Обличительный пафос это: Обличительный пафос и своеобразие поэзии Некрасова

Содержание

Обличительный пафос романа «Жизнь и судьба»

Гроссман развенчивал структуру тоталитарных режимов.

Анатолий Бочаров.

Пущенный под нож макет “Черной книги”, “арестованный” роман “Жизнь и судьба”, наглухо запертая повесть “Все течет” — таковы вехи послевоенной биографии писателя Василия Гроссмана. Ныне всенародно известный роман “Жизнь и судьба”, результат многолетнего труда автора, подвергся особому гонению. У писателя были изъяты все рукописи, черновики, даже листы копирки. Партийный идеолог М.А.Суслов сказал писателю, что его роман можно будет издать лишь через двести-триста лет.

Но роман удалось спасти. Крамольным для властей он стал из-за своего обличительного пафоса. Василию Гроссману удалось исследовать и показать тоталитарную структуру сталинского Советского Союза и гитлеровской Германии.

Роман “Жизнь и судьба” начинается с картины немецкого лагеря. “Лагеря, — пишет писатель, — стали городами Новой Европы”. До того разделенная, Европа стала в этом смысле единой.

На ее пространствах появились гигантские образования, похожие на клетки шахматной доски; колючая проволока, не зная границ, протянулась от Урала до Южной Германии.

В романе воссозданы незабываемые картины войны, действие происходит на фронте и в тылу, в немецких лагерях уничтожения и в наших, сталинских лагерях. Вот осажденный Сталинград воюет на последней кромке берега, горит нефть, стекая по откосу к Волге. А в это время где-то далеко на востоке, в лагере, уголовник вбивает ночью гвоздь в ухо своей спящей жертве. На Западе немецкие эшелоны увозят на ликвидацию евреев из гетто.

Трагедия народа, по Гроссману, заключается в том, что, ведя войну освободительную, сознавая, что цели войны с нашей стороны праведны, он, еще не сознавая того, ведет войну на два фронта: против Гитлера и против Сталина. Во главе народа-освободителя стоит тиран и преступник, который усматривает в его победе свою победу, победу своей личной власти.

Воплощением этого противоречия становятся события в Сталинграде. На острие этого конфликта — “дом шесть дробь один”, гордость и оплот армии, находящийся “на оси немецкого удара”. Этот дом для немцев как кость в горле, потому что “запирает” их наступление на Сталинград, мешает продвижению по России.

Дом этот стал проблемой также и для тех советских военных, кто привык видеть в глазах своих подчиненных покорность: для Крымова, для Особого отдела, — там уже известно, что среди защитников дома завелось свободомыслие. “Свободы хочу, за нее воюю”, — говорит “управдом” капитан Греков. И подразумевает при этом не только освобождение территории от врага, но и освобождение от “всеобщей принудиловки”, которой, по его мнению, была жизнь до войны. Дискуссия о свободе, о добре, дружбе, о причинах всеобщей покорности перед лицом тотального насилия развертывается в произведении и под пулями в стенах “дома шесть дробь один”, и в камерах Лубянки, и в среде ученых в Казани.

Писатель исследует моменты преображения в человеке, чудо рождения протеста. “ Есть право большее, чем право посылать, не задумываясь, на смерть, — право задумываться, посылая на смерть”, — говорится в том эпизоде романа, когда полковник Новиков принимает дерзновенное решение на восемь минут отсрочить исполнение сталинского приказа о вводе в бой танкового корпуса с тем, чтобы подавить уцелевшие огневые точки и избежать лишних потерь.

Художественное пространство романа Гроссмана многолюдно и многопланово. Писатель берет разные “срезы” войны: вот перед нами штаб Еременко, вот штаб Паулюса; вот воронка, в которой одновременно прячутся от смерти и русский, и немец. Читая роман, мы встречаемся с физическим страхом и духовным благородством, святым порывом и предательством, видим грубость, нежность, слезы, грязь и трепет сердца.

Победоносная Сталинградская битва в романе — это и героическое деяние, и беда народа, который, освобождая страну, освобождая мир от фашизма, одновременно завоевывает славу Сталину. “Сталинградское торжество определило исход войны, но молчаливый спор между победившим народом и победившим государством продолжался. От этого спора зависела судьба человека и его свобода”.

