосредственно связывалась с потерей Правды. «Люди XVII века, – пишет В. Н. Топоров (1996: 370), – столь много увидевшие, испытавшие, пережившие, были свидетелями того, что тут сошлася Кривда с Правдою, и глубоко уязвлены тем, что:

Нонечь Кривда Правду приобидела:

пошла Правда она на вышния небеса,

а Кривда оставалась на сырой земли,

по всему народу православному.

Она пала нам всем на ретиво сердце:

Оттого у нас в мире стало правды нет,

стали беззакония великия.

Голубиная Книга

Само признание факта попрания Правды, разъединения с нею было, кажется, страшнее всех жизненных тягот, которые и стали следствием того, что Нонечь Кривда Правду приобидела».

Правда теократического абсолютизма не выдержала испытаний, выпавших на долю Руси со времени убиения истинного наследника московского теократического престола – царевича Дмитрия. Должна была восторжествовать новая Правда (неизбежно воспринимаемая традиционным сознанием как Кривда). Ею становится «Правда воли монаршей» (так назывался трактат, написанный главным идеологом петровских преобразований Феофаном Прокоповичем). Это была уже философия светского абсолютизма.

Мировоззренческие модели светского и теократического абсолютизма при всей их принципиальной оппозиционности демонстрируют глубокое единство: высшая Истина соотносится с верховной властью, воплощенной в личности монарха, монарх выступает слугой и представителем высшей Истины, а посему указывает Правду, которую необходимо принимать на основе беззаветного доверия и беспрекословного повиновения. В обоих случаях монарх сакрализуется и, выступая верховным мироустроителем истинного порядка, требует от человека «вручения себя», принятия некой религии.

Если русская теократия исповедовала внемирскую православную религию, то Петр I фактически создал светскую религию государственности. Если в теократическом государстве конечной целью служит приведение христианского народа в Царство Божие, то цель светского государства – устроение жизни людей на земле. Истина русской теократии – православный Бог, Истина Петра – Государство и Отечество, поэтому если теократический царь – слуга Бога, то русский император – слуга Отечества и в этом смысле слуга народа.

При своем оформлении идеология петровского абсолютизма была поставлена перед необходимостью решать двоякую задачу. С одной стороны, как залог успешной адаптации новой мировоззренческой системы требовалось сохранить традиционный архетип богоустановленной власти. С другой стороны, идеология светского государства должна исходить из вполне мирских, земных целей, как правило, из целей «общей пользы» или «народного блага». Эту нетривиальную задачу виртуозно решил Феофан Прокопович. Если западноевропейские теоретики строили концепцию верховной власти на основе либо божественного установления, либо общественного договора между народом и монархом, то Феофан объединил эти два источника. По Феофану, божественное установление происходит не сверхъестественным, а естественным путем при посредстве народной воли, направляемой Божьим промыслом.

Так сформировалась достаточно парадоксальная концепция, сыгравшая впечатляющую роль в судьбах России. Ее суть можно изложить следующим образом: верховный суверен – народ, именно его благо составляет конечную цель и смысл деятельности государства. Но путь, ведущий к народному благу, непосредственно народом не осознается и самостоятельно им быть пройден не может. Требуется народный трибун, истинный радетель народного блага, который имеет особые способности (наделен божественной благодатью и/или озарен светом Истины) и в силу этого правомочен дать народу Правду, т. е. указать путь, ведущий к народному счастью. Такой трибун – будь это монарх, как в случае Петра, или, например, партия, как в случае большевиков, – выступает сакральным источником высшей Правды, источником долженствования, который берет на себя ответственность за окончательный успех народного дела. Самому народу, снявшему с себя эту ответственность, остается лишь следовать верховным указаниям, как бы парадоксально они ни выглядели с точки зрения текущего момента.

Такая концепция и составляет основополагающий мотив русской сакральной секуляризации. Меняются народные трибуны, меняются возвещаемые ими Правды, но постоянным остается исходный архетип – потребность найти истинного Пастыря и вверить Ему свою судьбу, уповая на то, что Он не обманет, не подведет, Он – сумеет.

Послепетровская история России демонстрирует целый спектр возможных реализаций русского архетипа сакральной секуляризации. В первую очередь это, конечно, концепция монархической власти, обеспечивающая благо народа. Здесь достоинства царя зависят не от выполнения канонических правил (например, правил престолонаследия), но – единственно – от приносимой им в результате правления народной пользы. Соответственно, если монаршество превращается в тиранию, если интересы народа вытесняются частными интересами государя, то оправданной становится идея устранения узурпатора.

Другая мощная концепция – идея конституционного правления как действительно гарантирующего народную пользу. Ярким примером такого подхода является идеология декабристов. И вновь возвещается Правда. Теперь уже новая «Русская правда» – так называется программный документ П. И. Пестеля. Необходимость новой Правды диктовалась убеждением декабристов в том, что принятая в России форма правления – абсолютная монархия – не в состоянии реально обеспечивать народное благо. Абсолютизм неизбежно вырождается в своевольное и корыстное «зловластие», а потому его необходимо заменить конституционным строем. В основе государственного порядка должна быть не воля монарха, но Правда Закона, который беспристрастен, неподкупен, а потому не «зловластен». Реализация этой задачи и стала основной политической целью декабристов, проложивших дорогу для русского революционного движения.

Дискредитация идеи царя-самодержца – помазанника Божьего – с особой силой поднимает вопрос о той Истине, которая несет людям Правду. Истина Бога должна уступить место, но кому? Здесь возможны варианты, вплоть до полной отмены единой смыслообразующей Истины. Однако для русского миропонимания такая «экзотика» не характерна. Свято место пусто не бывает – сакральная Истина обретается.

Но (каков парадокс!) в качестве такой Истины прогрессивное русское мировоззрение, испытывавшее пиетет (порой чрезмерный) перед Западом с его материальными успехами, его науками, его свободами, принимает не что иное, как Истину тварного сущего, т. е. истину природного мира. Ее полпредом выступает Разум. Именно он должен указать правильную линию поведения, именно на основе постижения объективных законов природы и общества следует выстраивать Правду.

Просветительская парадигма уже с XVIII века начинает оказывать влияние на русские умонастроения, но подлинный ее расцвет в России приходится на XIX век, причем берут ее на вооружение оппозиционные к самодержавию политические и общественные движения. Таков и русский марксизм. Истина – считают его сторонники – уже открыта на Западе и воплощена в подлинно научном учении Маркса. Овладеть этой Истиной – значит понять Правду, понять, куда влекут объективные законы общественного развития, как поступать, чтобы двигаться в их фарватере и заручиться их поддержкой. Народное счастье должно быть построено на прочном фундаменте научной Истины.

Справедливости ради надо сказать, что марксистская и – шире – просветительско-научная ориентация всегда находила в России своих противников. При солидаризации на уровне цели – народного блага, не было единства на уровне понимания пути, ведущего к этой цели. Жесткость, бездушность, ригористичность научной истины, предписывающей непререкаемый закон общественному развитию и тем самым ломающей судьбы людей, вызывала эмоциональный протест против такого положения дел. Это и В. Белинский, отказывающийся от «билета» в светлое будущее при условии необходимости жертвовать поколениями, которым выпала доля родиться в жестоком и несправедливом настоящем. Это и Ф. Достоевский, не желающий счастья, если на пути к нему будет пролита хотя бы одна «слеза ребенка». Это и мыслители религиозного толка, модернизирующие христианство применительно к новым общественным задачам – Вл. Соловьев, П. Флоренский, С. Булгаков, Н. Бердяев. Все они не видят Правды в научной истине и пытаются выстроить альтернативные научно-просветительской парадигме концепции долженствования. Но, надо признать, эффективность этих концепций оставляет желать лучшего.

Правда большевиков, возобладав в 1917 году, суровой поступью прошлась по России. Сегодня представляется, что она – не есть Правда, по крайней мере, не есть полная Правда. Но почему так произошло? То ли сама научная истина подвела, то ли интерпретация научной истины оказалась неправильной, то ли… А может быть, сам русский подход к сакрализации Истины, «вручение себя» ее высшему авторитету, безоглядное следование ее Правде виноваты? Здесь есть над чем подумать.

Литература

Байбурин, А. К. 1993. Ритуал в традиционной культуре. СПб.: Наука.

Даль, Вл. 1955. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 2. М.: Госиниздат.

Дворецкий, И. Х. 1958. Древнегреческо-русский словарь. Т. 1. М.: Госиниздат.

Иванов, В. В., Топоров, В. Н. 1978. О языке древнего славянского права. Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов… Доклады советской делегации. М.: Наука, с. 221–240.

Лотман, Ю. М. 1996. Две концепции происхождения власти в Древней Руси (договор и награда). Из истории русской культуры. Т. 4. XVIII – начало XIX века. М.: Языки русской культуры, с. 27–39.

Реале, Дж., Антисери, Д. 1994. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1. Античность. СПб.: Петрополис.

Свердлов, М. Б. 1988. От Закона Русского к Русской Правде. М.: Юридическая лит-ра.

Срезневский, И. И. 1989. Словарь древнерусского языка. Т. 2. Ч. 2. М.: Книга.

Степанов, Ю. С. 2004. Константы. Словарь русской культуры. М.: Академический проект.

Топоров, В. Н.

1958. Этимологические заметки (славяно-италийские параллели). Краткие сообщения Института славяноведения АН СССР 25: 74–87.

1996. Московские люди XVII века (к злобе дня). Из истории русской культуры. Т. 3. XVII – начало XVIII века. М.: Языки русской культуры, с. 346–379.

Фасмер, М.

1967. Этимологический словарь русского языка. Т. 2. М.: Прогресс.

1971. Этимологический словарь русского языка. Т. 3. М.: Прогресс.

Цейтлин, Р. М. 1977. Лексика старославянского языка. М.: Наука.

Черников, М. В. 2002. Философия Правды в русской культуре. Воронеж: ВГУ.

(PDF) ОТ ПРАВДЫ К ИСТИНЕ: НА ПУТИ ПОЗНАНИЯ

к тому же большими, незначительными или маленькими, их можно приумножить или

приуменьшить. И только истина не нуждается ни в каких эпитетах, поскольку она не

зависит от воли и желания людей, а потому не имеет оттенков, проистекающих из

субъективных оценок и предпочтений. Попросту говоря, она (истина) или есть, или ее нет,

или к ней приближаются посредством получения фрагментарного, относительно верного,

все более полного знания. При этом если правда базируется на уверенности субъекта в

своей правоте и в предельном значении именуется святой, т.е. предельно «чистой», ясной,

проникновенной («святая правда»), то истина святой быть не может, ибо она всегда

объективна (т.е., как уже было сказано, не зависит от личностных качеств человека).

Истину постигают, к ней стремятся и (при соблюдении определенных условий)

открывают, правда же формируется в виде конкретного миропредставления и

соответствующих убеждений индивида. Будучи личностно обусловленной, она может

укрепляться, усиливаться, укореняться или ослабевать, разрушаться. Отсюда, если

истину поколебать нельзя, то правду можно, как можно дезавуировать, изобличить,

раскрыть ложь, а заблуждение прояснить, преодолеть, устранить. Различные правды, в

том числе и в виде заблуждений, а также псевдоправды (лжи) вступают в борьбу

(сталкиваются между собой), если они касаются одного и того же предмета, но никогда не

могут столкнуться истины, поскольку они, если можно так выразиться, всегда только «в

одном экземпляре» применительно к той или конкретной иной реальности.

Из сказанного следует, что процесс познания всегда начинается с формирования

правды, в основе которой – знания, опыт, чувства, эксперимент. И уже потом, через

правду, может открыться истина, с которой люди, как правило, никогда не имеют дела

изначально и непосредственно. Надо думать, что именно это имел в виду Александр

Невский, когда утверждал, что «не в силе Бог, но в правде»20. И действительно, Бог в

правде, т.е. в субъективной уверенности каждого верующего в том, что он есть, а истинно

это или нет – вопрос открытый. «Божья правда», как говорит Митрополит Кирилл,21 это и

есть истина, т.е. так как оно и есть на самом деле. Об этом с абсолютной уверенностью

действительно только Бог и может судить, если он есть. Более определенно на этот счет

высказывается Н.А. Бердяев, который утверждает, что «в последней глубине Истина есть

Бог и Бог есть Истина»22. Таким образом, истину, с гносеологической точки зрения, мы

вполне можем определить как «Божью правду», как высший критерий соответствия

высказывания реальному положению дел.

20 http://russned.ru/istoriya/aleksandr-nevskiy-ne-v-sile-bog-no-v-pravde

21 Где живет Божья правда. Комментарии к выступлению патриарха Кирилла //

http://www.patriarchia.ru/db/text/707992.html

22 Бердяев Н.А. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. СПб., 1996. С. 21.

10

Истина и заблуждение. Правда и ложь реферат 2010 по философии

Содержание Введение 1. Современные подходы к проблеме истины и за. ения 2. Правда и ложь как объекты философского анализа Заключение Библиографический список литературы Введение Если бы ложь, подобно истине, была одноликою, наше положение было бы значительно легче. Мы считали бы в таком случае достоверным противоположное тому, что говорит лжец. Но противоположность истине обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов. Монтень Вопрос об истине является основным вопросом гносеологии. Все человеческое познание ориентировано на достижение истины. В первом приближении вопрос об истине кажется предельно простым, но простота эта обманчива. Еще Аристотель полагал, что истина — это знание, в котором содержится верное суждение о конкретной действительности. Иными словами, истина — соответствие мысли с действительностью. Но «соответствие мысли с действительностью» можно понимать по-разному. Для Платона истина заключается в соответствии знаний вечным и неизменным идеям, ибо для него идеи — первореальность. Что касается чувственного материального мира, то знания о нем не могут быть истинами, так как этот мир изменчив. В него, как и в реку, нельзя войти дважды. Он возникает на время, а исчезает насовсем. Материалисты, напротив, считали, что истина есть соответствие полученных знаний объективному материальному миру. Но одно дело считать так, а другое — установить это соответствие. Ощущение не самый лучший свидетель этого соответствия, да и разум может допускать ошибки. И тем не менее, только разум имеет необходимые, хотя и недостаточные основания для установления истины, ибо только он обеспечивает принцип гносеологического совпадения мышления и бытия, только он воплощает творческую направленную активность гносеологического отношения в системе «субъект-объект». Ньютоном. Но эти законы существуют независимо от основателя классической механики. Абсолютная истина — это полное, исчерпывающее, точное знание об объекте исследования, знание, не опровергаемое, а только дополняемое и развиваемое, последующим развитием науки. Такие истины нам, естественно, недоступны. Абсолютная истина — это только регулятивная идея, т. е. некоторый идеал, к которому, безусловно, нужно стремиться, но достичь и удостовериться в котором невозможно. В реальном своем выражении абсолютная истина есть понятие потенциальной бесконечности человеческого познания мира, предел, к которому стремится наше знание. К абсолютным истинам нередко относят «вечные» или «окончательные» истины, истины факта (Маркс родился 5 мая 1818 г.). Хотя и здесь есть относительный момент — само летосчисление. В исламском летосчислении (от хиджры) цифры, понятно, будут другими. Наиболее корректным можно считать определение абсолютной истины как совокупности моментов завершенного, непреходящего знания в составе истин относительных. Возьмем в качестве примера атом. Древние считали, что он неделим. В начале ХХ в. он «состоял» из электронов. В наше время он «состоит» уже из массы элементарных частиц. И число их постоянно растет. Все эти образы атома — знание относительное. Но сам факт, что атом — это реальность, что он существует, относительно устойчив, — сам этот факт является знаком, элементом абсолютного знания. Понятие «относительная истина» служит для обозначения конечных, ограниченных моментов человеческого познания мира, приблизительности и несовершенства наших знаний о действительности, определенных ступеней или порядков углубления в ее неисчерпаемую сущность . Относительная истина зависит от реальных исторических условий своего времени, в частности от точности или совершенства средств наблюдения и эксперимента1. 1 Спиркин А.Г. Философия: Учебник.- М.: Гардарики, 2000. Абсолютная и относительная истины — истины объективные. Разница между ними лишь в степени точности и полноты отражения действительности. Абсолютная и относительная истины на самом деле — неразрывные аспекты истины объективной. Важно обратить внимание на конкретность истины. Абстрактной истина не бывает. Истина всегда «приписана» к определенному месту и времени. Даже такое, например, конкретное утверждение, как «вода кипит при 100%» жестко завязано на нормальное атмосферное давление (760 мм ртутного столба), «нормальную» высоту над уровнем моря и т. д. Высоко в горах, заметим, это наше в целом правильное утверждение придется уточнять. Конкретность истины следует понимать также и как нарастание ее единства за счет выявления и синтеза все новых и новых (многочисленных и разнообразных) ее сторон. Интересно заметить также, что далеко не все в нашей жизни поддается оценке с точки зрения истины или лжи. Так, можно говорить о разных интерпретациях художественного текста, об альтернативных трактовках музыкального произведения, о различном восприятии живописного полотна, но никак не об их истине или лжи. Весьма специфично истинностное измерение таких, например, выражений, как «Закрой дверь», «Будь честен». Их истину нельзя найти, открыть или установить — ее надо просто выполнить: закрыть дверь, действительно быть честным. Критерием истины не может быть публичное или всеобщее признание. Если какую-то информацию разделяет большинство, то это не значит, что на их стороне истина. В противном случае в разряд истин попали бы все предрассудки: их, как правило, придерживается подавляющее большинство коллектива, общества. Истина не устанавливается голосованием. Она может быть и на стороне меньшинства. Вообще, как показывает история, истина поначалу является достоянием либо одного человека, либо небольшого круга единомышленников. Когда-то теория относительности была истиной только А. Энштейна. Другое дело, что истина, если это действительно истина, рано или поздно находит дорогу к сердцам, нет — головам большинства, всех людей. Признание, в конце концов, она действительно получает. Судьба истины обычно такова: сначала ее все отрицают, затем с энтузиазмом принимают, наконец, она становится чем-то привычным и рутинным. Итак, не все то, что разделяет большинство, является истинным, но истина рано или поздно становится достоянием большинства. Главным, решающим критерием истины является практика, т.е. материальная предметно-чувственная деятельность человека, направленная на реальное преобразование мира — природного и социального. Разумеется, этот критерий тоже не абсолютен. Практика носит всегда конкретно- исторический характер, развивается, совершенствуется, конкретизируется. И то, что недоступно ей сегодня, может стать доступным завтра. Так, практика долго не могла расщепить атом и с этой стороны она как будто подтверждала его неделимость. Но позже ситуация изменилась, атом раскололся и в прямом и в переносном смысле. Кроме того, практика может быть искаженной, социально-превращенной. А такой практикой можно доказать только … ложь. Кроме того, неясен пока сам механизм работы практического критерия истины. Однако более точного и надежного критерия, чем практика, у людей просто нет. Заблуждение — это содержание знания субъекта, не соответствующее реальности объекта, но принимаемое за истину2. Понятие «заблуждение» схоже по значению с понятием «ложь». Анализ философской литературы показал, что ряд автор ставит понятия «заблуждение» и «ложь» в один ряд и считает их синонимичными. И. Кант в «Критике чистого разума» считает: если человек знает, что говорит неправду, то его высказывание называется ложью, отмечает, что даже безвредную ложь нельзя считать невинной, так как она «остается серьезным 2 Кальной И.И., Сандулов Ю.А. Философия для аспирантов. Учебник / Под ред. И. И. Кального. 3-е изд., стер. — СПб., 2003. стремится все вперед и вперед, говорил И. В. Гете, он блуждает. Заблуждения в науке постепенно преодолеваются, а истина пробивает себе дорогу к свету. 2. Правда и ложь как объекты философского анализа Вышесказанное верно в основном по отношению к естественнонаучному познанию. Гораздо сложнее обстоит дело в социальном познании, где категория истины обретает форму «правды». Правда — это соответствие высказываний субъекта его мыслям, основание взаимного доверия в пределах диалога, целесообразность которого ставится под сомнение, когда место правды занимает ложь. Но и правда далеко не всегда является адекватным выражением всей истины. Она может выступать как частный случай истины. Правда не столько гносеологический, сколько нравственно-психологический феномен. Проблема соотношения правды и истины решается через определение меры истины. Так, с точки зрения солдата или офицера федеральных войск, война в Чечне есть защита целостности России. И это правда. С точки зрения чеченца, война в Чечне есть защита его дома. И это тоже правда. Но и в том и в другом случае это часть истины. Что касается полной истины, то чеченский феномен противостояния есть коммерческая война наживы одних и обнищания других, сомнительного счастья одних и безутешного горя других. Можно констатировать следующие различия между «правдой» и «истиной»5: 1. Истина — это категория логики и теории познания, выражающая соответствие наших знаний о мире самому миру. Правда — категория психологии взаимопонимания, выражающая не только соответствие знаний миру, но и отношение человека к истинному знанию. Истину мы познаем, а правду понимаем (не только умом, но и чувствами). Правда всегда содержит 5 Соколов А.В. Общая теория социальной коммуникации : Учебное пособие. — СПб.: Изд-во Михайлова В. А., 2002.С.231 зерно истины, без этого она не может быть правдой. Но этого зерна еще недостаточно. Правда — это такая истина, которая получила субъективную оценку, моральную санкцию общества. Это обстоятельство приводит к тому, что при осмыслении одной и той же истины возможно появление различных вариантов правды. 2. Мотивы высказывания истины и правды различны. Мотив обнародования истины: очищение общественного знания от заблуждений. Мотивы высказывания правды зависят от личных целей человека которыми могут быть: а) корыстная цель — получение каких-либо благ — славы, ореола «правдолюбца», уничтожение соперника; б) самоутверждение, выражение своего кредо, «лучше горькая правда, чем сладка ложь»; в) педагогическо-воспитательная цель: искреннее убеждение, что правда будет способствовать нравственному совершенствованию реципиента; г) самосовершенствование посредством высказывания правды, несмотря на возможные неблагоприятные последствия. 3. Для человека правдой является только та истина, в которую он верит; как бы ни были убедительны доказательства истинности сообщаемого факта, факт не воспринимается человеком как правда, пока он в него не поверит. Главное препятствие для веры в правдивость сообщения заключается в том, что оно не соответствует представлениям о должном, т. е. о том, что может и должно произойти в данной ситуации. Противоречие между разумом и чувствами становится психологическим барьером из-за которого истина воспринимается как ложь. Ложь — утверждение, не соответствующее истине, высказанное в таком виде сознательно — и этим отличающееся от заблуждения. Ложь — это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-либо в обман. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может также быть и логически неправильное мышление. Мудрость гласит, что все ложное болеет бессмысленностью. Современное определение лжи: ложь — умышленное (успешное или нет) утаивание и умышленная фабрикация путем передачи фактической и эмоциональной информации (вербально или невербально) с целью создания (или удержания) в другом человеке убеждения, которое сам передающий считает противным истине. Широкое применение данного понятия неизбежно размывает его содержание, нарушает семантические границы его объема. Расширительное трактование понятия «ложь» приводит к тому, что оно начинает использоваться как синоним близких к нему по содержанию понятий, например, таких, как заблуждение, обман, вранье, дезинформация и ряд других. Ложь, в отличие от заблуждения, является сознательным искажением образа объекта (познаваемой ситуации) в угоду конъюнктурным соображениям субъекта. Ложью может быть как измышление о том, чего не было, так и сокрытие того, что имело или имеет место. К примеру, фирма «Иванов и компания» рекламирует средство, поражающее болезнетворные бактерии, но при этом умалчивает о противопоказаниях этого средства. В результате, вред от приема этого лекарства превышает пользу; проектировщики АЭС сокрыли возможность чернобыльского эффекта, и уже страдают не единицы, а сотни тысяч людей. В отличие от заблуждения, ложь является нравственно-правовым феноменом, а посему и отношение ко лжи должно быть иным, чем к заблуждению. Поскольку ложь является сознательным извращением гносеологического отношения в системе «субъект-объект», то любой факт лжи, в зависимости от ее вероятностных последствий, может рассматриваться как преступление, за которым должно последовать уголовное дело и определение меры наказания. финансовые пирамиды типа МММ без рекламной деятельности? Особенно мощным потенциалом располагают средства массовой коммуникации, обслуживаемые армией талантливых технологов. Они умело используют умолчание, селекцию и искажение фактов, конструирование версий, распространение слухов. Ими создается отталкивающий образ врага и привлекательный образ своего «хозяина», оплачивающего коммуникационные услуги. Культ личности вождя был создан советскими писателями и газетчиками в соответствии с партийным заказом, а не возник самопроизвольно в народной среде. Заключение Истина — верное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от познающего субъекта и его сознания. Истиной может называться само знание (содержание знания) или сама познанная действительность. В целом истина есть универсальная категория, понятие, используемое, в частности, как в религии и философии, так и в рамках научного познания. Истина несет объективное содержание (информацию объекта) и ценностную ориентированность субъекта. Ценность знания определяется мерой его истинности. Но человечество редко достигает истины иначе, как через крайности и заблуждения. Заблуждение — это содержание сознания, не соответствующее реальности, но принимаемое за истинное. Заблуждения тоже отражают, правда односторонне, объективную действительность, имеют реальный источник. В любом вымысле содержатся нити реальности. Заблуждения возникают вследствие разных субъективных и объективных причин: поспешных обобщений, несовершенства познавательных средств и т.п. Заблуждения имеют и гносеологические и психологические, и социальные основания. Но их следует отличать от лжи как нравственно- психологического феномена. «Истина» и «заблуждение» не должны включать в свое содержание оценку знаний, отношение к ним субъекта. Оценочный аспект характерен для другой пары близких им понятий «правда» и «ложь». Под правдой понимают истину, содержащую нравственную оценку; правдивое — это не только истинное, но и правильное, честное, справедливое. Противоположностью правде является ложь. Ложь — это искажение действительного состояния дел, имеющее целью ввести кого-то в обман. Ложью может быть, как измышление о том чего не было, так и сознательное сокрытие того, что было. Источником лжи может быть и логически неправильное мышление.

