Язык как способ выражения национального менталитета
Библиографическое описание:Язык как способ выражения национального менталитета / С. А. Евстафьева, И. И. Афанасьева, Л. М. Чуева [и др.]. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2019. — № 49 (287). — С. 488-490. — URL: https://moluch.ru/archive/287/64917/ (дата обращения: 17.12.2022).
В современной лингвистике важное место занимают исследования текстов, поскольку слова и словосочетания изучаются в них не как изолированные явления, а как составляющиеся единые семантические поля в их взаимосвязи и в расположении в контексте, расширяющими и трансформирующими семантическое значение слов.
Этнический менталитет, как самобытность жизни людей, выявляется через строение индивидуальных мировоззрений, правил, рассуждений, базирующуюся на находящихся в нашем обществе багаже знаний и представлений, задающую вместе с доминантными необходимостями и прообразами общего бессознательного преимущества, а значит, и своеобразного для этого социума взгляды, эталоны, принципы, социальные установки, отличающие это сообщество от других.
Действительно, в языке исключительно подробно предъявлен нравственный мир человека. Языковая ментальность — это совершенный прием разделения людей с помощью языка, совершенно подлинно имеющимся у людей убеждениям о мире. Но, несмотря на то, что исследования языка позволяют очень точно показывать цивилизованную особенность позиции людей к располагающейся реальности, в нем нет возможности нахождения причин, провоцирующих людей прибавлять важность одним сторонам явлений, не принимая во внимание при этом другие.
Национальный тип предусматривает самобытный мир эмоций, уникальную концепцию идей и поведенческих особенностей, прочные устои, складывающиеся под воздействием внешних условий, исключительного исторического развития народа. Ментальной областью интерпретируется актуализируемое разными категориями текстов познавательное пространство человека, охватывающее целый массив компетенций об окружающем мире. При этом роль слов и ценность высказываний сравниваются с конкретными связями — «познаваемыми структурами или источниками знания, которые стоят за этими значениями и обеспечивают их понимание» [Болдырев 2001: 27].
Ментальность позволяет отследить пройденный тем или иным народом путь и может быть определена как часть национальной культуры. Более того, осознание ее индивидуальности дает источник к углубленному постижению спрятанной от поверхностного взора на «механику» культуры, делает прозрачными тайные связи между явлениями. «Культура и традиция, язык, образ жизни и религиозность образуют собственного рода «матрицу», в рамках которой формируется ментальность. Эра, в которую живет индивидуум, налагает неизгладимый отпечаток на его мировосприятие, дает ему определенные формы психических реакций и поведения, и эти качества духовного оснащения обнаруживаются в «коллективном сознании» [Болдырев 2001: 34].
Языковую ментальность нужно сознавать как соответствие между определенной частью, областью действительности и их языковым исполнением. Языковая ментальность бывает двух моделей: лексическая и грамматическая. Языковая ментальность лексического типа отображена в лексико-семантической системе.
Специфика языковой ментальности грамматического типа складывается локальным, темпоральным и иными средоточиями понятий мира. Вышеперечисленные принципы понимания мира зафиксированы, изначально, в грамматической системе (в системе времен, категории рода, категории числа и т. д.).
Наиболее убедительным и научно доказанным свидетельством бытия национального характера есть национальный язык. Язык и образует, и вырабатывает темперамент своего обладателя, причем в образовании мироощущения и национального характера обладателя языка принимают участие не только лексика, но и грамматические средства языка.
Можно постулировать, что язык и фольклор определенной нации, с одной стороны, отражает общекультурную, общественно значимую жизнь обладателя языка, с дугой стороны, воспитывает, формирует самосознание, мировоззрение определенного этноса. В языковой картине мира того или другого народа проявляются как универсальные ценности, так и исключительные сведения, понимания, взгляды об окружающем мире и методах его исследования.
Прослеживая закрепленный в реальном языке метод изображения мира, необходимо раскрыть не только энциклопедичные принципы организации недоступной взору действительности, но и обоснованность, которая служит основанием для того или другого языка, что вызвано «как самим его строем, так и национально-культурным сознанием его носителей» [Телия 1996: 189].
Несмотря на одномыслие закономерности логики и изучение мира, нации характеризуются отчетливым национально-специфическим «видением мира», по-разному отражают в языках окружающую их действительность, так как «сам язык формируется в процессе познавательной деятельности данного народа» [Толстая 1996:76]. Национальная своеобразность речи, наравне с общностью материальной культуры и духовного склада, демонстрируют собой органичное отличие народа.