“Духовное движение войны” после победы под Сталинградом идет в сторону усиления диктатуры Сталина, укрепления его личной власти и в сторону стремительного освобождения духа народа. Сталинградская битва все-таки стала началом духовного раскрепощения страны. И пусть свобода родилась только на “пятачке” дома “шесть дробь один”, в душах таких людей, как полковник Новиков, капитан Греков, физик Штрум, дочь Штрума Надя, это все равно было началом, — так понимает это событие Василий Гроссман. Он как бы заглядывает в наш день и, видя освобождение от состояния массовой покорности и гипноза, говорит: жизнь сильнее судьбы, человек больше своего страха.

Что такое пафос и что значит пафосный

Пафос — слово из греческого языка, означающее «чувство, эмоция» (πάθος). В античном искусстве пафос — это обращение к эмоциям зрителя с помощью трагизма и страданий. Пафос как душевный порыв противопоставляли этосу — устойчивому нравственному характеру героя.

Пафос — это воодушевление или или волнение, связанное с «высокими» переживаниями. Пафос может быть героическим, трагическим, торжественным и иным.
Например: «А захмелевши, впали, как свойственно русским интеллигентам, в обличительный пафос…» (А.В. Амфитеатров).

В неодобрительном смысле пафос — это напыщенность, претенциозность, фальшивая возвышенность.
Например: «Он не умеет говорить без пафоса» — то есть слишком важничает, переигрывает. В разговорной речи слово «пафос» нередко используют с осуждением или с иронией.

А вот в литературе и искусстве пафосом называют эмоциональный смысл произведения, его основной посыл. Например: «Пафос шекспировой драмы «Ромео и Джульетта» составляет идея любви» (В.Г. Белинский).

Прилагательные от слова «пафос» — «патетический» и «пафосный».

Синонимы к словам «пафос» и «пафосный»

Синонимы к слову пафос — патетика, возбуждение, воодушевление, восторг, подъем, страсть, пыл, эмоция, энтузиазм, экстаз.

Синонимы к слову пафосный — патетический, вдохновенный, взволнованный, воодушевленный, возбужденный, высокопарный, напыщенный, окрыленный, претенциозный, страстный, эмоциональный, экстатический.

Примеры из литературы

У иного, например, всю страсть, весь пафос его натуры составляет холодная злость, и он только тогда и бывает умен, талантлив и даже здоров, когда кусается.
В.Г. Белинский. «Ответ «Москвитянину»» (1847)

Опять настает эпоха обрядов, пиров, наконец свадьба; на этом и сосредоточивался весь пафос жизни.
И.А. Гончаров. «Обломов» (1859)

Марья Константиновна была добрая, восторженная и деликатная особа, говорившая протяжно и с пафосом.
А.П. Чехов. «Дуэль» (1891)

Пафос социального равенства всегда подавлял у нас пафос свободы личности.
Н.А. Бердяев. «Демократия и личность» (1915)

И, прислонившись спиной к витрине, Мотылек принялся с пафосом декламировать какую-то элегическую балладу.
А.Т. Аверченко. «Шутка мецената» (1923)

В период первой пятилетки мы сумели организовать энтузиазм, пафос нового строительства и добились решающих успехов.
И.В. Сталин. Доклад на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) (1933)

Собралось тысячи полторы народу. Звучала патетическая музыка. Ораторы произносили речи.
Сергей Довлатов. «Чемодан» (1986)

― И тут мне приснилась мать! ― патетически воскликнул он. ― Если бы вы знали, какой у нее был ужасный характер ― но это к делу не относится.
Людмила Улицкая. «Медея и ее дети» (1996)

Место Колосенцеву не нравилось, уж больно пафосное, и цены чудовищные, так что даже чашку чаю он там себе позволить не сможет…
Александра Маринина. «Последний рассвет» (2013)

10 октября 2019

Подпишитесь на нас

Другие новости

риторических доказательств от пафоса, этоса и логоса | Феофил Александрийский и полемика первых оригенистов: риторика и власть

