Социально-методический центр поддержки СО НКО Московской области

Посмотрите на наилучших в роде человеческом. Во всех них Богочеловек – это то, что самое лучшее, самое главное, вечное. Ибо Он – святость Святителей, мученичество мучеников, праведность праведников, апостольство апостолов, доброта добрых, милосердие милосердных, любовь любящих.

Почему Богочеловек – все и вся в Православии? Потому что Он как Единый от Святой Троицы, воплощенный Сын Божий, незаменим и как Бог, и как Утешитель, и как Защитник, и как Учитель, и как Спаситель. Измученный трагичностью земной жизни человек только в Нем, Всемилостивом Господе Иисусе Христе, находит Бога, могущего истинно осмыслить страдания, Утешителя, могущего истинно утешить во всякой скорби и печали, Защитника, могущего истинно защитить от всякого зла, Спасителя, могущего истинно спасти от смерти и греха, Учителя, могущего истинно научить вечной Истине и Правде.

Богочеловек – все и вся в Православии, ибо Он безмерно возвеличил человека: воздвиг его до Бога, учинил его богом по благодати. И это осуществил, не умаляя человека за счет Бога, а исполняя его всеми Божественными совершенствами. Богочеловек, как никто другой, прославил человека: даровал ему жизнь вечную, Истину вечную, Любовь вечную, Правду вечную, Радость вечную, Добро вечное, Блаженство вечное. И человек Богочеловеком достиг Божественного величия.

Если основная истина Православия – Богочеловек, то основная истина любого инославного исповедания – человек или же отдельные крупицы его существа: разум, воля, чувства, душа, тело, вещество. Нет нигде полного человека в инославии; он там весь раздроблен на атомы, на отдельные части. И это все во славу величины человеческой. Но насколько бессмысленно «искусство ради искусства», настолько бессмыслен и «человек ради человека». Этот путь отводит в самый жалкий пандемониум, где верховный идол – человек. И нет нигде более жалкого идола, нежели этот.

Исходная, изначальная истина Православия: человек не ради человека, а ради Бога. Или еще полнее: ради Богочеловека. Только в Нем можно понять человеческое существо и оправдать его бытие. К этой истине стекаются все тайны неба и земли, все значимости всех миров, о которых человек может мыслить, все радости всех совершенств, которых только может достигнуть человек. Так или иначе, в Православии Богочеловек – всё, и в Нем тогда и человек, а в инославии – только голый человек.

В самом деле, Православие – не что иное, как чудесная Личность Богочеловека Христа, продолженная через все века, продолженная как церковь. Православие имеет свою печать и свой знак, по которому распознается. Это светлый Лик Богочеловека Иисуса Христа. Все, не имеющее этого Лика, – неправославно. Все, не имеющее Богочеловеческой Правды, Истины, Любви, Вечности, – неправославно. Все, стремящееся Евангелие Богочеловека осуществить в сем мире методами мира сего и царства сего мира, – неправославно; означает рабство третьему дьявольскому искушению.

Быть православным значит: иметь постоянно Богочеловека в душе, жить Им, мыслить Им, чувствовать Им, делать Им. Другими словами, быть православным значит быть христоносцем и духоносцем. Этого человек достигает, когда в Теле Христовом – церкви – всецелое существо свое исполнит Богочеловеком Христом без всякого остатка. Поэтому православный человек постоянно распинается молитвами между небом и землей, подобно радуге, связывающей вершину неба с бездной земли. И тогда как телом он молитвенно ходит по скорбному земному муравейнику, душой он пребывает горе, где Христос сидит одесную Бога, ибо жизнь его «сокрыта со Христом в Боге» (Кол.3:1–3).

Богочеловек осью проходит через все миры: и атомный, и человеческий, и херувимский. И если отпадет от этой оси какое бы то ни было существо, оно увлекается в ужас, в мучения, в страдания. Отпал Люцифер и стал сатаной; отторглись Ангелы и стали бесами; отринулся во многом человек и утратил свой человеческий образ. Отпадает ли от нее какая бы то ни было тварь, – она неминуемо срывается в хаос и скорбь. А когда целый народ отрекается от Богочеловека, тогда история его превращается в шествие через ад и его ужасы.

Богочеловек – не только основная истина Православия, но и сила, и вся мощь Православия, ибо только Он спасает человека от смерти, греха и дьявола. Этого никогда не мог, не может и никогда не сможет сделать ни человек, каким бы он ни был, ни все человечество как целое. Поражение – это всегда исход человеческой борьбы со смертью, грехом и дьяволом, если, человеком не руководит Богочеловек. Только Богочеловеком Христом человек преодолевает и смерть, и грех, и дьявола. Отсюда смысл человека: исполниться Богочеловеком в Теле Его – церкви Православной, преобразиться Им через благодатные подвиги, стать всемощным Им силой Духа Святого, стать бессмертным, обожиться, стать богочеловеком. Это смысл, истинный смысл и всецелого рода человеческого. Это и радость, единственная радость в этом мире безмерной печали и ядовитой горечи.