От правды к истине: на пути познания | Чумаков

1. Антология мировой философии. В 4 т. Т. 1. Ч. 1. — М.: Мысль, 1969.

2. Касавин И.Т. Истина // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. 2. -М.: Мысль, 2001. С. 169 — 172.

3. Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. — М.: Прогресс-традиция, 2002; Билалов М.И. Зависимость познавательной культуры от толкования истины // Вестник Московского университета. Серия 7: Философия. 2011. № 2. С. 3 — 8.

4. Что есть истина? Тезисы докладов Всероссийской научно-практической конференции (г. Махачкала, 6 — 7 сентября 2013 г.). — Махачкала: Издательство ДГУ, 2013.

5. Философский энциклопедический словарь. — М.: Советская Энциклопедия, 1983. С. 192.

6. Касавин И.Т. Знание // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. 2. С. 51.

7. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 13-е изд., испр. — М.: Русский язык, 1981. С. 208.

8. Абрамова Н.Т. Мнение // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. 2. С. 585.

9. Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. — М., 2001; Лекторский В.А. Субъект, объект, познание. — М., 1980.

10. Билалов М.И. Истина между мнением и знанием. От Платона до постмодернизма. — URL: http://www.congress2008.dialog21.ru/Doklady/02210.htm

11. Касавин И.Т. Истина. С. 169.

12. Каган М.С. Философская теория ценности. — СПб., 1997. С. 69 — 70; Столович Л.Н. О ценности истины и об истине ценности // Философия познания. К юбилею Л.А.Микешиной. — М.: РОССПЭН, 2010. С. 278 — 279.

13. Лишаев С.А. «Правда» и «истина» (языковая концептуализация мира и тематическое своеобразие русской философии). Цит. по: Столович Л.Н. О ценности истины и об истине ценности. С. 282.

14. Карпенко А.С. Ложь // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т. 2. С. 447 — 448.

15. URL: http://ru.wikipedia.org/wiki/%CB%EE%E6%FC

16. Ларин А.М. Истина // Юридическая энциклопедия / отв. ред. Б.Н. Топор-нин. — М.: Юрист. 2001. С. 405.

17. Юридическая энциклопедия / отв. ред. Б.Н. Топорнин.

18. Где живет Божья правда. Комментарии к выступлению патриарха Кирилла. — URL: http://www.patriarchia.ru/db/text/707992.html

19. Бердяев Н.А. Истина и откровение. Пролегомены к критике Откровения. -СПб., 1996. С. 21.

20. Касавин И.Т. Заблуждение // Новая философская энциклопедия. В 4 т. Т.2. — М.: Мысль, 2001. С. 32.

21. Билалов М.И. Как обновить гносеологию? // Вестник Российского философского общества. 2011. № 4. С. 191.

Истина — Гуманитарный портал

Понятие истины Истина — это одна из базисных категорий философии, науки, культуры, религии и обыденного сознания, обозначающая соответствие человеческих знаний объективной действительности и подразумевающая идеал знания и способ его достижения. Термин «истина» представляет собой ценностно-теоретическое понятие субъект-объектного ряда, содержанием которого является оценочная характеристика знания в контексте его соотношения с предметной сферой — с одной стороны, и со сферой процессуального мышления — с другой. Тем самым понятие истины предполагает рефлексивно-конструктивную разработку критериев совершенства и совершенствования знания, а также отнесение к системе ценностей, в которой идеал данного совершенства определяется контекстуально, через связи с другими ценностными категориями. Истина фиксирует объективное содержание человеческих знаний. Но процесс и акт этой фиксации возможны только на основе деятельности человеческого субъекта. Указание на ограниченность истины связано с динамикой человеческого познания и пониманием её как процесса. Относительность истины является естественным её свойством — давать лишь ограниченное знание об объекте. Но истина и абсолютна, поскольку указывает на границы, в которых человеческое познание совпадает с объектом, является точным его отображением. Границы истины задаются условиями её получения, формами существования познаваемых объектов, характером тех средств, которыми может воспользоваться человек как в приобретении новых знаний, так и в их проверке на истинность. Эти средства задают меру возможностей практической и теоретической деятельности, а стало быть и то поле деятельности, где люди могут достаточно чётко фиксировать объективное содержание своих знаний. Но эти же средства — в их развитии — ведут к нарушению прежнего понимания реальности, определяют новые масштабы познания объектов. Они стимулируют переход от прежних, абстрактных представлений об объектах к представлениям более точным и конкретным, учитывающим более существенные и многообразные связи бытия. Вопрос о характере соответствия знания и объективной действительности, как и о самой возможности совпадения мысли и объекта, является предметом разногласий между различными философскими направлениями с древнейших времён и до настоящего времени. Сложность этого вопроса не осознается в полной мере, пока речь идёт о предметах и связях человеческого обихода, об использовании привычных вещей и социальных форм. Собственно, проблема истины возникает тогда, когда человек пытается раздвинуть границы обычного, ввести в свой опыт неизвестные прежде объекты и отношения. Тогда и возникает необходимость в философском анализе проблемы истины. Наряду с этим, истина как ценность европейской культуры сохраняла относительно устойчивое содержание в обыденном сознании, религии, науке. Вещи, с которыми имеет дело современное мышление, практика и наука, заметно отличаются от элементарных вещей, изучавшихся философией и наукой прежних времён. Человек ныне взаимодействует с природой не на уровне элементарных вещей и соответствующих связей, а на уровне сложных естественных и искусственных системных объектов. В этой ситуации истина как соответствие знания действительности требует в каждом конкретном случае выработки специфических средств её достижения и проверки. Понимание того, что истина выявляет объективное содержание человеческих проблем и побуждает человека совершенствовать теоретические и практические средства деятельности, позволяет говорить об истине как о проблеме человеческого бытия (см. Бытие). Истина как процесс указывает не только на соответствие человеческих мыслей реальности, но и на ограниченность человеческих средств, на перспективы изменения человеческих сил. В этом свете истина сама оказывается определителем соответствия человека уровню тех проблем, которые он по необходимости вынужден решать. В целом, история понятия «истина» как своеобразной исследовательской программы может быть описана как постепенная трансформация жёсткого ценностно-культурного ядра, идущая параллельно постоянной пролиферации (размножению) теорий на уровне философского (см. Философия) и научно-рационального (см. Наука) осмысления действительности. Исторический и типологический аспекты понятия истины В философии принято различать две основные позиции по отношению к истине — узкую и широкую. Узкая позиция предполагает отнесённость понятия истины только к логически правильно построенным предложениям естественных и искусственных языков (см. Логика), а именно к утвердительным суждениям субъектно-предикатного вида, к которым применима бинарная истинностная оценка (истина-ложь). Это — операционалистская позиция, позволяющая однозначно различать истинные и ложные суждения с помощью определённого критерия истины. Так, если логически истинным признается заключение, выведенное из истинных посылок по определённым правилам, то истинность правил вывода требует независимого основания: в данном случае она зиждется на авторитете данной логической системы в целом. Такова, например, семантическая концепция А. Тарского и её интерпретация в неопозитивизме; обнаружение метаязыкового характера понятия истины позволяет свести её к логической онтологии, к отношениям между предложениями (например, таблицы истинности для логики высказываний). Это имело неоднозначные следствия. С одной стороны, утрачивала смысл реалистическая позиция, видевшая в истине отношение между знанием и некоторой внешней ему реальностью. Из этого последовал вывод о том, что понятие истины может быть вообще исключено из науки в качестве «псевдопредиката» (А. Айер). С другой стороны, получало новые импульсы и аргументы понятие теоретической истины, относящееся к семантическим связям внутри сложных концептуальных образований и не предполагающее сопоставление ни с какой онтологией, кроме производной отданной теоретической системы. Эмпирическая истинность, напротив, может устанавливаться с помощью процедуры эмпирической проверки (верификации), однако сама верификация на деле представляет собой не непосредственное сопоставление знания с внешней ему реальностью, но сравнение «протокольного предложения» наблюдения с предложением, являющимся логическим следствием из теории. Если же истинность верификации должна быть независимо обоснована, то это могло быть выполнено лишь в рамках реалистической позиции, например, с помощью представления её в качестве метода, объединяющего теорию с практикой. Критерий истины имеет, таким образом, во всех случаях онтологический характер (см. Онтология), то есть включает предпосылку об особом характере реальности, отнесение к которой обеспечивает совершенство знания. И только с точки зрения реалистической позиции критерий истины имеет сугубо внешний по отношению к понятию истины характер. Известный тезис В. И. Ленина о том, что практика выше теоретического познания, типичен как раз для такого объединения гносеологических и онтологических предпосылок в качестве понятия и критерия истины в условиях приоритета последнего. Однако в рамках марксистско-ленинского понимания истины реализм оказался несовместим с узким подходом в силу расплывчатости и предельной широты понятия практики. Узкий подход является источником как философских, так и специальных, нефилософских теорий истины, тогда как широкий подход, как правило, ограничен философским пониманием истины. В этом случае теряет смысл жёсткое противопоставление суждения и понятия, а также онтологизация определённой логической формы предложений вообще. В рамках широкого подхода истинным может быть не только утвердительное описательное суждение, но и модальное суждение (моральная норма, эстетический идеал, критическая оценка), вопросительное предложение, философская или научная проблема, неявно (невербально) выраженное убеждение, практическое действие. В качестве двух наиболее представительных концепций внутри широкого подхода можно назвать онтологическую и трансценденталистскую концепцию истины. Примером первой является позиция М. Хайдеггера, придававшего понятию истины всеобъемлющий характер и приписывавшего ему предикат «изначальности» (abkunftig) и «открытости» (буквально: «несокрытости» — Unverborgenheit), то есть подлинности, высшей реальности почти в платоновском духе. Такая позиция на самом деле ведёт своё начало от Античности. Истина является определяющей для характеристики описываемого Платоном верховного мира идей, для Аристотеля понятия бытия и истины почти синонимы. Главное содержание понятия истины в античной философии не идеал рассуждения, но идеал чувственных несовершенных вещей, которому на деле стремится соответствовать в своей работе ремесленник, политик и художник. И то классическое определение истины, которое отмечается у Фомы Аквинского («veritas est adaequatio reі et intellectus» — «истина есть тождество вещи и представления»), следует понимать именно в данном контексте. Эта формула многозначна: латинское «res» может переводиться и как «предмет», «мир», «природа», «сущность», «факт», «содержание», «причина», a «intellectus» — как «восприятие», «понятие», «рассудок», «значение» и «смысл». Здесь речь идёт об истине как форме всеобъемлющей гармонии (согласованности, соответствия) — наиболее важном признаке совершенства как реальности, так и знания о ней. Новое время вносит принципиально новое звучание в данное определение истины. Дуалистическая картина мира позволяет вывести из неё и кантовское согласие мышления с самим собой, и гегелевское тождество понятия и предмета, и позитивистское соответствие восприятия и факта, и многие другие более поздние теории истины. Однако наиболее важная новация вызвана дальнейшим обособлением, специализацией и секуляризацией познавательной деятельности и состоит в том, что взаимоотношение бытия и познания, объекта и субъекта самым радикальным образом ставится под вопрос: их соответствие из практикуемой высокой нормы бытия превращается в уже почти недостижимый идеал знания. Из области оснований бытия истина перемещается в сферу обоснования знания. Философско-онтологическая идея соответствия, как она формулируется Платоном, Фомой Аквинским и Гегелем, в позитивистских, неокантианских и прагматических учениях выходит за пределы широкого подхода к истине и становится преимущественно теоретико-познавательным и методологическим требованием к ставшему и развивающемуся знанию (познанию). В основу двух наиболее общепринятых концепций истины — корреспондентной и когерентной — кладётся внешнее соответствие знания реальности в рамках определённого вида деятельности или внутреннее соответствие элементов знания друг другу в пределах некоторой концептуальной системы. Системность, присущая знанию, является не просто внешней связью элементов, но выражает его внутреннее содержание, в котором целое богаче (истиннее) суммы его частей (последние по отдельности могут обладать лишь частичной истинностью). Эта теория, будучи исторически производна от идеи всеобщей логико-метафизической связи (Г. В. Лейбниц, Г. В. Ф. Гегель), опиралась на идеал чистой математики, но затем была распространена на различные концептуальные системы. Как следует из тезиса П. Дюгема — У. Куайна, в системе научного знания смысл всякого понятия задаётся другими понятиями. Эта идея концептуального каркаса или даже концептуальной тюрьмы ещё более рельефно формулируется в тезисе Т. Куна — П. Фейерабенда о власти парадигм, или теоретической нагруженности знания. Если целостность и системность рассматриваются как смыслообразующие факторы знания, то и истина становится производной от них связью, в которой элементы знания достигают своего совершенства. Вытекающая из данной установки когерентная теория истины фактически обессмысливает истинностную оценку отдельного суждения и смыкается с теорией «принятия знания в качестве истинного» (согласно Ю. Хабермасу, «консенсусной теорией истины»). Совершенство знания признается постоянной величиной (поскольку построена система, то и заданы истинностные критерии), что и исключает понимание познания как стремления к истине. Кроме того, представление о том, что всякой системе знания соответствует своя истина, исключает логические способы их сопоставления (тезис несоизмеримости) и приводит к выводам в духе крайнего релятивизма, отрицающего специфику познания по сравнению с другими культурными процессами. Область применения когерентной теории истины ограничена замкнутыми и самодостаточными системами, в которых развёртывание значения термина совпадает с определением его истинности. Основой корреспондентной теории истины является идея независимой от субъекта и его языка объективной и открытой познанию реальности, сопоставление с которой выполняет критериальную функцию. Подходы к данной теории намечаются уже в античной философии (Платон, Аристотель, скептики) в рамках общей проблемы достоверного знания как особого рода бытия. Отдельных аспектов теории корреспонденции касались средневековые философы в анализе логико-грамматических условий истинности. Эмпиризм Нового времени усматривал истину во взаимном соответствии чувственных впечатлений или в соответствии впечатлений и идей. В XX веке различные варианты понятия истины включали такие интерпретации, как соответствие предложения и того, о чём оно говорит; суждения и его объекта, убеждения и факта (Дж. Мур, Б. Рассел, Л. Витгенштейн). К. Поппер, сторонник теории корреспонденции, обнаруживает её точную формулировку в семантической трактовке истины А. Тарским. Однако у Тарского речь идёт о соответствии суждения метаязыка суждению языка-объекта, поскольку реальность попадает в сферу теории истины только тогда, когда дана нам в некоторых знаково-языковых формах. У самого Поппера эмпирический базис науки также не является абсолютным, содержит конвенциональные элементы. Реалистическая позиция Поппера находит свою основу в платонизме в стиле Г. Фреге и его понятии «третьего мира». Концепция практики как основы и критерия истины, сформулированная в марксистско-ленинской версии корреспондентной теории, точно так же не способна преодолеть трудности, связанные с реальным оперативным отнесением к реальности. Открытость реальности самой по себе, дискурсивно выражающая претензии на гносеологическую значимость, проявляется в том, что и практика, и реальность оказываются лишь уровнями, или формами, совокупной знаково-языковой реальности, а истина — сопоставлением теоретического и эмпирического знания (например, теоретических терминов и протокольных предложений). Вместе с тем, признание возможности установить совпадение знания с объективной реальностью (в марксизме — достижение абсолютной истины) равнозначно отказу от принципа развития знания. И Поппер, и сторонники марксистского учения об истине стремятся преодолеть эту трудность, объединяя идей корреспонденции с прагматистским подходом к истине. Они рассматривают истину не как актуальное обладание совершенным и полным знанием, но как процесс приближения к идеалу (здесь понятие «правдоподобия», или «приближения к истине», Поппера аналогично марксистскому понятию «относительной истины»). Тем самым понятия практического успеха, или интерсубъективно фиксируемого прогресса познания, который опять-таки является свидетельством успеха теории, молчаливо подменяют ключевое, но проблематичное понятие реальности самой по себе. Итак, если реальность трансцендентна, то установить истинность знания путём теоретического или практического отнесения к ней невозможно. Если реальность имманентна, дана нам в форме знания или практического акта, то отнесение к ней бессмысленно, поскольку не даёт независимого основания. Удостоверить истинность знания — значит совершить рефлексивно-познавательный акт, добавляющий нечто к содержанию знания. Но тогда мы имеем дело уже с новым знанием, об истинности которого нужно судить заново, что ведёт к регрессу в бесконечность. Здесь мы не можем выйти за пределы дуалистического противопоставления знания и реальности, знания и рефлексии о нём, что и фиксирует большинство современных теорий истины. Все они так или иначе комбинируют элементы корреспондентной, когерентной и прагматистской концепций, исходя из разных интерпретаций понятий «реальность», «деятельность», «знание», «развитие знания», «коммуникация» (нео- и постпозитивизм, прагматизм, конвенционализм, инструментализм). Сведение проблемы истины к вопросу о свойствах знаковых систем в немалой степени способствовало тому, что для целого ряда философских учений и направлений понятие истины вообще утрачивает какую-либо значимость (философия жизни, экзистенциализм, структурализм, постмодернизм) и объявляется «устаревшим», «бессмысленным», «идеологически нагруженным» (Ж. Деррида, П. Фейерабенд, Р. Рорти). В современной философии постмодерна проблема истины является фактически не артикулируемой, поскольку в качестве единственной и предельной предметности в постмодернизме выступает текст, рассматриваемый в качестве самодостаточной реальности вне соотнесения с внеязыковой реальностью «означаемого». В философском пространстве постмодернизма осуществляется «теоретический сдвиг», приведший к акцентуации вопроса «о формах дискурсивных практик, артикулирующих знание» (М. Фуко). Трактуя познание как предельно удалённое от постулатов классической метафизики, Фуко обозначает статус истины в качестве своего рода «эффекта» («эффект истины»), который возникает в результате когнитивного волевого усилия (через процедуру фальсификации): «воля к истине имеет тенденцию оказывать на другие дискурсы своего рода давление и что-то вроде принудительного действия». В контексте радикального отказа от презумпции бинаризма, и, в частности, от бинарной оппозиции субъекта и объекта, постмодернизм видит свою программу в отказе от «зеркальной теории познания», согласно которой «представление понимается как воспроизведение объективности, находящейся вне субъекта», в силу чего для философии классического типа «главными ценностными категориями. являются адекватность, правильность и сама истина» (Фр. Джеймисон). В связи с этим в контексте постмодернистской философии трансформируется понимание когнитивного процесса как такового: по оценке Ст. Тулмина, «решающий сдвиг, отделяющий постмодернистские науки современности от их непосредственных предшественников — модернистских наук, — происходит в идеях о природе объективности», заключающейся в переориентации с фигуры «бесстрастной точки зрения индифферентного наблюдателя» к фигуре «взаимодействия участника». Презумпция истины трансформируется в контексте «постмодернистской чувствительности» в презумпцию «игр истины»: предметом изучения становятся «игры истины сами по себе», «игры истины в связи с отношениями власти» и «игры истины в отношении индивида к самому себе» (Фуко). Создание «истории истины» мыслится в постмодернизме как создание «такой истории, которая была бы не историей того, что может быть истинного в знаниях, а анализом «игр истины», игр истинного и ложного, игр, через которые бытие исторически конституирует себя как опыт, то есть как то, что может и должно быть помыслено» (Фуко). Моделируемая постмодернизмом реальность программно конституируется «по ту сторону истинного и ложного, по ту сторону эквивалентного, по ту сторону рациональных различий» (Ж. Бодрийяр). По формулировке Фуко, если познание и «выдаёт себя за познание истины», то лишь потому, что «оно производит истину через игру первоначальной — и постоянно возобновляемой — фальсификации, которая устанавливает различение истинного и ложного». В целом, подобная критика попыток обоснования понятия истины вынуждает сужать содержание данного понятия, придавать ему как можно более однозначный и операциональный смысл. Главная проблема, возникающая в этой связи, состоит в необходимости совмещения нормативного и дескриптивного, критического и позитивного аспектов понятия истины. Истина как норма В современной теории познания проблема объективного содержания знания трансформируется в проблему его обоснования, то есть выяснения условий его интерсубъективной приемлемости. Поэтому вопрос об истине — это вопрос об особых способах дискурса, легализующихся благодаря связи с исторически конкретными культурными предпосылками. Данные дискурсивные формы выражены нормативными суждениями. Современные нормативные теории истины обладают обычно трёхчленной структурой. Во-первых, они содержат онтологический постулат о том, чем является истина (например, соответствие знания и реальности, или мышления и восприятия, или внутренняя гармония знания и так далее). Однако такой постулат сам по себе ещё не позволяет дать характеристику некоторой теории истины: понимание истины как, скажем, соответствия знания реальности ещё не проясняет вопроса о том, как устанавливается данное соответствие. Поэтому, во-вторых, оценка знания как истинного предполагает явно сформулированные нормы, задающие применение понятия истины в ходе обоснования и развития знания. Это нормативное понятие получает название «критерия истины». Однако данный критерий не функционирует автоматически, определяясь, в-третьих, способом его операционализации. Применение критерия истины предполагает целый набор конвенций, принятых данным познающим сообществом в целом по поводу понятий «реальность», «прогресс», «время», «пространство», «системность», «логика», «познание». Поэтому в процессе истинностной оценки знанию последовательно приписываются предикаты, имеющие лишь косвенное отношение к понятию истины — «правильное», «проверенное», «глубокое», «всестороннее», «успешное», «эффективное», «адекватное». Абстрактно сформулированная норма нуждается для своего применения в опосредствующих звеньях, правилах соответствия. В этом случае используются специальные методологические критерии, связь которых с истиной далеко не самоочевидна (соответствие правилам логического вывода, верификация, фальсификация, требование эмпирического роста знания). Такая оценка знания основана на вере в достаточность данного отрезка времени для анализа знания и на логике индуктивной экстраполяции. Понятие нормы вообще производно от понятия времени в том смысле, что всякое совершенство оценивается с точки зрения возможности его достижения в условиях пространственно-временного континуума, соразмерного человеку. Совершенство либо в принципе недостижимо для человека, будучи свойством природных явлений и процессов, либо абсолютно антропоморфно, если рассматривается как состояние, в которое человек приводит вещь в соответствии со своими понятиями. Итак, операциональный диктат специальных критериев или рассуждения об истине вообще — такова дилемма, с которой сталкивается всякая нормативная теория истины. При наложении нормативного понятия истины на живую реальность процесса познания возникают два варианта. Если с самого начала направлять данный процесс определёнными нормами, то большая часть новых результатов будет отсекаться. Если либерализировать нормы, то они утрачивают смысл. Таким образом, истина, как и всякая норма, имеет двойственную природу. Во-первых, она действует как элемент теоретико-познавательной идеологии, направленный на блокировку некоторых форм и результатов мышления и деятельности. Во-вторых, норма описывает среднестатистический уровень мышления и деятельности в качестве исходного пункта всякого анализа и оценки. Эти два аспекта нормы исключают друг друга, обладая взаимной дополняемостью, и это в полной мере характеризует понятие истины. Истина как дескрипция Нормативное понимание истины предполагает соответствующий образ познавательного процесса, в котором познание имеет кумулятивный и линейный вид, а между наукой и всем иным знанием проведена демаркация. Нормативная теория науки, стремящаяся противопоставить друг другу разум и опыт, с одной стороны, и веру и чувство — с другой, выразила идеологическими средствами лишь определённые социально-культурные условия: мощь современной науки и техники, требующую соответствующего философского оправдания. Сциентистский образ познания привёл к недооценке субъективной стороны познания. Так, марксистское положение о конкретности истины требовало всеобъемлющего и детального исследования объекта познания, то есть установления его наиболее важных и существенных свойств, взаимосвязей, тенденций развития и так далее. При этом принималось за самоочевидное, что чем большую область знания занимает отнесённость к субъекту, тем больше знание теряет в истинности и объективности, и потому субъект следует ограничивать абстрактным, подчинённым объекту состоянием и в идеале вообще выводить за пределы знания. Такое представление об истине отчуждает субъекта от результатов познавательного процесса и обессмысливает знание. Для более глубокого постижения субъективной стороны познания следует учитывать совокупный познавательный процесс, что позволяет построить достаточно богатый образ знания по сравнению с нормативными моделями, простота и понятность которых явно идёт в ущерб их адекватности. Идея конкретности истины, в целом не подвергаемая сомнению, не может опираться лишь на конкретность и многообразие образа объекта, но должна быть понята и как утверждение о многообразии форм деятельности и общения субъекта, откладывающихся в содержании знания. Многообразие форм и типов знания, отнесённых к многообразию человеческих практик и познаваемых реальностей, ведёт к расширению предмета теории познания и вовлекает в него такие контексты, которые до недавнего времени находились в исключительной компетенции социологии знания и истории культуры. С этой точки зрения каждый отдельный познавательный акт (и его результат) выступает как элемент некоторого единства, связанный с другими элементами и рассматриваемый в синхронном и диахронном аспектах. При таком подходе сливаются воедино все времена и пространства знания, здесь нет постоянных иерархий и критериев истины или прогресса, хотя идёт бесконечный процесс возникновения новых теорий и метатеорий, сменяющих друг друга. Каждая часть этой целостности обладает собственной рациональностью, формами обоснования и правом делить успех или поражение с другими. Не нормативное противопоставление, но описание и взаимное сравнение разных форм и видов знания позволяет дать всеобъемлющий образ познавательного процесса. Истина, дескрипция и экспертиза Вопрос о социальной ответственности учёного ставится обычно в связи с применением или использованием его научных достижений в рамках социума. Истина, напротив, рассматривается как нечто ценностно-нейтральное, независимое от возможного использования знания. Поэтому экспертиза в социальной и гуманитарной области (которой предстоит оценить научные результаты с точки зрения их функции в обществе) может абстрагироваться от вопроса об их истинности. Экспертиза устанавливает, в какой степени продукт науки или иной деятельности соответствует социальным потребностям, не нарушает ли он социальных запретов, насколько общество в состоянии его использовать с экономической, экологической, юридической и прочими точек зрения. В ходе экспертизы речь идёт не о соответствии знания реальности, или об истине, но о проверке средств и условий деятельности с точки зрения социальных конвенций. Экспертиза — это открытая, демократическая дискуссия и оценка определённой деятельности и её результатов, предполагающая их обстоятельное описание, анализ, историческую реконструкцию и социальный прогноз по поводу содержащихся в ней субъективных элементов и связанной с этим ответственностью. Истина же в традиционном понимании представляет собой рассмотрение познавательной деятельности и её результатов с некоторой бессубъектной позиции. И напротив, разработка истинностной оценки знания с помощью экспертизы вводит в контекст теории истины социального субъекта, в силу чего проясняется многообразие смыслов и способов использования знания в социуме. Аналогичное понимание истины как «свободного синтеза», призванного «раскрыть всеобъемлющий смысл бытия-в-истине», сформулировал К. Ясперс. В этом случае нормативный образ истины уступает место его дескриптивному пониманию, складывающемуся в контексте взаимного сравнения и диалога различных идей, теорий и форм знания, связанных с ними практик и социальных реальностей. Проблема истины возникает именно тогда, когда в ходе исследования нужно выбирать между множеством концепций, гипотез, фактов и свидетельств. В результате рассмотрения познавательной ситуации складывается многообразие ви́дения, методов, предпосылок, возможных результатов, что сравнивается с описаниями данной ситуации её участниками, а также историками и социологами культуры. Так, рассматривая конкуренцию птолемеевской и коперниканской картины мира, эпистемолог не просто сравнивает их с точки зрения точности предсказаний и методологической простоты, исходя из количества вводимых эпициклов, эквантов, эксцентриков и так далее. Он последовательно принимает точки зрения Птолемея, Бруно, Коперника, Тихо Браге, Кеплера и других, критически оценивая своих противников, как если бы они собрались в одной аудитории или хотя бы все их тексты могли быть доступны каждому из них. Полученное при этом многообразие мнений сравнивается затем с современным представлением о том, что Коперник победил Птолемея, что его картина мира прогрессивнее. Очевидно, что результатом такого сравнения может быть лишь поверхностное представление. Не оно, а именно многообразие позиций, исчерпывающее данную познавательную ситуацию, оказывается истиной. Истина в философско-теоретическом смысле является, с одной стороны, критическим сравнением разных концепций и тем самым служит всеобщей рационализации знания. С другой стороны, истина в её ценностном аспекте совпадает с правдой, интегрируя знание в культурный контекст. Философское понятие истины не имеет денотата, объективного в конкретно-эмпирическом смысле, оно дескриптивно и интерпретативно и не исходит из физических экспериментов или астрономических наблюдений. Философия постигает интегральную детерминацию и многообразие культурных смыслов знания. Истина производна от контекста человеческого бытия. Теоретико-познавательная категория истины обладает регулятивной функцией, но не предлагает операциональной основы для конкретной — нефилософской — деятельности. Вместе с тем эта категория является конкретным идеалом многообразной, рефлексивной и всегда отнесённой к более широкому контексту познавательной деятельности. Философское понятие истины указывает на то, каким может и должен быть её субъект с точки зрения его отнесённости к конкретной ситуации, при каких условиях и какую социально-культурную роль может выполнять вырабатываемое им знание.