Итак, язык, реально, и создает, и отражает самобытность национального характера и национальной психологии каждой нации. Любой этнос вырабатывает свои клише понимания и действия. В понимании носителей того или иного языка появляется конкретная картина мира, через призму которой каждая личность сознает мир.
Построение ментальных образов мира рассчитывает обращение к языковой картине мира, к языковому видению мира. Языковая картина мира демонстрирует собой концептуальные примеры реальности, служит совершенным примером беспристрастной действительности, воображающемся в языке.
В настоящее время происходит интегрирование гуманитарных наук, и этнолингвистика — один из образцов такого взаимодействия. Любой народ образует оригинальную картину мира, определяет духовные и моральные преимущества, создает этническое понимание и аксиологическую систему. При этом язык, религия, антропологические признаки этноса могут повторяться у других народов. Единственное, что отличает представителей разных этносов, — это духовная культура, насыщенная обрядами, ритуалами, верованиями, находящими свое выражение прежде всего в языке и фольклоре.
Этнолингвистика изучает язык с точки зрения его соответствия с этносом и, соответственно, принимает во внимание национальные, народные, племенные самобытности.
С точки зрения лингвокультурологии, объяснение самобытности этнокультуры следует искать в словах, которыми фиксируются изображения познаваемых предметов и явлений. Слово возникает из реальности и несет в себе внутреннюю энергию. При содействии цивилизованно маркированного слова как раз и задается то местоположение, в которой живет человек, где складывается образ мира как основополагающий элемент этнокультуры [Алефиренко 2010: 21–22].
Национальную особенность слова и текста обуславливают два момента — объективный и субъективный, которые могут быть выявлены путем сравнения языков.
Под объективной причиной осознается смысловая и аксиологичекая ценность явлений, определяющих самобытность житейского простора той или иной нации. Индивидуальная причина обладает возможностью дополнительного выбора знакообозначений одних и тех же явлений, которые не одинаково изображены ментальностью различных этносов.
Реальное существование культурно-языковой особенности абсолютно не упраздняет поведения культурно-языковых понятий. Энциклопедичное и культурно-специфичное обнаруживает отражение в языке как системе, которая при исследовании строится в отчетливую языковую картину мира.
Литература:
- Алефиренко, Н. Ф. Лингвокультурология. Ценностно-смысловое пространство языка [Текст] / Н. Ф. Алефиренко. — М.: Флинта, — 2010. — 224 с.
- Болдырев, Н.
Н. Концепт и значение слова [Текст] / Н. Н. Болдырев // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Научное издание. − Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. − С. 25–36. - Гак, В. Г. Русская динамическая картина мира [Текст] / В. Г. Гак // Русский язык сегодня. М.:Азбуковник. — 2008. — № 1. — С. 36–44.
- Толстая, С. М. Этнолингвистика [Текст] / С. М. Толстая // Институт славяноведения. М., 1996. — 456 с.
- Телия, В. Н. Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий [Текст] / В. Н. Телия. — М.: Просвещение, 2006. — 513 с.
- Загадки русского народа: сб. загадок, вопросов, притч и задач / сост. Д. Садовников; вступ. ст. и примеч. В. Аникина. — М.: ТЕРРА, 1996. — 335 с.
Н. Концепт и значение слова [Текст] / Н. Н. Болдырев // Методологические проблемы когнитивной лингвистики: Научное издание. − Воронеж: Воронежский государственный университет, 2001. − С. 25–36.Основные термины (генерируются автоматически): язык, языковая ментальность, языковая картина мира, мир, народ, национальный характер, окружающий мир, этнос.
Национальный менталитет и национально-языковая картина мира.
Место русского среди славянских языков -Введение в теорию коммуникацииКто не делится найденным, подобен свету в дупле секвойи (древняя индейская пословица)
Библиографическая запись: Национальный менталитет и национально-языковая картина мира. Место русского среди славянских языков. — Текст : электронный // Myfilology.ru – информационный филологический ресурс : [сайт]. – URL: https://myfilology.ru//149/naczionalnyj-mentalitet-i-naczionalno-yazykovaya-kartina-mira-mesto-russkogo-sredi-slavyanskix-yazykov/ (дата обращения: 17.12.2022)
Содержание
Менталитет — категория, которая отражает внутреннюю организацию и дифференциацию ментальности, склад ума, склад души народа; менталитеты представляют собой психо-лингво-интеллекты разномасштабных лингвокультурных общностей. Как показывает анализ научной литературы, под менталитетом понимают некоторую глубинную структуру сознания, зависящую от социокультурных, языковых, географических и других факторов.