Православие – Православие Богочеловеком. И мы, православные, исповедуя Богочеловека, через Богочеловека исповедуем христообразие человека, божественное происхождение человека, божественное величие человека, а этим и божественную значимость человеческой личности. В действительности, борьба за Богочеловека – это борьба за человека. Не гуманисты, а люди православной, богочеловеческой веры и жизни борются за истинного человека, человека богообразного и христообразного.

Источник: Собрание творений преподобного Иустина (Поповича) : жизнеописание. На Богочеловеч. пути. Путь Богопознания. / [пер. с серб. С. Фонова]. — М. : Паломник, 2004-. (ПФ Красный пролетарий). — / Т. 1. — 2004 — 428 с. / Основная Истина Православия – Богочеловек. 217-219 с. ISBN 5-88060-036-X

Что есть истина? / Православие.Ru

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа.

В Евангелии от Иоанна нет описаний страданий Господа в Гефсимании. Хотя незадолго до них, Господь, взволнованный приходом язычников, желающих видеть Его, охвачен переживаниями предстоящей Ему Крестной смерти: «Пришел час прославиться Сыну Человеческому… Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел» (Ин.

Услышав имя Божие, враги Господа отступили назад и пали на землю. В этом предваряющем Страсти Христовы событии Побежденный является Победителем. Это есть знамение Его Воскресения. Господь вольно предает Себя, но Он один идет к Своей смерти. «Оставьте их, пусть идут», — говорит Он о Своих учениках.

Однако Петр, исполненный гнева, забыв о всякой осторожности, пытается защитить своего Господа. Он извлек меч и ударил раба первосвященника, и отсек ему правое ухо. Все четыре Евангелия повествуют об этом событии, но только Евангелие от Иоанна сообщает имя того, кто это сделал, — Петр, и только здесь дается имя раба первосвященника — Малх. Вероятно, он был специально послан первосвященником, чтобы следить за исполнением операции по захвату Христа.

Господь обращается к Петру со словом, которое напоминает нам также о Гефсимании, но которое в Евангелии от Иоанна звучит в этот момент: «Вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» Господь хочет, чтобы ученики поняли, что всякое сопротивление бесполезно, что Он исполняет волю Отца.

Только в Евангелии от Иоанна упоминается о суде Господа прежним первосвященником и тестем Каиафы Анной. Анна был первосвященником с 6 по 15 годы по Р.Х., один из его сыновей наследовал ему в течение краткого периода (с 15 по 18 годы), затем его сменил Каиафа, пребывавший в этой должности до 37 года. Далее первосвященниками были последовательно четыре сына Анны, а также один из его внуков. Сохранилось множество свидетельств о близких родственных связях многих первосвященнических семей. Они держали в своих руках не только религиозную, но и политическую власть, а также несметные богатства. Ирод Великий очень ревниво относился к влиянию первосвященников — нередко даже он убивал их и членов их семей. Вероятно, Каиафа приказал привести Христа вначале к своему тестю, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение и утвердить его авторитет.

Христа спрашивают о Его учении. С величайшим достоинством Господь отсылает их к достоверным свидетельствам, которые могли бы быть здесь представлены, чтобы состоялся подлинный суд, а не зловещая пародия на него, где все решено заранее. Впечатление, что говоря: «Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда иудеи сходятся» (Ин. 18, 20), Господь обращается к свидетельству истории, ко всем в роде человеческом, кто услышит Его благовестие.

Далее в немногих словах упоминается о суде Каиафы. Евангелие от Иоанна не сообщает о собрании синедриона, но дает подробное описание суда Пилата. Перед нами — страшная парадоксальность этой ситуации. Лицом к лицу встречаются две власти — власть, которую представляет Пилат, то есть римская империя, и власть, которой обладает Христос, пришедший свыше, и без которой Пилат — ничто. Две власти и две справедливости: одна колеблющаяся и, в конце концов, несправедливая — римского прокуратора и другая, державная — Господа, Который читает в умах и сердцах и судит Своего судию: «Более греха на том, кто предал Меня тебе». И, наконец, лицом к лицу встречается истина и ложь. Господь утверждает Себя провозвестником истины, Тем, Кто являет откровение истины. Он Сам — истина, та, которая у Бога.

Вопрос Пилата: «Что есть истина?» исполнен тревоги и смятения. Пилат не настолько глуп. Он убежден в невиновности Христа. Он открыто говорит об этом. Но как убедить в этом орущую толпу и обвинителей из синедриона? Римскому прокуратору не хватает мужества, чтобы идти до конца в свидетельстве об истине. (Заметим, что Господь говорит не о тех, кто обладает истиной, а о тех, кто от истины, ибо истина — благо, превосходящее все и всех). Но иудеи со своей стороны продолжают наступать на Христа с наглой ложью: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». «Если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю».