Смирнов Дмитрий Владимирович — пользователь, сотрудник

Смирнов Дмитрий Владимирович — пользователь, сотрудник | ИСТИНА – Интеллектуальная Система Тематического Исследования НАукометрических данных

Смирнов Дмитрий Владимирович пользователь

Московский Педагогический Государственный Университет, Институт социально-гуманитарного образования , Кафедра философии, с 15 декабря 2015

кандидат философских наук с 2011 года

Соавторы: AA E., Г Е., Ермаков В.В., Чернулич К.К., Шарков Н.В., Khristichenko M.Y., Бочаров Г.А., Гребенников Д.С., Нечепуренко Ю.М., Романов О.С., Шарков E.A.

12 статей, 2 доклада на конференциях

Количество цитирований статей в журналах по данным Web of Science: 6, Scopus: 7

РИНЦ:

IstinaResearcherID (IRID): 26434412

Деятельность

---

• Статьи в журналах

  • • 2017 Satellite Radiothermovision Analysis of the Evolution of a System of Interacting Typhoons (i.e. Tropical Cyclones) // Izvestiya, Atmospheric and Oceanic Physics. 2017. 53. № 9. 945-954
    • Ermakov, D M., Sharkov, E A., Chernushich, A P.
    • в журнале Izvestiya — Atmospheric and Oceanic Physics, издательство Pleiades Publishing, Ltd (Road Town, United Kingdom), том 53, № 9, с. 945-954

• Статьи в сборниках

• Доклады на конференциях

ПОНИМАНИЕ БЫТИЯ И ИСТИНЫ В АНТИЧНОЙ ФИЛОСОФИИ

Перевод названия: PHILOSOPHICAL COMPREHENSION OF BEING AND TRUTH IN ANCIENT PHILOSOPHY

Тип публикации: статья из журнала

Год издания: 2012

Ключевые слова: Aristotle, Plato, Heraclitus, ontology, ancient philosophy, truth, being, Аристотель, Платон, Гераклит, онтология, античная философия, истина, бытие

Аннотация: Проведено философское исследование понятий «бытие» и «истина» в античной философии, включая Гераклита, Сократа, Платона, Аристотеля. Установлена неразрывная логическая связь содержания философских понятий «бытие» и «истина». Доказано, что содержание понятия «бытие» полностью предопределяет содержание понятия «истина». С помощью исторического метода, метода категориального анализа, сравнительного историко-философского анализа доказано, что господствующая долгое время в российской философии гносеологическая концепция истины должна быть дополнена онтологической концепцией истины. Онтологическая концепция истины означает, что философская позиция состоит не только в том, чтобы определять истину как характеристику человеческого знания. Истина – это качество человеческого существования, которое может быть истинным, а может быть неистинным. Истоки онтологической истины заложены в античной философии. There has been carried out an examination of «Being» and «Truth» concepts in ancient philosophy, including Heraclitus, Socrates, Plato, and Aristotle. There has been found out a dissoluble logical connection between the contents of «Being» and «Truth» concepts. It has been proved that the core of «Being» concept entirely predetermines that one of «Truth» concept. It has also been proved by historical method, category analysis, and comparative historical and philosophical analysis that the epistemological concept of Truth, which has been dominating in Russian philosophical science for a long time, should be complemented by the ontological concept of Truth. The ontological concept of Truth means the point that philosophical attitude is not to specify Truth as a characteristics of human knowledge only. Truth is a character and feature of human existence, which may be true or may be untrue. The ancient philosophy gives the rise and sources for ontological Truth.

Ссылки на полный текст

Истина | Интернет-энциклопедия философии

Философов интересует множество вопросов, связанных с концепцией истины. Предварительный вопрос, хотя и в некоторой степени второстепенный, состоит в том, чтобы решить, какие вещи могут быть правдой. Является ли истина свойством предложений (которые являются лингвистическими сущностями в том или ином языке) или истина является свойством предложений (нелингвистических, абстрактных и вневременных сущностей)? Главный вопрос: Что есть правда? Это проблема ясности в том, что вы говорите, когда вы говорите, что то или иное утверждение является правдой.Наиболее важными теориями истины являются теория соответствия, семантическая теория, дефляционная теория, теория когерентности и прагматическая теория. Здесь они объясняются и сравниваются. Какая бы теория истины ни была выдвинута для решения основной проблемы, необходимо рассмотреть ряд дополнительных вопросов:

1. Могут ли утверждения о будущем быть правдой сейчас ?
2. Может ли существовать какой-то алгоритм для нахождения истины — некий рецепт или процедура для принятия решения для любого утверждения в системе, скажем, арифметической, является ли утверждение истинным?
3. Можно ли полностью определить предикат «истинно» в других терминах, чтобы его можно было исключить без потери смысла из любого контекста, в котором он встречается?
4. Насколько теории истины избегают парадокса?
5. Является ли цель научного исследования достижением истины?

Содержание

1. Основная проблема
2. Какие вещи верны (или ложны)?
   1. Онтологические проблемы
   2. Ограничения на правду и ложь
   3. Какие предложения выражают суждения?
   4. Проблемные случаи
3. Теория соответствия
4. Семантическая теория Тарского
   1. Расширение семантической теории за пределы «простых» утверждений
   2. Может ли семантическая теория объяснить необходимую истину?
   3. Лингвистическая теория необходимой истины
5. Теории когерентности
   1. Постмодернизм: новейшая теория когерентности
6. Прагматические теории
7. Дефляционные теории
   1. Теория резервирования
   2. Перформативная теория
   3. Теория прозрения
8. Вопросы, связанные с
   1. От истины к знаниям
   2. Алгоритмы поиска истины
   3. Можно ли исключить «верно»?
   4. Может ли теория истины избежать парадокса?
   5. Является ли цель научных исследований достижением истины?
9. Ссылки и дополнительная литература

1.Основная проблема

Основная проблема состоит в том, чтобы предложить жизнеспособную теорию относительно того, в чем состоит сама истина, или, говоря другими словами, «Какова природа истины?» Чтобы проиллюстрировать примером — проблема не в этом: Верно ли, что существует внеземная жизнь? Проблема: Что означает утверждение, что внеземная жизнь действительно существует? Астробиологи изучают первую проблему; философы, последние.

Эта философская проблема истины существует с нами давно.В первом веке нашей эры Понтий Пилат ( Иоанна 18:38) спросил: «Что есть истина?» но ответа не последовало. С начала двадцатого века проблема изучалась больше, чем когда-либо ранее. За последние сто или около того лет в решении этой проблемы был достигнут значительный прогресс.

Три наиболее широко признанные современные теории истины: [i] Теория соответствия; [ii] семантическая теория Тарского и Дэвидсона; и [iii] дефляционная теория Фреге и Рамсея.Конкурирующими теориями являются [iv] теория когерентности и [v] прагматическая теория. Эти пять теорий будут изучены после ответа на следующий вопрос.

2. Какие вещи верны (или ложны)?

Хотя мы действительно говорим об истинных друзьях и ложных идентичностях, философы считают, что это производные от слов «истинное» и «ложное». Центральное использование слова «истина», более важное для философов, происходит, когда мы говорим, например, что Монреаль находится к северу от Питтсбурга.Здесь «истинное» противопоставляется «ложному», а не «фальшивому» или «неискреннему». Когда мы говорим, что Монреаль находится к северу от Питтсбурга, что это за правда? Это утверждение, предложение или что-то еще, возможно, «факт»? В более общем плане философы хотят знать, какие вещи истинны, а какие — ложны. Тот же вопрос задается вопросом: какие вещи имеют (или несут) истинностные ценности?

Термин «истинностное значение» был придуман логиками как общий термин для «истины или лжи».Спрашивать об истинностном значении P — значит спрашивать, истинно ли P или ложно. «Ценность» в «истинностной ценности» не означает «ценный». Он используется аналогично «числовому значению», когда мы говорим, что значение «x» в «x + 3 = 7» равно 4. Чтобы спросить: «Какова истинность утверждения, что Монреаль является?» к северу от Питтсбурга? состоит в том, чтобы спросить, истинно ли утверждение о том, что Монреаль находится к северу от Питтсбурга, или оно ложно. (Значение истинности этого конкретного утверждения , истинное .)

Есть много кандидатов на роль тех вещей, которые могут иметь истинностные ценности:

ведомостей жетонов предложений типов предложений предложений теорий фактов

утверждения высказываний убеждений отзывов учений и т. Д.

а.Онтологические проблемы

Какие сортов вещей являются этими кандидатами? В частности, должны ли носители истинностных значений рассматриваться как лингвистических элементов (и, как следствие, элементов в пределах определенных языков), или это нелингвистических элемента, или они оба? Кроме того, следует ли их рассматривать как конкретных сущностей, то есть вещей, которые имеют определенное положение в пространстве и времени, или их следует рассматривать как абстрактных сущностей, т.е.е., как ни временные, ни пространственные сущности?

Предложения — это лингвистические элементы: они существуют на том или ином языке, либо на естественном языке, таком как английский, либо на искусственном языке, таком как компьютерный язык. Однако термин «предложение» имеет два значения: лексема предложения и тип предложения . Эти три английских лексемы предложений относятся к одному типу предложений:

• Сатурн — шестая планета от Солнца.
• Сатурн — шестая планета от Солнца.
• Сатурн — шестая планета от Солнца.

Предложения-токены — это конкретные объекты. Они состоят из чернильных отметок на бумаге, последовательностей звуков или бликов на мониторе компьютера и т. Д. Жетоны предложений существуют в пространстве и времени; они могут располагаться в космосе и датироваться. Приговоров быть не может. Это абстрактные объекты. (Аналогичные различия могут быть сделаны для букв, для слов, для цифр, для нот на нотном стане, да и для любых символов вообще.)

Могут ли предложения — жетонов быть носителями истинностных ценностей?

Одна из причин отдавать предпочтение токенам над типами — это решение проблем, связанных с так называемыми «индексирующими» (или «рефлексивными по токенам») терминами, такими как «я», «здесь» и «сейчас». Верно или ложно утверждение типа предложения «Я люблю шоколад»? Ну, это зависит от того, кого «я» имеет в виду. Если Джек, который любит шоколад, говорит: «Я люблю шоколад», то то, что он сказал, верно; но если Джилл, которая не любит шоколад, говорит: «Я люблю шоколад», то то, что она сказала, ложно.Если бы именно типы предложений были носителями истинностных ценностей, то тип предложения «Я люблю шоколад» был бы как истинным, так и ложным — неприемлемое противоречие. Однако противоречия можно избежать, если кто-то утверждает, что токены предложений являются носителями истинностных значений, поскольку в этом случае, хотя задействован только один тип предложения, существуют два различных токена предложения.

Вторая причина для утверждения, что символы-предложения, а не типы предложений, являются носителями истинностных ценностей, была выдвинута философами-номиналистами.Номиналисты стремятся разрешить как можно меньше абстрактных объектов. Поскольку типы предложений являются абстрактными объектами, а токены предложений — конкретными объектами, номиналисты будут утверждать, что фактически произнесенные или написанные токены предложений являются надлежащими носителями истинностных значений.

Но теория о том, что маркеры предложений являются носителями истинностных ценностей, имеет свои собственные проблемы. Одно возражение против номиналистической теории состоит в том, что если бы никогда не было пользователей языка, не было бы истин. (И то же самое возражение можно выдвинуть против утверждения, что именно верований являются носителями истинных ценностей: если бы никогда не было никаких сознательных созданий, не было бы никаких верований и, следовательно, не было бы никаких истин или лжи, даже правда, что не было никаких сознательных существ — недопустимо парадоксальный подтекст.)

И второе возражение — против теории о том, что токены предложений являются носителями истинностных ценностей — состоит в том, что, несмотря на то, что существует пользователей языка, есть предложения, которые никогда не произносились и никогда не будут. (Рассмотрим, например, различное количество различных способов расположения колоды игральных карт. Число 8 × 10 ⁶⁷ [цифра «8», за которой следуют шестьдесят семь нулей] настолько велико, что никогда не будет достаточно токенов предложений в прошлом или будущем мира, чтобы описать каждую уникальную аранжировку.И есть бесчисленное множество других примеров.) Таким образом, токены предложений не могут быть идентифицированы как носители истинностных ценностей — просто слишком мало токенов предложений.

Таким образом, обе теории — (i) что токены предложений являются носителями истинностных ценностей и (ii) что типы предложений являются носителями истинностных ценностей — сталкиваются с трудностями. Могут ли предложения быть носителями истинностных ценностей?

Чтобы избежать дилеммы выбора между токенами и типами, были предложены предложения в качестве основных носителей истинностных ценностей.

Следующие пять предложений написаны на разных языках, но все они обычно используются для выражения одного и того же предложения или утверждения.

Сатурн — шестая планета от Солнца.		[английский]
Saturn je šestá planeta od slunce.		[чешский]
Сатурн — это планета шестиугольника плюс éloignée du soleil.		[французский]
		[Иврит]
Saturn er den sjette planeten fra solen.		[норвежский]

Истинность утверждения о том, что Сатурн является шестой планетой от Солнца, зависит только от физики солнечной системы, а никак не очевидным образом от человеческого соглашения. Напротив, то, что говорят эти пять предложений, частично зависит от человеческого соглашения. Если бы носители английского языка предпочли принять слово «Сатурн» в качестве названия другой конкретной планеты, первое предложение выразило бы нечто ложное. Выбирая пропозиции, а не предложения в качестве носителей истинностных ценностей, эта относительность к человеческим условностям неприменима к истине — момент, который многие философы сочли бы достоинством теории истины.

Предложения — абстрактные сущности; они не существуют в пространстве и времени. Иногда их называют «вневременными», «вечными» или «всевозможными» сущностями. Помимо терминологии, важно то, что предложения не являются конкретными (или материальными) объектами. Кроме того, они не являются ментальными сущностями; это не «мысли», как предполагал Фреге в девятнадцатом веке. Теория о том, что предложения являются носителями истинностных ценностей, также подвергалась критике. Номиналисты возражают против абстрактного характера предложений.Другая жалоба заключается в том, что недостаточно ясно, когда мы имеем дело с одними и теми же предложениями в отличие от аналогичных предложений. Это очень похоже на жалобу на то, что мы не можем определить, когда два предложения имеют одно и то же значение. Отношения между предложениями и предложениями — серьезная философская проблема.

Поскольку это наиболее популярная теория, и ради целесообразности и последовательности в этой статье будет принята теория, согласно которой суждения — а не предложения — являются носителями истинностных ценностей.Когда мы говорим ниже об «истинах», мы имеем в виду истинные суждения. Но следует отметить, что практически все утверждения, сделанные ниже, имеют аналоги в номиналистических теориях, которые отвергают предложения.

г. Ограничения на правду и ложь

Есть два общепринятых ограничения на истину и ложь:

Каждое утверждение истинно или ложно.		[Закон исключенного третьего.]
Ни одно из утверждений не является одновременно истинным и ложным.		[Закон непротиворечия.]

Эти ограничения требуют, чтобы каждое предложение имело ровно одно значение истинности. Хотя этот вопрос является спорным, большинство философов добавляют еще одно ограничение, согласно которому предложение никогда не меняет своей истинностной ценности в пространстве или времени. Следовательно, сказать: «Утверждение о том, что идет дождь, было верным вчера, но ложным сегодня» — значит двусмысленно, а не относиться только к одному утверждению. Точно так же, когда кто-то в полдень 15 января 2000 года в Ванкувере говорит, что утверждение о том, что идет дождь, верно в Ванкувере и ложно в Сакраменто, этот человек на самом деле говорит о двух разных утверждениях: (i) что в Ванкувере идет дождь в полдень. 15 января 2000 г. и (ii) что в Сакраменто в полдень 15 января 2000 г. идет дождь.Человек говорит, что утверждение (i) истинно, а (ii) ложно.

г. Какие предложения выражают суждения?

Не все предложения выражают суждения. Вопросительное предложение «Кто выиграл Мировую серию в 1951 году?» не; так же как и повелительное предложение «Пожалуйста, закройте окно». Декларативные (то есть изъявительные) предложения — а не вопросительные или повелительные предложения — обычно используются для выражения суждений.

г. Проблемные случаи

Но выражают ли все повествовательные предложения предложения? Следующие четыре типа повествовательных предложений были предложены как обычно не используемые для выражения суждений, но все эти предложения являются спорными.

1. Предложения, содержащие несоответствующие выражения

В свете того факта, что у Франции нет короля, Стросон утверждал, что фраза «Нынешний король Франции лыс» не отражает суждения. В известном споре Рассел не согласился со Стросоном, утверждая, что предложение действительно выражает суждение, а точнее, ложное.