Фильтр поиска панели навигации Оксфордский академический Теофил Александрийский и полемика первых оригенистов: риторика и властьРаннее христианствоБогословиеКнигиЖурналы Мобильный телефон Введите поисковый запрос

Закрыть

Расширенный поиск

Иконка Цитировать Цитировать
Разрешения
Делиться
- Твиттер
- Подробнее

Укажите

Банев, Красту, «Риторические доказательства из Пафос , Этос и Логос », Феофил Александрийский и первая полемика оригенистов: риторика и сила , Oxford Early Christian Studies (

Oxford

5; онлайн , Oxford Academic, 19 марта 2015 г.

), https://doi.org/10.1093/acprof:oso/9780198727545.003.0007, по состоянию на 31 марта 2023 г.

Выберите формат Выберите format.ris (Mendeley, Papers, Zotero).enw (EndNote).bibtex (BibTex).txt (Medlars, RefWorks)

Закрыть

Advanced Search

Abstract

Целью этой главы является воссоздание атмосферы классной комнаты на рубеже пятого века, где учитель и ученики занимались гипотетической оценкой мастерства патриарха как оратора. Анализ следует тройному разделению, соответствующему трем основным аристотелевским доказательствам: апелляции к эмоциям (πάθος), авторитету (ἦθος) и разуму (λόγος). Цель состоит в том, чтобы показать, насколько искусно патриарх использовал все три обращения и объединил их в своих аргументационных разделах (ἐπιχειρήματα). С той же целью проводятся дальнейшие сравнения с

progymnasmata традиции и с гермогенной теорией. Аргумент рассматривает мастерское ораторское искусство Феофила как одну из главных сил, обеспечивших его успех в антиоригенистской кампании.

Ключевые слова: риторика, ересь, раннее христианство, поздняя античность, церковная история, риторика Аристотеля, этос, пафос, логос риторика, ересь, раннее христианство, поздняя античность, церковная история, риторика Аристотеля, этос, пафос, логос

Предмет

Раннее христианствоБогословие

В настоящее время у вас нет доступа к этой главе.

Доступ к контенту в Oxford Academic часто предоставляется посредством институциональных подписок и покупок. Если вы являетесь членом учреждения с активной учетной записью, вы можете получить доступ к контенту одним из следующих способов:

Доступ на основе IP

Как правило, доступ предоставляется через институциональную сеть к диапазону IP-адресов. Эта аутентификация происходит автоматически, и невозможно выйти из учетной записи с IP-аутентификацией.

Войдите через свое учреждение

Выберите этот вариант, чтобы получить удаленный доступ за пределами вашего учреждения. Технология Shibboleth/Open Athens используется для обеспечения единого входа между веб-сайтом вашего учебного заведения и Oxford Academic.

Нажмите Войти через свое учреждение.
Выберите свое учреждение из предоставленного списка, после чего вы перейдете на веб-сайт вашего учреждения для входа.
При посещении сайта учреждения используйте учетные данные, предоставленные вашим учреждением. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если вашего учреждения нет в списке или вы не можете войти на веб-сайт своего учреждения, обратитесь к своему библиотекарю или администратору.

Войти с помощью читательского билета

Введите номер своего читательского билета, чтобы войти в систему. Если вы не можете войти в систему, обратитесь к своему библиотекарю.

Члены общества

Доступ члена общества к журналу достигается одним из следующих способов:

Войти через сайт сообщества

Многие общества предлагают единый вход между веб-сайтом общества и Oxford Academic. Если вы видите «Войти через сайт сообщества» на панели входа в журнале:

Щелкните Войти через сайт сообщества.
При посещении сайта общества используйте учетные данные, предоставленные этим обществом. Не используйте личную учетную запись Oxford Academic.
После успешного входа вы вернетесь в Oxford Academic.

Если у вас нет учетной записи сообщества или вы забыли свое имя пользователя или пароль, обратитесь в свое общество.

Вход через личный кабинет

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам. См. ниже.

Личный кабинет

Личную учетную запись можно использовать для получения оповещений по электронной почте, сохранения результатов поиска, покупки контента и активации подписок.