Особенности национальных менталитетов проявляются только на уровне языковой, наивной, но не концептуальной картины мира (Ю.Д.Апресян, Е.С.Яковлева, О.А.Корнилов). Каждая из них — это уникальное представление действительности, включающее в себя объекты как непосредственной, так и опосредованной реальности, к которой относятся такие компоненты культуры, как мифы, предания, легенды, религиозные воззрения и т.д.
Национальный менталитет – это система взаимосвязанных образов, включая бессознательные, которые лежат в основе коллективных представлений нации о мире и о своем месте в мире. Эти образы устойчивы к изменению, большинство из них передается в генотипе и оказывает значимое влияние на конфигурацию других компонентов национального психического склада. В своей сущности менталитет представляет собой исторически переработанные архетипические представления, через призму которых происходит восприятие основных аспектов реальности: пространства, времени, искусства, политики, экономики, культуры, цивилизации, религии.
Менталитет раскрывается в двух взаимосвязанных структурных элементах: национальная идея, национальный герой.
Национальная идея – это образ идеального национального общества. В структуру этого образа включены, с одной стороны, представления о национальном обществе, которое в национальном сознании представляется идеалом, с другой – представления о позиционировании этого национального общества в общемировой системе, например, представление о России, как о третьем Риме. Национальная идея – это квинтэссенция менталитета, часто по национальной идее можно судить обо всем национальном менталитете в целом. Национальная идея может быть осознанной или неосознанной народом, но она обязательно присутствует в глубинах национального духа, дожидаясь того удобного момента, когда настанут реальные условия для попытки ее воплощения.
Национальный герой или образ положительного национального героя – характеристика, показывающая личные устремления большинства членов нации, «в устном творчестве всех народов герои характеризуются многими чертами, которые свидетельствуют о богатстве человеческой натуры.
Даже если о том или ином положительном персонаже говорится только одним или двумя словами, то эти слова оказываются столь емкими, что в них отражается весь спектр характеристик личности».
Например, национальным героем в США считается человек, сумевший сделать карьеру и подняться с низов на самый верх, открыть свое мелкое дело, а затем стать крупным бизнесменом. В то же время, национальным героем у русских считается тот, кто смог все свои способности употребить на благо всему обществу, смог в критический момент спасти его от катастрофы – полководцы, великие государственные деятели и т. д.
Языковая картина мира — исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отражённая в языке совокупность представлений о мире, определённый способ восприятия и устройства мира, концептуализации действительности.
НЯКМ — это запечатленное в лексике соответствующего языка национально-специфическое видение всего сущего, где в слово видение вкладываются понятия: логическое осмысление, чувствование и оценивание, а в понятие сущего — не только реальный материальный мир, но и все привносимое в него человеческим сознанием.
Национальных языковых картин мира столько же, сколько языков, каждый из которых отражает уникальный результат многовековой работы коллективного этнического сознания над осмыслением и категоризацией бытия человека во Вселенной. Естественно, что неповторимость каждой из НЯКМ становится очевидной лишь на фоне других таких же НЯКМ.
НЯКМ является результатом отражения коллективным сознанием этноса внешнего мира в процессе своего исторического развития, включающего познание этого мира. ВНЕШНИЙ МИР и СОЗНАНИЕ — вот два фактора, которые порождают ЯКМ любого национального языка.
НКМ в языковой оболочке национального языка несёт в себе информацию о характере национальной образности, об особенностях национальной ментальности.
Основными средствами выражения национальной языковой картины мира и национального менталитета считаются фразеология и лексика.
Русский язык принадлежит к индоевропейской семье языков. Из-за общности происхождения в этих языках есть много общего в грамматическом строе, существует пласт одинаковых слов, отличающихся друг от друга фонетически.
Русский язык входит в славянскую группу языков, которая делится на восточную, западную и южную подгруппы. Русский язык, принадлежащий к восточной подгруппе, в которую также входят украинский и белорусский языки, находится с этими языками в ближайшем родстве.
Русский язык входит в первую десятку самых распространённых языков на планете. Он прошел долгую историю формирования. Праязыком русского языка является праславянский язык.
Издательство Университета Дьюка — Переговоры о национальной идентичности
«[A] очень долгожданное дополнение к бразильским исследованиям. . . . Озвучивая роль этнических меньшинств в выстраивании более широкого определения национальной идентичности, эта книга бросает вызов представлению о том, что дискурс элиты является гегемонистским, и дает первый всесторонний взгляд на бразильские миры, часто игнорируемый учеными». — Эдвард Дж. Нойгаард, Юго-восточный латиноамериканист
«[Лессер] избегает предвзятых теоретических позиций и исследует процесс с интеллектуальной честностью и проницательностью, в изящной прозе, и добавляет в придачу великолепную книжную обложку.