2. Прогнозы будущих событий

А как насчет повествовательных предложений, относящихся к событиям в будущем? Например, выражает ли предложение «Завтра будет морской бой» какое-то предложение? Предположительно, сегодня мы не знаем , будет ли такое сражение.Из-за этого некоторые философы (включая Аристотеля, игравшего с этой идеей) утверждали, что предложение в настоящий момент не выражает ничего, что является истинным или ложным. Другой, возможно, более сильной мотивацией для принятия этой точки зрения является вера в то, что если бы предложения, связанные с будущими человеческими действиями, выражали предложения, то есть выражали бы что-то, что сейчас является истинным или ложным, то люди будут полны решимости выполнить эти действия и у людей не будет свободной воли.Эти философы утверждали, что для защиты свободы воли мы должны отрицать истинность предсказаний.

Это усложняющее ограничение — сейчас предложения о будущем не выражают ничего истинного или ложного — подверглось критике со стороны Куайна и других. Эти критики утверждают, что ограничение нарушает логику, которую мы используем для обоснования таких прогнозов. Например, вот дедуктивно верный аргумент, связанный с предсказаниями:

Мы узнали, что завтра будет набег на банк.
Если завтра будет набег на банк, то нужно разбудить генерального директора.

---

Итак, генерального директора надо разбудить.

Без утверждений в этом аргументе, имеющих значения истинности, независимо от того, ли мы знаем этих значений, мы не могли бы оценить аргумент, используя каноны дедуктивной достоверности и недействительности. Мы должны были бы сказать — вопреки глубоко укоренившимся философским интуициям — что на самом деле это вовсе не аргумент. (Другой вид опровержения утверждения о том, что суждения о будущем не могут быть истинными до наступления описанных событий, см. В разделе «Логический детерминизм».)

3. Приговоры лжецов

«Это самое предложение выражает ложное суждение» и «Я лгу» — примеры так называемых предложений лжецов. Предложение лжеца может быть использовано для создания парадокса, если мы задумаемся, какую истинностную ценность ему присвоить. В качестве выхода из парадокса Крипке предполагает, что предложение лжеца — это одно из тех редких повествовательных предложений, которые не выражают суждения. Предложение попадает в разрыв истинности. См. Статью Парадокс лжецов.

4.Приговоры, в которых излагаются моральные, этические или эстетические ценности

Наконец, мы упоминаем так называемое «различие между фактами и ценностями». На протяжении всей истории философы-моралисты боролись с проблемой морального реализма. Утверждают ли такие предложения, как «пытать детей — неправильно», которые утверждают моральные принципы, что-то истинное (или ложное), или они просто выражают (замаскированным образом) мнение, чувства или ценности говорящего? Делая последний выбор, некоторые философы утверждают, что эти повествовательные предложения не выражают суждений.

3. Теория соответствия

Мы возвращаемся к главному вопросу: «Что есть истина?» По-видимому, истина — это то, что сохраняет действительное рассуждение. Это цель научных исследований, исторических исследований и бизнес-аудитов. Мы понимаем многое из того, что означает предложение, понимая условия, при которых то, что оно выражает, является истинным. Однако точная природа самой истины не раскрывается полностью этими замечаниями.

Исторически самой популярной теорией истины была теория соответствия.Эта реалистическая теория, впервые предложенная в расплывчатой ​​форме Платоном и Аристотелем в его «Метафизика », утверждает, что истина — это то, что утверждения имеют в соответствии с образом мира. Теория утверждает, что предложение истинно, если существует соответствующий ему факт. Другими словами, для любого предложения p

p истинно тогда и только тогда, когда p соответствует факту.

Теоретический ответ на вопрос: «Что есть истина?» заключается в том, что истина есть определенное отношение — отношение, которое существует между предложением и соответствующим ему фактом.Возможно, анализ отношений покажет, что общего у всех истин.

Рассмотрим утверждение, что снег белый. Замечание о том, что истинность предложения соответствует тому факту, что снег белый, заставляет критиков требовать приемлемого анализа этого понятия соответствия. Конечно, соответствие — это не пословное соединение предложения с его ссылкой. Это своего рода экзотическая связь, скажем, между целыми предложениями и фактами. Представляя свою теорию логического атомизма в начале двадцатого века, Рассел попытался показать, как истинное суждение и соответствующий ему факт имеют одну и ту же структуру.Его ученик Витгенштейн, вдохновленный представлением о том, что египетские иероглифы представляют собой стилизованные изображения, сказал, что это отношение состоит в «изображении» фактов с помощью предложений, но его развитие этого наводящего на размышления замечания в его Tractatus Logico-Philosophicus не удовлетворило многих других философов. , ни спустя какое-то время, даже сам Витгенштейн.

А что такое факты? Представление о факте как о какой-то онтологической сущности впервые было четко сформулировано во второй половине девятнадцатого века.Теория соответствия допускает, чтобы факты зависели от разума. Мак-Таггарт и, возможно, Кант, придерживались таких теорий соответствия. Все теории корреспонденции Рассела, Витгенштейна и Остина считают факты независимыми от разума. Но независимо от их зависимости от разума или независимости от разума, теория должна давать ответы на вопросы следующего типа. «Канада находится к северу от США» не может быть фактом. Истинное суждение не может быть как факт , если оно также утверждает факт, так каково онтологическое положение факта? Является ли тот факт, что «Брут зарезал Цезаря ножом», тем же самым фактом, что и «Цезарь был зарезан Брутом», или это другой факт? Можно было бы возразить, что это должны быть разные факты, потому что один выражает отношение удара ножом, а другой выражает отношение удара ножом, которое отличается.В дополнение к конкретному факту, что шар 1 находится на бильярдном столе, и конкретному факту, что шар 2 находится на бильярдном столе, и так далее, есть ли конкретный факт, что на столе меньше 1 006 455 шаров? Есть ли общий факт , что на столе много шаров? Требует ли существование общих фактов форм Платона или Аристотеля? А как насчет отрицательного утверждения об отсутствии розовых слонов на столе? Соответствует ли это той же ситуации в мире, когда на столе нет зеленых слонов? Один и тот же бильярдный стол должен включать в себя множество разных фактов.Эти вопросы иллюстрируют сложность подсчета фактов и их различения. Сложность хорошо осознается сторонниками теории соответствия, но критики жалуются, что характеристики фактов слишком часто возвращаются в конечном итоге к утверждению, что факты — это то, чему должны соответствовать истинные утверждения, чтобы быть истинными. Дэвидсон подверг критике понятие факта, утверждая, что «если истинные утверждения соответствуют чему-либо, все они соответствуют одному и тому же» (в «Верность фактам», Дэвидсон [1984]).Дэвидсон также утверждал, что факты на самом деле сами являются истинными утверждениями; факты не называются ими, как ошибочно предполагает теория соответствия.

Защитников теории корреспонденции ответили на эту критику по-разному. Некоторые говорят, что термин «соответствие» может иметь смысл, потому что, говоря о предложениях, соответствующих фактам, делается просто общее утверждение, которое резюмирует замечание о том, что

(i) Предложение «Снег белый», означает, что снег белый, и (ii) снег на самом деле белый,

и так далее для всех остальных предложений.Следовательно, теория соответствия должна содержать теорию «означает то», но в остальном она не виновата. Другие защитники теории соответствия атакуют отождествление Дэвидсоном фактов с истинными предположениями. Снег является составной частью того факта, что снег белый, но снег не является составной частью языковой сущности, поэтому факты и истинные утверждения — это разные типы сущностей.

Недавние исследования семантики возможных миров идентифицировали факты с наборами возможных миров. Тот факт, что кошка находится на циновке, содержит возможный мир, в котором кошка находится на циновке, а Адольф Гитлер обратился в иудаизм, будучи канцлером Германии.Мотив для этой идентификации состоит в том, что если наборы возможных миров метафизически легитимны и точно описываются, то и факты — тоже.

4. Семантическая теория Тарского

Чтобы более строго описать, что необходимо для понимания истины и ее определения, Альфред Тарский создал свою семантическую теорию истины. Однако в теории Тарского разговоры о соответствии и фактах исключены. (Хотя в ранних версиях своей теории Тарский действительно использовал термин «соответствие», пытаясь объяснить свою теорию, позже он сожалел о том, что сделал это, и вообще отказался от этого термина, поскольку он не играет никакой роли в его теории.) Семантическая теория является преемницей теории соответствия.

Для иллюстрации теории рассмотрим немецкое предложение «Schnee ist weiss», которое означает, что снег белый. Тарский спрашивает об условиях истинности предложения, выраженного этим предложением: «При каких условиях это предложение истинно?» Другими словами: «Как мы можем завершить на английском языке следующее:« Утверждение, выраженное немецким предложением «Schnee ist weiss», истинно… »?» Его ответ:

Т:

Утверждение, выраженное немецким предложением «Schnee ist weiss», истинно тогда и только тогда, когда снег белый.

Мы можем переписать Т-условие Тарского в трех строках:

1. Утверждение, выраженное немецким предложением «Schnee ist weiss», верно
2. тогда и только тогда, когда
3. снег белый

Строка 1 о правде. Строка 3 не об истине — она ​​утверждает утверждение о природе мира. Таким образом, Т. предъявляет существенные претензии. Более того, он избегает основных проблем более ранних теорий соответствия, заключающихся в том, что термины «факт» и «соответствие» не играют никакой роли.

Теория является тарской теорией истины для языка L тогда и только тогда, когда для каждого предложения S из L , если S выражает пропозицию, что p, то теория влечет за собой истинное «Т-пропозицию» двояковыпуклого условная форма:

(Т)

Утверждение, выраженное S-in- L , верно, если и только если p.

В примере, который мы использовали, а именно «Schnee ist weiss», совершенно ясно, что Т-пропозиция состоит из содержащего (или «внешнего») предложения на английском языке, и содержащегося (или «внутреннего») предложения. ”Или цитируется) предложение на немецком языке:

Т:

Утверждение, выраженное немецким предложением «Schnee ist weiss», истинно тогда и только тогда, когда снег белый.

Мы видим, что в этом Т-предложении участвуют предложения на двух различных языках. Если, однако, мы переключим внутреннее предложение или предложение в кавычках на предложение на английском языке, например на «Снег бел», то получим:

Т:

Утверждение, выраженное английским предложением «Snow is white», истинно тогда и только тогда, когда снег белый.

В последнем случае выглядит так, как будто только один язык (английский), а не два, участвует в выражении Т-предложения.Но, согласно теории Тарского, все еще задействованы два языка: (i) язык, одно из предложений которого цитируется, и (ii) язык, который приписывает истину утверждению, выраженному этим цитируемым предложением. Цитируемое предложение считается элементом объектного языка , а внешнее (или содержащее) предложение, в котором используется предикат «истина», находится в метаязыке .

Тарский обнаружил, что во избежание противоречий в своей семантической теории истины он должен ограничить объектный язык ограниченной частью метаязыка.Среди других ограничений только метаязык содержит предикаты истинности, «истинный» и «ложный»; объектный язык не содержит предикатов истинности.

Важно видеть, что Т-предложение Тарского , а не , говоря:

Х:

Снег белый тогда и только тогда, когда снег белый.

Последнее утверждение, безусловно, верно (это тавтология), но оно не является важной частью анализа концепции истины — на самом деле здесь даже не используются слова «истина» или «истина», равно как и он включает объектный язык и метаязык.Т-условие Тарского делает и то, и другое.

а. Расширение семантической теории за пределы «простых» утверждений

Полная теория Тарского предназначена для работы (почти) со всеми предложениями, выраженными в непроблематичных повествовательных предложениях, а не только на «Снег бел». Но ему нужна конечная теория, поэтому его теория не может быть просто бесконечным набором Т-утверждений. Кроме того, Тарский хочет, чтобы его теория истинности раскрыла логическую структуру в предложениях, которая позволяет достоверным рассуждениям сохранять истину.Чтобы сделать все это, теория должна работать с более сложными предложениями, показывая, как значения истинности этих сложных предложений зависят от их частей, таких как значения истинности составляющих их предложений. Таблицы истинности показывают, как это делается для простого языка логики высказываний (например, сложное предложение, выраженное словами «А или В», истинно согласно таблице истинности, тогда и только тогда, когда предложение А истинно или предложение В истинно, или оба верны).

Цель Тарского — определить истину для еще более сложных языков.Теория Тарского не объясняет (анализирует), когда имя обозначает объект или когда объект подпадает под предикат; его теория начинается с этих фактов. Ему нужно то, что мы сегодня называем модельной теорией для количественной логики предикатов. Его настоящая теория очень техническая. Он использует понятие нумерации Гёделя, фокусируется на удовлетворении, а не на истине, и приближается к ним через процесс рекурсии. Идея использования удовлетворения трактует истинность простого утверждения, такого как «Сократ смертен», говоря:

Если «Сократ» — это имя, а «смертен» — предикат, то «Сократ смертен» выражает истинное суждение тогда и только тогда, когда существует объект x такой, что «Сократ» относится к x и «смертен» удовлетворяется x.

Для формального языка логики предикатов Тарского он сформулировал это в более общем виде следующим образом:

Если «a» — имя, а «Q» — предикат, то «a есть Q» выражает истинное высказывание тогда и только тогда, когда существует объект x такой, что «a» относится к x и «Q» удовлетворяется. пользователя x.

Идея состоит в том, чтобы определить предикат «истинно», когда он применяется к простейшим (то есть несложным или атомарным) предложениям объектного языка (языка, см. Выше, который сам по себе не содержит предикат истины «истинно»).Предикат «истинно» — это предикат, который встречается только в метаязыке, то есть на языке, который мы используем для описания объектного языка. На втором этапе его теория показывает, как предикат истинности, когда он был определен для предложений, выраженных предложениями определенной степени грамматической сложности, может быть определен для предложений следующей большей степени сложности.

Согласно Тарскому, его теория применима только к искусственным языкам — в частности, к классическим формальным языкам символической логики — потому что наши естественные языки расплывчаты и бессистемны.Другие философы — например, Дональд Дэвидсон — не были так пессимистичны, как Тарский, в отношении анализа истины для естественных языков. Дэвидсон добился прогресса в распространении работ Тарского на любой естественный язык. По его словам, это в то же время обеспечивает центральный компонент теории значения языка. Дэвидсон развивает первоначальную идею, которую Фреге заявил в его Основных законах арифметики , что значение повествовательного предложения задается определенными условиями, при которых оно истинно, — это значение задается условиями истинности.

В рамках более широкой программы исследований, начатой ​​Тарским и Дэвидсоном, многие логики, лингвисты, философы и когнитивные ученые, часто совместно, проводят исследовательские программы, пытаясь выяснить условия истинности (то есть «логику» или семантику для ) предложения, выраженные такими сложными предложениями, как:

Каждое из этих направлений исследований содержит свои интригующие проблемы. Все должны преодолеть трудности, связанные с двусмысленностью, временами и индексными фразами.

г. Может ли семантическая теория объяснить необходимую истину?

Многие философы делят класс предложений на два взаимоисключающих и исчерпывающих подкласса: а именно, предложения, которые являются контингентными (то есть те, которые не являются ни обязательно истинными, ни обязательно ложными), и те, которые не являются неконтингентными (то есть , те, которые обязательно истинны или обязательно ложны).

По семантической теории истины, условные предложения — это те, которые истинны (или ложны) из-за некоторого особого образа жизни в мире.Например, все следующие предложения условно :

	Снег белый.		Снег фиолетовый.
	Канада принадлежит ООН		Это неправда, что Канада принадлежит к ООН.

Противоположный класс предложений включает те, чья истинность (или ложность, в зависимости от обстоятельств) зависит, согласно семантической теории, не от какого-то конкретного мира, а от любого способа мир бывает.Представьте, что мир изменился, как вам нравится (при условии, конечно, что его описание остается логически непротиворечивым [то есть логически возможным]). Даже в этих условиях истинностные значения следующих (не случайных) предложений останутся неизменными:

Тем не менее, некоторые философы, которые принимают семантическую теорию истины как условные предложения, отвергают ее за неконтингентные. Они утверждали, что истинность неконтингентных предложений имеет иное основание, чем истинность случайных предложений.Истинность неконтингентных предложений возникает, говорят они, — не благодаря их правильному описанию того, как устроен мир, — а благодаря определениям терминов, встречающихся в предложениях, выражающих эти предложения. В связи с этим, неконфликтные истины считаются истинными по определению , или — как иногда говорят, в вариации этой темы — как вопрос концептуальных отношений между концепциями, задействованными в предложениях, или — еще один (родственный) способ — по значениям предложений, выражающих предложения.

Очевидно, что в этом конкурирующем описании используется своего рода теория лингвистической истины . В этой альтернативной теории истина для определенного класса предложений, а именно класса неконтингентных предложений, должна быть учтена — не в их описании того, как устроен мир, а, скорее, в силу определенных особенностей наших человеческих лингвистических конструкций.

г. Лингвистическая теория необходимой истины

Нужно ли таким образом дополнять семантическую теорию? Если бы кто-то принял семантическую теорию истины, нужно ли было бы также принять дополнительную теорию истины, а именно теорию лингвистической истины (для неконтингентных суждений)? Или можно ли использовать семантическую теорию истины для объяснения истинностных значений всех предложений, как случайных, так и неконтингентных? Если да, то как?

Чтобы увидеть, как можно утверждать, что семантическая теория истины может быть использована для объяснения истинности неконтингентных предложений, рассмотрим следующую серию предложений, первые четыре из которых являются случайными, а пятая — неконтингентной:

1. Шмелей меньше семи или больше десяти.
2. Шмелей меньше восьми или больше десяти.
3. Шмелей меньше девяти или больше десяти.
4. Шмелей меньше десяти или больше десяти.
5. Шмелей меньше одиннадцати или больше десяти.

Каждое из этих предложений при переходе от второго к пятому становится немного менее конкретным, чем его предшественник. Каждый из них может считаться верным при большем диапазоне вариаций (или обстоятельств), чем его предшественник.Когда мы достигаем пятого члена ряда, у нас появляется предложение, которое истинно при любых без исключения стечениях обстоятельств. (Некоторые философы — некоторые из них в семнадцатом веке, очень многие другие — после середины двадцатого века — используют идиому «возможные миры», говоря, что необусловленные истины истинны во всех возможных мирах [то есть при любых логически возможных обстоятельствах ].) С этой точки зрения, то, что отличает неконтингентные истины от случайных, заключается не в том, что их истина возникает как следствие фактов о нашем языке или значений и т. Д.; но их истинность связана с объемом (или числом) возможных обстоятельств, при которых утверждение истинно. Условные предложения верны в некоторых, но не во всех возможных обстоятельствах (или возможных мирах). Напротив, неконфликтные предложения верны во всех возможных обстоятельствах или ни при каких. Нет никакой разницы в природе истинности для двух классов предложений, только в диапазонах возможностей , в которых утверждения истинны.

Сторонник семантической теории допустит, что в теориях лингвистической истины, несомненно, есть мощное понимание.Но они возразят, что эти лингвистические теории на самом деле не проливают света на природу самой истины. Скорее, они обращают внимание на то, как мы часто проходим около , выясняя, что истинность некондиционных предложений. Хотя, безусловно, можно экспериментально (и индуктивно) установить истинность необоснованного утверждения о том, что все тетки — женщины — например, один может постучать во множество дверей, спрашивая, были ли какие-либо из жителей тетями и если да, то были ли они были женщинами — это было бы ненужным упражнением.Нам не нужно тщательно исследовать мир, чтобы выяснить истинность утверждения о том, что все тети — женщины. Мы могли бы, например, просто обратиться к английскому словарю. Как мы устанавливаем , выясняем , определяем значения истинности неконтингентных суждений могут (но не обязательно всегда) быть неэкспериментальными средствами; но из этого не следует, что природа истинности неконтингентных суждений фундаментально отличается от истинности случайных суждений.

С этой последней точки зрения семантическая теория истины подходит как для случайных, так и для неконтингентных предложений. Ни в том, ни в другом случае семантическая теория истины не предназначена для того, чтобы быть теорией того, как мы могли бы выяснить, какова истинностная ценность любого указанного предложения. В самом деле, одним очень важным следствием семантической теории истины является то, что она допускает существование пропозиций, истинностные ценности которых в принципе неизвестны людям.

И есть вторая мотивация для продвижения семантической теории истины для некондиционных суждений.Каким образом можно использовать математику (вместе с физическими теориями) для объяснения природы мира? В семантической теории ответ состоит в том, что необусловленные истины математики правильно описывают мир (как и любой возможный мир). Обычно считается, что лингвистическая теория, которая заставляет истину неумышленных истин математики проистекать из особенностей языка, сталкивается с большими, если не непреодолимыми, трудностями в решении этого вопроса.

5. Теории когерентности

Теория соответствия и семантическая теория объясняют истинность предложения как возникающего из отношения между этим предложением и особенностями или событиями в мире. Теории когерентности (которых существует несколько), напротив, объясняют истинность предложения как возникающего из отношения между этим предложением и другими предложениями.

Теории когерентности ценны, потому что они помогают раскрыть, как мы приходим к нашим утверждениям об истине, нашим знаниям.Мы постоянно работаем над объединением наших убеждений в единую систему. Например, когда пьяный водитель говорит: «Перед нами танцуют розовые слоны на шоссе», мы оцениваем, верно ли его утверждение, рассматривая другие убеждения, которые мы уже приняли как истинные, а именно

.

• Слоны серые.
• Этот регион не является местом обитания слонов.
• Поблизости нет ни зоопарка, ни цирка.
• Известно, что люди в тяжелом состоянии опьянения испытывают галлюцинации.

Но, пожалуй, самая важная причина для отклонения иска алкоголика такова:

• Все остальные в этом районе утверждают, что не видят розовых слонов.

Короче говоря, утверждение алкоголика не согласуется с очень многими другими утверждениями, которым мы верим и которым у нас есть веские основания не отказываться. В таком случае мы отклоняем утверждение пьяного как ложное (и забираем ключи от машины).

В частности, теория истины утверждает, что утверждение истинно тогда и только тогда, когда оно согласуется с ___ . Например, одна теория когерентности заполняет этот пробел «убеждениями большинства людей в обществе». Другой заполняет пробел «собственными убеждениями», а третий — «убеждениями интеллектуалов в своем обществе». Основные теории согласованности рассматривают согласованность как требующую, по крайней мере, логической согласованности. Метафизики-рационалисты утверждают, что предложение истинно тогда и только тогда, когда оно «согласуется со всеми другими истинными предложениями». Некоторые метафизики-рационалисты идут дальше логической последовательности и заявляют, что предложение истинно тогда и только тогда, когда оно «влечет (или логически подразумевает) все другие истинные предложения».Лейбниц, Спиноза, Гегель, Брэдли, Бланшард, Нейрат, Гемпель (в конце его жизни), Даммет и Патнэм отстаивали теории истины когерентности.

Теории когерентности тоже имеют своих критиков. Утверждение, что висмут имеет более высокую температуру плавления, чем олово, может согласовываться с моими убеждениями, но не с вашими. Это приводит к тому, что утверждение одновременно «верно для меня» и «ложно для вас». Но если «истина для меня» означает «истина», а «ложь для вас» означает «ложь», как предполагает теория когерентности, тогда мы имеем нарушение закона непротиворечивости, которое разрушает логику.Большинство философов предпочитают сохранять закон непротиворечивости любой теории истины, которая требует ее отклонения. Следовательно, если кто-то делает разумное замечание, говоря: «Это верно для меня, но не для вас», то этот человек должен иметь в виду просто: «Я верю этому, а вы — нет». Истина не относительна в том смысле, что что-то может быть правдой для вас, но не для меня.