И ложь побеждает: «Нет у нас царя, кроме кесаря». На самом деле они думают совершенно противоположное, они лелеют одну надежду — что явится среди них вождь, который освободит их от римского ига. Если бы Христос был таким соблазнителем, революционером, зовущим к политическому освобождению Израиля, они никогда не предали бы Его Пилату! Но верхом лицемерия членов синедриона, уже прежде суда, было, когда они отказались войти внутрь дворца Пилата, чтобы быть чистыми перед вкушением пасхального агнца. В то время как Христос, войдя в дом необрезанного, становится для них «нечистым». Так совершающие самое страшное из всех преступлений в истории человечества называют себя неоскверненными.

В течение всего допроса Господь хранит полное спокойствие. Пилат, напротив, охвачен тревогой и нервозностью — трижды выходит он из претория к синедриону и толпе, и трижды возвращается ко Христу, пытаясь проникнуть в тайну Его Личности. Центральная тема диалога, как и в синоптических Евангелиях, — политическая: называл ли Себя Обвиняемый царем? Пилат может осудить Его только в случае если ответ будет положительным. Господь говорит: «Царство Мое не от мира сего». Такое Царство не может соперничать с Римской империей. Пилат удовлетворен. Но обезумевшая толпа понимает все по-своему и требует смерти Господа и освобождения Вараввы.

Пилат подвергает Господа бичеванию — то ли с целью устрашения Его, то ли для того, чтобы вызвать жалость у иудеев. Бичевание, увенчание терновым венцом, одевание в багряницу, глумление воинов — все это в Евангелии от Иоанна происходит во время суда. Вопрос, не является ли Христос царем, — первое обвинение, предъявленное Ему, — завершается представлением шутовского царя с венцом из терний, от которых кровь струится по Его лицу. И красное одеяние Христа — знамение Его победы.

«Се, человек», — говорит Пилат. Евангелие от Иоанна — раскрытие тайны Воплощения. С ужасающей правдивостью свидетельствует оно о предельном смирении Бога, ставшего человеком. Но этим скорбным путем Сын Человеческий восходит к славе.

Однако первосвященники не знают жалости: «Распни, распни Его!» И поскольку обвинения в посягательстве Христа на царство оказывается недостаточным, чтобы поколебать прокуратора, они бросают свое собственное обвинение — единственное слово правды, которое звучит здесь из их уст: «Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим». На этот раз Пилат по-настоящему встревожен. Он испытывает род религиозного страха. Он спрашивает Христа: «Откуда Ты?» «Но Иисус не дал ему ответа». С этого времени Пилат искал отпустить Его. Он предпринимает еще одну попытку. Он выводит Христа перед народом на каменный помост и, сев на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа, говорит иудеям: «Се, Царь ваш!» В ответ ему раздаются только злобные крики и угрозы обратиться с жалобой к кесарю, и Пилат в бессилии уступает, боясь доноса в Рим.

«Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый». Нам дается точное указание времени. Иудейская Пасха начинается в вечер Крестной смерти Христа (счет дней велся от захода солнца). После шести часов, то есть после полудня, Господь восходит на Голгофу. Он испустил дух на Кресте в час, когда пасхальный агнец был принесен в жертву в Храме. Он — Агнец новой Пасхи, закланный за спасение всех.

Три подробности выделяются в Евангелии от Иоанна в повествовании о распятии и смерти Господа: упоминание о нешвенном хитоне, слова Господа, обращенные к Его Матери, и удар копием римского воина. Апостол Иоанн Богослов торжественно утверждает свидетельство своего Евангелия: он видел воду и кровь, истекшие из прободенного копием ребра Спасителя. Конечно же, не просто физическое явление, а богословское значение его интересует евангелиста. Этот высший дар Христа — последнее Его благовестие. Вода — символ жизни. И точно так же кровь. В ней — жизненное начало. Господь умер, чтобы дать жизнь. Отныне Божественная жизнь будет с избытком изливаться через таинства Церкви, прежде всего через Крещение и Евхаристию. Мы помним, как в своем Первом Соборном Послании апостол Иоанн Богослов говорит о «трех свидетелях» — о крови, воде и духе. Кроме того, вода на языке Священного Писания — символ Духа Святого и духовной жизни.

Воины нанесли удар копием в ребро Христа, чтобы удостовериться в Его смерти. Они не сокрушили Его костей. Евангелие напоминает слово пророчества о пасхальном агнце: «Кость его да не сокрушится» (Числ. 9, 12). Христос — пасхальный Агнец. Он питает нас Собою в евхаристическом даре, предваряющем Его вольное заклание. Чтобы мы были всегда едины с Источником жизни нашей.