Кто мог просить больше?» — Хосе С. Мойя, 9 лет0003 Журнал социальной истории
«[Лессер] вывел обсуждение этнической принадлежности существенно за его традиционные рамки, изучив способы, которыми иммигранты могут пересматривать национальную идентичность принимающих их наций». — Джудит Лейкин Элкин, Hispanic American Historical Review
«Очень хорошо написано. . . . Ясность изложения в сочетании с обильными и хорошо подобранными примерами проведет читателя через очень сложный опыт коренных бразильцев и иммигрантов. Впечатляющий набор источников и тщательная документация подтверждают достоверность аргументов Лессера. Историки Бразилии, иммиграции и этноса, игнорирующие эту книгу, совершат серьезную ошибку». — Гейл Д. Тринер, 9 лет.0003 Лусо-бразильский обзор
«Первоклассное дополнение к литературе, необходимое для понимания бесконечной сложности Бразилии». — Иностранные дела
«Лессер написал чрезвычайно ценное дополнение к бразильским исследованиям в книге, которая раскрывает запутанную сложность того, что составляет бразильскую национальную идентичность».
— Американское историческое обозрение
«Лессер мастерски документирует многочисленные дебаты о роли «этничности» в формировании национальной идентичности Бразилии. . . . [Он] вносит важную поправку в исследования, которые были сосредоточены в первую очередь или исключительно на бразильской идентичности как на чем-то, построенном на континууме черно-белых. . . . Сила Лессера Переговоры о национальной идентичности — это то, как его анализ плавно перетекает между изменяющимся характером политического дискурса, касающегося иммиграционной политики, и действиями самих иммигрантских сообществ. . . . [T] он изощренность анализа сочетается с удобочитаемостью текста, что делает этот относительно компактный текст приятным для чтения как для специалистов, так и для студентов». — Томас Джордан, H-Net Reviews
«Лессер переопределяет модель этнической и национальной идентичности. . . . [T] его книга должна оставаться в верхней части списка для латиноамериканских студентов и ученых, заинтересованных в понимании Бразилии, ее этнического состава и национальной идентичности.
Это именно то, что нужно области бразильских исследований. Я настоятельно рекомендую эту книгу тем, кто интересуется такими областями, как политология, антропология и регионоведение». — Мэтью Д. Андерсон, 9 лет.0003 Национализм и этническая политика
«Работа Лессера — долгожданное исследование неевропейской иммиграции и формирования национальной идентичности между 1850 и 1950 годами». — Эндрю Дж. Киркендалл, Journal of Interamerican Studies and World Affairs
«Эта новаторская книга нуждается в чтении и перечитывании как историками, так и неисториками. . . . [Это] тот, который любой, даже тот, кто ничего не знает об истории, может прочитать, понять и уйти просветленным». — Ким Ричардсон, 9 лет0003 Бюллетень латиноамериканских исследований
«Эрудированная и хорошо документированная книга. . . ». — Ливио Сансоне, Этнические и расовые исследования
«Это хорошая интеллектуальная история. . . . [A] очень интересное чтение, освежающее и важное, поскольку в нем обсуждаются аспекты национальной истории, которым до сих пор уделялось так мало внимания ученых, несмотря на миллионы иммигрантов, которые сделали Бразилию одним из самых разнообразных мультикультурных обществ в мире».
— Британский бюллетень публикаций
«Эта мастерская книга открывает новый уровень дебатов по вопросам государственности, этнической принадлежности и белого населения в Латинской Америке и, несомненно, вдохновит на новые исследования в этом направлении». — Лорен Дерби, Американский журнал социологии
» Переговоры о национальной идентичности — это мощная историческая работа об иммиграции и создании меньшинств в Бразилии.»
— В. Лоуренс Нойман, Критические азиатские исследования
«Важный и долгожданный вклад в раскрытие более или менее скрытых уголков этнической принадлежности в Бразилии». — Фернандо Роса Рибейро, European Review of Latin American and Caribbean Studies
«Богатое, долгожданное дополнение к социальной истории в самом широком смысле. . . . [Это исследование] убедительно демонстрирует тот иронический факт, что иммиграционная политика, направленная на то, чтобы «отбелить» Бразилию, вместо этого привела к созданию чрезвычайно мультикультурного общества.
Большой вклад». — Роберт М. Левин, автор Бразильские фотографии Женевьевы Нейлор, 1940-1942 гг.
«Четко написанная и хорошо организованная, эта книга вносит большой вклад в изучение Бразилии. Выдающаяся работа». — Лео Спитцер, автор книги «Отель Боливия: культура памяти в убежище от нацизма».