Некоторые общества используют личные аккаунты Oxford Academic для предоставления доступа своим членам.

Просмотр учетных записей, вошедших в систему

Щелкните значок учетной записи в правом верхнем углу, чтобы:

Просмотр вашей личной учетной записи и доступ к функциям управления учетной записью.
Просмотр институциональных учетных записей, предоставляющих доступ.

Выполнен вход, но нет доступа к содержимому

Oxford Academic предлагает широкий ассортимент продукции. Подписка учреждения может не распространяться на контент, к которому вы пытаетесь получить доступ. Если вы считаете, что у вас должен быть доступ к этому контенту, обратитесь к своему библиотекарю.

Ведение счетов организаций

Для библиотекарей и администраторов ваша личная учетная запись также предоставляет доступ к управлению институциональной учетной записью. Здесь вы найдете параметры для просмотра и активации подписок, управления институциональными настройками и параметрами доступа, доступа к статистике использования и т. д.

Покупка

Наши книги можно приобрести по подписке или приобрести в библиотеках и учреждениях.

Информация о покупке

Цицерон: Успешное использование Этоса и Пафоса

Опубликовано 3 октября 2012 г.

Почему, спросил меня коллега, кого-то должно интересовать судебное дело, имевшее место более двух тысяч девяноста лет назад? Мой ответ был прост. Случай Секста Росция показывает, как эффективное и успешное использование пафоса и этоса может превратить потенциально безнадежный случай в триумфальный. Клиент Цицерона был оправдан в отцеубийстве римским судом присяжных под пристальным вниманием политического истеблишмента. Как Цицерону это удалось в неблагоприятной ситуации? Ему удалось вызвать сочувствие (пафос) к обвиняемым, связав Секста с древнеримскими сельскими ценностями и противопоставив их жадным аморальным городским обычаям; и подрывая авторитет (этос) тех, кто инструктировал обвинение.

Предыстория дела

Хотя многие факты по делу неизвестны, у нас есть окончательный черновик Цицерона, который поможет нам составить наброски предыстории. Секст Росций, богатый землевладелец из Америки, был убит в Риме в 81 г. до н.э. Он жил в Риме, в то время как его старший сын, которого также звали Секст Росций, управлял родовыми поместьями в Америке. Казалось, между Секстом Росцием-старшим и его сыном были очень плохие отношения из-за возможного наследования имений. Но у Секста-старшего также были трудности в общении со своими ближайшими родственниками, Магнусом и Чипито Русцием, из-за владения частью имущества.

И Магнус, и Чипито объединились с Хизогоном, высокопоставленным бывшим рабом и близким другом диктатора Суллы, чтобы завладеть поместьями Секста-старшего в Америке. Хизогон добавил имя Секста в список запрещенных, и таким образом Секста можно было убить, а его имущество автоматически переходило в собственность государства. Затем государство должно было предоставить эту собственность Хизогону и двум его сообщникам по очень хорошей цене. В данном конкретном случае все имущество стоило шесть миллионов сестерциев и было продано Луцию Корнелиусу Хрисогону за ничтожную сумму в две тысячи сестерциев. Увидев, что Секста-младшего изгоняют из поместий, группа благонамеренных граждан Америки обратилась непосредственно к Сулле с просьбой исключить имя Секста из списка запрещенных и передать Сексту-младшему в наследство поместья его отца. Но Хизогон, встречая делегацию от имени Суллы, не выказал своей личной заинтересованности и следил за тем, чтобы петиция никогда не приносила плодов. Однако, поскольку запретный список был закрыт за год до того, как произошло убийство, продажа поместья оказалась преждевременной. Поэтому нужно было найти альтернативную стратегию относительно того, что делать с сыном Секста.

Разве Секст-младший имел право унаследовать имущество теперь, когда имя его отца было или вот-вот должно было быть исключено из списка? Конечно, было необходимо, чтобы его удалили навсегда. Таким образом, заговорщики нашли уступчивого защитника, Гая Юлия Эруция, чтобы подать в суд обвинение в отцеубийстве против Секста младшего. Если его признают виновным, Сексту-младшему грозит мучительная смерть, и проблема Хрисогона будет решена.