Одежды казненного, согласно закону, могли быть разделены между палачами. Их было четверо. И они разделили одежды Господа на четыре части, каждому воину по части. «Хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху». Евангелие от Иоанна упоминает об этом, потому что ношение нешвенного хитона было отличием первосвященника за богослужением ветхозаветного праздника, прообразующего оставление грехов всего народа. Кроме Послания к Евреям, это — единственное место Нового Завета, где так ясно обозначено превечное первосвященническое служение Господа.

Прежде исхода Господь обращается к Своей Матери. «Жено! Се, сын Твой!» — говорит Он, указывая на ученика, которого Он любил. Как в Кане Галилейской, Господь говорит Своей Матери: «Жено!» «Потом говорит ученику: се, Матерь твоя!» Господь вверяет Свою Матерь Иоанну. Его взор устремлен дальше — к Его Церкви. Он говорит Своей Матери: «Жено» как в Кане Галилейской, потому что призывает Ее к служению, превосходящему Ее человеческое материнство — то, что уже было явлено в Кане Галилейской.

Святой апостол Иоанн Богослов — единственный из учеников, кто был верен Господу до конца. Он — тот, кто Верный, он — Церковь. Божией Матери вверяется бескрайнее духовное Материнство. Вот почему Господь начинает Свое служение с участием Своей Матери. И в конце пути, в Сыновней скорби Он передает Ее возлюбленному ученику. Чтобы каждый из нас мог обращаться к Ней как к Своей Матери.

Что такое Истина? — Православная Церковь в Америке

4 апреля 2010 г.

«Так ты царь?» Иисус ответил: «Ты говоришь, что я царь… для того я родился… чтобы свидетельствовать об истине…» Пилат сказал: «Что есть истина?»… Но Иисус не дал ответа» (Иоанна 18:37, 19:7)

Христианин увидит, что вопрос «Что есть истина?» сформулирован неправильно. Истина — это не концепция: это личность. Пилат не был открыт для обсуждения значения истины. У него было свое определение. Для него было все, что он хотел. Как и многие живущие в наше время, правда может быть чем угодно или всем, способом навязать свою волю другим. Это не объективный, бесспорный философский или этический термин, который не подлежит сомнению. Истина сегодня так же искренна и значима, как реклама своего продукта продавцом. Пилат изображает иронию слов нашего Господа, «Я пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине», по его вопросу, «Что есть истина?» Этот еврей, отвергнутый своим народом и приведенный на казнь — Он утверждает, что обладает истиной? Как странно. Для него Иисус фанатик, сумасшедший или дурак. Хитрый революционер не вошел бы в Иерусалим без воинов; он бы спрятался и выбрал удобный момент для атаки. Он казался слишком умным, чтобы сойти с ума. Неужели Он настолько глуп, чтобы не броситься на землю и не умолять, не просить и не хныкать за Свою жизнь? Поэтому он послал Его на безжалостное избиение, чтобы успокоить беспокойных иудейских лидеров, требующих Его смерти. Конечно, они поймут, насколько смехотворно их заявление о том, что Он представляет угрозу римской власти, сфабрикованное оправдание для того, чтобы выдать Его как преступника.

«Я есмь Путь, Истина и Жизнь», — говорит Господь. Истина – это путь по жизни. Истина не представляется человеку полной и прозрачной. Оно не может просто содержаться в доктрине. Его нельзя вместить в книгу. Даже Библия не описывает это как идею. Истина вырабатывается жизнью. Человек рождается и устремляется к бесконечности. То, что происходит на пути, подтверждает, бросает вызов, противоречит и подтверждает истину о Боге во Христе и отношениях с собой. Иногда некоторые вынуждены иметь дело с ложью, как это было в прошлом веке при коммунизме. Система, основанная на лжи, основанная на недоверии и обмане. Солженицын писал, что единственный способ свергнуть такое правительство: «Не лгите; не поддавайтесь лжи; не распространяй ложь». Современный мир отвергает христианскую истину и мораль, заменяя их современной версией вывода Пилата, утверждающего, что истины нет, потому что нет Бога. Будь богом для себя, говорит мир, и создавай свои собственные истины. Иисуса Христа как Истину должен найти и следовать в наше время каждый, кто готов следовать Пути и делиться Жизнью, которую Он предлагает, вместе с миром, который Он дает «не так, как мир дает».

Христос как Истина не объективен. Он не был философом, как Сократ, делящимся мудростью со своими приверженцами, или даже раввином, наставляющим учеников по Библии. Странствующий Сын Божий «негде преклонить голову». Непрестанно переходя от десницы Отца к чреву Богородицы и через чрево в мир Своего времени, Он всегда бросал вызов условностям, сбивая с толку власти и изумляя унылых, всегда собирая учеников и связывая их с Сам в горнице и надежнее на Кресте и за гробом. Эта истина не может быть понята или заключена только в уме или только в сердце, ни в один момент. Оно, вернее Он, всегда должно рождаться в наших душах, развиваться и расширяться по мере того, как мы открываемся Его Истине на нашем собственном пути по жизни и дальше.