Вторая трудность с теориями когерентности заключается в том, что убеждения любого человека (или любой группы) неизменно противоречат друг другу.Например, человек может верить как «Отсутствие заставляет сердце расти ласковыми», так и «вне поля зрения, из ума». Но согласно основной интерпретации «связности», ничто не может согласовываться с противоречивым множеством. Таким образом, большинство предложений, не будучи согласованными, не будут иметь истинностных ценностей. Этот результат нарушает закон исключенного третьего.

И есть третье возражение. Что означает «совпадает с»? Для того, чтобы X «согласовывался с» Y, по крайней мере X должен согласовываться с Y. Хорошо, тогда что означает «согласовываться с»? Было бы неправильно сказать, что «X согласуется с Y» означает «возможно, что и X, и Y будут истинными вместе», потому что этот ответ предполагает само понятие истины, которое предполагается анализировать.

Некоторые защитники теории когерентности ответят, что «согласуется с» означает «гармонично с». Оппоненты, однако, пессимистично относятся к перспективам разъяснения концепции «гармонично с» без необходимости в какой-то момент ссылаться на концепцию совместной истины .

Четвертое возражение состоит в том, что теории когерентности сосредотачиваются на природе проверяемости, а не на истине. Они сосредотачиваются на целостном характере проверки истинности предложения, но не отвечают на основную проблему: «Что такое сама истина?»

а.Постмодернизм: новейшая теория когерентности

В последние годы одна конкретная теория когерентности привлекла много внимания и немало горя и гнева. Философы-постмодернисты просят нас внимательно обдумать, как утверждения наиболее убедительных или политически влиятельных людей принимаются как «общие истины». Хотя все согласны с тем, что влиятельные люди — движущие силы и толчки — оказывают глубокое влияние на убеждения других людей, споры вращаются вокруг того, является ли принятие другими их верований полностью вопросом их личного или институционального положения.Наиболее радикальные постмодернисты не различают принятие как истинное от как истинное ; они утверждают, что социальные переговоры между влиятельными людьми «конструируют» истину. Они утверждают, что истина не лежит вне рамок человеческих коллективных решений; это, в частности, не «отражение» объективной реальности. Или, говоря другими словами, в той мере, в какой существует объективная реальность, это не что иное, как то, что мы говорим . Таким образом, мы, люди, являемся окончательными арбитрами в том, что правда.Консенсус — это правда . «Субъективное» и «объективное» объединены в одно нераздельное соединение.

Эти постмодернистские взгляды получили больше сочувствия среди социологов, чем среди ученых-физиков. Социологам легче согласиться, например, с тем, что утверждение о том, что у людей есть суперэго, является «конструкцией» (определенных) политически влиятельных психологов, и что в результате оно (должно рассматриваться) как истина. Напротив, ученые-физики — по большей части — скорее не желают рассматривать предложения в их собственной области как так или иначе просто продукт консенсуса среди выдающихся ученых-физиков.Они склонны полагать, что утверждение о том, что протоны состоят из трех кварков, истинно (или ложно) в зависимости от того, точно ли оно описывает объективную реальность. Они не склонны верить, что истинность такого предположения вытекает из заявлений выдающихся ученых-физиков. Короче говоря, ученые-физики не верят, что престиж и социальное влияние важнее реальности.

6. Прагматические теории

Прагматическая теория истины утверждает (примерно), что утверждение истинно, если в него полезно верить.Пирс и Джеймс были ее главными защитниками. Полезность — важнейший признак истины. Убеждения, которые приводят к наилучшей «отдаче», являются лучшим оправданием наших действий, способствуют успеху, — это истины, по мнению прагматиков.

Проблемы, связанные с прагматическим описанием истины, аналогичны проблемам, рассмотренным выше с теориями когерентности истины.

Во-первых, кому-то может быть полезно поверить в предложение, но также полезно не поверить кому-то другому.Например, Фрейд сказал, что многим людям, чтобы избежать отчаяния, нужно верить, что есть бог, который внимательно следит за каждым. Согласно одной из версий прагматической теории, это утверждение истинно . Однако другим людям может быть бесполезно верить в то же утверждение. Они были бы раздавлены, если бы поверили, что есть бог, который бдительно присматривает за каждым. Таким образом, в силу симметрии аргументов это утверждение ложно . Таким образом, прагматическая теория ведет к нарушению закона непротиворечивости, говорят ее критики.

Во-вторых, определенные убеждения, несомненно, полезны, хотя — по другим критериям — они считаются объективно ложными. Например, некоторым людям может быть полезно поверить в то, что они живут в мире, окруженном людьми, которые их любят или заботятся о них. Согласно этой критике, прагматическая теория истины переоценивает силу связи между истиной и полезностью.

Истина — это то, во что в конечном итоге пришел бы верить идеально рациональный исследователь, говорят некоторые прагматики.Истина — идеальный результат рационального исследования. Критика за то, что мы теперь не знаем, что происходит в долгосрочной перспективе, просто показывает, что у нас есть проблемы со знанием, но не показывает, что значение слова «истина» теперь не подразумевает ретроспективного взгляда на будущее. Тем не менее, как теория истины раскрывает ли это, что означает «истина»?

7. Дефляционные теории

Что объединяет все обсуждаемые до сих пор теории истины, так это предположение о том, что предложение истинно только в том случае, если оно обладает тем или иным свойством — соответствием фактам, удовлетворением, связностью, полезностью и т. Д.Дефляционные теории отрицают это предположение.

а. Теория избыточности

Основная дефляционная теория — это теория избыточности, которую отстаивают Фреге, Рэмси и Хорвич. Фреге выразил эту идею так:

Следует отметить, что предложение «Я чувствую запах фиалки» имеет то же содержание, что и предложение «Это правда, что я чувствую запах фиалки». Таким образом, кажется, что к мысли ничего не прибавляется, если я приписываю ей свойство истины.(Фреге, 1918)

Когда мы утверждаем предположение явно, например, когда мы говорим: «Я чувствую запах фиалки», то утверждение «Это правда, что я чувствую запах фиалки» было бы излишним; это ничего не добавит, потому что оба имеют одно и то же значение. Сегодняшние более минималистские сторонники теории избыточности отступают от этого замечания о значении и говорят просто, что эти два понятия обязательно эквивалентны.

Когда концепция истины действительно окупается, это когда мы не можем или не можем утверждать суждение явно, но должны иметь дело с косвенной ссылкой на него.Например, если мы хотим сказать: «То, что он скажет завтра, истинно», нам нужен предикат истины «истинно». По общему признанию, это утверждение является косвенным способом сказать: «Если он скажет завтра, что пойдет снег, то пойдет снег; если он завтра скажет, что пойдет дождь, то пойдет дождь; если он завтра скажет, что 7 + 5 = 12, тогда 7 + 5 = 12; и так далее.» Но фразу «верно» нельзя исключить из «то, что он скажет завтра, правда», не создав неприемлемую бесконечную связь. Предикат истины «истинно» позволяет нам обобщать и говорить вещи более лаконично (действительно, чтобы делать эти утверждения, имея только конечных высказываний).Короче говоря, теория избыточности может работать в определенных случаях, говорят ее критики, но она не может быть обобщена на всех; остаются непокорные случаи, когда «верно» не является избыточным.

Сторонники теории избыточности отвечают, что их теория признает существенный момент о необходимости концепции истины для косвенной ссылки. Теория утверждает, что это все , для которых нужна концепция истины, и что в противном случае ее использование излишне.

г. Перформативная теория

Перформативная теория — дефляционная теория, которая не является теорией избыточности.Ее отстаивал Стросон, который считал семантическую теорию истины Тарского в основном ошибочной.

Перформативная теория истины утверждает, что приписывание истинности предложению на самом деле не характеризует само предложение и не говорит что-то лишнее. Скорее, он говорит нам что-то о намерениях говорящего . Оратор — через свое согласие с ним, одобрение, похвалу, принятие или, возможно, уступку — лицензирует наше принятие (веры в) предложения.Вместо того, чтобы сказать: «Это правда, что снег белый», можно было бы заменить «Я принимаю утверждение, что снег белый». Ключевая идея состоит в том, что утверждение некоторого предложения P, что оно истинно , означает замаскированное высказывание «Я рекомендую вам P», или «Я поддерживаю P», или что-то в этом роде.

Случай можно сравнить с , обещающим . Когда вы обещаете заплатить своей сестре пять долларов, вы не заявляете о предложении, выраженном словами «Я заплачу вам пять долларов»; скорее вы , выполняете действие , обещая ей что-то.Точно так же, согласно перформативной теории истины, когда вы говорите: «Это правда, что Ванкувер находится к северу от Сакраменто», вы тем самым даете своему слушателю лицензию верить (и действовать в соответствии с верой), что Ванкувер находится к северу от Сакраменто. Сакраменто.

Критики перформативной теории обвиняют ее в том, что она требует слишком радикального пересмотра нашей логики. У аргументов есть предпосылки, которые верны или ложны, но мы не рассматриваем предпосылки как действия, — говорит Гич. Другие критики жалуются, что если все приписывание «верно» означает лишь жесты согласия, как полагает Стросон, то, когда мы говорим

«Пожалуйста, закрой дверь» верно,

мы бы согласились на то, чтобы дверь была закрыта.Поскольку это абсурдно, говорит Хью Прайс, что-то не так с перформативной теорией Стросона.

г. Прозенциальная теория

Prosentential Theory of Truth предполагает, что грамматический предикат «истинно» не функционирует семантически или логически как предикат. Все варианты использования слова «верно» являются предполагаемыми. Когда кто-то утверждает: «Это правда, что идет снег», человек просит слушателя рассмотреть предложение «Идет снег» и говорит: «Это правда», в то время как замечание «Это правда» воспринимается целостно как высказывание, по аналогии с местоимением.Местоимение, такое как «она», заменяет имени человека, о котором идет речь. Аналогично, «Это правда» — это , заменяющее рассматриваемого предложения. То же самое и с выражением «Это правда». Согласно теории прозрения, все употребления слова «истина» можно свести к употреблению слов «это правда» или «это правда» или их вариантов с другими временами. Поскольку эти последние варианты использования слова «истинный» не могут быть исключены из нашего языка во время анализа, теория прозрения не является теорией избыточности.

Критики теории замечают, что она не может дать объяснения того, что является общим для всех наших употреблений слова «истина», например, в неанализированных операторах «это-будет-правда-то» и «это-есть». «правда-то» и «это-правда-то».

8. Связанные вопросы

а. От истины к знаниям

В течение многих поколений дискуссии об истине сводились к вопросу: «Как может утверждение быть истинным, если мы не знаем , что оно истинно?» Известное беспокойство Аристотеля заключалось в том, что случайные предположения о будущем, такие как «Завтра будет морское сражение», не могли быть правдой сейчас, из опасения, что это отрицает свободу воли участвующих моряков.Сторонники теории соответствия и семантической теории утверждали, что утверждение не обязательно должно быть известно, чтобы быть истинным. Они говорят, что истина возникает из отношения между предложением и тем, каков мир. Никому не нужно знать, что эти отношения существуют, и — если на то пошло — не нужно даже иметь каких-либо сознательных или использующих язык существ, чтобы эти отношения установились. Короче говоря, истина — это объективная характеристика предложения, а не субъективная.

Чтобы истинное суждение стало известным, оно должно (по крайней мере) быть обоснованным убеждением.Обоснование, в отличие от самой истины, требует особого отношения между предложениями. Чтобы предложение было обоснованным, оно должно, по крайней мере, согласовывать с другими утверждениями, которые были приняты. По этой причине согласованность между предложениями играет решающую роль в теории познания. Тем не менее, по мнению сторонников теории соответствия и семантической теории истины, она не играет никакой роли в теории истины.

Наконец, следует ли рассматривать когерентность , которая играет такую ​​центральную роль в теориях познания, как объективную или как субъективную взаимосвязь? Неудивительно, что теоретики ответили на этот последний вопрос по-разному.Но рассмотрение этой проблемы выходит за рамки теорий истины.

г. Алгоритмы истины

Изложение того, что означает «истина», не должно указывать нам, что является правдой, или как мы можем узнать, что является правдой. Точно так же описание того, что означает «холостяк», не должно указывать нам, кто такой холостяк, и не должно указывать, как мы можем узнать, кто такой. Однако было бы замечательно, если бы мы смогли найти способ определить для любого предложения, истинно ли оно.

Возможно, это могла бы сделать какая-нибудь машина, предполагали философы. Для любого формального языка мы в принципе знаем, как сгенерировать всех предложений этого языка. Если бы мы построили машину, производящую одно за другим все многочисленные предложения, то в конечном итоге были бы произведены все те, которые выражают истины. К сожалению, вместе с ними мы также генерируем все те, которые выражают ложные утверждения. Мы также знаем, как построить машину, которая будет генерировать только предложений, выражающих истину.Например, мы могли бы запрограммировать компьютер так, чтобы он генерировал «1 + 1 не равно 3», затем «1 + 1 не равно 4», затем «1 + 1 не равно 5» и т. Д. Однако создать всех и только предложений, выражающих истину, — совсем другое дело.

Лейбниц (1646-1716) мечтал достичь этой цели. Механизируя дедуктивные рассуждения, он надеялся построить машину, которая генерирует все и только истины. Как он выразился: «Насколько лучше будет подчинить математическим законам человеческое мышление, которое является самым прекрасным и полезным из того, что у нас есть.Это позволит уму «освободиться от необходимости думать непосредственно о самих вещах, и все же все окажется правильным». Его реальные достижения в этом отношении неутешительны, но его мечта вдохновила многих более поздних исследователей.

Некоторый прогресс в решении общей проблемы захвата всех и только тех предложений, которые выражают истинные суждения, может быть достигнут путем ограничения фокуса определенной областью. Например, возможно, мы сможем найти некую процедуру, которая даст все и только истины арифметики, химии или политической истории Египта.Здесь ключом к прогрессу является понимание того, что универсальные и вероятностные истины «захватывают» или «содержат» гораздо больше конкретных истин. Если мы знаем универсальные и вероятностные законы квантовой механики, то (как утверждали некоторые философы) мы, таким образом, косвенно (имеем возможность) знать более конкретные научные законы о химической связи. Точно так же, если мы можем аксиоматизировать область математики, то мы косвенно захватили бесконечно много конкретных теорем, которые могут быть выведены из этих аксиом, и мы можем надеяться найти процедуру принятия решения для истин, процедуру, которая гарантирует правильный ответ. на вопрос «Это правда?»

Значительный прогресс был достигнут в начале двадцатого века в проблеме аксиоматизации арифметики и других областей математики.Возьмем арифметику. В 1920-х годах Дэвид Гильберт надеялся очень точно представить арифметические предложения на формальном языке, затем вывести все и только теоремы арифметики из бесспорных аксиом и тем самым показать, что все истинные предложения арифметики в принципе могут быть доказаны как теоремы. Это поставило бы понятие истины в арифметике на очень прочную основу. Аксиомы «захватят» все и только истины. Однако надежды Гильберта вскоре не оправдались. В 1931 году Курт Гёдель (1906-1978) в своей Первой теореме о неполноте доказал, что любой классический самосогласованный формальный язык, способный выражать арифметику, должен также содержать арифметические предложения, которые не могут быть выведены в рамках этой системы, и, следовательно, предложения выражаются этими предложениями нельзя было доказать истинность (или ложность) в рамках этой системы.Таким образом, понятие истины превосходит понятие доказательства в классических формальных языках. Это замечательное и точное понимание природы истины.

г. Можно ли исключить «верно»?

Можно ли дать определение «истинно», чтобы его можно было заменить его определением? К сожалению, для ясности этого вопроса не существует единого понятия «определение». Очень многие лингвистические приемы считаются определениями. Эти приемы включают в себя предоставление синонима, предложение примеров, указание на объекты, которые удовлетворяют определяемому термину, использование термина в предложениях, противопоставление его противоположностям и противопоставление его терминам, с которыми его часто путают.(Для дальнейшего чтения см. Определения, словари и значения.)

Однако современные теории определения не получили особого признания, не говоря уже о принятии, за пределами определенных академических и специализированных кругов. Многие упорствуют в прежнем наивном взгляде на то, что роль определения состоит только в том, чтобы предложить синоним для термина, подлежащего определению. Эти люди имеют в виду такие примеры, как: «гипостазировать» означает (или является синонимом) «овеществлять» ».

Если бы кто-то принял этот старый взгляд на определение, можно было бы потребовать от теории истины, чтобы она давала определение «истинно», которое позволяло бы его исключить во всех контекстах языка.Тарский был первым, кто ясно показал, что никогда не может быть такого строгого определения «истинно» на его собственном языке. Определение допускало бы линию рассуждений, которая привела к парадоксу лжецов (вспомните выше) и, таким образом, привело бы нас к внутреннему противоречию. (См. Обсуждение в статье «Парадокс лжецов» теоремы Тарского о неопределимости 1936 года.)

Крипке попытался избежать этой теоремы, используя только «частичный» предикат истинности, так что не каждое предложение имеет значение истинности.Фактически, «ремонт» Крипке позволяет определить предикат истинности в пределах его собственного языка, но за счет допущения определенных нарушений закона исключенного третьего.

г. Может ли теория истины избежать парадокса?

Краткий ответ: «Нет, если он содержит собственное понятие истины». Если язык уточняется путем формализации и если он содержит свой собственный так называемый глобальный предикат истины, то Тарский показал, что язык позволит нам найти путь к противоречию.Этот результат показывает, что у нас нет связного понятия истины (для языка в этом языке). Некоторые из наших убеждений об истине и связанных с ними концепциях, которые используются в аргументе против противоречия, должны быть отвергнуты, даже если они могут казаться интуитивно приемлемыми.

Нет никаких оснований полагать, что парадокса можно избежать, отказавшись от формальных языков в пользу естественных языков. Парадокс лжецов впервые появился на естественных языках. Есть и другие парадоксы истины, такие как парадокс Лёба, которые вытекают из принципов, приемлемых как для формальных, так и для естественных языков, а именно из принципов modus ponens и условного доказательства.

В лучших решениях парадоксов используется аналогичная методология, «системный подход». То есть они пытаются устранить неопределенность и быть точными в отношении разветвлений своих решений, обычно показывая, как они работают, на формальном языке, который имеет основные черты нашего естественного языка. Парадокс лжеца и парадокс Лёба представляют собой серьезную проблему для понимания логики нашего естественного языка. Основные решения сходятся в том, что — чтобы разрешить парадокс — мы должны вернуться назад и систематически реформировать или прояснить некоторые из наших первоначальных убеждений.Например, решение может потребовать от нас пересмотреть значение слова «верно». Однако, чтобы решение было приемлемым, оно должно быть представлено систематически и подкреплено аргументами об общем характере нашего языка. Короче говоря, должно быть как систематическое уклонение, так и систематическое объяснение. Кроме того, когда дело доходит до разработки этого систематического подхода, цель создания согласованной основы для последовательной семантики естественного языка намного важнее, чем цель объяснения наивного способа, которым большинство говорящих используют термины «истинный» и «неверный». .Поздний Витгенштейн не согласился. Он отверг систематический подход и поставил необходимость сохранить обычный язык и наши интуитивные представления о нем над необходимостью создания последовательной и непротиворечивой семантической теории.

e. Является ли цель научного исследования истиной?

За исключением особых случаев, большинство ученых-исследователей согласятся, что их результаты верны лишь приблизительно. Тем не менее, чтобы разобраться в этом, философам не нужно принимать никаких специальных понятий, таких как «приблизительная истина».Вместо этого достаточно сказать, что цель исследователей — достичь истины, но они достигают этой цели лишь приблизительно или лишь в некоторой степени.

Другие философы считают ошибкой утверждать, что цель исследователей — достичь истины. Эти «научные антиреалисты» рекомендуют говорить, что исследования, например, в области физики, экономики и метеорологии, направлены только на пользу. Когда они открыто не отождествляют истину с полезностью, инструменталисты Пирс, Джеймс и Шлик выбирают этот антиреалистический путь, как и Кун.Они сказали бы, что атомная теория не верна или ложна, а скорее полезна для предсказания результатов экспериментов и для объяснения текущих данных. Гир рекомендует говорить, что наука стремится к наилучшему доступному «изображению» в том же смысле, в каком карты являются репрезентациями ландшафта. Карты не соответствуют действительности; скорее, они подходят в большей или меньшей степени. Точно так же научные теории созданы, чтобы соответствовать миру. Ученые не должны стремиться создавать истинные теории; они должны стремиться к построению теорий, модели которых являются репрезентациями мира.

9. Ссылки и дополнительная литература

• Брэдли, Раймонд и Норман Шварц. Возможные миры: введение в логику и ее философию , Hackett Publishing Company, 1979.
• Дэвидсон, Дональд. Исследования истины и толкования , Oxford University Press, 1984.
• Дэвидсон, Дональд. «Структура и содержание истины», The Journal of Philosophy , 87 (1990), 279-328.
• Хорвич, Пол. Правда , Бэзил Блэквелл Лтд., 1990.
• Товарищи, Бенсон. «Две антиномии», в Skeptical Essays , The University of Chicago Press, 1981, 15-57.
• МакГи, Ванн. Истина, неопределенность и парадокс: эссе по логике истины , Hackett Publishing, 1991.
• Киркхэм, Ричард. Теории истины: критическое введение , MIT Press, 1992.
• Крипке, Саул. «Очерк теории истины», Journal of Philosophy , 72 (1975), 690-716.
• Куайн, W.V. «Правда», в Quiddities: The Intermittedly Philosophical Dictionary , The Belknap Press of Harvard University Press, 1987.
• Рэмси, Ф. П. «Факты и предположения», в Proceedings of the Arisotelian Society, Supplement , 7, 1927.
• Рассел Б. Проблемы философии , Oxford University Press, 1912.
• Стросон, П. Ф. «Правда», в Анализ , т. 9, вып. 6, 1949.
• Тарский, Альфред, «Семантическая концепция истины и основы семантики», в Философия и феноменологические исследования , 4 (1944).
• Тарский, Альфред. «Концепция истины в формализованных языках», в Логика, семантика, метаматематика , Clarendon Press, 1956.

Информация об авторе

Брэдли Дауден
Эл. Почта: [email protected]
Калифорнийский государственный университет Сакраменто
США

Norman Swartz
Эл. Почта: [email protected]
Simon Fraser University
Canada

Философские новости | Что есть правда?

Истина, как и знание, на удивление трудно определить.Кажется, мы полагаемся на него почти каждое мгновение каждого дня, и он нам очень «близок». Тем не менее, это трудно определить, потому что, как только вы думаете, что нашли его, какой-нибудь случай или контрпример сразу же обнаруживает недостатки. По иронии судьбы, каждое определение истины, разработанное философами, становится жертвой вопроса: «Верно ли это?».

Проще говоря, мы можем определить истину как: утверждение о том, каков мир на самом деле. Ниже мы рассмотрим различные теории, которые рассматривали философы, но это подходящее приблизительное определение, чтобы мы могли начать.Принятие определения истины относится к дисциплине эпистемологии или изучению знания, хотя некоторые философы относят это к изучению метафизики — изучению того, что реально.

В этом эссе мы рассмотрим некоторые причины, по которым определение истины может быть сложной задачей. Истина кажется нам чем-то естественным, и хотя интуиция может очень помочь нам понять, что это такое, поверхностные определения ставят перед нами уникальные проблемы, и я покажу, почему. Затем я изложу некоторые термины и концепции, которые помогут нам лучше понять, что такое истина.Далее мы рассмотрим три основных взгляда на истину. Теория согласованности описывает истину с точки зрения взаимосвязанных убеждений. Убеждение истинно, если оно согласуется с другими нашими убеждениями. Теория соответствия описывает истину в терминах отношения концепций или предложений к реальному миру. Наконец, постмодернизм излагает взгляд на истину с точки зрения индивидуальных перспектив и согласия сообщества. Хотя это эссе не фокусируется на практических вопросах, например, почему важно видеть истину, я скажу несколько слов об этой идее в конце и предоставлю дополнительные ресурсы для дальнейшего чтения.