Украинская национальная идентичность: «Другая Украина» топоры, сказал Эндрю Уилсон, преподаватель украинистики Школы славянских и восточноевропейских исследований Университетского колледжа в Лондоне, на лекции в Институте Кеннана 6 декабря 1999.
Уилсон отметил, что данные советских переписей, которые делят украинских граждан на фиксированные этнические группы, упускают из виду важный сегмент украинской национальной идентичности. Он предложил более сложную модель украинской идентичности, включающую существенную среднюю группу между украинцами и русскими. Именно эта средняя группа, или «другая Украина», Уилсон считает ключом к любому потенциальному большинству в украинском обществе.
Он отметил, что «другую Украину» можно было бы лучше охватить, если скорректировать модель переписи, включив в нее возможность двойной идентичности, или добавив элемент языка к элементу этнической принадлежности. По словам Уилсона, опросы, учитывающие двойную идентичность, показывают, что около 27% граждан Украины считают себя и украинцами, и русскими. Добавление языка в качестве элемента создает аналогичную среднюю зону из 30-35 процентов, считающих себя этническими украинцами, но предпочитающих русский язык.
Далее Уилсон выделил восемь возможных идентичностей в этой средней группе. Во-первых, это советская идентичность, с которой идентифицируют (по крайней мере частично) до 30% населения. Уилсон отметил, что эти люди сожалеют о распаде СССР и выступают против независимости Украины. Однако он предположил, что «советский» может функционировать как сокращение для других видов идентичностей, таких как евразийство или пан-(восточное) славянство. Евразийцы рассматривают Украину как исторически часть евразийского экономического и культурного пространства.
Панславизм идет дальше, сосредотачиваясь на вкладе Украины в российскую культуру и игнорируя западноукраинский опыт.
Уилсон утверждал, что из этой позиции может возникнуть форма «днепровского национализма». Он описал это как национализм, который является украинским, но основанным на киевских, а не на галицких традициях. Люди, приписывающие эту идентичность, способны сразу высказывать идею общего восточнославянского происхождения и при этом сохранять свое обособленное существование. По мнению Вильсона, это можно отличить от киевоцентризма тем, что последний подчеркивает панславизм, сосредоточенный на Киеве как наследнике русской культуры.
Уилсон сказал, что некоторые ученые утверждают, что киевскому центризму противостоит «креольский национализм» русскоязычного населения. То есть русскоязычным как новому постколониальному населению несимпатична украинская культура. Местные идентичности, по мнению Уилсона, также могут быть заметны в Украине. В частности, он указывает на Донбасс и южноукраинскую идентичность как на преобладающие силы.
Наконец, Вильсон выделяет галицкий национализм, который рассматривает Западную Украину как агента национального единства и хранителя истинной веры Украины.
Затем Уилсон представил данные опроса, проведенного в марте 1998 года, которые проливают свет на вопросы национальной идентичности и «другой Украины». Он отметил, что опросы не выявили поддержки эксклюзивистской модели украинской идентичности: почти 58 процентов респондентов считают, что законного гражданства или самоидентификации достаточно, чтобы считаться украинцем.
Уилсон также обсудил взгляды респондентов на исторические события, которые противоречат различным националистическим мифологиям. Он показал, что поддержка ключевых элементов украинской националистической мифологии почти всегда была ниже, чем количество этнических украинцев, и часто меньше, чем украиноязычный украинский сегмент населения. Например, Уилсон сообщил, что большинство респондентов находились где-то между украинскими и русскими националистическими взглядами на Киевскую Русь, отметив, что в то время не было четкого разделения среди восточных славян.
Панславистские или остаточные советские настроения были очевидны в ответах относительно независимости Украины. Уилсон показал, что более 30% респондентов считают независимость Украины «большим несчастьем, поскольку это означало конец СССР», а еще 20% охарактеризовали ее как «неестественный разрыв в единстве восточнославянских народов». .» Лишь немногим менее 9% согласились с тем, что Украина «завоевала свою независимость в 1991 году в результате многовековой национально-освободительной борьбы».
По словам Уилсона, вопросы об инклюзивности государства и об использовании языка показали более умеренные взгляды. В то время как 22% поддерживали государство, построенное на этнических принципах, 31% предпочитали гражданское государство, а 37% находились между двумя крайностями. Опрос действительно показал широко распространенное мнение, что украинцы продолжают говорить по-русски, потому что в прошлом их к этому принуждали. Однако Уилсон отметил, что число ответов, подчеркивающих добровольное принятие русского языка, было меньше.