Почему я христианин (Часть 2)

2 января 2023 г.

Истина Православия

Христианский мир тоже не знает Православия хорошо. Оно знает только внешнее и по большей части негативное. черты Православной Церкви, а не внутреннее духовное сокровище. Православие было замкнуто в себе, в нем не было духа прозелитизм и не открылся миру. Долгое время, Православие не имело такого всемирного значения, как католицизм и протестантизм. Оно оставалось в стороне от страстных религиозных баталий за сотен лет, на протяжении столетий она жила под защитой крупных империй (Византии и России) и сохранил свою вечную истину от деструктивные процессы мировой истории. Это характерно для религиозный характер православия в том, что оно не было достаточно актуализировано и экспонируемой извне, она не была воинственной, и именно поэтому небесная истина христианского откровения не была так искажена. Православие есть та форма христианства, которая меньше всего подверглась искажению. в своей сущности в результате человеческой истории. Православная церковь имела свое моменты исторического греха, по большей части в связи с его внешней зависимости от государства, но церковное учение, ее внутреннее духовный путь не подвергался искажениям. Православная церковь прежде всего церковь традиции, в отличие от католической церкви, которая является авторитетной церковью, и протестантским церквям, которые в основном церкви индивидуальной веры. Православная церковь никогда не подчиняться единой внешне авторитарной организации и непоколебимо удерживалась силой внутренней традиции, а не любым внешним органом. Из всех форм христианства это Православная церковь, которая оставалась более тесно связанной с ранним христианством. Сила внутренней традиции в Церкви есть сила духовный опыт и непрерывность духовного пути, сила надличностной духовной жизни, в которой каждое поколение стряхивает с себя сознание самодовольства и исключительности и соединяется с духовная жизнь всех предшествующих поколений вплоть до апостолов. В этой традиции у меня такой же опыт и тот же авторитет, что и у Апостол Павел, мученики, святые и весь христианский мир. В традиция, мое знание не только личное, но и сверхличное, и я живу не обособленно, а в Теле Христовом, в едином духовном организм со всеми моими братьями во Христе.

Православие – это прежде всего православие жизни а не ортодоксальность идеологической обработки. Для него еретиков не так много исповедующие ложное учение, но имеющие ложное духовное жизни и идти по ложному духовному пути. Православие превыше всего, не доктрина, не внешняя организация, не внешняя норма поведение, а духовная жизнь, духовный опыт и духовное путь. Он видит сущность христианства во внутреннем духовном активность. Православие является менее нормативной формой христианства (в смысл нормативно-рациональной логики и морального закона), а скорее духовная форма. И эта одухотворенность и скрытность Православия не были нечасто источники его внешней слабости. Внешняя слабость и недостаточное развитие, недостаточность внешней деятельности и реализация затрагивает всех, но ее духовная жизнь, ее духовная сокровища оставались скрытыми и невидимыми. Это характерно для духовная природа Востока, в отличие от духовного мира Запад, который всегда активен и всегда виден, но зато не редко духовно истощает себя из-за всей этой деятельности. В нехристианского мира Востока духовная жизнь Индии особенно скрыто от посторонних глаз и не актуализируется в истории. Эта аналогия можно было осуществить, хотя духовная природа христианского Восток сильно отличается от духовной природы Индии. Святость в Православный мир, в отличие от святости в католическом мире, не оставлять после себя письменные памятники, оно оставалось скрытым. Но это не но причина, по которой трудно судить о православной духовной жизни по снаружи. Православие не имело схоластического возраста, оно переживало только век патристики. И Православная Церковь по сей день опирается на восточных учителей Церкви. Запад усматривает в этом признак Отсталость православия, угасание творческой жизни. Но этот факт может дать другое толкование: в православии христианство не было настолько рационализированный, как это было рационализировано на Западе, в католицизме где с помощью Аристотеля оно увидело все глазами Греческий интеллектуализм. [В Православии] учение никогда не достигало такого священное значение и догмы не были так привязаны к обязательным интеллектуальные богословские учения, но они понимались прежде всего как мистические истины. Мы были менее ограничены богословскими и философские толкования догматов. Россия девятнадцатого века пережил генезис творческих православных идей [мышления] и эти выражали больше свободы и духовного таланта, чем католические и даже протестантская мысль.