Выше я говорил, что определение истины может быть сложной задачей. Давайте кратко рассмотрим, почему это так, на, казалось бы, простом примере. Предположим, вы исследуете яблоко и определяете, что оно красное, сладкое, гладкое и хрустящее. Вы можете утверждать, что это то, что яблоко — это . Другими словами, вы сделали заявлений о правде, о яблоке и, казалось бы, сделали заявления о настоящих свойствах яблока. Но возникают немедленные проблемы. Предположим, ваша подруга дальтоник (вам это неизвестно), и когда она смотрит на яблоко, она говорит, что оно тускло-зеленоватого цвета.Она также утверждает правду о цвете яблока, но это отличается от вашего правдивого утверждения. Какого цвета яблоко?

Что ж, вы могли бы ответить, это простая проблема. Это на самом деле красный, потому что мы оговорили, что у вашего друга есть аномалия в ее оборудовании для сбора правды (видении), и даже если мы можем не знать, что она у нее есть, тот факт, что она есть, означает, что ее взгляд на реальность неверен. Но теперь давайте предположим, что каждый дальтоник и все мы видим «красные» яблоки как зеленые? Мы можем усилить это возражение, спросив, откуда мы знаем, что все мы на самом деле не дальтоники, чего мы не понимаем, а яблоки на самом деле не красные.Ни у кого нет доступа к «настоящему» цвету яблока. Опять же, ответ может заключаться в том, что это проблема знаний , а не проблема истины. Яблоко действительно красное, но все мы, , верим, что оно зеленое. Но обратите внимание, что истинный цвет яблока не играет большой роли в том, во что мы верим. Никто не знает, что такое истина, поэтому она не играет никакой роли в нашей эпистемологии.

Проблема в том, что наш взгляд на истину очень тесно связан с нашим взглядом на то, что правда.Это означает, что в конце концов мы сможем дать разумное определение истины, но если мы решим, что никто не может понять истину (то есть знает истину ), какая польза от определения? Еще более проблематично то, что наша точка зрения даже повлияет на нашу способность придумать определение! Это немалые проблемы, и мы рассмотрим некоторые ответы ниже.

Прежде чем мы перейдем к определениям истины, нам нужно определить некоторые термины, используемые в этих определениях, которые сделают вещи немного проще для усвоения.Эпистемологи (люди, изучающие истину, веру и знания) используют следующие концепции в качестве основы для своего изучения истины.

Предложения . Распространенное техническое определение предложения (приписываемое Питеру ван Инвагену) — это «неязыковый носитель истинностной ценности». Утверждение — это представление мира или того, каким образом мир мог бы быть , возможно, , а предложения либо истинны, либо ложны. Предложения отличаются от предложений .Предложения — это символические лингвистические представления предложений. Хорошо, это все очень технически. Что это значит?

Давайте возьмем предложение «На Луне есть кратеры». Это английское предложение, которое якобы констатирует некоторые факты о мире или реальности (и, в частности, о Луне). Поскольку это английский язык, мы говорим, что он «лингвистический» или основанный на языке. Если подойти к этому вопросу по-философски, мы могли бы описать его свойства как наличие четырех слов и 17 букв, это на английском языке, написанное шрифтом 11 пунктов, и оно черное.Я мог бы написать такое же предложение:

На Луне есть кратеры.

Это предложение имеет свойства, отличные от первого выше. У этого все еще такое же количество слов и букв, и он на английском языке. Но он набран шрифтом 18 пунктов и написан синим цветом. Теперь возьмем эту фразу: «La luna tiene cráteres». В этом предложении четыре слова, но 19 букв. Он написан 11 кеглем, черный, но испанский. Что общего у всех трех предложений? Что ж, все они выражают одну и ту же идею или значение, и мы могли бы сказать одну и ту же «правду».«Мы могли бы выразить ту же идею на суахили, семафоре, азбуке Морзе или любой другой символической системе, которая передает значение.

Обратите внимание, что сами символы не являются ни истинными, ни ложными. Смысл, который предложения представляют , истинен или ложен. Предложения — это символические представления чего-то другого — предложений. Общее свойство, истинное для всех предложений, выражающих одну и ту же истину, — это то, что философы называют пропозициональным содержанием предложений или «пропозицией».«Теперь мы можем лучше понять идею, лежащую в основе« нелингвистического носителя ценности истины ». Предложения не являются лингвистическими, потому что они не написаны и не озвучены на языке. Они несут истину, потому что они истинны или ложны. Это то, что позволяет им быть выраженными или «проиллюстрированными» в различных символических системах, таких как предложения, основанные на языке. Когда дело доходит до понимания истины, многие философы считают, что суждения находятся в центре внимания.

Вера . Убеждения — это то, что (по крайней мере) есть у людей. Они не существуют вне ума. Некоторые философы говорят, что убеждения «предрасположены». То есть они склоняют человека вести себя так, как если бы то, во что он верил, было правдой. Таким образом, вера — это просто утверждение, что человек принимает как представление о том, каков мир на самом деле. Убеждения могут быть связаны с ложными предложениями и, следовательно, быть «неправильными», потому что человек принимает их как истинные. Это важное различие. В то время как суждение должно быть истинным или ложным, убеждения могут касаться истинных или ложных суждений, даже если человек всегда принимает их как истинные.

Некоторые философы пытаются определить истину «независимо от разума». Это означает, что они хотят придумать определение, которое не зависит от того, могут ли люди на самом деле верить, что или знают , что правда. Истина рассматривается как независимая от нашего разума, и они ищут ее определение, которое улавливает это. Другие философы разработали теории, в центре внимания которых находятся люди. То есть истина и вера рассматриваются вместе и неразделимы. Я постараюсь сделать релевантным «эпистемологическое» vs.«независимые» взгляды на истину актуальны ниже.

Знания . Знание — это вера в истинное суждение, которое человек вправе считать истинным. Условия, при которых человек оправдывается, сложны, и существует много теорий о том, когда эти условия выполняются. Теории познания пытаются описать, когда человек находится в «правильных» когнитивных отношениях с истинными предложениями. Я описываю некоторые теории познания и некоторые проблемы в понимании того, что человек знает, в статье для Philosophy News под названием «Что такое знание?»

Взгляд на истину с точки зрения согласованности

Основная идея, лежащая в основе этого взгляда, состоит в том, что убеждение истинно, если оно «согласовано» или согласуется с другими вещами, в которые верит человек.Например, факт, в который верит человек, скажем, «трава зеленая», является правдой, если это убеждение согласуется с другими вещами, в которые верит человек, такими как определение зеленого цвета, существует ли трава и т.п. Это также зависит от толкования основных терминов в других верованиях. Предположим, вы всегда жили в районе, покрытом снегом, и никогда не видели травы и не строили представления об этой странной растительной жизни. Утверждение «трава зеленая» не согласуется с другими убеждениями, потому что у вас нет убеждений, включающих понятие «трава».Утверждение «трава зеленая» было бы бессмысленным, потому что оно содержит бессмысленный термин «трава». То есть вы никогда не формировали представления о траве, поэтому этому новому убеждению не с чем согласовываться.

Как вы можете видеть из В приведенном выше описании теории когерентности обычно описываются в терминах убеждений. Это помещает теории согласованности в упомянутый выше «эпистемический» взгляд на лагерь истины. Это потому, что, как утверждают теоретики согласованности, мы можем основывать данное убеждение только на других вещах, в которые мы верим. .Мы не можем «стоять вне» нашей собственной системы убеждений, чтобы сравнивать наши убеждения с реальным миром. Если я верю, что Бут застрелил Линкольна, я могу определить, истинно ли это убеждение, основываясь на других вещах, на которые я верю, например, «Википедия предоставляет точную информацию», или «Мой профессор знает историю и хорошо ее передает», или «Дядя Джон определенно был негодяем».

Это другие верования, которые служат основой для моей первоначальной веры. Таким образом, истина по своей сути эпистемична, поскольку любая другая модель требует доступа к «реальному миру», которого мы просто не можем иметь.Как описывает ситуацию философ Дональд Дэвидсон: «Если согласованность является проверкой истины, существует прямая связь с эпистемологией, поскольку у нас есть основания полагать, что многие наши убеждения согласуются со многими другими, и в этом случае у нас есть основания полагать, что многие наших убеждений верны «. (Дэвидсон, 2000)

Теория соответствия истины

Возможно, более широко распространенный взгляд на истину (вытекающий из более широкой рационалистической традиции в философии), философы, которые отстаивают теорию соответствия, считают, что существует мир, внешний по отношению к нашим убеждениям, который каким-то образом доступен человеческому разуму.Более конкретно, теоретики корреспонденции считают, что существует набор «несущих истину» представлений (или утверждений) о мире, которые совпадают или соответствуют реальности или положениям дел в мире. Положение дел — это особый мир или реальность. Когда предложение согласуется с миром, оно считается истинным. Истина, с этой точки зрения, и есть отношение соответствия.

Возьмите это предложение: «Сиэтл Сихокс выиграли 48 Суперкубок в 2014 году.«Утверждение верно, если на самом деле« Сихокс »действительно выиграли Суперкубок 48 в 2014 году (они выиграли), и неверно, если не выиграли.

Обратите внимание, что с этой точки зрения предположения о реальности отличаются от наших убеждений о реальности. Мы верим утверждениям — я считаю, что , что на Луне есть кратеры. То, что следует за словом «это», означает утверждение, в которое верит человек. Таким образом, истина в этой точке зрения — это когда утверждение соответствует действительности.

Соответствие Теория лишь излагает условие истины в терминах предположений и того, каков мир на самом деле.Это определение не связано с убеждениями людей. Предложения верны или ложны независимо от того, верит ли им кто-нибудь. Подумайте о предложении как о возможном для мира способе: «Сихокс выиграли 48 Суперкубок» или «Сихоукс проиграли 48 Суперкубок» — оба утверждения, возможно, верны. Истинные утверждения — это те, которые соответствуют тому, что произошло на самом деле.

Вы заметите, что это определение не включает компонент убеждений. То есть, в отличие от теории когерентности, теория соответствия описывает истину в терминах, которые не зависят от убеждений людей.Это имеет явное преимущество отделения истины от грязного дела веры и знания, но может служить основанием для жалоб на непрактичность.

Постмодернизм и правда

Постмодернистская мысль охватывает широкую теоретическую область, но дает информацию современной эпистемологии, особенно когда дело касается истины. Постмодернистские теории истины сложно сформулировать в строгих терминах, потому что теоретики постмодерна склонны избегать жестких и быстрых определений. Но здесь мы можем дать некоторое представление.Проще говоря, постмодернисты описывают истину не как отношения вне человеческого разума, с которыми мы можем согласовать убеждения, а как продукт убеждений. Мы никогда не получаем доступ к реальности, потому что для этого мы никогда не сможем выйти за пределы наших собственных убеждений. Наши убеждения действуют как фильтры, удерживающие реальность (если таковая существует) за пределами нас. Поскольку мы никогда не сможем получить доступ к реальности, бесполезно описывать знание или истину в терминах реальности, потому что мы не можем сказать об этом ничего значимого.Истина конструируется из того, что мы воспринимаем и во что в конечном итоге верим.

Иммануил Кант

Я склонен обозначить фундамент постмодернистской мысли работами Иммануила Канта, в частности его работой Критика чистого разума . На мой взгляд, Кант стоял у ворот постмодернистской мысли. Он сам не был постмодернистом, но заложил основу для того, что позже развилось.

Кант проводит фундаментальное различие между «объектами» субъективного опыта и «объектами» «реальности».Он называет первые феноменов , а вторые noumena . Ноумены для Канта — это вещи сами по себе ( ding an sich ). Они существуют вне разума и отделены от него. Это то, что мы могли бы назвать «реальностью». или фактическое положение дел, подобное тому, что мы видели в теории соответствия выше. Но для Канта нумены совершенно непознаваемы сами по себе . Однако нумены порождают явления или являются поводом, по которому мы приходим к знать явления.

Явления составляют мир, который мы знаем, мир «для нас» ( für uns ). Это мир камней, деревьев, книг, таблиц и любых других объектов, к которым мы получаем доступ через пять органов чувств. Это мир нашего опыта. Однако этот мир не существует отдельно от нашего опыта. Это , по сути, экспериментальных. Кант выразил эту идею следующим образом: мир, каким мы его знаем, «феноменально реален, но трансцендентно идеален». То есть вещи, которые, по нашему мнению, существуют в мире, являются «реальной» частью нашего субъективного опыта, но они не существуют отдельно от этого субъективного опыта и не выходят за рамки наших идей.Ноумены «трансцендентно реальны» или существуют сами по себе, но никогда не переживаются прямо или даже косвенно.

Например, вы смотрите на яблоко. Вы видите определенную форму и цвет. Вы можете поднять его, почувствовать его вес, откусить его и почувствовать вкус сладкого и, может быть, немного кислого. Это все ваши впечатления от яблока. Кант предполагает, что эти переживания мало что говорят нам о «настоящем» яблоке. В конце концов, как мы могли узнать, что наш опыт — это настоящее яблоко? Возможно, другой человек увидит немного другой цвет, когда посмотрит на яблоко.Или, если вы только что съели что-то очень сладкое, яблоко будет более кислым, но если у вас было что-то очень кислое, яблоко может быть более сладким. Итак, каков «настоящий» вкус яблока? Кант (и постмодернисты в целом) сказали бы, что это плохой вопрос, поскольку мы никогда не сможем выйти за рамки своего субъективного опыта, чтобы ответить на него. Скорее, мы можем сказать, что явления — цвета, формы и вкус — которые мы переживаем, являются для нас и очень реальны для нас. Но мы не можем выйти за рамки этого субъективного опыта.Вместо этого мы должны описывать яблоко именно в этих терминах. Я могу сказать: «Яблоко сладкое на вкус ». Но я не могу сказать: «Яблоко сладкое ». поскольку на самом деле невозможно узнать что-либо, кроме субъективного опыта.

Ноуменам придается форма и форма, которые Кант описал как категории разума, и это «упорядочение» порождает феноменальные объекты. Вот где это относится к истине: феноменальным объекты не являются аналогами, копиями, представлениями или чем-либо подобным ноумену.Ноумены порождают явления, но никоим образом не похожи на на них. Ученые потратили бесчисленное количество часов, пытаясь понять Канта по этому поводу, поскольку кажется, что разум каким-то образом взаимодействует с ноуменом. Но Кант, кажется, ясно дал понять, что ум никогда не переживает ноумен напрямую, и явления никоим образом не представляют нумен.

Теперь мы видим истоки постмодернистской мысли. Если мы понимаем нумены как «реальность», а явления как мир, который мы переживаем, мы можем видеть, что мы никогда не перейдем от нашего опыта к самой реальности.Это не похоже на фотографию, на которой изображен человек, и, глядя на нее, мы можем иметь некоторое представление о том, как на самом деле выглядит «настоящий человек». Скорее (используя, по общему признанию, неуклюжий пример) это похоже на влюбленность. Мы легко можем получить опыт, и мы знаем, что мозг задействован, но мы не знаем, как он работает. Испытывая эйфорию влюбленности, мы ничего не узнаем о том, как работает мозг.

С этой точки зрения, что есть истина? Абстрактно мы могли бы сказать, что истина находится в ноуменах, поскольку это реальность.Но постмодернисты развили идею Канта дальше и утверждали, что, поскольку мы ничего не можем сказать о ноуменах, зачем вообще им заниматься? Кант не представил веских оснований полагать, что ноумен существует, но, похоже, утверждал его существование, потому что, в конце концов, что-то было необходимо, чтобы вызвать феномен. Постмодернисты просто избавляются от этого лишнего багажа и сосредотачиваются исключительно на том, что мы переживаем.

Перспектива и истина

Кроме того, у всех есть разные представления о мире — у всех нас разный жизненный опыт, базовые убеждения, личности и предрасположенности, и даже генетика, которые формируют наше мировоззрение.Это делает невозможным, как говорят постмодернисты, провозглашение «абсолютной истины» о многом, поскольку наш взгляд на мир является продуктом нашей индивидуальной точки зрения. Некоторые говорят, что наше мировоззрение представляет собой набор линз или завесу, через которую мы все интерпретируем и не можем удалить эти линзы. Интерпретация и перспектива являются ключевыми идеями постмодернистской мысли и противопоставляются «простому видению» или чисто объективному взгляду на реальность — то, что постмодернисты отвергают как невозможное.

У нас есть только взаимосвязанные убеждения, и для каждого человека это правда. Здесь мы можем увидеть некоторые сходства с теорией истины с ее сетью взаимосвязанных и взаимно поддерживаемых убеждений. Но если теория согласованности утверждает, что согласованность между убеждениями дает нам основание полагать, что то, во что мы верим, соответствует некоторой внешней реальности, постмодернисты это отвергают. В постмодернизме нет ничего, чему наши убеждения могли бы соответствовать, а если и есть, то наши убеждения никогда не выходят за пределы нашего разума, чтобы позволить нам делать какие-либо заявления об этой реальности.

Соглашение о сообществе

Постмодернизм отличается от радикального субъективизма (истина сосредоточена только на том, что переживает человек) тем, что допускает «согласие сообщества» для некоторых утверждений истины. Идея состоит в том, что два или более человека могут прийти к согласию по определенному утверждению об истинности и сформировать общее соглашение о том, что данное утверждение истинно. Чтобы было ясно, это неправда, потому что они согласны с тем, что это соответствует действительности. Но поскольку все участники группы согласны с тем, что данное предложение или аргумент работает каким-то практическим образом, или имеет объяснительную силу (кажется, объясняет какую-то конкретную вещь), или имеет сильную интуитивную силу для них, они могут использовать это общее соглашение для формирования сообщества знаний. .

Если задуматься, все обычно работает именно так. Ученый обнаруживает то, что считает правдой, и пишет статью, в которой объясняет, почему она думает, что это правда. Другие ученые читают ее статью, проводят собственные эксперименты и либо подтверждают ее утверждения, либо не могут опровергнуть ее утверждения. Затем эти ученые объявляют теорию «действительной» или «значимой» или одобряют ее каким-либо другим образом. В большинстве случаев это не означает, что теория застрахована от фальсификации или опровержения — это не абсолютно.Это просто означает, что большинство научного сообщества, изучавшего теорию, согласны с тем, что она верна, учитывая то, что они понимают в настоящее время. Это общее соглашение создает для этих ученых общую «правду». Это то, что побудило Ричарда Рорти произнести часто цитируемую фразу: «Мои коллеги позволят мне уйти от истины».

Философы должны любить мудрость, а мудрость больше ориентирована на практическое, чем на теоретическое. Эта статья в основном посвящена теоретическому взгляду на истину, так как же нам его применить? Большинство людей не тратят много времени на размышления о том, что такое истина, а, как правило, живут в мире без этого понимания.Вероятно, это потому, что кажется, что мир навязывает себя нам, а не подчиняется какой-то теории, которую мы могли бы придумать о том, как он должен действовать. Все мы нуждаемся в пище, воде и убежище, в смысле дружбы и какой-то цели, которая заставляет нас вставать с постели по утрам. Это своего рода практическая истина, неподвластная изменчивости философской теории.

Тем не менее, мы все ежедневно сталкиваемся с утверждениями об истине. Мы должны принимать решения о том, что важно. Может быть, вы глубоко озабочены политикой и тем, что заявляют политики, или какую политику следует поддержать или отменить.Возможно, вам небезразлично, каким спортсменом следует торговать, следует ли есть мясо или поддерживать товары, производимые крупной корпорацией. Возможно, вы захотите узнать, существует ли Бог, и если да, то какой именно. Вам, вероятно, важно, что говорят ваши друзья или близкие, и можете ли вы рассчитывать на них или вкладывать средства в их отношения. В каждом из этих случаев вы будете применять теорию истины независимо от того, осознаете ли вы это или нет, поэтому будет важно немного поразмышлять над тем, что вы думаете об истине.

Ваше представление об истине повлияет на то, как вы будете появляться на работе, и на решения, которые вы принимаете о том, как воспитывать своих детей или как справляться с конфликтом.Например, предположим, что на работе вы сталкиваетесь со сложным вопросом о том, за что несете ответственность. Вам нужно решить, отправлять ли продукт или проводить дополнительные испытания. Если вы постмодернист, ваше мировоззрение может побудить вас быть более ориентировочными в отношении выводов, которые вы делаете о готовности продукта, потому что вы понимаете, что ваша интерпретация фактов, которые у вас есть о продукте, может быть омрачена вашими собственными убеждениями. Из-за этого вы можете запросить дополнительную информацию или достичь большего консенсуса, прежде чем двигаться дальше.Вы можете обнаружить, что молча насмехаетесь над своим начальником, который принимает однозначные решения о «правильном» пути продвижения вперед, потому что вы считаете, что «правильного» способа что-либо сделать не существует. Просто каждый человек интерпретирует то, что правильно, и тот, кто имеет самый громкий голос или прилагает больше усилий, побеждает.

Здесь инженер может не согласиться. В качестве примера она может возразить, что существует «правильный» способ построить самолет, и и то, и другое документировано множеством неправильных способов и документов из истории авиации.Вот пример, когда мир навязывает себя нам: самолеты, построенные с крыльями и соблюдающие определенные правила аэродинамики, летают, а машины, которые не следуют этим «законам», — нет. Более того, большинство из нас предпочли бы летать на самолетах, построенных инженерами, у которых есть больше соответствия взглядам на истину. Мы хотим верить, что инженеры, построившие этот самолет, разбираются в аэродинамике и построили самолет, который соответствует положениям, составляющим законы аэродинамики.

Ваш взгляд на истину имеет значение.Вы можете быть теоретиком-корреспондентом, когда дело касается самолетов, но постмодернистом, когда дело касается этики или политики. Но зачем придерживаться разных взглядов на истину в разных аспектах вашей жизни? Вот где приходит теория. Когда вы размышляете над проблемами, создаваемыми самолетами и этикой, готовностью вашего продукта к доставке потребителям и готовностью вашего ребенка быть выпущенным в мир, о том, что делает вас счастливым, и о том, что будучи ответственным перед ближним, вы разовьете теорию истины, которая поможет вам ориентироваться в этих ситуациях с большей ясностью и последовательностью.

---

Статьи и ресурсы по теме

Что такое знания? Истина в том, что является фактом, независимо от того, верит ли кто-нибудь в это. Знание — это соединение наших убеждений с истиной. В этой статье мы исследуем этот сложный, но важный вопрос, в том числе влияние постмодернизма на знания, и это прекрасное продолжение статьи об истине.

Что такое скептицизм? Что нам делать, если мы не уверены, что наши убеждения соответствуют истине? Между истиной и знанием находится средний путь, и в этой статье о скептицизме говорится о ценности сомнения.В наши дни, когда ложь, фейковые новости и полуправда кажутся нормой, возможно, более скептическая позиция может помочь нам приблизиться к истине. Прочтите эту статью доктора Джозефа Шибера, чтобы узнать больше.

Что такое логика? Логика — это дисциплина, которая помогает нам правильно связывать идеи, чтобы мы могли определить, что правда, а что нет. В этой статье доктор Пол Херрик знакомит нас с основами логической теории и показывает, как логика может помочь нам связать наши убеждения с истиной.

Короткие уроки логики. Если вы хотите изучить основы формальной логики, этот курс позволит вам учиться в удобном для вас темпе небольшими кусками бесплатно! Курс охватывает основы логической теории, построение и анализ аргументов, разницу между дедуктивными и индуктивными аргументами и многое другое. Курс включает в себя викторины, чтобы вы могли проверить свои знания, видеоролики, которые помогут вам учиться, и некоторые интерактивные упражнения, которые помогут закрепить ваше обучение на этом пути.

Избранная библиография

Акерман, Д. Ф. (1976, декабрь). Плантинга, имена собственные и предложения. Философские исследования, 30 , 409-412.

Барретт У. (1962). Иррациональный человек. Гарден-Сити, Нью-Йорк: якорные книги.