Секст Младший, услышав это, бежал в Рим и отдал себя под защиту Цецилы Метеллы Балеарской Старшей, известной как Цецила, жрицы. Цецила была близкой подругой Секста-старшего и принадлежала к могущественной семье Метелли. Для защиты Секста младшего обращались ко многим адвокатам, в том числе к знаменитому Гортензию, но все они отказывались, очевидно, опасаясь гнева Суллы (не забывая о близких отношениях Суллы с Хриосгоном). Именно Цецила порекомендовала двадцатишестилетнего Цицерона, который принял вызов. Он проявил мужество, взявшись за дело, зная, что диктатор будет очень мрачно относиться к тем, кто выступает против него или его ближайшего окружения.

Дело: Апелляция через Пафос и Этос

Цицерон в начале дела заявил, что обвинение было необоснованным. Согласно У. Б. Седжвику, дилемма, которую поставил Цицерон в свою защиту, заключалась в следующем: «Если бы Росций I (отец) был объявлен вне закона, Росций II (сын) не мог быть привлечен к ответственности за его убийство; если он не был осужден, имущество было продано незаконно». Седжвик утверждал в своей статье 1934 года в The Classical Review, что Цицерон избегал решения этой дилеммы, потому что Хрисогон уже удалил имя Росция I (отца) из списка запрещенных. Седжвик говорит, что, когда делегация людей из Америки прибыла в лагерь Суллы, Хрисогон убедил их уйти, не увидев Суллу, пообещав самому все исправить и исключив имя Росция I из проскрипционных списков в знак доброй воли по отношению к Сулле. делегация. Этот поступок со стороны Хрисогона потребовал обвинения, выдвинутого против Росция II, чтобы очистить первого, а также Росция от всех проступков. Кроме того, Седжвик утверждает, что с удалением Росция II «никаких вопросов не возникнет».

Создание доверия посредством «идентификации»

Цицерону предстояла непростая работа, потому что суд присяжных вряд ли выступит против одного из фаворитов Суллы. Защита Секста требовала чего-то особенного. Цицерон решил использовать «отождествление с древними ценностями Рима» в качестве одного из столпов своей защиты. Это неизменно означало противопоставление достоинств сельской жизни, таких как трудолюбие и честность, порокам и коррупции городской жизни. Эти сельские жители заслуживают доверия, поэтому отец доверил ему управление поместьями. Если бы этого доверия не существовало, Секст-старший никогда не оставил бы землю в управление своему сыну.

Цицерон, имея очень мало веских доказательств, принял решение о защите, основанной на Пафосе и Этосе. Его вступительная речь продемонстрировала достоинства трудолюбивого фермера, который был самой основой славного города Рима. Цицерон не приводит много доказательств (которых у него в любом случае не было), но отвергает предположение, что отец отправил своего сына на ферму, потому что младший Росций влез в долги. Отождествляя своего клиента с твердыми сельскими ценностями, а своих обвинителей с городскими, Цицерон смог создать стереотип в сознании присяжных. Представление о добродетельном фермере и порочном горожанине служит полной заменой отсутствия фактов. Ему удалось связать обвинение с алчными аморальными горожанами.

Большинство римских зрителей в то время предположили бы, что отец, который не особенно любил своего старшего сына, передаст ему управление имением, что они сочли бы рабским трудом. Жить за пределами Рима было скорее наказанием, чем наградой. Цицерон противостоял этой точке зрения, изображая достоинства фермы с точки зрения древних добродетелей, которые построили Рим. Цицерон умно говорил, показывая, что Росций-старший не только любил своего сына, но и полностью доверял ему в той мере, в какой возложил на него ответственность за управление семейным имением. Как Цицерон обратил аргументы обвинения в свою пользу?

Метафора как риторический инструмент

При этом Цицерон очень эффективно использовал метафору. Он представил комическую и популярную пьесу «Гипоболимей» как средство сравнения с обстоятельствами своего клиента. Пьеса была об отце и двух сыновьях, точно так же, как и в данном случае, где один сын остался на ферме, а не в качестве наказания, а отец и второй сын жили в Риме.

Социально-методический центр поддержки СО НКО Московской области