К духовной природе Православия принадлежит изначальный и нерушимый онтологизм, который впервые представлялся проявление православной жизни и только потом православной мысли. Кристиан Уэст пошел путем критического мышления, в котором предмет противоположен объекту, а значит, и органическому целому мышления и органическая связь с жизнью была нарушена. Запад более способен на сложное развертывание его мышления, его рефлексия и критика, его четкий интеллектуализм. Но тут было нарушение связи между тем, кто знает и мыслит, и изначальным и изначальным существование. Познание вышло из жизни, а мышление вышло из бытия. Познание и мышление не прошли через духовную целостность человека. человека, в органическом единстве всех его сильных сторон. Запад добился великие подвиги на этом фундаменте, но это привело к распаду изначальный онтологизм мышления, мышление не входило в глубина вещества. Это привело к схоластическому интеллектуализму, рационализм, эмпиризм и крайний идеализм западной мысли. На православная почва, мышление осталось онтологическим, присоединенным к бытию, и это видно во всей русской религиозно-философской и богословской мысли XIX и XX вв. Рационализм, законничество и всякий норматизм чужд Православию. Православная церковь не определяется в рациональных понятиях, оно концептуализируется только для тех, кто живет внутри него, которые объединены его духовным опытом. Мистические типы христианства не подлежат никаким интеллектуальным определениям, у них нет ни юридических признаков, ни рациональных признаков. Подлинное православное богословие есть богословие на основе духовного опыт. В православии почти полностью отсутствуют схоластические пособия. Православие понимает себя через тринитарную религию; не с абстрактный монотеизм, но в конкретном тринитаризме. Жизнь св. Троица отражается в его духовной жизни, в его духовном опыте и свой духовный путь. Православная литургия начинается словами: «Блаженны есть Царство Отца, и Сына, и Святого Духа». Все начинается сверху, с Божественной Триады, с высот Суть, а не от человека и его души. Православный понимая, что нисходит Божественная Триада, а не человек, который восходит. В западных странах меньше этого тринитарного выражения. Христианство, оно более христоцентрично и антропоцентрично. Этот различие отмечается в восточной и западной патристике, где богословы от Божественной Троицы, а вторые от души человеческой. Так Восток прежде всего провозглашает тайны тринитарных догматов. и христологические догмы. Запад прежде всего учит о Благодати и свободе будет и о церковной организации. У Запада было больше богатство и разнообразие идей.

Православие есть то христианство, в котором большее откровение Святого Духа. Таким образом, Православная Церковь не принять Филиокве, которое рассматривается как субординация в учении о Святой Дух. Природа Святого Духа раскрывается не столько догм и доктрин, а своим действием. Святой Дух ближе к нам, оно более имманентно миру. Святой Дух действует непосредственно на сотворил мир и преображает творение. Это учение раскрывается величайший из русских святых Серафим Саровский. Православие не только тринитарна по своей сути, но видит задачу своей земной жизни, преображение мира по образу Троицы и иметь его стать пневматическим [греч. Духовный] по существу.

Я говорю о глубинах тайн в Православие, а не поверхностные течения в нем. Пневматологический [греч. Духовное] богословие, ожидание нового излияния св. Дух в мире возникает легче на православной почве. Это замечательно особенность православия: с одной стороны, оно более консервативно и традиционной, чем католицизм и протестантизм, но, с другой стороны, в глубине Православия всегда есть великое ожидание нового религиозное явление в мире, излияние Святого Духа, приход Нового Иерусалима. Православие развивалось в истории не для почти целое тысячелетие; эволюция чужда ей, но внутри нее скрывалась возможность религиозного творчества, которое проводится в задел на новую, еще не наступившую историческую эпоху. Это стало очевидным в русских религиозных течениях XIX и XX веков. Православие делает более радикальное разделение между Божественным и естественным миром, Царство Божие и царство кесаря ​​и не принимает тех возможные аналогии, которые часто очевидны в католическом богословии. Божественные Энергии действуют скрытно в человеке и в мире. Нельзя сказать о тварный мир, что он бог или божественен, и нельзя сказать, что он находится вне Божественного. Бог и Божественная жизнь не похожи на природную мира или естественной жизни, здесь нельзя проводить аналогии. Бог вечен; естественная жизнь ограничена и конечна. Но Божественная Энергия изливается на природный мир, воздействует на него и просвещает его. это православный понимания Святого Духа. Учение Фомы Аквинского о естественного мира, противопоставляя его сверхъестественному миру, ибо православие, форма секуляризации мира. Православие в принципе пневматологический [греч. духа] и в этом его отличие. Пневматизм есть конечный результат тринитаризма. Грейс — это не посредничество между сверхъестественным и естественным; благодать есть действие Божественная Энергия на сотворенный мир, присутствие Святого Духа в мир. Именно пневматизм Православия делает его более законченную форму христианства, обнаруживая в ней преобладание Нового Заветное происхождение следует за Ветхим Заветом. В его вершине, Православие понимает цель жизни как искание и стяжание благодати Святого Духа, как средства духовного преображение творения. Это понимание принципиально противоположно юридическое понимание, в котором Божественный мир и сверхъестественный мир есть закон и норма для тварного и природного мир.