Браун, К. (1986). Что такое состояние убеждений? Midwest Studies in Philosophy, 10 , 357-78.

Браун, К. (1992). Прямая и косвенная вера. Философия и феноменологические исследования, 52 , 289-316.

Чисхолм Р. (1957). Восприятие: философское исследование. Итака: Корнельский университет.

Чисхолм Р. М. (1989). Теория познания (3-е изд.). Энглвудские скалы: Прентис-Холл, Инк.

Дэвидсон, Д. (2000). Теория когерентности истины и знания. В С. Бернекере и Ф. Дрецке (ред.), Знание: чтения в современной эпистемологии (стр. 413-428). Оксфорд, Великобритания: Издательство Оксфордского университета.

Деннет, Д. К.(1998, 13 августа). Постмодернизм и правда. Получено 26 декабря 2014 г. из Tufts: http://ase.tufts.edu/cogstud/dennett/papers/postmod.tru.htm

Frankfurt, H. (2005). На чуши. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Франкфурт, Х. (2006). Об истине. Нью-Йорк: Кнопф.

Геттье, Э. (2000). Обоснованное истинное знание. В С. Бернекере и Ф. Дрецке (ред.), Знание: чтения в современной эпистемологии. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Джеймс У. (1907). Прагматизм. Amazon Digital Services, Inc.

Крипке, С. (1980). Именование и необходимость. Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета.

Стросон, П. Ф. (1950). Об обращении. Mind, 59 (235), 320-344.

Уильямс Б. (2004). Истина и правдивость. Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.

Что такое правда и как об этом говорить? | Федерика А.

Первоначально сформулированная К.С. Пирсом, но позже развитая Уильямом Джеймсом, прагматическая теория истины в своей основе утверждает, что истина не является свойством реального мира, а зависит от нашего отношения к нему. Определение Пирса 1878 года все еще лучше всего подходит, когда он пишет:

«Подумайте, какие эффекты, которые, возможно, могут иметь практическое значение, мы представляем себе как объект нашей концепции. Тогда наша концепция этих эффектов составляет всю нашу концепцию объекта.

К сожалению, прагматизм также является одним из наиболее неправильно понимаемых понятий в западной философии. Его часто переводят как «истина — это то, что практично» или «то, что работает». И хотя в этом нет ничего плохого, он упускает из виду тот момент, который делает прагматизм прочной теорией истины.

Идея состоит в том, что истина — это ничто, что существует независимо от нашего восприятия. Это не означает, что не существует фактов или вещей, независимых от нашего восприятия, но что истина всегда является результатом установки себя по отношению к этим вещам.Вещь может существовать независимо от нас, но ее значение для нас является смыслом.

Следовательно, определение истины и ее критерий одинаковы. Вещи становятся правдой, когда они доказывают свою правоту или, по крайней мере, не противоречат другим истинам и нашему опыту. Верно то, что оказывается правдой.

Это означает, что то, что мы считаем истинами, уже является выборкой, которую мы сделали из нашего опыта. Наши концепции — это разделы, которые мы составили, в которых суммируются все, что мы переживаем.Например, наше представление о зиме — это совокупность определенных явлений, таких как холодная погода, снег, короткие дни и пустые деревья в течение нескольких месяцев. И хотя все эти вещи были бы фактами без нашей концепции «зимы», наши представления о ней зависят от нашего человеческого определения и не существуют независимо от нас и нашего языка.

В то же время они верны только до тех пор, пока не противоречат другим убеждениям. Пока наши убеждения не противоречат друг другу или нашему опыту, мы считаем их верными.Вот что по сути подразумевается под идеей, что правда — это то, что оказывается правдой.

Прагматизм указывает на множество способов, которыми наше восприятие влияет на то, что мы называем реальностью. Он не отрицает, что есть факты, но утверждает, что наши «истины» — всего лишь один из способов систематизировать факты.

Некоторые проблемы

Самая большая проблема прагматизма в том, что его так легко неправильно понять. Люди читают: это то, что работает, а потом либо не одобряют этого, либо злоупотребляют. Это заставляет людей смеяться над ним, считая его «типично американским» и тем, что он слишком сосредоточен на практической возможности и просто используется как оправдание буквально всего, во что вы хотите верить.

Кроме того, прагматизм имеет дело с истиной в практическом смысле, а не в метафизическом. Поскольку он касается истины как созданной человеком конструкции, он не заявляет о реальности, стоящей за нашим восприятием ее — просто потому, что все, что мы называем реальностью, переживается и оформляется реальностью.

Наконец, проблема в том, что прагматизм утверждает, что вещи могут оказаться правдой, то есть что они могут быть проверены. Проблема, однако, в том, что согласно критическому рационализму, ничто не может быть окончательно проверено, а только признано истинным, если не доказано, что это неверно.

Что такое правда? | Психология сегодня

Источник: Pexels

[Статья обновлена ​​17 июня 2019 г.]

Вместо любви, чем денег, чем слава, дай мне правду. – Торо

Истина ведет к успешным действиям. В этом смысле правда имеет инструментальную ценность. Но правда также имеет внутреннюю ценность. Имея выбор между жизнью безграничных удовольствий в качестве мозга в чане и настоящей человеческой жизнью со всеми ее болью и страданиями, большинство людей выбирают последнее.

В произведении Платона Cratylus , посвященном философии языка, Сократ говорит, что aletheia (греч., «Истина») является сжатием фразы «блуждающее божественное». Начиная с Платона, многие мыслители говорили об истине и Бог на одном дыхании и истина также были связаны с такими понятиями, как справедливость, сила и свобода. Согласно апостолу Иоанну, Иисус сказал иудеям: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными».

Сегодня, возможно, Бог умирает, но как насчет истины? Руди Джулиани, личный адвокат Дональда Трампа, заявил, что «правда не правда», в то время как Келлиэнн Конвей, советник Трампа, представила публике то, что она назвала «альтернативными фактами».В Великобритании в преддверии референдума по Брекситу Майкл Гоув, тогдашний министр юстиции и лорд-канцлер, высказал мнение, что людям «надоело экспертов».

После своего поражения в битве при Акциуме в 31 г. до н.э. Марк Антоний дошел до слуха, что Клеопатра покончила жизнь самоубийством и, как следствие, ударил себя ножом в живот — только для того, чтобы обнаружить, что сама Клеопатра была ответственна за распространение слуха. Позже он умер у нее на руках. В «фейковых новостях» нет ничего нового, но в наш век Интернета они распространились как болезнь, подрывая выборы, разжигая социальные волнения, подрывая институты и отвлекая политический капитал от здравоохранения, образования и хорошего правительства.Первоначально «фейковые новости» относились к фальшивым новостям, пользующимся широкой популярностью, хотя Трамп, похоже, расширил это определение, включив в него любые новости, которые ему неблагоприятны.

Тех, кто встревожен или отчаялся, могут утешить слова Сёрена Кьеркегора:

Истина всегда принадлежит меньшинству, а меньшинство всегда сильнее большинства, потому что меньшинство обычно формируется теми, кто действительно имеет мнение, в то время как сила большинства иллюзорна, сформирована бандами, у которых нет мнения — и кто, следовательно, в следующий момент (когда очевидно, что меньшинство сильнее) примет его мнение… в то время как правда снова возвращается к новому меньшинству.

Один из способов понять истину — просто взглянуть на ее противоположность или противоположности, а именно на ложь и ерунду. Ложь отличается от чуши тем, что лжец должен отслеживать правду, чтобы скрыть ее, в то время как лжец не уважает правду или даже то, во что верит его или ее аудитория. По словам Гарри Франкфурта:

Тот, кто лжет, и тот, кто говорит правду, играют, так сказать, на противоположных сторонах в одной игре. Каждый реагирует на факты так, как он их понимает, хотя ответ одного руководствуется авторитетом истины, в то время как ответ другого бросает вызов этому авторитету и отказывается удовлетворить его требования.Этот чушь полностью игнорирует эти требования. Он не отвергает авторитет истины, как лжец, и противопоставляет себя ей. Он вообще не обращает на это внимания. В силу этого чушь — больший враг истины, чем ложь.

Истина — это свойство не столько мыслей и идей, сколько верований и утверждений. Но верить или утверждать что-то недостаточно, чтобы сделать это правдой, иначе утверждение, что «верить во что-то делает это правдой», было бы так же верно, как утверждение, что «верить во что-то не делает это правдой».На протяжении веков философы соглашались, что мысль или язык истинны, если они соответствуют независимой реальности. Для Аристотеля «сказать, что есть, а что нет, — это правда». Для Авиценны истина — это «то, что в уме соответствует тому, что находится вне его». вещи и интеллект »( adæquatio rei et intellectus ). К несчастью для этой так называемой теории соответствия истины, разум не воспринимает реальность такой, какая она есть, а только как она может, фильтруя, искажая и интерпретируя ее.В наше время утверждается, что истина конструируется социальными и культурными процессами, не говоря уже об индивидуальных желаниях и предрасположенностях. Мишель Фуко, как известно, говорил не об истине или истинах, а о «режимах истины». Категории и конструкции, касающиеся, например, расы, сексуальности и психического расстройства, могут не отражать биологические, не говоря уже о метафизических реалиях.

Согласно теории истины, вероятность того, что что-то будет правдой, выше, если она удобно вписывается в большую и последовательную систему убеждений.Остается, что система может быть гигантской выдумкой, полностью оторванной от реальности, но это становится все более маловероятным по мере того, как мы исследуем, корректируем и добавляем к ее компонентам — при условии, и это довольно предположение, что мы действуем добросовестно, с правдой, а не самосохранением или возвеличиванием, как нашей целью. В таком понимании истина — это не свойство или просто свойство, а отношение, способ существования в мире. Мартин Хайдеггер, кажется, развивает эту идею еще дальше:

«Истина» не является признаком правильных суждений, которые утверждаются в отношении «объекта» человеческим «субъектом», а затем «действительны» где-то, в той сфере, в которой мы не знаем.Скорее, истина — это раскрытие существ, через которое, по сути, раскрывается открытость. Все человеческие манеры и манеры обнажены в его открытой области.

Будет лучше, если мы действительно сможем сделать что-нибудь полезное с нашей системой и ее компонентами. Согласно прагматической теории истины, истина ведет к успешным действиям; следовательно, успешные действия — показатель истины. Ясно, что мы не могли бы послать ракету на Луну, если бы наша наука была далеко от истины. Для Уильяма Джеймса истина — это «только средство нашего мышления, так же как право — только средство нашего поведения.«Если что-то работает, это вполне может быть правдой; если нет, скорее всего, нет. Но что, если у меня что-то работает, а у вас нет? Значит, это верно для меня, а не для вас? Для Ницше, который стал естественным союзником двухпенсовых тиранов, истина — это сила, а сила — истина: «Ложность суждения не обязательно является возражением против суждения … Вопрос в том, насколько это продвигает жизнь вперед, сохранение жизни, сохранение видов, возможно, даже разведение видов… »Краткосрочные или долгосрочные, Фредди, и какой ценой?

То, что вещь вписывается в систему или ведет к успешным действиям, может предполагать, что это правда, но мало что говорит нам о том, что на самом деле есть истина, в то время как теория соответствия истины настолько тонка, что почти или полностью тавтологична. .И, возможно, по какой-то причине. Утверждалось, что сказать, что «X истинно», означает просто сказать, что X, и, следовательно, эта истина является пустым предикатом. Истина не является реальной собственностью вещей. Скорее, это особенность языка, используемая для подчеркивания, согласия или гипотезы или для стилистических целей. Например, его можно использовать для объяснения католической догмы о непогрешимости папы: «Все, что говорит папа, истинно». Но это просто сокращение для того, чтобы сказать, что если Папа говорит А, то это тот случай, когда А; и если он говорит Б, то Б.

Для некоторых мыслителей что-то может быть истинным или ложным только в том случае, если оно открыто для проверки, по крайней мере в теории, если не на практике. Истина в чем-то заключается в конце нашего исследования этой вещи. Но поскольку нашему исследованию не может быть конца, истина о чем-то никогда не может быть больше, чем наше лучшее мнение об этом. Если лучшее мнение — это все, на что мы можем иметь или на что надеяться, тогда лучшее мнение так же хорошо, как и истина, а истина — избыточное понятие. Но, как я утверждаю в своей новой книге, Гиперсантичность: мышление помимо мышления, лучшее мнение является лучшим только потому, что, по крайней мере в среднем, оно наиболее близко к истине, которая, помимо инструментальной ценности, имеет глубокую внутреннюю ценность.

Практические советы

Один читатель однажды прислал мне письмо с вопросом: «Как я могу узнать, что лгу сам себе»?

И это был мой ответ.

По самой своей природе самообман трудно отличить от истины — будь то наша внутренняя, эмоциональная правда или внешняя правда. Нужно развивать свой инстинкт и доверять ему: каково это — реагировать так, как я реагирую? Ощущается ли он спокойным, продуманным и детализированным или поверхностным и непосильным? Принимаю ли я во внимание благополучие других или все дело во мне? Доволен ли я своими попытками самопреодоления, даже горжусь ими, или я остаюсь маленьким, тревожным или пристыженным?

Самообман не «складывается» в общую схему вещей и может быть легко устранен даже поверхностными вопросами.Как и в случае с головоломкой, попробуйте взглянуть на более широкую картину своей жизни и увидеть, как эта мысль или реакция могут вписаться в нее. Отреагировали ли вы с позиции силы или уязвимости? Что бы подумал человек, которого вы больше всего уважаете? Что бы подумали Сократ или Далай-лама? Поговорите с другими людьми и узнайте их мнения. Если они не согласны с вами, заставляет ли это вас злиться, расстраиваться или защищаться? Последовательность вашей реакции красноречиво говорит о характере ваших мотивов.

Наконец, правда конструктивна и адаптивна, а ложь разрушительна и обречена на провал.Итак, насколько полезны для вас самообманчивые мысли или реакции? Вы просто прикрываете иррациональный страх или помогаете заложить прочный фундамент на будущее? Вы даете себе возможность реализовать свой наивысший потенциал или лишаете себя возможностей для роста и создаете новые проблемы в будущем? Будет ли цикл просто повторяться, или правда, наконец, сделает вас свободными?

Статьи по теме того же автора: Проблема знания , Пределы разума , Проблемы науки.

Разница между «Истиной» и «Правдой»

В политическом отношении 2016 год был бурным и бурным. Мы входим в 2017 год с совершенно новой точки зрения. Тот, который заставляет многих из нас опасаться предательского падения. Сейчас, как никогда, время изменить нашу глобальную позицию и продолжить восхождение.

Невозможно завершить год написания научной колонки без разговоров о политике. Глубокие и вызывающие разногласия политические изменения затмевают науку.

Надвигающаяся опасность, с которой мы сталкиваемся сегодня, намного больше, чем бюджеты на науку, общественное мнение о положительном влиянии науки или изменения в уровнях проинтеллектуализма. Надвигающаяся опасность — это очень ощутимый, глубоко ощутимый отход в этом году от «фактов».

Эпоха постфактум рекламировалась и теперь неоднократно подтверждается. Постправда была названа Словом года. Серебряная подкладка заключается в признании мыслящим миром эпохи «постправды».Выявление проблемы — первый шаг к ее решению. Понимание сил, способствующих формированию пост-правдивого мира, теперь является долгом всех, кому небезразлична Истина.

Есть два типа Истины: абсолютная и созданная для людей. Мы назовем Абсолютной Истиной, основанной на эмпирических данных и объективных причинах, такую ​​истину, в которой заглавными буквами написана буква «Т». Мы будем называть придуманные людьми идеи, получившие широкое признание, истинами, с маленькой буквой «t». «Истина» и «правда» решительно разные.

В истории всегда были истины с небольшой буквой t, которые являлись неизбежным аспектом прогресса. Они оставили шрамы и омрачили прогресс науки, например, опасностями ядерной войны или разрушающими окружающую среду свойствами ДДТ, который первоначально использовался для избавления мира от переносчиков болезней. Мы просто не знаем всего, и для того, чтобы узнать, как устроен мир, нужно время и еще больше хорошей науки. Это «честные» истины с небольшой т. Д. В лучшем случае наука самокорректируется, и со временем истины превращаются в Истины.

Типичная френологическая карта XIX века: в 1820-х годах френологи утверждали, что разум находится в областях мозга, и подверглись нападкам за сомнения в том, что разум исходит из нематериальной души. Их идея считывания «шишек» на черепе для предсказания личностных качеств позже была дискредитирована. Впервые френологию назвали лженаукой в ​​1843 году и до сих пор так считают. Изображение из Народной циклопедии универсальных знаний (1883 г.). Общественное достояние через Wikimedia Commons.

Затем есть наивные, невежественные и откровенно злобные истины с малым t, сфабрикованные корыстными людьми с ужасными устремлениями: военная пропаганда, основания для геноцида и все формы сфабрикованной неправды, такие как курение, полезное для здоровья, которые приносят своим хозяевам большие деньги.

Фальсифицируя истину, можно получить огромную выгоду. Истины, основанные на консенсусе, неоднократно помогали обществу. Например, набор технических стандартов, управляющих канализацией Интернета, является конструкцией, основанной на консенсусе. Языки, которые составляют основу человеческого общества, являются человеческими конструкциями. 7000 существующих языков и множество мертвых свидетельствуют о том, что в отношении языка нет Истины. Просто практические человеческие договоренности о способах общения. Собака — это собака, называете ли вы ее dog на английском языке, chien на французском или kutta на хинди.

Итак, когда истина с малым t может так ошибаться? Когда они обслуживают лишь небольшую часть людей. Когда они созданы, чтобы приносить пользу себе, а не обществу. Когда эти истины глубоко асимметричны по своим последствиям. Когда они причиняют умышленный вред.

Все общество выигрывает от общего языка. Лишь небольшая часть населения придерживается лжи, которая поддерживает ложные заявления о превосходстве, рекламирует продукты, которые убивают, или распространяет слухи, подрывающие репутацию президента или кандидата в президенты.

Сегодня, помимо исторических мотивов распространения лжи, у нас появилась новая мотивация. Наличные в Интернете. Ложный контент может принести распространителям лжи большие рекламные деньги. Несколько человек осознали это и нажились. Худшие фейковые истории — это те, которые быстрее всего становятся вирусными, охотясь на наших худших человеческих наклонностях. Ложь — это новый способ быстрого обогащения.

Развязать этот узел необходимо. Просвещение общественности о существовании фейковых новостей имеет решающее значение.

Можно оглянуться назад и увидеть, как мы сюда попали.Благодаря увеличению количества блогов с годами, мы привыкли получать мнения. Они предлагают ценную картину происходящего в мире. Но некоторые используют нормализацию «мнения» для создания крайне предвзятых новостных агентств.

Сейчас мы находимся в серой зоне между новостями и мнениями, которые могут быть пропитаны скрытыми повестками дня и все чаще откровенной ложью. Новости должны быть объективными, представлять обе стороны и основываться исключительно на фактах. Большинство публики не ожидает лжи в печати.К этому нужно привыкнуть, и это очень пугающий сценарий.

Итак, как нам сохранить целостность нашего публичного мира? Мы должны требовать, чтобы все, что обозначено как «новости», было Истиной. Мнения должны быть фирменным мнением. Изготовление упаковки как правда должно быть наказуемым правонарушением по закону. Однако определяющим фактором того, как и когда мы переходим к глобальному обществу, основанному на Истине, является то, насколько мы этого хотим.

Мы должны уважать Истину и требовать ее на всех уровнях, а не только в новостях.Наука не всегда может делать это правильно, но ее основа — эмпирический поиск Истины.

Там, где существует сильная вера общества в Истину и ее ценности, процветают открытое мышление, разум и наука.

Май 2017 года принесет заметный сдвиг в сторону Истины. Возрожденная всеобщая вера в потребность в Истине. Истина — наш моральный компас во времена неопределенности.

Кредит предоставленного изображения: Правда, Газета PDPics. CC0 Public Domain через Pixabay.

Правда, вся правда и… подождите, сколько там истин?

Называть что-либо «научной истиной» — это палка о двух концах. С одной стороны, он несет в себе своего рода эпистемологическую (откуда мы знаем) достоверность, гарантию качества того, что истина была достигнута понятным и поддающимся проверке способом.

С другой стороны, кажется, что наука предоставляет одну из многих возможных категорий истины, каждая из которых должна быть равной или, по крайней мере, несопоставимой. Проще говоря, если есть «научная правда», должны быть и другие истины.Верно?

Позвольте мне ответить на этот вопрос, сославшись на фразу на доске, которую я слышал слишком часто:

«Но чей правда?»

Если кто-то использует эту фразу в контексте научного знания, это показывает мне, что они соединили несколько несовместимых употреблений «истины» с недостаточным пониманием любого из них.

Как это почти всегда бывает, ясность должна быть важнее всего. Вот как я вижу истину, выстрелил от бедра.

Венчур Ванкувер

В то время как философы говорят о теориях истины согласованности или соответствия, остальным из нас приходится иметь дело с другим, более непосредственным делением: субъективная, дедуктивная (логическая) и индуктивная (в данном случае научная) истина.

Это связано с тем, как мы используем это слово, и имеет очень практическое значение. Почти каждая проблема, с которой ученый или научный коммуникатор сталкивается в общественном понимании «истины», является функцией смешения этих трех вещей.

Субъективная правда

Субъективная правда — это то, что верно в отношении вашего восприятия мира. Что вы чувствуете, когда видите красный цвет, какое мороженое вам нравится на вкус, каково это быть с семьей — все это ваш опыт и только ваш опыт.

В 1974 году философ Томас Нагель опубликовал теперь известную статью о том, каково быть летучей мышью. Он отмечает, что даже лучший мануальный терапевт в мире, знающий о спаривании, питании, разведении, кормлении и физиологии летучих мышей, не больше понимает, что значит быть летучей мышью, чем вы или я.

-Bi-

Точно так же я понятия не имею, какой вкус банана вам нравится, потому что я не вы и никогда не могу в вашей голове почувствовать то, что вы чувствуете (есть аргументы относительно общей физиологии и, следовательно, психологии, которые могут предполагать сходство в субъективных переживаниях, но это в настоящее время неподтверждено).

Более того, если вы скажете мне, что ваш любимый цвет — оранжевый, у меня нет абсолютно никаких оснований возражать против этого, даже если бы я был склонен.Зачем мне спорить и на что я надеюсь? То, что вы переживаете, верно для вас, конец истории.

Дедуктивная истина

С другой стороны, дедуктивная истина — это истина, содержащаяся в дедуктивной логике и определяемая ею. Вот пример:

Помещение 1: Все гронки зеленые.
Предпосылка 2: Фред — Гронк.
Вывод: Фред зеленый.

Даже если мы понятия не имеем, что такое Гронк, вывод этого аргумента верен, если предпосылки верны.Если вы думаете, что это не так, вы ошибаетесь. Это не вопрос мнения или личного вкуса.

PistoCasero

Если вы хотите аргументировать свою позицию, вы должны выйти за рамки логических рамок, в которых работает дедуктивная логика, и это делает недействительным рациональное обсуждение. Мы могли бы лучше использовать язык дедукции и просто назвать его «действительным», но на данный момент подойдет «истина».

На моих занятиях по дедуктивной логике мы говорим о таблицах истинности, деревьях истинности и используем «истина» и «ложь» в каждом втором предложении, и никто не летает ( кашляет ) веком, потому что мы знаем, что имеем в виду, когда используем слово.

Однако использование «истины» в науке проблематично по той же причине, что и использование «доказательства» (и я уже писал об этом в «Беседе» ранее). Это функция природы индуктивного рассуждения.

Индуктивная истина

Индукция работает в основном через аналогии и обобщения. В отличие от дедукции, он позволяет нам делать обоснованные выводы, выходящие за рамки информации, содержащейся в исходной посылке. Опора индукции на эмпирические наблюдения отделяет науку от математики.