Православие прежде всего богослужебное. информирует и просвещает народ не столько проповедями и учением норм и законов, но самими литургическими службами, которые дают предзнаменование преображенной жизни. Он также учит людей на примерах святых и прививает культ святости. Но образы святых не нормативный; им даровано благодатное просвещение и преображение творения действием Святого Духа. Это, не являясь нормативным типом для православия, затрудняет пути человеческой жизни, для истории; это делает его менее привлекательным для любого вида организации и для культурного творчества. Скрытая тайна Действие Святого Духа при творении на самом деле не было осознано способы исторической жизни. Характерной чертой Православия является СВОБОДА. Этот внутренняя свобода может быть незаметна снаружи, но она есть везде подарок. Идея свободы как основы православия была развита в русской религиозной мысли XIX и XX вв. Прием свободы совести коренным образом отличает Православную Церковь от католической церкви. Но понимание свободы в православии отличается от понимания свободы в протестантизме. В В протестантизме, как и во всей западной мысли, свобода понимается индивидуалистически, как личное право, оберегаемое от посягательств на частью любого другого лица и объявляя его автономным. Индивидуализм чужд Православию, ему принадлежит особое коллективизм. Религиозный человек и религиозный коллектив не несовместимы друг с другом, как внешний друг другу. Религиозный человек находится внутри религиозного коллектива и религиозного коллектив находится внутри религиозного человека. Таким образом, религиозный коллектив не становится внешним авторитетом для религиозного человека, внешне отягощая человека учением и законом жизни. Церковь не вне религиозных лиц, противостоящих ей. Церковь внутри них, и они внутри нее. Таким образом, Церковь не является авторитетом. Церковь есть благодатное единство любви и свободы. авторитетность несовместима с православием, потому что эта форма порождает перелом между религиозным коллективом и религиозным лицом, между Церковь и ее члены. Нет духовной жизни без свободы совести, нет даже понятия о Церкви, так как Церковь не терпит в себе рабов, но Богу нужны только свободные. Но подлинная свобода религиозной совести, свобода духа совершается проявляется не в изолированной автономной личности, самоутверждающейся в индивидуализм, а в личности, сознающей себя в сверхличностном духовное единство, в единстве с духовным организмом, внутри Тела Христос, то есть Церковь. Моя личная совесть не находится вне и не противопоставляется сверхличному сознанию Церкви, оно открывается только в сознании Церкви. Но без активной духовное углубление моей личной совести, моего личного духовного свободы, жизнь Церкви не осуществляется, так как эта жизнь не может быть внешним по отношению к человеку и не навязываться ему. Участие в Церкви требует духовной свободы не только от первого вступления в Церковь, что и католицизм признает, но на протяжении всей жизни. Свобода церкви по отношению к государству всегда была шаткой, но Православие всегда пользовалось свободой внутри Церкви. В Православии свобода органически связана с Соборностью, т. е. с деятельностью Св. Дух на религиозный коллектив, который был с Церковью не только во времена Вселенских Соборов, но во все времена. Соборность в Православии, которая есть жизнь церковных людей, никогда не не имело каких-либо внешних юридических признаков. Не пользовались даже Вселенские Соборы. неоспоримый внешний авторитет. Непогрешимость власти была которым пользуется только вся Церковь на протяжении всей ее истории, и носителями и хранителями этой власти был весь народ Церковь. Вселенские соборы пользовались своим авторитетом не потому, что соответствовали внешним юридическим правовым требованиям, а потому, что людьми Церкви, вся Церковь признавала их Вселенскими и подлинный. Подлинным является только тот Вселенский Собор, на котором излияние Святого Духа; излияние Святого Духа не имеет внешними юридическими критериями, она различима людьми Церкви в соответствии с внутренним духовным свидетельством. Все это свидетельствует о ненормативном внеправовом характере Православной Церкви. Вместе с это православное сознание более онтологически понимает Церковь, т. е. не рассматривает Церковь в первую очередь как организацию и учреждение, не просто общество верующих, а как духовное, религиозный организм, Мистическое Тело Христово. Православие более космическое чем западное христианство. Ни католицизм, ни протестантизм достаточно выражает космическую природу Церкви, как Тела Христос. Западное христианство в первую очередь антропологическое. Но Церковь есть также христианизированный космос; внутри нее весь сотворенный мир под действием благодати Святого Духа. внешний вид Христа имеет космическое, космогоническое значение; это как-то означает новый творение, новый день сотворения мира. Юридическое понимание искупления как осуществления судебного процесса между Богом и человеком, несколько чуждо православию. Он ближе к онтологическому и космическое понимание появления нового творения и обновленного человечество. Идея обожения была центральной и правильной идеей, Обожествление человека и всего тварного мира. Спасение в том, что обожествление. И весь сотворенный мир, весь космос подвластен обожествление. Спасение есть просветление и преображение создание, а не юридическое обоснование. Православие обращается к тайне Воскресения как вершины и конечной цели христианства. центральным праздником в жизни Православной Церкви является праздник Пасха, Славное Христово Воскресение. Сияющие лучи Воскресение пронизывает православный мир. Праздник Воскресения имеет неизмеримо большее значение в православной литургии, чем в Католицизм, вершиной которого является праздник Рождества Христова. В В католицизме мы прежде всего встречаем распятого Христа, а в православии — Воскресший Христос. Путь Креста — это путь человека, но он ведет человека, вместе с остальным миром к Воскресению. Тайна Распятие может быть скрыто за тайной Воскресения. Но тайна Воскресения есть величайшая тайна Православия. Тайна воскресения не только человеческая, она космическая. Восток всегда более космическим, чем Запад. Запад антропоцентричен; в этом его сила и смысл, но и его ограниченность. Духовная основа Православие порождает стремление ко всеобщему спасению. Спасение понимается не только как индивидуальная, но и как коллективная, весь мир. Такие слова Фомы Аквинского не могли исходить от лоно Православия, сказавшее, что праведник в раю будет наслаждаться страданиями грешников в аду. Православие тоже не могло провозглашают учение о предопределении не только в крайнем кальвинистской форме, но в форме, представленной блаженным Августином. большая часть восточных учителей Церкви, от Климента Александрийского Максиму Исповеднику, были сторонниками апокатастасиса, вселенского спасение и воскресение. И это характерно для (современного) Русская религиозная мысль. Православная мысль никогда не подавлялась идея Божественной справедливости и никогда не забывала идею Божественной любви. Главное — оно не определяло человека с точки зрения Божественной справедливости. а от идеи преображения и обожения человека и космоса.

Наконец, последняя и самая важная особенность Православие есть его эсхатологическое сознание. Ранний христианин эсхатология, предвосхищение второго явления Христа и пришествия Воскресения, в большей степени сохранилось в православии. Православная эсхатология означает меньшую привязанность к миру и земному. жизни и большее обращение к небу и вечности, т. Царство Божье. В западном христианстве актуализация христианства на путях истории поворот к земной эффективности и земная организация привела к затемнению эсхатологического тайна, тайна второго пришествия Христа. В православии прежде всего как в результате его меньшей исторической деятельности великая эсхатологическая ожидание сохранилось. Апокалиптическая сторона христианства имела меньше выражения в западных формах христианства. На Востоке, в Православии, особенно в русском православии, были апокалиптические тенденции, ожидание нового излияния Святого Духа. Православие, будучи более традиционной, более консервативной формой Христианство, сохраняя древние истины, допускало возможность большего религиозного нововведения, а не новшества человеческого мысль, которая так видна на Западе, но инновации религиозное преображение жизни. Примат полноты жизни над дифференцированная культура всегда была особенно характерна для Православие. Православие не видело такой великой культуры, которая возникла на основания католицизма и протестантизма. Возможно, это так, потому что Православие обращено к Царствию Божию, которое придет не как следствие исторической эволюции, а в результате мистического преображение мира. Это не эволюция, а трансфигурация что характерно для православия. Православие нельзя познать через сохранившиеся богословские трактаты; это становится известно через жизнь церкви и церковного народа, меньше всего она выражается в понимание. Но Православие должно выйти из своего состояния бытия. запертое и изолированное, оно должно актуализировать свои скрытые духовные сокровища. Только тогда оно обретет всемирное значение. Признание православия исключительное духовное значение, поскольку более чистая форма христианства должна не порождать в нем самоудовлетворения и вести к отторжению значение западного христианства. Наоборот, мы должны познакомить знакомимся с западным христианством и многому у него учимся. Мы должны стремиться к христианскому единству. Православие – хорошая основа для христианства. единство. Но Православие меньше пострадало от секуляризации и поэтому может внести неоценимый вклад в дело христианизации мир. Христианизация мира не должна означать секуляризации Христианство. Христианство не может быть изолировано от мира и продолжает двигаться внутри него, не отделяясь, и оставаясь в мир, он должен быть завоевателем мира, а не быть завоеванным это.

Из «Вестника Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата», Париж, 1952 г. . Примечание редактора: Будучи верным сыном Православной Церкви, Н.А.Бердяев оставался самостоятельным мыслителем в своей философской творчества, на что он сам неоднократно указывал. По этой причине его свидетельство о Истине Православия тем гораздо ценнее для нас, быть свободным от условного и часто безжизненного языка «схоластического богословия». Перевод с русского А.С. III. Примечание веб-мастера: Эта страница была получена с www.archive.org после decani.yunet.com прекратил свое существование после конфликта в Косово. Эта страница была первоначально создан монахами монастыря Дечани в Косово. Это было слегка отредактирован для размещения на этом сайте.