Наблюдая одно явление в сочетании с другим — например, электрический ток и индуцированное магнитное поле — я делаю вывод, что так будет всегда. Я мог бы даже создать модель, аналогию работы реального мира, чтобы объяснить это — в данном случае модель частиц и полей.

Это затем позволяет мне предсказать, какие события могут произойти в будущем, или сделать выводы и создать технологии, такие как разработка электродвигателя.

Итак, я индуктивно укрепляю свои знания, используя информацию, на которую полагаюсь, как ресурс для дальнейших исследований.Я ни на каком этапе не прихожу к дедуктивной уверенности, но я получаю большую степень уверенности.

Я мог бы даже говорить о том, что вещи «правдивы», но, помимо простых наблюдательных утверждений о мире, я использую этот термин как манеру речи только для того, чтобы указать на мой высокий уровень уверенности.

Итак, здесь есть несколько философских волос, которые нужно разделить, но моя цель не в том, чтобы точно определить, что такое истина, а в том, чтобы сказать, что есть различия в том, как можно использовать это слово, и что игнорирование или объединение этих употреблений приводит к недопониманию о том, что такое наука и как она работает.

Например, женщина, которая сказала мне, что призраки для нее существуют, смешивала субъективную правду с правдой о внешнем мире.

Я спросил ее, действительно ли она имела в виду «правда, что я верю, что призраки существуют». Сначала она сопротивлялась, но когда я спросил ее, правда ли для нее, что гравитация отталкивает, она была достаточно любезна, чтобы принять мое предложение.

АМЕРИКАНВИРУС

Такова природа многих утверждений «это правда для меня», в которых эпистемическая значимость субъективного опыта ошибочно распространяется на факты о мире.

Проще говоря, он настолько искажает значение истины, что различия, которые я обозначил выше, исчезают, как будто «истина» означает только одно.

Обычно это делается с намерением представить неопровержимую достоверность переживаний указанного субъекта в качестве прикрытия для сомнительных заявлений о внешнем мире — например, утверждения, что гомеопатия работает «на меня». В таком случае, если вы принимаете этот обман, атака на утверждение истины равносильна сомнению в подлинном опыте субъекта.

Мат… если вы не видите, как изменились правила.

Наука была долгой и мучительной борьбой за то, чтобы вырваться из этого когнитивного болота, отделяя субъективный опыт от индуктивной методологии. Любая попытка воссоединить их в общественном понимании науки требует немедленного внимания.

Действуя должным образом, наука не тратит свое время только на утверждения истины о мире и не ставит под сомнение достоверность субъективного опыта — она ​​просто говорит, что недостаточно делать объектные утверждения, в которые должен верить кто-либо другой.

Субъективные истины и научные истины — разные существа, и хотя иногда они прекрасно играют вместе, их потомство не всегда плодовито.

Итак, в следующий раз, когда вы будете говорить об истине дедуктивным или научно-индуктивным способом, и кто-то скажет: «Но чьи истины», скажите им твердую мысль: дело не только в них.

Истина, реальность и знание

Истина, реальность и знание ПРАВДА, РЕАЛЬНОСТЬ И ЗНАНИЯ

Теория соответствия истины

Согласно наиболее распространенной теории истины, принятой большинство философов и, как мы увидим, безоговорочно принимали всех философов, Теория соответствия Правда .Теория соответствия утверждает, что истина — это то, что соответствует действительности. Точнее правда качество это относится к убеждениям, утверждениям и предложениям, которые Опишите реальность такой, какая она есть на самом деле .

Убеждения, утверждения и предложения представляют или изображают реальность как быть определенным образом. Убеждения — это ментальные представления, утверждения устные или письменные представления, а предложения абстрактные логические объекты, которые выражаются убеждениями и заявления.Если утверждение или предположение о убеждении отражает реальность, так оно и есть, то это правда . Если он каким-то образом изображает реальность кроме того, что есть на самом деле, то это ложь .

Например, рассмотрим предложение «Кот на циновке». Этот предложение может быть выражено как вера в чей-то разум, например, когда Джейн считает, что «кошка на циновке», или это можно выразить как заявление, как когда Джон кричит «Кот на циновке!» или пишет это в блокнот и передает его вам, потому что у него ларингит от кричать о кошках на циновках.Иногда философы также говорить об истинности предложений, которые являются утверждениями, специфичными для конкретный язык. Итак, «Je parle le Français» и «Я говорю по-французски» разные предложения (которые можно произносить или писать), но то же заявление. У них одинаковое «пропозициональное содержание» и функционально эквивалентны по истине, что означает, что они содержат одну и ту же истину значение — либо оба верны, либо ни то, ни другое.

Опять же, когда убеждение, утверждение или предложение точно описывает мир есть, это правда.Когда это не так, это ложь. В в приведенном выше примере, если кошка действительно лежит на циновке, то убеждения, утверждения и предложения, которые делают это утверждение, верны. Если кота нет на циновке, значит они фальшивые. Философ Тарский Скажем так: утверждение «Снег белый» верно тогда и только тогда, когда если снег белый.

Релятивизм

Это может показаться очевидным, но очень часто люди говорят такие вещи, как, «Что ж, это может быть правдой для вас, но это не так для меня», или скажите что у всех нас есть свои истины или мы сами создаем свою реальность.Эти верования выражают философию релятивизма , которая придерживается эта правда относительна либо к человеку, либо к его культуре или общество. То есть релятивист считает, что то, что считается истина зависит от того, во что верит человек или группа людей, не от того, что соответствует действительности. При индивидуальном релятивизме часто называют субъективизм , каждый человек определяет, что правда для себя. Истина, с этой точки зрения, определяется просто тем, что человек считает.Верно то, во что верит каждый человек ее.

При культурном релятивизме человек может ошибаться, если его убеждения не совпадают с его культурой, каждая культура имеет свой стандарт истины, которая действительна для него и только для него. Например, релятивист может сказать, что это верно для нас в Америке 21 века. что хронические судороги вызваны неврологическими заболеваниями, такими как эпилепсия, хотя это верно для донаучных культур, что они вызваны злыми духами.Или культурный релятивист может заявить что для людей, живущих в средневековой Европе, было верно, что солнце вращались вокруг Земли, но это верно для Европы 21 века. что земля круглая и вращается вокруг солнца.

Иногда проводят различие между приверженностью этой точке зрения истине. в целом ( метафизический релятивизм ), а не придерживаться его только для моральных или этических истин ( моральный или этический релятивизм ). Например, моральный релятивист может сказать, что это правда в 21-м. Век Америки, что рабство — это плохо, но это было неправдой. до Гражданской войны Глубокий Юг или Римская империя.Или она может поверить что аборт не подходит для нее, но может быть разрешен для другие. Человек мог придерживаться любого из этих взглядов на мораль, тем не менее, все еще придерживаются того мнения, что истины о причинах болезней или форме Земля объективны по своей природе, отвергая метафизический релятивизм при этом все еще придерживаясь морального релятивизма.

Является ли релятивизм самореферентным некогерентным?

Одна проблема с релятивизмом заключается в том, что неясно, как Утверждение релятивиста «Истина относительна.»Означает ли он, что правда действительно, абсолютно родственник, или только родственник из его или его точка зрения общества? Если он имеет в виду, что истина относительна в абсолютном смысл, то его точка зрения противоречива; он утверждает, что это Абсолютно верно, что абсолютной правды не бывает! Утверждая, что релятивизм истинен в обычном, объективном смысле слова кажется бессвязным по отношению к себе, то есть акт составления заявления противоречит сам себе. Это было бы аналогично произнесению заявления «Я сейчас не говорю.» Посредством сам акт произнесения заявления, вы демонстрируете, что это ложный.

С другой стороны, если релятивист только утверждает, что истина родственник в релятивистском смысле, то он на самом деле не утверждать об объективной реальности и нет оснований рассматривать или принять его требование. Это может быть интересный факт о нем или его культура, но какое отношение это имеет к тому, во что я верю? Таким образом релятивизм кажется либо противоречивым, либо просто выражает субъективная или культурная перспектива, мы не должны принимать как представление реальности.

Относительна ли правда?

Были ли у вас когда-нибудь ложные убеждения? Вы когда-нибудь ждали или предсказание и было разочаровано или удивлено? Когда вы пытаетесь Решите, что правда, смотрите ли вы внутрь или наружу. Вы смотрите на то, что у вас на уме, или вы ищете доказательства и использовать разум для оценки различных альтернатив? Если последнее, тогда истина не зависит от содержания вашего сознания. Истина зависит от реальности.Когда люди не корректируют верования в соответствии с реальностью, которой они занимаются самообман и рационализация или проявление иррациональной предвзятости. Люди, которые никогда не корректируют свои убеждения в соответствии с реальностью, госпитализирован как психически больной.

Если истина относительна, «разгадывать» нечего. Свидетельства из мир не имеет отношения к вашим убеждениям. Они уже верны просто потому, что они у вас есть, и нет причин для измените их в свете новых данных.Вместо того, чтобы быть подписанным непредубежденного, разве это не похоже на лицензию на интеллектуальную лень и признак высокомерия и самовлюбленности? Такой человек лучше, чем догматик, утверждающий, что знает абсолютную истину? Ни релятивист, ни догматик не желают менять свою убеждения перед лицом противоречивых доказательств. Ни один из них не привлекает в критическом мышлении. Обратите внимание, что теория соответствия — это не то же, что и догматизм. Человек, придерживающийся теории соответствия просто понимает и принимает, что существует объективная правда, а не что они или кто-либо другой знает все истины или непогрешим.

Быть релятивистом — значит никогда не говорить Извините

Если вы поразмыслите над своим повседневным опытом, вполне вероятно, что вы увидите, что вы действительно не принимаете релятивизм. Например, если правда — это просто субъективное убеждение, могли ли вы когда-нибудь ошибаться вера? Что бы означало иметь ложное убеждение, если бы вы считал, был «правдой для вас». Если в ходе разговора кто-то называет Лос-Анджелес столицей штата Калифорния, вы бы сказали, что это правда для них, или что они сделали ошибку? Или, предположим, вы сами считали, что Лос Анхелес был Капитолием штата, и кто-то показал вам карту идентифицируя Сакраменто как Капитолий.Вы бы продолжили в своем верить, что это был Лос-Анджелес, или вы измените свое мнение основа доказательства?

Может ли релятивизм понять, как люди учатся из опыта и пересмотреть свои убеждения?

Разве вы действительно не изменили свое мнение о своих убеждениях на много раз, и разве вы не сделали это из-за какого-то нового опыта, доказательство или аргумент заставили казаться, что ваше прежнее убеждение не представляли мир таким, каким он был на самом деле? Например, вы могли поверить в Санта-Клауса, но когда вы выросли, вы пришли понять, что такого человека на самом деле не существует.Может ты видел, как родитель прячет подарки под елкой вместо Деда Мороза, или вы заметили, что на торговый центр, и они оба не могли быть настоящим Санта Клаусом. Или возможно ты слышали свидетельства товарищей по играм, что они открыли для себя своих родителей тайно покупала подарки и прятала их в спальне до тех пор, пока подходящее время. Вы изменили свою веру в соответствии с причинами и доказательства перед вами. Если бы релятивизм был правдой, свидетельства не иметь значение.Вы бы просто выбрали убеждения на основе личных предпочтения и любые убеждения, какие бы вы ни выбрали, будут «верными для вы. «Но мы не так формируем большую часть наших повседневных верования. Подумайте только, если вы действовали как релятивист, пытаясь уравновесить чековая книжка или решение о том, безопасно ли было переходить перекресток!

Создаем ли мы нашу собственную реальность?

Если мы создаем свою реальность, это означает, что каждый человек живет в своем собственном мире, и нет объективного мира, который сдерживает, определяет или влияет на него.Вы когда-нибудь думали об одном вещь и выясненная реальность иначе? Тогда вы не создаете свой собственная реальность. Случалось ли когда-нибудь что-нибудь, чего вы не хотели случаться? Вы «создали» это, или это случилось с вами, потому что там это объективный мир, которому все равно, что вы хотите или полагать?

Люди по-разному реагируют на объективный мир. Это может включать, какая температура в комнате вы удобнее, какая еда вам нравится, какие интересующие вас занятия и эмоциональные реакции на букет цветы, боевик, политическая речь или религиозный свидетельские показания.Это аффективные (установочные или эмоциональные) различия, основанные на различиях в физиологии, личности и индивидуальный опыт и психологические ассоциации. Но отношения или чувства отличаются от объективных фактов. Переписка теория допускает, что у людей разная физиология, личная вкусы, взгляды, предпочтения и личности. Это объективный факт мира. Фактически, при критическом мышлении важно различать личные вкусы, предпочтения и культурные особенности нормы от объективной истины.Это не значит, что некоторые истины родственник, а другие нет. Значит, что-то не так «Правда» вообще. Они субъективны. Истина объективна и открыта для диспут и дебаты; дело личного вкуса — нет. Имеет значение индивидуальных вкусов и предпочтений о вас. Их можно использовать с личными местоимениями, потому что они личные. Есть ваши вкусы, мои предпочтения, его отношение или ее чувства. Вера и реальность не такие. Согласно теории соответствия, никогда не используйте личное местоимение со словами вроде «правда» или «Реальность», потому что они личные или субъективные; они есть безличный и объективный.

Иногда люди ошибаются. Они верят, что их действия приведут к одному результату, и они приводят к другому. Иногда люди образуют негативные представления о себе, которые превращаются в «самореализующиеся пророчество.» Это факты о психологии человека и о том, как личные отношения или убеждения могут повлиять на поведение и, в свою очередь, повлиять объективные результаты. Они очень отличаются от того, чтобы сказать, что ты фактически создавая свою собственную реальность. Стакан наполовину пуст или наполовину полный? Уровень воды — это факт об объективном мире.Считаете ли вы стакан наполовину пустым или наполовину полный имеет отношение к тому, как вы его представляете, и ваше отношение к этому. Это не означает уровень воды зависит от ваших мыслей об этом или от того, насколько полон (или пуст) стекло относительное.

Основаны ли убеждения «на вашей точке зрения?»

Студенты часто говорят, что люди основывают свои убеждения «на своих перспектива, «система убеждений или то, что для них верно. Но что такое точка зрения или система убеждений, но совокупность убеждений? С то, что верно, является убеждениями, это не «то, что верно для них», а просто нечто большее верования.Значит, они основывают свои убеждения на своих убеждениях? Это не кажется, имеет много смысла. Это кажется круглым и противоречит опыт.

Если вы подумаете о том, как вы формируете свои собственные убеждения, вы увидите, что они исходят из вашего опыта внешнего мира, о котором вы формировать убеждения. Ваши убеждения не связаны с другими убеждениями. Ваши убеждения о внешнем мире, о реальности. Не «твоя реальность» или «Моя реальность», но сама реальность, реальность которой мы все являемся часть.

Теперь, конечно, люди вспоминают свой прошлый опыт и рисуют общие выводы о том, почему все так сложилось, и попытаться объяснить их и предсказать будущее. Это часть критическое мышление и основы науки. Но этот более высокий уровень убеждения, которые мы используем для оценки новых убеждений, восходят к наблюдениям и интерпретация — или , если это сделает .

Иногда люди просто перенимают убеждения своих родителей, сверстников, сообщества, культура или политические лидеры.Просто принять веру не задаваясь вопросом, представляет ли он реальность, является противоположностью критическое мышление. Критическое мышление подразумевает скептицизм в отношении претензии. Скептицизм предполагает теорию соответствия. Когда вы скептически настроенный, к чему вы относитесь скептически? Вы скептически относитесь к действительно ли претензия соответствует действительности, то есть верно или нет.

В большинстве случаев вы не основываете свои убеждения на какой-то точке зрения или система убеждений; у вас есть перспектива, состоящая из эти убеждения более высокого уровня и могут полагаться на них, чтобы помочь вам принять решение о новых верованиях.Но не путайте систему убеждений или точку зрения с реальностью. Система убеждений должна быть средством для достижения цели — конец истинных убеждений — не самоцель. Рациональный человек пересмотрит систему убеждений в свете внутренних несоответствий или как только она обнаружила, что это не соответствует действительности.

Доказывает ли наличие смещения релятивизм?

Задумайтесь об этом на мгновение. В большинстве случаев ты хотя бы не пытаешься основывать свои убеждения на объективной реальности? Конечно перспектива под влиянием нашего субъективного опыта, и они часто могут быть прогнозируется группами (но не отдельными лицами) на основе демографических данных такие как возраст, пол, раса, где вы выросли и живете в настоящее время, и т.п., но это не делает истину относительной. Социологи используют эти объективные факты о людях, чтобы делать прогнозы о людях поведение и социальные и политические изменения, многие из которых предельно точный, указывающий на соответствие действительности. Эти прогнозы делаются на основе принятия объективного мира и данные, которые помогают нам понять человеческое поведение, что является частью мира. Предположим, что вера человека в будущий результат выборов зависит от того, кого они хотят победить или кого он «заслуживает» побеждать.Эта вера так же хороша, как социолог или политик? ученый делает прогноз на основе демографических данных и опросов данные? Интересно, что некоторые из ярких провалов политического ученых, которые должны знать лучше, о прогнозировании результатов Прошлые выборы, похоже, были вызваны подобными политическими предрассудками. Почему это плохо? Это привело к ложным предсказаниям. Но зачем полагаться ищите доказательства или старайтесь избегать предвзятости, если ваши убеждения уже правда для вас?

Некоторые формы предвзятости связаны с ограниченностью нашего опыта и знания, но многие другие из-за психологических факторов, которые под нашим контролем.Осознание предвзятости в себе и других помогает у нас есть более объективный взгляд на мир. Если бы релятивизм был правдой, предвзятость не имела бы значения. Вы верите в то, что «верно для вас», и это всегда нормально (или, если вы в это верите). Предвзятость — это плохо, потому что искажает наш взгляд на объективную реальность. Релятивизм передает концепцию предвзятости и того, что это плохо бессвязно.

Следите за своим языком (и другие советы от Аналитическая философия)

Иногда люди говорят небрежно.Когда кто-то говорит, что вера — это «моя правда» или «ее реальность», на самом деле он может иметь в виду «Это то, во что я верю» или «она верит в это настолько сильно, что это как будто она живет в своем собственном маленьком мире ». Это может показаться безобидным, но слова, которые вы используете, имеют значение и вводят в заблуждение подобное может привести к концептуальной путанице. В данном случае это путаница между фундаментальными понятиями субъективности и объективность, которые имеют решающее значение для критического мышления.Философы или аналитическая школа, восходящая к Сократу, отцу философия, считайте язык очень важным. В сократовском диалогах, поиск истины формулируется в терминах поиска определение слова, например благочестие, добродетель, справедливость или знание. Только поняв, что означают эти слова, может ответить на такие вопросы, как «Можно ли научить добродетели?» или «Справедливость? добро само по себе или средство для чего-то еще? » или «Что бы совершенно просто состояние выглядит? » Ответить на эти вопросы означает постигать суть фундаментальных понятий, а это значит иметь строгие определения и точное использование языка.Ты действительно живете в своей реальности? Тогда как ты взаимодействуешь с другими и влияя на них своими действиями? Вы создаете ваша собственная реальность? Тогда почему вы заболели или должны оплачивать счета или испытывать какую-либо боль или лишения? Вы мазохист?

Обычно, сталкиваясь с такими вопросами, люди отступить к более ограниченному утверждению, что наши убеждения могут повлиять на наши поведение и что это, в свою очередь, может повлиять на исход событий в реальный мир, но это сильно отличается от утверждения, которое мы создаем наша собственная реальность.Они также могут указать на то, что люди с разными наборы ранее существовавших убеждений могут интерпретировать объективные события иначе или имеют другой субъективный опыт, чем другой человека, но опять же, это утверждение об объективном мире. если ты полагаю, что у вас нет шансов найти работу, это может привести к тусклое собеседование, после которого вы действительно не получите работу, даже если ваши шансы получить его объективно были неплохими. Если вы думаете, что вы никому не нравитесь, и просите клерка о помощи и не получите ответа, вы, вероятно, поверите, что они намеренно игнорировали вас, когда они могли просто мечтать после долгого дня или слабослышащих.Это хорошо задокументированные факты человеческого психология, но ни один из них ничего не говорит об истине или реальности быть субъективным.

Что такое вопрос?

Давайте попробуем вернуться на самый фундаментальный уровень интеллектуального расследование. Что за вопрос? То, что ищет ответа. Что отличает один вопрос от другого? Конкретный ответ для чего он ищет. Что есть ответ? Ответ представляет собой положение дел в мире, концептуальное или эмпирическое.Ответ предложение. Что такое предложение? Простое декларативное заявление о характере или природе вещи, или положении дел мир. Некоторые ответы касаются определений и концепций, таких как ответ, который я только что дал на вопрос «Что такое вопрос?» Эти концептуальные предложения. Некоторые ответы касаются не концепций, а о том, что существует, что реально или имеет место, например «Это идет дождь? »Это эмпирические предположения. описывает мир таким, какой он есть и соответствует действительности, мы говорим что это правда.Если он описывает мир иначе, чем он есть, мы говорим, что это ложь. Когда мы задаем вопрос, мы оцениваем ответы, основанные на том, насколько вероятно, что они совпадают с реальностью. ср таким образом, принять соответствие теории истины самим актом допрос . Если то, во что я верил, уже автоматически было правдой для меня, зачем мне вопросы? Зачем мне это нужно спросить кого-нибудь еще, подумать, обдумать или почитать книгу? Я бы уже имел «моя правда.»

Что такое убеждения? Что такое убеждения О ?

Для того, чтобы предложения были поняты, необходимо дать конкретное выражение. общались. Вера — это ментальное представление, пропозициональное такое отношение, при котором субъект считает данное предложение истинным. вера субъективна, но то, о чем она говорит, не субъективный . Вера не о себе или (обычно) о другие верования. Вера — это мир о реальности.Будь то вера истинна или ложна не зависит от субъективного ментального состояние верующего, а скорее состояние дел в мире упоминается в предложении, о котором идет речь. «Идет дождь» не о субъективном психическом состоянии верующего; это о внешний мир. Если мир иначе, вера ложна, независимо от того, насколько убежден верующий в ее истине.

Не путайте истину с рациональным обоснованием («Доказательство»)

Можете ли вы доказать убеждение? не имеет отношения к тому, является ли оно верным. правда, хотя использование доказательств и логики — единственный способ обнаружить верна ли вера .Вера верна в зависимости от соответствует ли это действительности. Хотя нам может не хватать доказательства, позволяющие определить, является ли четко определенный, недвусмысленный, осмысленное убеждение истинно или ложно, мы знаем, что либо правда или ложь . Нет третьего (или четвертого) выбора. Это известный как Закон Исключенного Среднего . Когда есть Недостаточно доказательств, разумнее всего удержать суждение, как предлагает У. К. Клиффорд в своем знаменитом эссе «The Этика веры.»Клиффорд также считает, что это ваш моральный долг. как человек и член человеческого сообщества, чтобы сделать это, и что невыполнение этого может привести к катастрофическим последствиям для вас и другие.

Означает ли отсутствие консенсуса, что истина относительна?

Широко распространенное разногласие не означает, что истина относительна; Это указывает на отсутствие достаточных доказательств, доступных некоторым или всем партии или, возможно, действуют различные формы предвзятости. В правильное отношение в этих обстоятельствах — особая осторожность и скептицизм , не делать вывод о том, что при отсутствии консенсуса, что одно убеждение не хуже любых других (релятивизм).Всегда есть один правильный ответ на любой вопрос. Этот правильный ответ будет тем, который соответствует с реальностью, описывающей мир таким, какой он есть. Этот правильный ответ не определяется вашими субъективными чувствами или решается какими-то внешними власть. Это определено, но таким, какой мир есть и должен быть было обнаружено, если вообще, с помощью беспристрастных, рациональных аргументов, что через критическое мышление.

Истина и знания

Подводя итог, истина — это соответствие реальности, верования могут или могут не соответствует действительности.